| метров с 50 постройками и необходимыми хозяйственными сооружениями. Елеон представляет особый интерес для историка и церковного археолога. Известно, что во времена расцвета христианского зодчества в Палестине, т. е. при покровительстве цариц Елены 256 , Евдокии, царя Юстиниана и несколько позже Елеонская гора и ее склоны обильно были украшены богатыми базиликами и монастырями, как греческими, так и армянскими. Церковное влияние этих последних было очень значительным в течение долгого времени в Св. Земле, и их христианская община была одной из богатейших и устроеннейших. Интересно, кстати, отметить обычай того времени строить на Елеоне церкви без куполов, чтобы в них над головой постоянно видеть разверстым то небо, в которое вознесся Спаситель. Среди этих многочисленных 257 церквей и монастырей на склонах Елеона были замечательные по своей архитектуре здания, о чем красноречиво свидетельствуют начатые о. Антонином раскопки. Они обнаружили чрезвычайно ценные и интересные мозаичные украшения церквей и погребальных пещер с важными в эпиграфическом отношении надписями. Особенно интересными являются великолепные мозаичные украшения пола в часовне и в так называемом «архимандричьем доме», в котором после войны временно помещен археологический музей Миссии, завещанный ей его основателем о. Антониной. Эти мозаики представляют собой поистине классические украшения своего времени и гораздо богаче, красивее и совершеннее чем, например, столь в археологии Палестины прославленные Биттирские мозаики. Часть из них – находящиеся в часовне – наукой отнесенные к IX веку, кроме мозаичных изображений рыб, птиц и различных орнаментов содержит и памятную надпись о некоем Иакове, армянском епископе Метцпинском. Памятные надписи находятся и в мозаиках погребальных пещер у Музея, а также и в наиболее совершенной, богатой и отлично сохранившейся мозаике, покрывающей часть пола нижнего этажа архимандричьего дома, которую известный археолог Vincent относит к той же эпохе, что и мозаики в часовне; но в последнее время ученые исследователи все больше склонны видеть в ней более древние (может быть, и до шестого века) византийские следы. Кроме того, в зале игуменского корпуса была найдена большая мозаика с греческой памятной надписью, относимой учеными тоже к VI веку 258 . Все это ясно свидетельствует о местонахождении тут некогда обширного и богатого некрополя и церквей как византийских, так и армянских. |
| «Сказав сие, Он поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их» — здесь указаны два момента: сначала Господь поднялся в глазах учеников, отделился от земли так, что ученики взором своим могли следить за Ним, парящим по воздуху, а потом скрылся за облаком. Быть может, это облако было символом присутствия славы Божьей, каковая еще в Ветхом Завете являлась под видом светлого облака (ср. Мф 17:5). Пораженные величием зрелища, ученики, вероятно, долго смотрели, вперив свой взор в небеса, когда Господь уже скрылся от них, пока не явились им «два мужа» в белой одежде, несомненно Ангелы. Белая одежда — символ их небесной чистоты и святости: только Ангелы могли принести ученикам весть о втором пришествии Христовом. «Мужи Галилейские! что вы стоите и смотрите на небо?» — в этом вопросе кроткий упрек ученикам: незачем им оставаться так долго в таком бездеятельном положении — надо готовиться к предстоящему им ответственному делу, на которое они призваны вознесшимся Господом. Все мысли учеников, как и всех, конечно, искренних последователей Христовых, должны быть направлены отныне на ожидание Его Второго славного пришествия на землю, и вся жизнь должна быть подготовкой к нему. «Придет таким же образом» — второе пришествие Господа будет подобно Его вознесению, то есть Господь явится