| 40; 18, 25 ), непостижим ( Рим.11:33 ) и т. п. Бога, как Он есть, без образа и подобия, действительно никто никогда не видел ( 1Ин.4:12 ). Нет для этого в бесконечно малом существе человека способности и возможности, как нет возможности исчерпать горстью море. Но, не видя Бога видением земным, человеческим, самым, по нашему мнению, полным и совершенным, мы имеем возможность видеть Его видением другого рода, не менее истинным. Человеческое видение останавливается обыкновенно на поверхности; не углубляясь во внутрь, спешит составить заключение, большей частью выводимое из предположений. Господа Бога надобно зреть не поверхностным, наглядным образом. Бесконечная полнота Его совершенств требует внимательнейшего, подробнейшего рассмотрения их. Совершенно таким образом Он и открыл Себя проницательному взору богомыслителя. Он начертал Божественный Свой образ на всём, что вышло из творческих и выходит из промыслительных рук Его. Во всех делах Его и может, следовательно, видеть Его человек. Не по самолюбию, а по предчувствию истинного значения и положения вещей человек привык делить всё, окружающее его, на себя и не-себя. Последнее он называет то миром (видимым), то светом, то природой… Первое понимает и принимает, как собственное лицо и бытие.. Стоит только не закрывать очей души, и Бог явится повсюду. В минуты всеобщего покоя природы, когда вызывающее и обличающее шумную суету жизни светило закроется от нас, выйди, боголюбец, из тесной храмины тесного жития земного в великий храм Божий и посмотри на свод небесный. Кажется, каждая звезда несет к тебе особенную черту Божества, и вся изумляющая необъятность неба хочет начертать перед тобой один лик высокого, неизменного, бесстрастного, беспредельного, вечного, повсеместного Зрителя дел твоих, окружающего и объемлющего тебя со всех сторон, безмолвно о чем-то с тобой беседующего и медленно, таинственно проходящего перед тобой. Мы привыкли, думая о Боге, обращаться к небу. Мы знаем, что много раз мир духовный, действуя на землю, приходил с неба. |
| Не телесные глаза, а глаза души воспринимают силу Духа, видящую Божии дары; потому мы называем ее умной, хотя она выше ума». 1498 2.3. Подблагодатное состояние сил человеческой души 2.3.1. Состояние познавательных сил Исполнение Божиих заповедей доставляет истинное знание. 1499 Св. Григорий Палама С минуты первого воздействия благодати на дух начинает прозревать его познавательная сила – разум. Он начинает зреть духовный мир подобно тому человеку, который начинает видеть окружающее после того, как ему операционным способом разъединили сросшиеся веки и открыли глаза. 1500 Такой человек, хотя уже и видит, но пока плохо, ибо его атрофированная зрительная сила требует упражнений для того, чтобы видеть лучше. Разум также требует упражнения в зрении мира духовного, который он видит поначалу не в подробности, а лишь в общих чертах. 1501 Такое видение его обуславливается как слабостью самой его зрительной силы, так и той помехой, которую ему создают еще плохо открывающиеся «веки» – покровы чувственной, вещественной природы. Но разум, познавший те возможности, которые ему открывает зрительная его сила, пытается пробиться сквозь эти покровы, чтобы рассмотреть отчетливей мир духовный. На первых порах он пользуется услугами рассудка и чувственных способностей, постигая Творца через свойства Его творений. Сам Творец со своей стороны помогает ему в этом через данное Им для этой цели Откровение. В Откровении Бог насколько это возможно объяснил рассудочным способом Свои свойства и законы Своего мира, изложив их словесно. Правда, идеи Им изложенные, в силу своей сущности, непознаваемы для рассудка, действующего самостоятельно и отдельно от разума ( 1Кор. 2:8 ). Они представляются ему ни чем иным как юродством ( 1Кор. 1:18 ), безумием и соблазном ( 1Кор. 1:23 ). Но прозревший разум, пользуясь рассудком, поучается во свидéниях Господних ( Пс. 118:99 ) 1502 и познает постепенно, через это юродство проповеди , Бога ( 1Кор. 1:21 ), истинность, верность ( Пс. 92:6 ) и вечную правду Его слов ( Пс. 118:144 ). |
