| Великий Князь хотел сделать удовольствие Псковитянам и выбрал из них 12 старост, чтобы они вместе с Московскими Наместниками и Тиунами судили в их бывших двенадцати пригородах по изданной им тогда Уставной грамоте. Но сии Старосты не могли обуздывать хищности сановников Великокняжеских, которые именем новых законов отягчали налогами граждан и земледельцев, не внимали справедливым жалобам и казнили за оные, так что несчастные жители толпами бежали в чужие земли, оставляя жен и детей. Пригороды опустели. Иностранцы, купцы, ремесленники, имевшие домы во Пскове, не хотели быть ни жертвою, ни свидетелями насилия, и все выехали оттуда. – «Мы одни остались, – прибавляет летописец: – смотрели на землю: она не расступалась; смотрели на небо: нельзя было лететь вверх без крыльев». Узнав о корыстолюбии Наместников, Государь сменил их и прислал достойнейших, Князей Петра Шуйского и Симеона Курбского, мужей правосудных, человеколюбивых: они успокоили граждан и народ; беглецы возвратились. Псковитяне не преставали жалеть о своих древних уставах, но престали жаловаться. С сего времени они, как и все другие Россияне, должны были посылать войско на службу Государеву. Так Василий употребил первые четыре года своего правления, страхом оружия, без побед, но не без славы умирив Россию, доказав наследственное могущество ее Государей для неприятеля внешнего и непременную волю их быть внутри самодержавными. Глава II. Продолжение государствования Василиева. Г. 1510–1521 Взаимные досады Василиевы и Сигизмундовы. Намерение брата Василиева, Симеона, бежать в Литву. Приезд Царицы Нурсалтан в Москву. Раскаяние Магмет-Аминя. Разрыв с Менгли-Гиреем. Набеги Крымцев. Война с Литвою. Союз с Императором Максимилианом. Мирный договор с Ганзою. Посольство Турецкое. Взятие Смоленска. Измена Глинского. Битва Оршинская. Измена Епископа Смоленского. Приступ Острожского к Смоленску. Набег Крымцев. Вторичное Посольство к Султану. Смерть Менгли-Гирея. Посольство от нового Хана Магмет-Гирея, и наше к нему. Болезнь и Посольство Царя Казанского. Впадение Крымцев. Союз с Королем Датским и с Немецким Орденом. Посольство Императора Максимилиана. Послы Литовские. Приступ Острожского к Опочке. Переговоры о мире. Посольство к Максимилиану. Новые Послы от Императора. Смерть Летифа. Возобновление союза с Крымом. Смерть Магмет-Аминя. Шиг-Алей Царем в Казани. Крымцы опустошают Литву. Посольство к Султану. Сношения с Магистром и с Папою. Магистр в войне с Польшею. Поход Воевод на Литву. Сл Воевоабость Немецкого Ордена. Посольство к Султану. Бунт в Казани. Нападение Магмет-Гирея на Россию. Хабар Симский. Суд Воевод. Стан под Коломною. Посол Солиманов. Посольство Литовское и перемирие. Конец Немецкого Ордена в Пруссии. Новое перемирие с Ливонским Орденом. |
| Вопрос 6. Кого Божественное Писание называет сынами пророческими (4 Цар. 2:3 )? Самих пророков, по свойству еврейского и сирийского языков. Так, обыкновенно человек называется сыном человеческим. Сказано: «сынове человечестии, доколе тяжкосердии?» (Пс. 4:3), и: «по высоте Твоей умножил еси сыны человеческия» (Пс. 11:9), т. е. человеков. Дает же видеть место сие, что пророков было много. Живущие в Иерихоне и Вефиле пророки предузнали и предсказали взятие на небо великого Илии. Знал также о сем и первенствующий между всеми пророками славный Елисей; посему тем и другим сказал: «и аз уразумех, молчите» (4 Цар. 2:5). Число же пророков было так велико, что пятьдесят следовало за Илиею и Елисеем издали, а по взятии великого Илии пророки, собравшись, убедили преемника благодати послать некоторых из них искать общего учителя и послали пятьдесят вооруженных, потому что писатель назвал посланных сынами силы (4 Цар. 2:16—17), т. е. сильными. По числу посланных должно заключить о числе