опять в Своем прославленном теле и видимым для всех образом. Значит, нельзя понимать второе пришествие только иносказательно, символически, как некоторые рационалисты его понимают. Сам Господь в Евангелии (Мф 24:30) говорил, что Он явится «на облаках небесных с силою и славою великою». Это же подтверждают теперь и Ангелы. Итак, второе славное пришествие Господа телесное, видимое, будет также несомненно, как было Его телесное вознесение. «Тогда они возвратились в Иерусалим с горы, называемой Елеон…». Из этого видно, что вознесся Господь с горы Елеонской, которая находилась к востоку от Иерусалима. Так как Феофил не знал, видимо, Палестины, святой Лука поясняет, что гора Елеонская находилась в расстоянии субботнего пути: по учению раввинов, в субботу разрешалось пройти не более 2000 шагов, то есть около версты . Таково расстояние было во время странствования евреев по пустыне от крайних палаток еврейского лагеря до скинии. Иосиф Флавий также определяет расстояние Елеона от Иерусалима, указывая то 5 то б стадий, что как раз составляет около нашей версты. Гора Елеонская, которая была свидетельницей величайшего унижения Господа при Его аресте в Гефсиманском саду, сделалась теперь свидетельницей его высочайшего прославления — восхода на небеса, как Сына Божия, к Небесному Своему Отцу. Избрание Матфея (1:13-26) |
| Тем не менее мысли учеников были поглощены ожидавшим их торжеством. В тот час Иисус был среди них одинок, как никогда. В пятницу 31 марта путники вошли в Вифанию, где был устроен праздник в честь прибытия Учителя. Собрались многие Его друзья. За столом прислуживала Марфа, а сестра ее, не зная, как выразить свою любовь и благодарность, помазала ноги и голову Иисуса дорогим миром. Комната наполнилась благоуханием, а Иуда недовольно сказал: «К чему эта трата? Лучше было бы продать это миро и раздать деньги нищим». И самое удивительное — его поддержали другие ученики. Очевидно, они думали, что несмотря на все чудеса, будущему монарху следует позаботиться о деньгах, чтобы с самого начала явить Свою щедрость народу... — Оставьте ее, — сказал Иисус, — что ее смущаете? Доброе дело сделала она Мне... Заранее помазала тело Мое для погребения 11 . Но печальный смысл этих слов ускользнул от апостолов. Когда миновала суббота, Христос стал готовиться к вступлению в город. Прежде Он никогда не путешествовал верхом, но нынешний день был исключительным. Впрочем, конный всадник напоминал бы о войне, о древних царях, возвращающихся из кровавых походов, о римских солдатах, гарцевавших на улицах покоренного Иерусалима; поэтому Иисус выбрал животное, которое издавна было символом мира 12 . Придя в соседнее селение Виффагию, Он послал учеников, чтобы они нашли молодого осла. Хозяева, узнав, что он нужен Учителю, с радостью отдали его. Вместо седла на спину ослу положили одежды, и, сев на него, Иисус стал спускаться с Елеона. Царь, возвещающий мир, Он ехал безоружным, в окружении пилигримов, которые кричали: «Осанна Сыну Давидову! Благословенно грядущее царство отца нашего Давида!..» Галилеяне и вифанцы старались, как могли, украсить триумф Мессии. Под копыта бросали побеги маслин, стелили одежды; дети бежали за Иисусом, размахивая пальмовыми ветвями. Апостолы ликовали. Наконец-то настал долгожданный день! Они громко славили Бога, вторя толпе. Едва показалась залитая вечерним светом панорама Иерусалима, как грянул мессианский псалом: |
