| Бог свидетель, я старался вовсю. Я хотел учиться. Но я, что называется, разбрасывался. Я сгорал от честолюбия и во всем хотел быть первым. Стоило мне пройти мимо какого-нибудь уличного оратора, размахивающего шляпой и сулящего голодной, возбужденной толпе земной рай, как я тут же воображал себя этаким Демосфеном, ведущим за собой народ, государственным деятелем, которому, затаив дыхание, внимает Палата общин, премьер-министром кабинета Ее Величества, которого боготворит вся нация. И даже злобствующая оппозиционная пресса (впрочем, о существовании оппозиции я тогда и не подозревал) вынуждена признать мои неоспоримые достоинства. Стоило мне заслышать отдаленную дробь барабана, как тут же перед моими глазами открывалось живописное поле брани; на общем фоне выделялась одна колоритная фигура — это я, впереди всех, веду солдат в атаку. В той Британской армии, которой я грезил, единственным критерием производства в следующий чин была личная храбрость, и я быстро дослуживаюсь до главнокомандующего. Меня встречают восторженные толпы, на улицах вывешены флаги. Из окон женщины машут белыми платочками. Приветственные крики сливаются в сплошной рев. Я восседаю на белом коне. А может, коню положено быть вороным? Я не знал. Масть моего боевого товарища стоила мне многих терзаний — уж очень хотелось, чтобы все было как надо. Итак, я торжественно следую во главе победоносного войска, полиция с трудом сдерживает беснующуюся толпу — и я натыкаюсь на фонарь и наступаю на ногу какому-то сердитому джентльмену. Я просыпаюсь. Из пивной вышибают пьяного матроса, и он, то и дело меняя галс, пускается в опасное плавание по шумной улице. И тут же дымящая фабричная труба становится качающейся мачтой. Лоточники кричат: „Есть стоять по местам! Есть поднять все паруса!“ Теперь я Христофор Колумб, Дрейк и Нельсон в одном лице. Внося поправки в современную географическую науку, я открываю новые континенты. Я побеждал французов — а это моряки что надо! И в миг победы я погибал. Объявлялся национальный траур, и меня хоронили в Вестминстерском аббатстве. |
| Но наряду с этой преобладающей верой мы находим также следы идеи о страданиях в чистилище как временном последствии греха, о мучительном стремлении к святости. Ориген , следуя по стопам Платона, использовал термин «очистительный огонь» 1178 – в нем сгорят оставшиеся несовершенства души; но он использует его в образном значении и в связи со всепоглощающим огнем последнего суда, в то время как Августин и Григорий I перенесли эту идею на промежуточное состояние. Простой народ и большинство отцов церкви полагали, что речь идет о материальном огне, но это не постулат веры, и есть римские богословы 1179 , которые ограничивают страдания чистилища областью ума и совести. Ведь материальный огонь совершенно безвреден при отсутствии материального тела. Еще ближе к римской идее чистилища становятся Тертуллиан и Киприан, учившие, что грехи, совершенные после крещения, требуют отдельного искупления и что долг должен быть оплачен полностью ( Мф. 5:20 ), прежде чем душа сможет освободиться из плена и попасть на небеса. §157. После суда. Вечное наказание Учение отцов церкви о будущем наказании обсуждается в Edward Beecher, I.c., и в противоречивых трудах, появившихся в связи с пятью проповедями каноника Фаррара, произнесенными в Вестминстерском аббатстве в ноябре 1877 г. (Eternal Hope, Lond. 1879.) В связи с ними см. в особенности Pusey: «What is of Faith as to Everlasting Punishment? » A Reply to Dr. Farrar " s Challenge. Oxf. and Lond., 2 nd ed. 1880 (284 pages). F. W. Farrar: Mercy and Judgment: A few last words on Christian Eschatology with reference to Dr. Pusey " s «What is of Faith?». London and N. York 1881 (485 pages). См. chs. II, III, IX – XII. Фаррар пылко возражает против «нынешнего представления об аде» и сводит его к максимальной ограниченности во времени и пространстве, но особенно отвергает всеобщее спасение. Он разделяет с Пьюзи римское мнение о «будущем очищении» (вместо «испытания»), увеличивающем количество спасенных за счет того, что великое множество несовершенных христиан избегнет ужасной погибели. |