пославших. Вопрос 7. Почему, когда Елисей просил сугубой духовной благодати, великий Илия сказал: «ожесточил еси просити» (4 Цар. 2:10 )? Сказал сие не по скупости сообщить благодать ученику, но радея обо всем человеческом роде. Поелику сам злочестивых людей наказал голодом, продолжавшимся три года и шесть месяцев, то преемнику сугубой благодати необходимо было совершить сугубые чудеса. Одно же из них было наказание голодом. Посему, щадя людей, сказал «ожесточил еси просити». А сие узнаем и из истории, потому что при Елисее наложено было на людей семилетнее наказание. Вопрос 8. Как должно разуметь сказанное: «отче, отче, колесница Израилева и конник Его» (4 Цар. 2:12 )? Цари других народов на войне употребляли коней и колесницы. Посему Елисей назвал великого Илию колесницею Израилевою и конником, потому что его одного достаточно было для того, чтобы поразить врагов и даровать победу соплеменникам. Вопрос 9. Как должно разуметь сказанное: «где Бог Илиин аффо» (4 Цар. 2:14 )? Пророк, вознамерившись перейти Иордан, подражал учителю и ударил по воде милотью, не сказав при сем ничего, но думая, что для совершения чуда достаточно одной милоти. Поелику же не повиновалось ему естество водное, то призвал Бога учителева, невидимого и неприступного для человеков. Ибо слово аффо по изложению других переводчиков толкуется «сокровенный». |
| Наконец в Апокалипсисе Варуха делается также некоторый намек как на взятие пророка Варуха живым на небо, так и на явление его в последние дни: «ты отойдешь, говорит ему Господь, от места сего, и переселишься от стран, которые теперь пред тобою, и забудешь обо всем тленном, и не вспомнишь более о тех, которые между смертными (Ап. Вар. 43:2 ); отойдя, ты отойдешь от земли сей, однако не к смерти, но к соблюдению времен» (Ап. Вар. 76:2 ). Глава 2. Личность Мессии и его явление Центральным пунктом в нашем исследовании является вопрос о том, как представляли себе иудеи около времен Иисуса Христа личность Мессии, что думали об его природе, о цели пришествия его на землю и т. д. Но на этот важнейший вопрос едва ли не труднее всего дать вполне определенный и точно формулированный ответ. Сохранившиеся до нашего времени памятники в большинстве случаев только упоминают о Мессии и отчасти изображают его участие в устроении блаженного царства, но считают как бы излишним останавливаться на подробной обрисовке его личности; а в тех памятниках, где затрагивается этот вопрос о природе и свойствах Мессии, высказываются такие туманные и неопределенные представления, которые позволяют делать самые противоречивые выводы. Этим то и объясняется в значительной мере тот печальный факт, что западные ученые, руководясь не желанием восстановить объективную истину, а оправдать те предвзятые теории, которые они составили по вопросу о происхождении христианства и об отношении его к современному Христу иудейству, возвышают личность Мессии, как она рисовалась в представлении иудеев, на степень премирного и божественного существа, тождественного по природе, свойствам и служению с евангельским Мессией-Христом; причина этого очень понятна: такая точка зрения позволяет свести христианство к естественному продукту предшествующего религиозного развития и совершенно устранить какой бы то ни было божественный фактор в образовании этого христианства. Отсутствие вполне определенных исторических свидетельств открывает, конечно, широкое поле для построения всевозможных теорий. |