| Провожаем Владыку в Америку. Почти полночь. Идет сильный дождь и довольно холодно. Сестры с Елеона и Гефсимании стоят у входа в архиерейскую келью и не расходятся, спешки нет. Все хотят получить прощальное благословение, хотя уже не раз прощались с Владыкой. Монах Филарет, тогда еще инок Зосима, новопостриженник архиепископа Антония, помогает выносить вещи. Я задаю себе вопрос: «Что собрало здесь у дверей этой кельи столько людей, таких разных по национальности, языку, складу, возрасту? Каким образом Владыка Антоний смог за такой короткий срок стать отцом для нас? Каждый из нас чувствовал, а иначе зачем бы мы стояли у кельи Владыки ночью, под дождем и в холоде, что мы любимы Владыкой, что он нас понял, согрел теплотой своего сердца. Каждому из нас он сказал теплое слово, подарил что-то на память. Мне тогда показалось, что он самый добрый из всех людей, которых повстречала в свои 20 лет. Как жалко, что я по неопытности полностью не воспользовалась наставлениями Владыки Антония, не поняла в полной мере всей высоты его духа, но я бесконечно благодарна Богу за те дни и часы, которые Владыка был с нами. «Владыка несомненно обладал даром прозорливости» П.М., Сан-Франциско Архиепископ Антоний часто посещал наш дом. Он любил вспоминать смешные истории из жизни. Иногда он нежно шутил над некоторыми матушками, которые излишне старались управлять своими мужьями-священниками. Однажды, после веселого ужина у нас, мне утром позвонил Владыка Антоний. Ему надо было срочно со мной поговорить. Поскольку я преподавала в школе весь день, я могла с Владыкой встретиться лишь во время обеденного перерыва. Поскольку тон голоса Владыки Антоний был таким строгим, я была очень обеспокоена, что я чем-то провинилась перед ним. Владыка Антоний сам пришел в школу и мы с ним прошли в пустое классное помещение. Он закрыл за нами дверь. Я испугалась. Владыка измученным взглядом посмотрел на меня и с сокрушением начал повторять: «Прости меня, дорогая, прости! Я всю ночь не мог спать думая о том, насколько ты могла быть огорчена нашими шуточными замечаниями о матушках. Мне надо было быть более чувствительным к тебе». Мне даже в голову не приходила мысль, что можно на Владыку обидеться и начала у него просить прощение за то, что заставила его переживать. Я была рада, что в классе из-за парт было очень мало места, иначе Владыка бы по своему обычаю, начал бы делать земной поклон. |
| —411— собой, молиться и выжидать известного периода времени, потребного для созревания. Вместо этого они стремятся преждевременно «проявить» себя, показать в себе что-нибудь, или сказать что-нибудь особенное. И действительно, «проявляют» себя: еще не научившись слушаться, хотят уже предписывать; не выросши в силу, принимаются действовать и распоряжаться; не выработав и не укрепив мысли в себе, говорят и проповедуют о каких-то «попранных правах». Все стремятся говорить и обличать: кажется, никогда не слышалось столько речей, и не было так мало истинного дела, от которого сами говоруны бегают и других насильно отвлекают от дела, или если и делают дело, то с небрежением, не переставая мечтать и вести праздные речи о том, что нельзя ничего делать, покуда всё не переменится». Вот на эту-то мысль и следует обратить особенное внимание. Не нова она, не раз она высказывалась устно и печатно даже на днях великими умами, просвещенными общественными деятелями. Но она чрезвычайно глубока и важна в педагогическом отношении. Спаситель, смотря некогда с высоты Елеона на Иерусалим, говорил: «о если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему. Но сие сокрыто ныне от глаз твоих». ( Лк.19:42 ). Нечто подобное мы наблюдаем и в данном случае. Много говорят и пишут, что одно знание, без добродетели, какими бы размерами оно не отличалось, не имеет почти никакого значения. Но как мало внимающих ныне этим простым, но великим по мысли словам. Юношество ищет смысла жизни за пределами тех жизненных условий, среди которых оно вращается. Мы ищем смысла жизни, порываясь от настоящей минуты в глубь веков минувших, отрываясь от того места, в котором вращаемся, в надзвездные и необозримую даль времен, земель и пространств. Мы думаем, что там в неизвестной для нас дали и выси царство Божие. Мы думаем, что наш мир находится там – где-то за миллиарды верст. А между тем царство Божие внутри нас самих, на всяком месте, в каждой душе, в каждом возрасте. Этот к которому мы так порываемся, отделен от нас не внешними далекими пространствами. Свет и ды- |
