| 14 До «Великой схизмы» 1054 года Римская церковь (и постепенно втянувшиеся в её орбиту иные Поместные Церкви Запада: Медиоланская, Испанская, Галльская, Ирландская, Английская и др.) находилась в полном церковном общении с древними Восточными Патриархатами: Константинопольским, Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским. Несмотря на постепенно, веками накапливавшиеся и развивавшиеся заблуждения Рима, остальные Православные Церкви долго не спешили его осуждать. Более того, Римский епископ на протяжении столетий считался первым по чести среди всех других православных епископов и глав Поместных Церквей (primus inter pares – «первый среди равных» (лат.)). После окончательного отпадения Запада от Церкви первым по чести в диптихе Православных Церквей стал Константинопольский патриарх, до этого занимавший в нём второе место. – Прим. ред. 16 Все попытки достижения церковной унии с Римом предпринимались Константинополем именно с политическими целями, в надежде получить с Запада военную и экономическую помощь. Так было и в 1274 году в Лионе, и в 1438 году во Флоренции. Латиняне, со своей стороны, использовали политические невзгоды Византии для того, чтобы навязать православным свои условия. – Прим. ред. 21 Рубикон – стекавшая со склонов Апеннин и впадавшая в Адриатическое море река, по которой проходила граница между Италией и Цизанпинской Галлией (Сев. Италия). Рубикон получил известность из-за того, что Цезарь, перейдя через него в начале 49 г. до н.э. со словами «жребий брошен», начал тем самым гражданскую войну против Помпея. – Прим. ред. 22 Исторически принятая патриаршая форма именования себя в первом лице – «Я, (имярек), милостью Божией, патриарх такой- то (например, Константинопольский)» (т. е. «я, такой-то, по милости Божией ставший патриархом таким-то»). Здесь же о. Епифаний, обыгрывая это выражение, высказывает сомнение в том, что Афинагор встал во главе Константинопольской Церкви именно «милостью Божией», а не Его попущением по грехам паствы (или иными неведомыми судьбами). Потому он и обращается к нему как к патриарху «судьбами, которые ведает только Господь» (а не «милостью Божией»). – Прим. пер. |
| Преследуя в Иване Плешковиче грубый раскол и невежественное староверство, наш красноречивый художник вместе с тем стоит на стороне Стоглава, припоминая его правила о добрых живописцах; сверх того, является он самым ревностным последователем просвещенных идей патриарха Никона . «Великий государь, святейший Никон, патриарх Московский и всея Великия и Малыя и Белыя России, говорит он 397 , добрую ревность имеет о премудром живописании святых икон, и таковым благолепием наипаче тщится святыя церкви украшать, и художество живописания не проклинает, а грубых и неистовых иконописцев, не только латинских, но и русских плохих не похваляет, и на большое уничижение церкви святой плохописных икон не приемлет, а истового живописанья не отлагает, неистово же пишущим возбраняет». Сколько ни любопытен сам по себе этот решительный протест против анти-художественного староверства древней Руси, странным образом возникший на уважении к Стоглаву и созревший под влиянием Запада и при полном сочувствии к Никону, все же только по своей отрицательной, полемической стороне он заслуживает в наших глазах меньшей цены, нежели по тем положительным, существенным результатам, которые он выводит из этой борьбы с невежеством и староверством, для будущих успехов художества, и художества религиозного, истинно христианского, благочестивого. Знакомому с характером западного искусства XVII в. покажется странным, как могло оно имет благотворное влияние на нашу религиозную живопись, когда само оно тогда уже выродилось, утратило чистоту древнего благочестия, склонилось к материализму и искало мнимой идеальности в бессильном воспроизведении классических, языческих типов. Сверх того, к нам не могли доходить лучшие образцы и этого искусства, хотя бы ужо падшего в отношении религиозном. Поклонники Запада, вроде Симона Федоровича и его красноречивого товарища, могли пробавляться только кое-чем, случайно завезенным к нам с Запада, а большей частью гравюрами на отдельных листах или в старопечатных книгах, о чем свидетельствует и разбираемое нами сочинение. |