| Лондон, июля... 1790 Я не видал еще никого в Лондоне, не успел взять денег у банкира, но успел слышать в Вестминстерском аббатстве Генделеву ораторию «Мессию», отдав за вход последнюю гинею свою. В оркестре было 900 музыкантов. Пели славная в Европе Мара, синьора Кантело, Стораче, известный певец Паккиеротти, Норрис и проч. Инструментальною музыкою управлял г. Крамер. Вообразите действие 600 инструментов и 300 голосов, наилучшим образом соглашенных, – в огромной зале, при бесчисленном множестве слушателей, наблюдающих глубокое молчание! Какая величественная гармония! Какие трогательные арии! Гремящие хоры! Быстрые перемены чувств! После священного ужаса, вселяемого ариею: «Who shall stand when he appears» 282 , вы в восторге от хора: «Arise, shine, for thy light is come». 283 Печаль, грусть обнимает сердце, когда Мара поет о Христе: «Не was a man of sorrows, and acquainted with grief» 284 . Так называемые семи-хоры вопросами и ответами производят удивительное действие. Один: «Who is the king of glory?» Другой: «The Lord, strong and mighty». – «Who is the king of glory?» – «The Lord of Hosts» 285 . После чего семи-хор повторяется всем хором. Я плакал от восхищения, когда Мара пела арию: «I know that my Redeemer lives» и дуэт с Паккиеротти: «О Death, where is thy sting? О grave, where is thy victory?» 286 Я слыхал музыку Перголезиеву, Иомеллиеву, Гайденову, но не бывал ничем столько растроган, как Генделевым «Мессиею». И печально и радостно, и великолепно и чувствительно! – Оратория разделяется на три части; после каждой музыканты отдыхали, а слушатели, пользуясь тем временем, завтракали. Я был в ложе с одним купеческим семейством. Меня посадили на лучшем месте и кормили пирогами, но нимало не думали занимать разговором. Лишь только король с фамилиею вошел в ложу свою, один из моих товарищей ударил меня по плечу и сказал: «Вот наш добрый Джордж с добрыми детьми своими! Я нарочно наклонюсь, чтобы вы могли лучше видеть их». Это мне очень полюбилось, и полюбилось бы еще более, если бы он не так сильно ударил меня по плечу. – Вот другой случай; к нам вошла женщина с афишами и втерла мне в руки листочек, для того чтобы взять с меня 6 пенсов. Старший из фамилии выдернул его у меня с сердцем и бросил женщине, говоря: «Ему не надобно; ты хочешь отнять у него деньги; это стыдно. Он иностранец и не умеет отговориться». – «Хорошо, – подумал я, – но для чего ты, господин британец, вырвал листок с такою грубостию? Для чего задел меня им по носу?» |
| 2 Фальшфейер — картонная гильза, наполненная пиротехническим составом; применяется судами для ночной сигнализации; фальшфейеры вставляют ночью в буи, которые бросают в воду при спасении утопающих. 3 Экипаж. 4 Злобы я не опасаюсь… — искаженные строки из стихотворения «У моего очага» шотландской писательницы Элизабет Гамильтон (1758—1816). 5 И не нужна вам… — искаженные строки из шотландской «Застольной» в обработке поэта Роберта Бернса. 6 Вперед, Честер, вперед! — строка из поэмы «Мармион» (1808) английского писателя Вальтера Скотта. 7 «Кунсткамера» Керби, «Оригиналы» Колфилда, Уилсон. — Речь идет о популярных в Англии в первой трети прошлого века сборниках занимательных биографий. Их полные названия: «Удивительный и научный музей, или Журнал любопытных персонажей, со всеми чудесами природы и искусства» Р. Керби, «Портреты, воспоминания, характеры замечательных людей» Д. Колфилда, «Удивительные характеры. Воспоминания и случаи из жизни наиболее замечательных людей всех времен и народов» Г. Уилсона. 8 …словно двадцать четыре скрипача. — Намек на детскую песенку «Старый дедушка Коль». 9 Покинут небосвод ущербною луной… — из песенки «Английский флот» поэта и драматурга Чарльза Дибдина (1745—1814) и композитора Джона Браэма (1774? —1856). 10 «Родина, милая родина» — популярная в Англии в XIX веке песенка на слова порта Говарда Пейна (1791—1852). 11 Добрый самаритянин — персонаж евангельской притчи. Житель Самарии, области в древней Палестине, увидев на дороге раздетого и израненного разбойниками путника, оказал ему помощь. 12 …по долине смертной тени… — библейское образное выражение, популяризованное английским писателем Д. Бенъяном (1628—1688) в аллегорическом романе «Путь паломника» (1678—1684). 13 Закон о бедных. — Закон о бедных от 1834 года «упорядочил» систему помощи бедным в Англии. Бездомных бедняков и сирот стали помещать в специальные дома призрения — работные дома, в которых царил полутюремный режим. 14 …чем если б ее украшали все статуи Вестминстерского аббатства. |