| Наконец он увидел ее рыжую голову между белых апостольников и подозвал ее. Только тогда сестры расступились и пропустили ее к пророку. — Это, Илия, одна из моих учениц, ее зовут Евгения. Благослови ее. Пророк Илия ласково благословил девушку. — Ты ее предупредил? — спросил он Эноха. — Зачем? Ее светильник всегда полон масла, она из мудрых дев. Вот ее жених… — Жених? — старший пророк внимательно поглядел на Дженни, потом отвернулся и задумался, прикрыв глаза. — Жди своего жениха сегодня с вечера у Кедрона, — вдруг сказал он. — Жди сколько будет надо. Если перейдет Кедрон — спасется, — сказал он. В Гефсиманию спустились монахини с Елеона и мирские, жившие на горе. Увидев воскресших пророков, они смеялись и плакали от счастья, подходили к ним под благословение, от радости плакали и обнимали друг друга. Дженни тоже кто-то обнимал и поздравлял. Она была единственным печальным человеком в этой толпе, но и она радовалась как могла. Пожимая руки и отвечая на объятия, Дженни почему-то вспомнила вдруг, как она когда-то не смела прикоснуться даже к Ланселоту, как боялась подойти близко к любому человеку, чтобы нечаянно не вдохнуть воздух, которым дышали другие. В толпе ее едва разыскала сестра Елена. — Евгения, иди к воротам, там к тебе твои друзья опять пожаловали! Дженни побежала вниз, перепрыгивая через три ступеньки. У ворот она увидела Ванду с Ингой и красивого стройного мальчика лет четырнадцати. — Вот, привели нашего Пятика, хотим его с отцом Алексеем познакомить и с матушкой Елизаветой. Но с тобой — в первую очередь, конечно. Пятик, это Дженни! — Здравствуй, Пятик! — Какая вы красивая, Дженни! Я рад за нашего Ланса. — Вы только подумайте, какой кавалер вылупился из нашего задиры! — всплеснула руками Ванда. — Вы очень вовремя пришли, дорогие, — сказала Дженни. — Идемте скорее наверх. Знаете, кого вы сейчас увидите и услышите? Воскресших пророков Илию и Эноха! А наверху шла проповедь. Люди тесными рядами сидели на земле и на камнях. Девушки с Пятиком подошли и сразу же услышали главные слова: — Время кончилось, братья и сестры! Все сроки исполнились, остались уже не годы и месяцы и даже не дни, а часы. |
| Будь же признателен к беспримерному снисхождению, умей ценить крестное величие Господа твоего, научись употреблять его в свою пользу через подражание Ему, начни нести ту часть креста, которая достается на твою долю, для очищения тебя от скверн плоти и духа. Крест для того так и низводится долу, дабы ты, лежащий на земле во грехах, мог взяться за него верою и вознестись с ним на высоту. Не опускай же сего драгоценного случая! При воздвижении Креста горе (кверху) должно представить себе другое — вообразить постепенное прославление Сына Человеческого, начавшееся еще среди глубокого уничижения: как Архангел возвещает зачатие, и Ангелы воспевают рождение Предвечного Младенца (Лк. 2, 13); как двенадцатилетний Отрок постыжает в Иерусалиме мудрость всех книжников (Лк. 2, 46—4-7); как глас с неба именует Его Сыном возлюбленным при Иордане (Мф. 3, 17) и на Фаворе (Мф. 17, 5); как слепые, по слову Его, прозирают, глухие слышат, духи нечистые убегают, мертвые воскресают; как дети воспевают осанна; как на самой Голгофе солнце меркнет, земля сотрясается; как сонмы праведных идут в рай за Победителем ада и смерти; как Он воскресает из гроба, проповедуется от Ангелов Апостолам, а через них — всему