| Четвертая Книга Царств Краткое обозрение содержания Четвертая книга Царств, обнимая собою период времени в 320 лет (от Охозии, сына Ахавова, до пленения Вавилонского, 905–585 г. до Р. X.), естественным образом разделена быть может на две части. В первой из них продолжается синхронистическая история еврейских царств, и, преимущественно, Израильского, – от преемников Ахава до плена Ассирийского (гл. 1–17). Во второй излагается одиночная история царства Иудейского, по разрушении Израильского, от времен Езекия до плена Вавилонского (гл. 18–25). Более подробное обозрение этих частей можно нредложить в следующем виде: Часть первая. Синхронистическая история Еврейских царств, преимущественно, Израильского, от преемников Ахава до плена Ассирийского (гл. 1–17). Гл. I. Охозия, сын Ахава, 9-й царь Израильский, и смерть его, по предсказанию Илии пророка. II. Взятие пророка Илии на небо, и первые чудеса Елисея: воды Иерихонские, дети Вефильские. III. Союзная война царей: 10-го Израильского (Иорама), и 4-го Иудейского (Иосафата), и Едомского против Моавитян. IV. Чудеса пророка Елисея (продолжение): вдова пророческая, жена Сонамская, отравленная пища, ячменные хлебцы. V. Чудеса пророка Елисея (продолжение): исцеление прокаженного Неемана Сириянина и прокажение Гиезия. VI. Чудеса пророка Елисея (продолжение): всплытие топора, небесное воинство, ослепление Сирийцев, гнев Иорама на Елисея. VII. Чудеса Елисея (продолжение): внезапное прекращение осады Самарийской, по предсказанию пророка. VIII. О пророке Елисее (окончание): возвращение имущества Сонамской женщине, и пророчества Елисеевы о Венададе и Азаиле, царях Сирийских. Иорам и Охозия, 5-й и 6-й цари Иудейские. IX. Суд Божий над домом Ахава; помазание на царство Ииуя, 11-го царя Израильского, и погибель от руки его сына Ахавова (Иорама, 10-го царя Израильского), внука (Охозии, 6-го царя Иудейского) и жены (Иезавели). X. Суд Божий над домом Ахава (продолжение): истребление прочих детей и внуков Ахавовых (братьев Охозии) и приверженцев его. Царствование Ииуя. |
| По чтению подлинника, Бог жалуется, что не вечно быть пренебрегаему Духу Его, этим родом, а по чтению 70-ти, изъявляет негодование, что не будет Дух Его пребывать в людях сих во век. Дух Божий, как сила разумная, правая, святая, и освящающая ( Прем.7:22–25 ), являющаяся и в человеке действиями мира, правоты, благотворения, воздержания, как благодатных плодов ( Гал.5:22–23 ), и прежде не обитал в племени отверженном, но пребывал действиями Божественного промысла, сохранения, благотворным подаянием благ небесных и земных ( Деян.14:17 ). Посему, если принимать Дух Божий ( Мф.12:23 ; Лк.11:20 ; Исх.8:19 ) как действие силы Творческой, промыслительной, видимой во всех действиях внешней природы, более простой смысл выходит такой, что не всегда этим людям, которые потеряли всякое чувство добра, презирать и Мою творческую власть, и Мой вседетельный промысел, и Мое Божество, видимые не только в общем действии законов естества ( Рим.1:20 ), но и в чудесных действиях, каково взятие на небо Еноха. Гнев Божий на беззаконный мир 3) Когда самые коренные понятия естественной правоты бывают извращены, ум, как в глубокой тьме, не различает добра от зла, совесть, как ослепленное око, здравым различением не применяет добра к действиям; с тем вместе когда самые основные начала нравственности, – Богопознание и Богопочтение, бывают испровержены, – Бог забыт, Его Творческая премудрость и всемогущество не признается, благий, всеобъемлющий промысел не чувствуется, страх суда Божия изгнан из сердец; когда нет разумевающего и взыскающего Бога, все совратились с пути, все растлились, нет добродетельного ни одного ( Пс.13:2–3 ): тогда, что остается Господу твари и Владыке всяческих, как не вооружить тварь ( Прем.5:17 ) на потребление растленных человеков, низвергших себя в состояние бессловесных 131 ? Но когда гнев Божий обращается на недостойного домовладыку, потерявшего все права разумного и доброго самоуправления; то с ним вместе осуждается на казнь и покоренная ему неразумная тварь, не употребляемая, а злоупотребляемая своим обладателем. |