| был опубликован историко-патриотический роман К. «Вперед, на Запад!» (Westward Ho!) о елизаветинском времени и победе над испан. Великой армадой. К написанию романа К. подтолкнули обострившиеся отношения между Великобританией и Францией, но роман оказался востребован в обществе из-за начавшейся Крымской войны, к-рую К. принял с энтузиазмом. Он написал памфлет «Храбрые слова для храбрых солдат и матросов» (Brave Words for Brave Soldiers and Sailors») (1855), распространявшийся среди англ. солдат в Крыму. В 1860 г. по приглашению принца-консорта Альберта Саксен-Кобург-Готского К. стал его духовником, а после смерти принца в 1861 г.- духовником кор. Виктории (1837-1901). С 1860 по 1869 г. он был профессором новой истории Кембриджского ун-та. К 1863-1865 гг. относится заочная дискуссия между К. и Дж. Г. Ньюменом , одним из лидеров Оксфордского движения, принявшим в итоге католичество (1845). Начавшись с обсуждения целибата священнослужителей, она перешла к более глобальной теме - пути развития христианства в целом. К. защищал позицию англикан. Церкви, а Ньюмен обвинял ее в излишнем либерализме, указывал на серьезный кризис веры в англ. обществе и ратовал за возвращение англикан в лоно Римско-католической Церкви. Под влиянием этих событий в 1865 г. Ньюмен написал «Апологию собственной жизни», ставшую одной из самых читаемых книг в XIX в. в Великобритании. К. не чувствовал себя побежденным. Когда ему предложили ответить на «Апологию...», он отказался. Однако дискуссия с Ньюменом помогла К. начать продвижение по карьерной лестнице, несмотря на то что он не раз открыто демонстрировал свои социалистические взгляды. В 1870-1873 гг. К. был каноником Честерского собора, с 1873 г.- каноником Вестминстерского аббатства. В 1871 г. совершил путешествие в Вест-Индию. В 1874 г. посетил с лекциями США, где резко ухудшилось его здоровье. После возвращения в Англию К. тяжело заболела его жена Фанни, за которой он преданно ухаживал, несмотря на ухудшение собственного состояния. Фанни выздоровела, а К. |
| Работы Лосского и Флоровского убедили[ ] меня, что Предание не только всеобъемлюще, но и неисчерпаемо. О. Георгий Флоровский, в частности, писал: «Предание есть постоянное пребывание Духа, а не только память о словах. Предание — харизматический, а не исторический принцип… Благодатный опыт Церкви… в его соборной полноте… не исчерпывается ни Писанием, ни устным преданием, ни определениями. Он не может и не должен быть исчерпан»[ ]. Хотя период семи Вселенских Соборов исключительно важен для Православия, не следует думать, что «время Отцов» закончилось в VIII веке. Наоборот, патристическая эпоха не знает конца. Если не считать человеческой греховности, мы не видим никакого препятствия для того, чтобы в третьем тысячелетии созывались Вселенские Соборы и появлялись новые Отцы Церкви, равные по авторитетности раннехристианским, ибо Святой Дух сегодня пребывает и действует в Церкви так же, как и в прошлом. Динамичное, живое представление о Предании, которое я нашел в Православной Церкви, со временем становилось для меня все более значимым и ценным. Я все яснее видел, что живая связь, о которой свидетельствовало Православие, отсутствовала в родной для меня Англиканской Церкви. На латинском Западе эта связь была ослаблена или даже разорвана еще в Средние века. Если даже, как начиная с XVI в. и по сей день думают многие англикане, английская Реформация была попыткой вернуться к Церкви Вселенских Соборов и ранних Отцов, то насколько она удалась? О «православности» Англиканской Церкви в лучшем случае можно лишь догадываться, но это скорее стремление и смутная надежда, чем видимая реальность и практика церковной жизни. Я всегда был искренне признателен своему англиканскому воспитанию и никогда не отрекался от той церковной среды, в которой впервые узнал во Христе своего Спасителя. Я всегда с радостью вспоминаю, как величественны и великолепны были те торжественные богослужения, а особенно — большие процессии со свечами и хоругвями после литургии в праздник св. Эдуарда Исповедника, в которых я участвовал еще ребенком, когда учился в школе Вестминстерского аббатства. Наконец, я искренне рад тому, что в школьные и студенческие годы подружился с членами Ордена св. Франциска — отцом Элджи Робертсоном, отцом Гардианом и его юным послушником братом Питером. Именно английские францисканцы помогли мне увидеть значение миссионерства в христианской жизни и понять ценность исповеди. |