миру; как Ему дается всякая власть на небе и на земле (Мф. 28, 18); как Он возносится с Елеона на небо, посаждается одесную Бога Отца (Мк. 16, 19), начинает управлять всем миром, ко благу Церкви Своей; как побеждает, одного после другого, всех врагов Своих, доколе и последний враг не упразднится — смерть (1 Кор. 15, 20) — все это и подобное сему должно представить при виде воздвигаемого Креста, ибо Сын Человеческий взошел на толикую высоту славы не другим чем, как Крестом. Но для кого сия слава? Для тебя же, христианин, и для твоего спасения. У Сына Божия и без того бездна славы, но ты бесславен; а Он хочет Собою почтить и прославить тебя. Посему-то и Царство, Им приобретенное, все завещано тебе (Лк. 22, 29). Не будь же равнодушен к славе своего Спасителя, для тебя приобретенной; помни высоту, к коей призван; не скорби много среди унижения земного; не заглядывайся на высоты мирские: тебя ждет небо; для тебя уготован престол славы; ты будешь выше всего, только не унизь и не потеряй грехами своими нового небесного достоинства, тебе завещанного. |
| Ученые израильские мужи и в особенности врачи приходили на него смотреть и спрашивали, какое он вынес впечатление о своем бытии, когда находился за пределами земной жизни, и о состоянии отлученных от тела душевных свойств его. Но он заявил, что смерть кажется ему теперь туманным сновидением, которого он ни вспомнить, ни определить не может, ибо пробудившаяся жизнь затмила собою недоступные нам видения загробного мира. Прощайте, дорогой отец. Мы завтра уезжаем в Иерусалим, откуда я напишу вам с первым отходящим караваном. Адина. Письмо двадцать второе Дорогой отец! Наконец я опять в Иерусалиме, куда мы благополучно вернулись после довольно долгого отсутствия около двух недель. По-прежнему меня разбудили громкие трубы священников, гремевшие с вершины горы Мориа, и я вновь поддалась тому духовному очарованию, которому подвергаются дети нашего праотца Авраама, когда находятся в стенах Святого Града. Поднявшись с рассветом и вступив на верхнюю террасу нашего дома, я вновь увидела величественное здание храма, возвышающееся над городом во всем блеске своей роскошной красоты. Легкие струи фимиама разбегались причудливыми очертаниями по безоблачному небу, тогда как черный дым от сжигаемой жертвы висел угрюмой тучей над золоченым сводом храма, бросая на него таинственную тень. Тихо поднимался он в воздушное пространство и, широко раскинувшись над Кедронской долиной, постепенно терялся в отдаленном тумане окружающих гор. Пронизывая его лучезарным сиянием, катившееся с востока солнце внезапно озарило вершины Сиона, и все пробудилось для встречи грядущего света. Ах, дорогой отец, какая чудная картина расстилалась предо мной! Широколиственные пальмы, увлажненные утреннею росой, тенистые рощи Елеона, золотистые отливы волнующейся нивы, туманные очертания, дремлющие тихие долины и серебристые струи Иордана, сверкающие вдали в широком просторе безлюдной степи, — все эти пленительные дары вечно юной природы наполнили мою душу упоительным восторгом, И я стояла очарованная перед величественною красой пробуждающегося дня! Между тем город оживился: крыши домов постепенно покрывались молящимися, и по пустынным улицам потянулись ревностные израильтяне, несущие в храм свою лепту в виде овец или голубей для возложения их на алтарь Иеговы. |