| Вот подрались на улице – белокурый, стройный денщик и косматый грек, у которого борода росла чуть ли не из-под самых глаз. Денщик пленил его красотой, но было ему жалко и побитого грека. А если бы тот же грек – размышляет Леонтьев – лежал перед ним на операционном столе, то он не ощутил бы жалости: доктора лечат, но не жалеют... Однако и это почему-то хорошо: все в жизни чем-то загадочно и неизменно упоительно. Иногда экстаз молодости он передает ритмической прозой: «Природа и война! Степь и казацкий конь верховой! Молодость моя 234 и чистое небо! Жаворонки, это жаворонки – опасность и подвиги!». В большой дозе такая «поэзия в прозе» была бы нестерпима, но она только кое-где вкраплена в повествование. Еще раз напомним: крымские очерки Леонтьев писал в старости – мечтая вспять о минувшей молодости. Между тем в письмах к матери 1854–1855 гг. он те же события, хотя бы взятие Керчи, описывает протокольно-сухо и жалуется на однообразие военной жизни... Но это для нас мало существенно. Я уже говорил, что пытаюсь воссоздать образ единого Леонтьева – т. е. главного литературного героя леонтьевских повестей и воспоминаний. Но, конечно, при этом следует принимать во внимание и датировку тех или других записей, что я и делаю. Толстой в то же самое время воевал в Севастополе и позднее войну в своих «Севастопольских рассказах» развенчивал. Конечно, опыт у них был разный: один был «в деле», а другой лечил в тылу. То ли бы запел Леонтьев на Малаховом кургане, – может быть, спросят скептически настроенные читатели. Возможно, что – то же самое. Трусом он не был. В тот критический момент перед взятием Керчи Тургенев, например, едва ли бы сибаритствовал в кофейне! К тому же Леонтьев знал и поэзию войны, и ее прозу – в госпиталях. Толстой как-то посетил полевой лазарет и ужаснулся: там было страшнее, чем на редутах... Отношение же к военным событиям у них было совершенно разное: Толстой искал правду, а Леонтьев – красоту. 2 Странные мечтания волновали тогда молодого Леонтьева: в Керчи ему вдруг очень захотелось попасть в плен! Это не трусость и не измена, а только – настроения: «Хорошо, если бы свезли меня «на казенный счет» в Царьград, потом в Париж, где не только Нотр-Дам, но и «Jardin des Plantes» 235 с обезьянами, которых я так люблю!» В плену же он мечтает написать роман «Война и Юг», но героем его будет не какой-нибудь военный лекарь в длиннополом вицмундире, а молоденький гусар-шатен, очень похожий на него самого, – несколько женоподобный, но и храбрый «в деле» 236 . |
| Его поверхностное отношение к некоторым данным Библии не есть общая черта его работы. При решении некоторых сложных вопросов (например, обет Иеффая) он обнаруживает знания еврейской филологии и этимологии. Библия , предпочтительно в славянском и русском переводе, изучена —314— им и достаточной степени. Справлялся автор и со святоотеческой литературой и извлекал из неё полезный для него материал. Литература вопроса как иностранная, так и русская изучена им в надлежащей мере. В своих критических замечаниях автор показал способность и умение разбираться в спутанных и иногда совершенно беспочвенных суждениях его противника. Последние соображения дают нам право на признание сочинения студента Лисняка вполне достаточным для получения им степени кандидата богословия». б) И. д. доцента И.