| Один мой собрат по перу как-то горько сокрушался о том, что во Франции до сих пор не существует национального единства. Я не сомневаюсь в его добрых чувствах к нашей стране, но он должен был заметить, как и я, что о национальном единстве больше всех хлопочут, больше всех ждут, торопят, требуют и собираются осуществить его как можно скорее и любой ценой те самые люди, которые со времен Мюнхена не переставали то открыто, то тайно чернить Францию. И вообще, что такое национальное единство? Национальные единства бывают разные. Если бы, например, сразу после подписания мира с Германией наша нация объединилась вокруг Петена, как того желали некоторые безумцы из английских и американских изоляционистов, Дарлан отдал бы наш флот в распоряжение Гитлера, и, возможно, ныне знамя со свастикой развевалось бы над Вестминстерским аббатством, а Америка, отрезанная от Европы, блокированная с Атлантического и Тихого океанов, снова, как во времена сухого закона, стала бы жертвой головорезов-гангстеров, неправедных судей, продажных чиновников в фашистской форме немецкого или итальянского образца, ибо диктатура всегда и везде начинается с мобилизации всякого сброда. На это можно резонно возразить, что такое национальное единство было бы не настоящим. Просто все французы подчинились бы воле захватчиков. Но разве единство, которое нам навязывают сейчас, иного свойства? Боюсь, что нет. Мои постоянные читатели знают, что я люблю коротко и ясно излагать суть расплывчатых и высокопарных рацей политиков. И вот как я выразил бы чувства, сквозящие в словах рьяных противников наших теперешних действий: «Без конца болтают, будто французы переживают какой-то кризис общественного сознания. Но Франции пора бы понять, что она уже не так богата, чтобы позволить себе роскошь возиться с общественным сознанием. Пусть бы лучше положилась на нас — уж мы бы избавили ее от этого мучительного кризиса своими средствами, применив испытанную тактику умелых дельцов, которые, терпя одно банкротство за другим, все равно достигают полного преуспеяния: все зачеркнуть и все начать сначала.» |
| А учеба в МФТИ? И диссертация, которой, кстати, нет в списках Ленинской библиотеки? И на это нашелся ответ. Оказалось, Вертьянов, он же Вальшин, в юности носил другую фамилию. В вузовских списках он значится под ней. – В первый раз я менял фамилию в связи с необходимостью, возникшей в семье, где я родился, во второй раз была другая причина, – объясняет Сергей Юрьевич. Настоящую фамилию он, впрочем, мне так и не раскрыл... Мнения экспертов Эльза ХУСНУТДИНОВА, академик, зав. отделом геномики Института биохимии и генетики Уфимского Научного центра РАН: – Учебник Вертьянова для школьников вреден. То, что у него написано о происхождении видов, – кошмар. Да и в остальной части учебника есть фактические ошибки. Светлана БОРИНСКАЯ, кандидат биологических наук, ведущий научный сотрудник Института общей генетики: – Учебник малограмотный и абсолютно не отражает состояния науки – ни сегодняшней, ни 30-летней давности. Факты перепутаны. Человек явно не понимает, о чем и зачем он пишет. Недавно я выступала как эксперт в одном телепроекте, и мы беседовали со священниками о происхождении человека. На удивление, мы совпали во мнении: нельзя науку подменять верой. Наука – это эмпирическое познание, а религия – это результат откровения. Это разные сферы жизни. Библия – это не учебник астрономии (с чем все успели согласиться со времен Галилея) и не учебник биологии, что почему-то пока еще не всем ясно. Когда мы пожаловались на некоторых авторов креационистских учебников, которые ничего не понимают в биологии, священники сказали, что те и в богословии не понимают. Особый взгляд Не морочьте детям голову Теорию происхождения видов противопоставляют библейским канонам те, кто не знает истории науки. Чарльз Дарвин был глубоко верующим человеком и своими трудами абсолютно не собирался опровергать церковные догмы. Он даже похоронен в Вестминстерском аббатстве. Наверное, на уроках биологии нужно умно и взвешенно рассказывать и о креационизме. Другое дело, что наше общество из воинствующего атеизма качнулось в агрессивное богоискательство. Вот и стали возникать псевдонаучные учебники и – самое печальное – массовый спрос на них. |