| Жесткость государственных людей проявлялась не ради своих личных интересов и амбиций, а для общего блага. Принципиальность, твердость для руководителя – необходимость и его крест, так как трудно ущемлять чьи-то интересы, выбирать ради пользы и общего блага. Видимо, поэтому начальники часто страдают от сердечно-сосудистых заболеваний. Гордость. Деталь монумента, посвященного Данте – Как же бороться с гордостью? Что с ней делать? Поститься-молиться-и…? – Как бороться с гордостью? Прежде всего – молиться Богу и просить помощи. Помощи в том, чтобы научиться видеть в себе гордость, то есть собственно – видеть свои грехи. И в том, чтобы никого не осуждать. «Даруй мне зреть мои прегрешения и не осуждать брата моего». Это слова из молитвы Ефрема Сирина «Господи и Владыко живота моего…» Осуждает тот, кто не видит своих грехов. Можно вспомнить Евангельскую притчу о сучке и бревне. Хорошо бы поставить себе за правило – не осуждать никого. Даже самых явных злодеев. Это вовсе не значит соглашаться с грехом или оправдывать его. Человека осуждать нельзя. Когда мы кого-то осуждаем, мы как бы говорим этим, что сами на такое неспособны. То есть гордимся своей чистотой хотя бы в этом случае. Но такая самоуверенность обычно наказывается тем, что человек впадает в тот же грех, за который осудил другого. Может быть, не в том масштабе, в других обстоятельствах. Припоминается давний случай. Пожилая женщина говорила о себе, что прожила жизнь без абортов. Она словно ставила себя в пример тем, кто совершил этот грех: «Я сразу сказала, что не пойду на это». Она была человеком церковным, начитанным и знала, что за осуждение Господь может попустить впасть в тот же грех. Чтобы человек на собственном опыте познал свою слабость. Но она была в возрасте, и в этом отношении чувствовала себя в безопасности. Но случилось, что забеременела ее дочь. Да так, по-житейски, не ко времени, что новость воспринялась, как трагедия. Рушилось сразу множество семейных планов. Какую внутреннюю борьбу переживала бедная мать! Правильное решение было принято сразу, однако призрак возможности еще долго мучил. Зато у нее был опыт: не осуждать ни за какой грех. |
| Одни насыщаются чревом: «их бог – чрево» ( Флп.3:19 ), это отнюдь не обжоры, это те, кто «от мира сего» и принимает «князя мира сего»); другие насыщаются правдой (блаженны алчущие и жаждущие правды) и в богообщении, как Давид (ст.15). «Человеческое желание не насыщается вполне ничем сотворенным. Чего бы ни достиг человек, оно всегда влечет его дальше, ибо «ничто из сотворенного не соответствует ему " … «Желающее» в человеке «существует для сей беспредельности и приготовлено к ней» 137 «. Святоотеческая мысль помогает понять необыкновенное (особенно для человека Ветхого Завета) дерзновение и силу «желания» пророка Давида: Пс.16:15 Я в правде увижу лицо Твое; когда пробужусь, да насыщусь природным Твоим. Наивысшее духовное «пробуждение» ( Пс.3:6 ) и способность «видеть» (глагол хаза, см. Пс.11 /10:4) связаны с темунат Яхве – «сродным Яхве», «природным Бога». Одного корня с темуна существительное мин, которое обозначает «разряд, класс» и часто встречается при описании творения живых существ – «по роду своему» (таков традиционный перевод). В Божественном мире есть нечто «сродное Яхве», «природное Яхве», – о Моисее сказано: «сродное Яхве он зрел» ( Чис.12:8 ) 138 . Если темуна относится к Богу, то на греческий этот термин переводят как «слава» δξα, что верно ( Чис 12:8 ; Пс.17 /16:15), или как «подобие» μοωμα, что неверно ( Втор.4:15 ). Неверен также и перевод темунат Яхве на русский язык как «образ Господа» ( Чис.12:8 ; Втор.4:15 ; Пс.17 /16:15), потому что темунат Яхве – это не «подобное», не «образ» Яхве, а в каком-то смысле 139 Он Сам. Сродное Яхве можно зреть, как Моисей, единственно сродное Яхве может насытить душу, как говорит Давид: «насыщусь природным Твоим». Но как можно «видеть темунат Яхве – природное Яхве», которое в каком-то смысле есть Он Сам? Это главный вопрос богословия, и это тайна Тайной вечери: для учеников это было событие боговедения, они «прямо» Бога пред собой увидели… Иисус сказал ученикам: «уже не буду говорить вам притчами, но прямо (παρρησ 140 )возвещу вам об Отце» ( Ин.16:25 ). Ученики это постигли: «вот, теперь Ты прямо (ν παρρησ) говоришь, и притчи не говоришь никакой… Посему веруем, что Ты от Бога исшел» ( Ин.16:29,30 ). |
| 11, 33 — 34). Душа, способная к чистой и святой любви! Вот бы для тебя предмет любви, достойный любви, вот бы для тебя источник блаженства, глубже моря, безграничнее неба! Нас увлекает теперь красота созданий Божиих, в союзе с которыми мы думаем иногда найти для себя блаженство: что было бы с нами, если б мы имели очи видеть несозданную, несказанную, вечную красоту самого Творца и Господа?! Не тленной руке человеческой, не смертному слову земному, исчезающему в пространстве при самом исходе из уст, описывать то, что теперь зреть и что вечно будут видеть очи Святых; не нам изобразить все блаженство святых душ, любящих Бога и блаженствующих в непрерывном созерцании Бога верою еще на земле... Но нам ведомы минуты земного счастья, какое находим в обществе людей, приковывающих к себе взор и сердце наше. Сделаем же, по крайней мере, некоторое сравнение. Если и перстный, тленный облик человека может до глубины потрясать душу: если и общество людей, у которых у всех одинаково найдешь смесь добра и зла, совершенств и недостатков, может быт так сладостно и давать минуты глубоких радостей: то что подумать и сказать об общении с Богом, когда одна мысль Его осуществляется в таких прекрасных образах, которые могут радовать душу? Есть еще любовь, возникающая, в виде следствия, из предшествующих расположений духа, любовь по сочувствию, любовь из признательности, любовь по долгу. К кому, как не к Богу, не к единому Богу, обязаны мы и всеми этими видами любви? Сладостны узы земной приязни, когда видишь в другом живое соучастие в своей судьбе, когда слышишь слово любви, имеешь, с кем разделить радость и горе, встречаешь готовую услугу в пору нужды. Но не будем же забывать, что никто никогда не принимал и не может принять в судьбе нашей такого участия, как наш Господь, промышляющий о нашем благе и спасении, что ни от кого не услышишь таких сладостных слов любви и милосердия, как слово Евангелия. Один Господь так близок к нам всегда, так глубоко знает нашу душу, что во всякой радости и горе мы можем обратиться к Нему и молитвою радость освятить и увеличить, а горе ослабить и усладить, даже глубочайшее из всех скорбей горегоре нравственных падений, возмущения совести, когда, может быть, мы и не решились бы поверить свою скорбь кому-нибудь из людей и когда от людей встретили бы скорее холодное осуждение, чем участие. |
| Но Лазарь уже четыре дня покоился в пещере. Тело его разлагалось и издавало трупный запах. Тяжело видеть родных безгласно лежащими, и тяжелее еще зреть их, не имеющими вида и предавшимися тлению. Марфа смутилась, услышав повеление Спасителя. Господи, уже смердит: четверодневен бо есть ( Ин.11:39 ) проговорила она в смущении. Для чего требуется видеть мертвеца разлагающегося? Марфа понять сего не может. Она забыла, что сказал ей Учитель: «Я есмь воскресение и жизнь». Посему Спаситель и напоминает ей об этом с некоторым упреком: не рех ли ти, яко аще веруеши, узриши славу Божию ( Ин.11:40 )? Он не отменяет Своего повеления. «Почему же Он не воззвал и не воскресил Лазаря, рассуждает Св. Иоанн Златоуст , не быв еще на месте? А особенно, почему Он не воскресил его, когда камень лежал еще на гробе? Кто