Д. Протасова: «Вопрос о человеческих жертвах у древних израильтян – это один из тех пикантных для рационалистических исследователей пунктов, где, по-видимому, легко и просто свести богооткровенную религию избранного народа Божия с его пьедестала духовной обособленности и объяснить всё натурализмом. Г. Лисняк понял эту особенность своей темы и постарался в пределах времени и доступной литературы дать посильный ответ Моммерту и др. Он идёт по следам за рационалистами, разбирает почти каждое их доказательство и пр. Обрезание, закон первородства, загадочный по своим следствиям „обет Иеффая“, случаи проведения через огонь детей, менее ясные факты, как – взятие Эноха живым на небо, смерть Моисея – всё это автор рассматривает, анализирует и показывает, насколько неправа критика, видя в этих фактах доказательство их нормальности, имманентности в области ветхозаветных религиозных представлений народа Божия. Главным недостатком сочинения г. Лисняка является его краткость. Для полноты решения поставленного вопроса нужно было обратиться к специальному обследованию жертвенного культа египтян, ассириян и др. окружавших народов, а не давать отрывочные заметки, которые мало уясняют дело и для самого автора. |
| Нельзя не согласиться, что чудеса, передаваемые в книге Данииловой, – спасение отроков в раскаленной печи, Даниила во рву львином, явление пишущей на стене кисти руки, перенесение ангелом пророка Аввакума из Иудеи в Вавилон и т. п. – эти чудеса ничем не «чудеснее» бывших при Моисее, Илии, Елисея и др., напр., чудесного перехода через Чермное море при Моисее 552 и чрез Иордан при Иисусе Навине 553 , столпа облачного и огненного 554 , начертания скрижалей перстом Божиим 555 , поглощения Надава и Авиуда «огнем от Господа» 556 и попаление огнем с неба пятидесятиначальника с его отрядом пред Илией 557 , доставления для Илии пищи чрез воронов 558 , взятие пророка Илии на небо 559 , воскрешение Елисеем умерших 560 , чудесного насыщения им толпы народа 561 и проч. Если эти чудеса признают достоверными, то на каком основании можно сомневаться в достоверности чудес книги Данииловой? Баснословный характер как этих чудес, так вместе и всей богодухновенной книги пророка Даниила ничем не доказывается. На книгу эту, в силу её богодухновенности и пророческого достоинства писателя её, мы не вправе смотреть даже, как на правдоподобную только, а естественно должны видеть в ней книгу историческую в полном смысле этого слова. Всецело исторический характер, присущий вообще всей книге, произведению пр. Даниила, должен принадлежать в частности и неканоническим отрывкам её, составляющим, как замечено было нами выше, вместе с канонической книгой одно нераздельное произведение пророка Даниила. Хотя Ян 562 и Эйхгорн 563 считают эти отрывки только притчами, Циндель смотрит на них, как на легендарные, фантастические рассказы 564 , Цоклер 565 , Кейль 566 и Фрицше 567 отрицают правдоподобность этих историй, последние двое, называя историю о Виле и драконе чудовищной, даже преосвященный Филарет сильно сомневается в исторической действительности рассказа о Сусанне 568 , тем не менее, ни в содержании, ни в идее этих отрывков нет ровно ничего чуждого исторической истине. По главной своей мысли, как и по частностям рассказа, истории о Сусанне, трех отроках в печи, Виле и драконе вполне правдоподобны и вместе с тем соответствуют содержанию и идее канонической книги Данииловой: в одной из них Даниил своею мудростью и пророческим ведением делается известным среди пленного иудейского народа, как и по канонической книге возвышается при дворе; по другой – исповедует силу Иеговы пред Киром, о котором говорится и в канонической книге, как, и раньше исповедал её пред Навуходоносором, Валтасаром, Дарием Мидянином.. |