| Чем уникально предстоящее событие? Какого его значение? Как воплощались первые идеи? Каков репертуар произведений, чем они интересны? На эти и другие вопросы журналистов отвечали участники конференции. Первым своими мыслями, переживаниями и надеждами, связанными с предстоящим событием поделился метр симфонической классики Владимир Спиваков. «Музыка – это нравственное составляющее души человека, — отметил он. — Я глубоко убежден, что в человеке с рождения заложена не только какая-то генетическая информация, он несет еще и духовное наследие. Многое зависит от того, как человек им распорядится. Существует древняя легенда о том, что когда ребенок находится еще во чреве матери, к нему спускается ангел и рассказывает о всех тайнах мира, но когда ребенок должен появиться на свет, раздается легкий щелчок и он уже должен идти по пути познания мира сам. И это может стать одной из самых сильных страстей человека, потому что многое зависит от того, каким будет его познание, и что он передаст другим». Ольга Лякина отметила роль фестиваля: «Мы хотим еще раз напомнить нашим зрителям, слушателям о том, что духовная музыка, духовная культура – это огромная палитра, и этот фестиваль позволит познакомить слушателей с тем, что они еще не слышали, с величайшими шедеврами, продиктованными Композитором свыше». В фестивале, напомнила Ольга Лякина, примут участие как российские коллективы, так и зарубежные гости. Предполагаются выступления хоров из Сербии, Армении, Великобритании. В программе Сербского хора – песнопения, начиная с 14 века, английский хор Вестминстерского аббатства будет петь песнопения 15 века. «Безусловно, — подчеркнула Ольга Лякина, — репертуар произведений фестиваля — это наше колоссальное мировое наследие. Нам предоставляется возможность услышать это наследие от носителей древнейших мировых культур, которые передаются веками из поколения в поколение». Митрополит Иларион о духовной музыке Митрополит Волоколамский Иларион рассказал о термине «духовная музыка» в контексте предстоящего фестиваля. |
| Гг. прагматисты с места в карьер впадают в одну грандиозную ошибку, к сожалению слишком распространенную не только среди прагматистов очевидно, они считают за настоящие факты лишь то, что можно пощупать рукой, понюхать носом, взвесить весами или увидеть глазами. Вся же история, весь психический мир, вся бесконечно разнообразная духовная жизнь мира и человечества - это для них не факты или, во всяком случае, - не настоящие факты. Поэтому, говоря о физическом явлении и исследуя какую-нибудь рататорию, нужно быть точным и строго фактичным. Говоря же об истории или о представителях мысли - можно быть приблизительным, схематичным и голословным. Извлекая на свет свои дихотомические абстракции, прагматизм решительно игнорирует столь прекрасно обследованную в XIX веке фактическую историю человеческой мысли. Если мы обратимся к фактам, мы увидим, что классификация Джемса оказывается для них поистине Прокрустовым ложем. Куда поместить Эпикура? Magister voluptatis несомненно тип " жесткий " . Ибо он " материалист " , " сенсуалист " и " неверующий " . Но вместо пессимизма у него легкокрылый оптимизм, вместо детерминизма - утверждение абсолютной свободы. Вместо " плюрализма " - монизм. Куда поместить стоиков? Они несомненно относятся к " мягкому " типу. Ибо они " монисты " , " рационалисты " , " верующие " и догматики. Но вместо оптимизма у них глубочайший пессимизм, вместо свободы воли - яркий детерминизм, вместо идеализма - материализм. Об Эпикуре и стоиках еще можно говорить в терминах Джемса, но о всех философах мистического направления, о всех представителях философии Логоса в этих терминах даже нельзя говорить, как нельзя в терминах физики говорить о гиперфизических явлениях химизма. Конкретных подтверждений дихотомических абстракций можно найти у Джемса лишь два. С пренебрежением вспоминает он " Теодицею " Лейбница и мельком упоминает " рационалиста " Ройса. Несколько странно с такой страстностью поминать Лейбница. Это старая, избитая тема. Всем известно, что не эмпирики, а завзятый рационалист и деист Вольтер в своем бессмертном " Кандиде " пригвоздил " Теодицею " к позорному столбу. Всем известно также, что с особенной силой издевался над оптимизмом Лейбница великий " идеалист " Шопенгауэр. Кивая на Лейбница, Джемс хотел бы подтвердить одну глубоко несправедливую свою мысль. Ему хочется доказать и себе и слушателям, что только " эмпирики " считаются с фактическим злом, с фактической неурядицей жизни, а гг. " рационалисты " , вздымаясь в " νεφελοκοκυγαν " , парят в расплывчатом прекраснодушии. Лейбницу Джемс противополагает Спенсера. " В любой главе у него слышишь живой гул фактов, он никогда не устает приводить факты, он подчеркивает факты, он всегда обращен лицом к ним - и этого достаточно " . " Половина Англии желает, чтобы его похоронили в Вестминстерском аббатстве " . |
|
|