мог голосом подвигнуть мертвое тело и опять одушевить его, тот, конечно, гораздо более мог тем же голосом подвигнуть камень. Кто своим голосом дал возможность ходить обвязанному убрусами и связанному по ногам, тот гораздо более мог подвигнуть камень. И что я говорю? Он мог бы сделать это и не находясь на месте. Для чего же не сделал? Для того, чтобы их самих (иудеев) поставить свидетелями чуда, чтобы они не говорили того же, что говорили о слепом: «это – он, это не он». Самые руки их и самое пришествие их ко гробу свидетельствовали, что это – он. Если бы они не пришли, то, пожалуй, подумали бы, что видят призрак или одного вместо другого. А теперь, когда пришли к месту погребения Лазаря и отняли камень, когда получили повеление разрешить от уз обвязанного пеленами мертвеца, когда друзья, вынесшие его из гроба, узнали по самым пеленам, что это – он, когда при этом находились самые сестры, и одна из них сказала: уже смердит, четверодневен бо есть, теперь все это уже достаточно могло заградить неблагонамеренным свидетелям уста. Для того Он повелевает им отнять камень от гроба, дабы показать, что Он воскрешает именно Лазаря. Для того и спрашивает: где положисте его, чтобы те, которые сказали: прииди и виждь, и которые привели Его ко гробу, не могли сказать, что Он воскресил другого; чтобы и голос, и руки свидетельствовали о чуде,– голос, говоривший: прииди и виждь, – руки, отвалившие камень и разрешившие повязки; чтобы свидетельствовали о чуде и зрение и слух, – слух, так как слышал голос, – зрение, так как видело исшедшего из гроба, равно и обоняние, так как оно чувствовало смрад» (Бес. |
| Бог есть абсолютная Чистота, и Его может зреть только совершенно чистый. Чистота сердца есть свобода от сочувствия греху в “потаенном сердца человеке”. Внешняя исправность недостаточна и обманчива. Под ней могут скрываться услаждения нечистыми движениями души. Равным образом, и чистота сердца может быть не видна внешним зрением. “Ядца и винопийца”, – говорили Христу фарисеи, упрекая Его в склонности к чревоугодию и услаждению гортани различными яствами. То, что было снисхождением и милостью к людям, им представлялось потаканием своей плоти. Они не могли видеть во Христе Божией Истины вследствие своей внутренней нечистоты: в сердце гнездилась зависть, любовь к людской славе, пристрастие к земным благам и материальному благополучию. Но и малая и ничтожная скверна мешает видеть Бога. Как небольшой уголек, оставленный в печи и распространяющий ядовитый угарный газ, может вызвать отравление человеческого организма, так и малая нечистота сердца отгоняет от него Божественную Премудрость и опускает завесу, препятствующую проникновению в душу лучей Божественного Света. Стих 9. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими. Миротворчество в обычном понимании можно было бы охарактеризовать как тактику компромиссов, с помощью которой стараются добиться сбалансированности эгоистических интересов враждующих сторон. Миротворцы подобного рода не интересуются внутренним содержанием достигнутой примиренности. В человеческих взаимоотношениях побуждения к миру могут быть самыми разнообразными. Можно примиряться от безысходности, подчиняться силе обстоятельств, поддерживать мир из элементарной расчетливости. Существует обычный житейский опыт маскировки своего безразличного отношения к ближнему, безупречная выстроенность внешнего поведения, которая позволяет избегать дискомфорта в необходимом общении с людьми. Между подобным дипломатическим миротворчеством и миротворчеством евангельским, разумеется, нельзя поставить знак равенства. Евангельский миротворец ищет мира между людьми не потому, что привязан к спокойной и размеренной жизни. Для человека, познавшего Бога и открывшего, что “Бог Любы есть”, любовь становится единственно приемлемой нормой отношения ко всему, что наполнено жизнью. После богооткровения окружающий мир перестает казаться случайным, беспорядочным и бессмысленным сочетанием природы одушевленной и неодушевленной. Он становится миром Самого Бога, заключающим в себе Его премудрость, Его образ и Его подобие. Поэтому после пережитого опыта богообщения любое нарушение любви во взаимоотношениях между людьми становится для христианина диавольским искажением божественного замысла о мире и человеке. Стих 10. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. |