| Не должно ли сказать о сем положении того, что пророк говорил потом от лица Божия народу израильскому: «се, дах пред лицем твоим жизнь и смерть» (Втор. 30:15) — избирай, то есть, сам любое! Действительно, в Эдеме была пред лицом нашим не токмо жизнь, ибо мы ею пользовались, а самое бессмертие и смерть. Кто бы мог ожидать, что мы будем так неразумны, так, можно сказать, враждебно ненавистны к самим себе, что отвергнем и бессмертие и жизнь, а изберем произвольно смерть? Но так именно случилось, как увидим в следующем собеседовании. Теперь же скажем еще несколько слов в пояснение нашего эдемского бессмертия. Некоторых, как мы заметили прежде, смущает недоумение, как бы тело человеческое могло быть не смертным? А почему бы, спросим, оно — без греха — могло быть смертным? Откуда бы возникла в нем смерть? От Бога? Но Он наполнил всего человека даже Своею жизнию, которая с усовершением человека проникала бы его до обожения, как в телесной природе Спасителя нашего. Из мира внешнего? Но в нем не было нынешней смерти и тления. Из самого человека? Но в нем, доколе он не пал в грех, была единая жизнь. Если солнце и луна доселе живы, то почему бы не быть живу человеку? Все недоумения оттого, что мы составляем в сем случае свои суждения по телу нашему настоящему, но это тело не — первобытное. Судить так стократ неправильнее, как если бы кто судил о драгоценной царской порфире, когда она обратилась в рубище. Вспомним при сем слова ап. Павла: «есть тело душевное и есть тело духовное» (1 Кор. 15:44). Первобытное тело должно быть близко к последнему, если еще и не было духовным, а в духовном нечему тлеть и разлагаться на части. Неужели человеку, подумает еще кто-либо, не предстояло никакого изменения, неужели он должен был оставаться на земле вечно? Таким образом, совершенно недостало бы на земле места для обитания рода человеческого. Может быть, и предстояла человеку некая перемена бытия, некий восход в горняя: но разве путь к этому одна нынешняя смерть? Посмотрите на Еноха и Илию, без смерти взимаемых из нашего мира! Посмотрите на возлюбленного Спасителя нашего, возносящегося с Елеона на небо! Аминь. |
| «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче!» Что мне теперь делать? Куда обратиться? Кто снимет мрак и язвы с моей совести? Кто покроет наготу души моей? Напрасно обратился бы я за сим к тварям, меня окружающим: они сами воздыхают от ужасной работы тлению, коей покоримо их преступление Адамово, сами ожидают, чрез мое обращение к Тебе, освободиться, вместе со мною, из плена. Вотще молил бы я о сем самих небожителей и Ангелов: у них много света и любви; но их одежда не по мне, ибо я землен и смертен. Куда ни посмотрю, ясно вижу, что не к кому прибегнуть мне, кроме Тебя же, о, Всемилосердый Владыко и Судия мой, — Тебя, Который умер за нас еще грешников сущих, Который доселе долготерпеливо ожидает обращения моего. Твой, Господи, чертог: Твоя да будет и одежда! «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды, не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!» «Просвети!» .. Я не молю Тебя о свете Фаворском: пусть он остается уделом и наградою присных друзей Твоих. Озари меня хотя светом Синайским, да вижу ясно путь заповедей Твоих, и, проникнутый страхом Твоего всемогущества, начну ходить непреткновенно в оправданиях Твоих! Не скрой от меня света Голгофскаго, да узрю силу и необходимость для спасения людей животворящаго креста Твоего и займу от него мужество и св. решимость — умерщвлять плоть мою с ея страстями и похотями. Осени меня сиянием света Сионскаго, да облеченный силою свыше — благодатию Духа Утешителя, не устрашусь борьбы с соблазнами мира и с злыми моими навыками! Да посетит, наконец, о Всеблагий, мрачную душу мою хоть один луч света с Елеона, да не упущу из вида той блаженной стези, по которой взошел Ты ко Отцу Твоему на небо и которою должно востекать к Тебе всем, желающим обрестись на Божественной вечере в богосветлом Чертоге Твоем! «Просвети, Светодавче, и спаси мя!» Аминь. (Из слова Иннокентия, архиеп. Херсонскаго). Информация о первоисточнике При использовании материалов библиотеки ссылка на источник обязательна. |
|
|