| В работах Д. Болша жанр Д. с. а. определяется как «политическая историография» ( Balch. 1990). Он сравнивает их с «Римскими древностями» Дионисия Галикарнасского, выделяя ряд параллелей в композиции (пролог, рассказ об Основателе, рассказ о предшественниках, рассказ о выдающихся деятелях, рассказ о распространении христ. веры среди др. народов, рассказ о борьбе и победе). По мнению Т. Броуди, в основе композиции и повествования Евангелия от Луки и Д. с. а. лежат «девтерономическая история» и рассказы о пророках Илии и Елисее в книгах Царств ( Brodie. 1987). Взятие Илии на небо типологически соответствует рассказу о Вознесении . Т. о., Деян 1. 1-2. 6 могут быть сопоставлены с 3 Цар 21. 8-13. Хотя влияние Септуагинты на Д. с. а. трудно преувеличить, подобный подход невозможно распространить на все повествование Д. с. а. По мнению Г. Стерлинга, Д. с. а. написаны в жанре «апологетической истории» и могут быть сопоставлены с трудами античных историков Бероса, Манефона, Иосифа Флавия ( Sterling. 1992). Главная цель Д. с. а.- показать достоинство и древность христ. традиции, представить христ. историю как продолжение истории Израиля. Основной линией повествования Евангелия от Луки и Д. с. а. является возвещение и исполнение пророчеств, что связывает оба сочинения с ветхозаветным рассказом о народе Божием и Божиих обетованиях ему. При этом рим. властям такой подход должен был показать безопасность христианства как социального движения, а иудеям - преемственность ВЗ в НЗ. Теорию Стерлинга развивает Д. Маргера, по мнению к-рого специфика Д. с. а. заключается в рассказе о том, как спасение осуществляется в истории ( Marguerat. 1999). Нек-рые исследователи пытаются примирить разные концепции. Так, Концельманн видит в Д. с. а. «историческую монографию» о жизни апостолов ( Conzelmann. 1987). Однако подробности, важные для биографии, в Д. с. а. все-таки остаются за рамками повествования (даже финал жизненного пути апостолов неизв.). Л. Александер, исследовав прологи Евангелия от Луки и Д. |
| И принципиальна здесь протестантская ненависть к монастырю, той социальной форме, где удерживалась социальность,как можно более близкая к первохристианству. (Надо ли говорить, что протестантские общины, как бы они ни ссылались на первых христиан, почему-то не вводили общности имуществ, отмену внутри своих общин социальной иерархии, то есть всего того, что делало первохристианскую общину реальным присутствием Царства в мире сем. А делали они скорее нечто противоположное.) С победой капитализма, то есть с уничтожением общины, торжествует атеизм. Капитализм, однако, по мере своего развития дорастает до своего диалектического снятия в социализме, снимая товарно-денежные отношения, приводя к торжеству чисто человеческих отношений, то есть снимая атеизм в некоей неизвестной нам грядущей новой экзистенциальной (религиозной) ситуации. Иоанн Златоуст Реформация — вот та точка, где христианство сталкивается с наступающим капитализмом. В линии Томаса Мюнцера, анабаптистов, таборитов и пр. христианство бросает вызов капитализму, прямо борется за его уничтожение, за социализм как единственную адекватную социально-экономическую форму христианства. В линии Лютера, Кальвина и пр. христианство сдается и становится идеологической обслугой капитализма. То же самое и в России: синодалы — наши англикане, поповцы — наши лютеране, беспоповцы — наши радикальные протестанты, хлысты — харизматы, скопцы — шейкеры и т. д. Русский раскол происходит в момент вхождения России в капиталистическую миросистему. Это вхождение раскольниками отмечено как «взятие благодати на небо», как власть коллективного Антихриста (царь, патриарх и пр. — а как иначе, если именно тогда в России на полную вводится крепостное право, то есть сверхэксплуатация людей, вплоть до их продажи, в целях продажи продуктов их труда на рынках; как-то часто забывают, что крепостное право — не атавизм Средневековья, а новация Нового времени для России, как той же новацией было рабство для Америки). Беспоповцы поняли, что подлинное христианство возможно теперь только как голое, бездомное, беспоповское, бесцерковное, ибо община уничтожена. Лучше сжечь себя, чем жить под властью Антихриста, в полностью обезбоженном мире. |
|
|