| Примечания 1. Желудок Письмо 77 Благодарение Господу, даровавшему тебе мирное успокоение совести касательно моей худости. Дай Бог, чтобы сие мирное чувство не нарушалось противными ветрами вражьих внушений, в коих ты довольно искусившись, можешь познавать: откуда и какой ветр навевает, по чувству, в сердце являющемуся: ежели мир и спокойствие является, то сие приписывай Божией благодати и благодарение приноси; а когда приразится смущение, то ищи вины в себе, ибо вещество страсти не исторгнуто, и потому, приражением от чего-либо, на действие подвизается. Это я говорю не в одном относящемся до меня действии, но о всех случаях, какие могут представиться к искусу нашему, смотрением Божиим, и к обличению нашего устроения. Да преумудрит Господь тебя в бранях духовных и укрепит против невидимых сил, восстающих на нас; крепкое на них оружие у нас - смирение, о котором только легко воспомяну, дабы подать повод поучиться и стараться о снискании оного. Прошу не оставить меня в своих молитвах желающего тебе мира, здравия и спасения многогрешного И. М. Письмо 78 Я все это время нахожусь в суете, как и тебе известно, и побыв на гостинной, так ослабеваю, что едва домой добреду. Суеты нигде не избежишь и у вас не обходится без нее, как ты пишешь. Да мы еще не такой меры, чтоб могли вынести безмолвия зной, опутаны все и внутри преисполнены страстей. Пишешь, что началось твое тягостное делание по келлии - немирствие с N.! Вот тебе и поприще, и подвиг! Может быть есть смотрение Божие - твое с нею сожитие. Ее неустроение показывает и тебе твою немощь и кроющиеся внутри страсти. Ни мало ее не оправдывая, советую тебе войти внутрь себя и познать, какие действуют страсти? противляешься ли им и печешься ли о искоренении оных? - Наблюди, да не помрачатся душевные очи - не видеть своих страстей, а чужие зорко зреть, прибегни к самоукорению, - о чем прочти в 81 главе Каллиста и Игнатия и у Аввы Дорофея - " О еже себя укоряти, а не ближняго " , и " О злопомнениии " . Исторгай из сердца твоего все те вредные былия, кои разоряют любовь; заповедь же сия простирается и до любления врагов: то чем оправдимся не сохранив ее? В тонкости мне неизвестны действия ее к тебе и твои к ней, но видно, что между вами есть закваски вражды. - И что тяжелее сего? Надобно искать разрешения и истребления сей злокачественной закваски - в любви и смирении. |
| «Утешь слезою, – учит Богомудрый Батюшка. – Великое врачевство злополучному, когда кто от души пожалеет о нём; несчастье много облегчается искренним соболезнованием... Так учит нас и разум, и закон, и собственный опыт, и справедливейшие из людей» (1: 198). Изъяснению заповеди о милости Батюшка уделяет значительно большее внимание, чем другим (по величию сей добродетели), посвящая сему не одну (как обычно), а две беседы. Много высказывает он глубоких, спасительных наставлений. Одно из них хотелось бы выделить: «...чтобы подавать милостыню достаточную, надобно ограничивать свои издержки, например – не покупать излишних и дорогих вещей, без коих легко можно обойтись; ибо это есть похищение собственности бедных, так как избытки наши принадлежат им. Надо благотворить и помогать постоянно, не ослабевая в своей ревности от встречающихся затруднений и препятствий при исполнении этой обязанности» (1: 201). «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» Чистота сердца – это святое, чуждое даже тени злобы состояние. Это достоянное бдение над всеми помыслами и движениями своего сердца, это постоянное памятование о Боге (1: 205). Для достижения чистоты сердца требуется усиленный подвиг: постоянное пребывание в молитве, воздержная жизнь, неленостное чтение Священного Писания, житий Святых и их творений. А главное, «частое Покаяние и Причащение Пречистых Таин и ежедневное самоиспытание; размышление о том, сколь чистым человек сотворён вначале, и как вошла в мир скверна греха; о подобии и образе Божием в нас, и о нашей обязанности уподобляться Первообразу – Пречистому Богу; об искуплении нас бесценной Кровью Сына Божия, о сыноположении нашем во Христе Иисусе, о заповеди нам – быть Святыми во всем житии” ( 1Петр. 1, 15 ); размышление о смерти, о Суде и о геенне огненной» (1: 206). Чистые сердцем узрят Бога – узрят «лицом к лицу в будущем веке; ибо чистым свойственно зреть Чистого, как чистому оку свойственно видеть свет» (1: 208). «Блажени миротворцы, яко тии сытее Божии нарекутся» Миротворцы – это те духовно устроенные люди, которые не просто ищут мира, а держатся его, соблюдают себя в мирном расположении, не допускают страстям возмущать себя, а отражают их в самом начале. Умиротворяя себя, они становятся миротворцами и среди ближних, со всеми поступают дружелюбно, не подают причин к несогласию, а если оно случится – всеми мерами стараются прекратить его, только бы не нарушить долг, службу, не принести вред; стараются и других – враждующих между собой – примирить. Если же это бывает сделать не в их силах, то просят помощи Божией – Бог «и зверское сердце может сделать агнчим» (1: 210, 211,212). |
| Впоследствии он возвращается к этой мысли в другом месте, говоря: «То, что должно зреть, и есть то, чем [душа] просвещается» 203 . Это место странно перекликается с другим, пожалуй, более знакомым, из Книги Деяний: «Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно [ ξαι’φνης]] осиял его свет с неба... Савл встал с земли, и с открытыми глазами ничего не видел» 204 . Этот свет был свет Христа, точнее, Сам Христос. Но обратите внимание, как этот момент эпифании «из ничего» (т.е. эксайфнес) превращает сами-вещи (видмое) в ничто – в то ничто, которое видит Павел 205 В момент эксайфнес сами-вещи вынуждены отступить, по сути дела, «исчезнуть», чтобы позволить неявному и невидимому (т.е. вещам-грядущим) явить себя. Здесь мы видим начало совсем другой эстетики – темпоральной эстетики, где происходит переворот: то, что мы привыкли видеть (видимое с его статичными объектами), должно исчезнуть, чтобы позволить нам «увидеть», всегда мгновенно, «во мгновение ока», то, что обычно остается незамеченным, ничто ( οδε’ν) сαμοй βηδημοcτη – πυcτοε η οβναжεννοε. Свет эсхатона – конца, который уже начался – достигает нас уже в настоящем; заря Восьмого дня, рассвет, который еще не занялся, уже проливает свой свет на теперь, на мимолетное и скоротечное, на эфемерное и произвольное, и делает видимым все и каждую мелочь, – оставаясь для всех невидимым (Хайдеггер называет это феноменом «неявного») 206 . Мы говорим о свете: метафора старая, но красноречивая. Как свет, освещающий комнату, делает предметы видимыми, хотя сам остается невидимым, – или, скорее, это мы, обращая внимание лишь на освещаемое, остаемся слепы по отношению к самому свету, – так и наша сосредоточенность на самих-вещах ослепляет нас по отношению к вещам-грядущим, хотя именно ожидание грядущего позволяет самим-вещам явить свои подлинные очертания и свойства. Грядущее присутствует в настоящем, скрытое как горчичное зерно в земле ( Мф.13:31 ): его удивительное преображение уже назревает. Сами-вещи, следовательно, способны раскрываться, являя «таящиеся в них» вещи-грядущие, только благодаря радикальному перевороту, – который выше был назван «обратной интенциональностью», аналогичной обратной перспективе византийских икон. |
|
|