| Трагические события восстания ихэтуаней способствовали тому, что в первое десятилетие XX в. в фундаменталистских кругах миссионеров укрепилась уверенность в необходимости скорейшей христианизации Китая Представители этого направления преисполнились решимости приложить еще больше усилий для «покорения» Поднебесной во имя Христа. Когда же миссионеры проецировали обстоятельства направленного против иноземцев восстания на будущие отношения Китая с внешним миром, они приходили в ужас при мысли о грозящей человечеству опасности. Канадский методистский миссионер Г.Бонд писал: «Таким же образом, как готы и вандалы наводнили и прошли через провинции Римской империи, говорят эти пророки несча стья, смуглые нации Востока – Япония с ее 50 миллионами, Индия с ее 300 миллионами, Китай с его 437 миллионами, с дисциплинированными и научно оснащенными армиями, соразмер ными их огромному населению, – захлестнут и затопят цивилизации Запада. Не Средиземноморье или Атлантика, но Тихий океан будет ареной величайших и решающих мировых сражений. Это пророчество несчастья вполне может осуществиться. Но случится ли это? Нет, если христианская церковь исполнит свой долг сегодня. Нет, если развитие Китая станет не антихристианским и даже не нехристианским, но доминирующе христианским. Пусть церкви Запада полностью исполнят свой долг для Китая и для Христа, и желтая угроза никогда не возникнет как зловещее знамение, тревожащее мир» [Bond 1911, с. 29–30] В этом контексте распространялось убеждение, что лишь распространение христианства будет способно сблизить цивилизации Запада и Китая. Революция 1911 г. оказала значительное влияние на восприятие миссионерами ситуации в Китае и на оценку ими смысла и перспектив своей деятельности. Распад старого порядка трактовался ими как внезапно наступившая расчистка китайского духовно–культурного пространства, которое может быть заполнено как христианскими ценностями, так и плотским материализмом. «Так много помещений в храме китайского сознания ныне стали пустыми, вычищенными и украшенными, и им не хватает Господа» [Bitton 1914, с. 57]. Они подчеркивали срочность задачи евангелизации Китая, заявляя, что «это требование сегодняшнего дня, оно неотложно и его время может пройти (the demand is present and pressing , and is passing). Ситуация неустойчива, Китай еще не сформулировал свой путь и свои нужды, и потому завтра вместо христианства может прийти конфуцианство, смесь религий, или послезавтра просто неверие» [там же, с. 242]. Миссионерский автор нарисовал апокалиптическую картину пробуждения агностического материализма, всегда стоявшего у ворот китайского сознания: когда китайцы станут жить сегодняшним днем, «ничто не сможет достаточным образом сдержать пороки, эгоизм, пренебрежение человеческой жизнью и принятие поли–тиками „евангелия силы“ как последнего слова, – то есть всего того, что так безошибочно выделяет китайцев, распростившихся с религией и моралью» [там же, с. 243]. |
| Выслушав это, я опять прервал почтенного батюшку своими возгласами: – Долго ли история России не явится в этом прямом своем смысле, в этом истинном отношении своем к истории прочего человечества? Ведь, пора уж нам иметь это зрелое самосознание, если еще с Петром началась у нас смена инстинктивных движений отчетливой сознательностью. О. Иоанн, выслушав меня со вниманием, но не останавливаясь на моих словах, продолжал развивать свои мысли: – Вот, когда жизнь запада, в своих борениях, дошла до того, что народы запада, в борьбе против духовного и гражданского у них преобладания, начали было отрицать и разрушать и алтари и престолы (говорю о революции французской), а на востоке по-прежнему тяготело окрепшее от времени иго мусульманское, – между тем как и Россия, упорствуя в состоянии недоросля, не успевала научаться отчетливому применению начал православия к земному быту, и особенно раскрытию их в просвещении и цивилизации, и потому Русские находились под искушением одни – только оземленяться самым развитием у себя всего земного, другие нечеловеколюбиво отвергать и осуждать все человеческое: тогда-то и воздвигнут был на всемирное поприще этот необыкновенный, необходимый на то время человек – Наполеон I. Он явился избранным орудием на то, чтобы с твердостью сдержать народное своеволие, силой поставить на вид духовным и государственным властям запада излишества притязаний их на наместничество Самому Богу, и тем, более или менее, подвинуть запад к истинной во Христе свободе, упрочивающей достоинство и силу самых властей, а России напомнить ее назначение быть для всего мира верным хранителем и употребителем благодатных сокровищ чистой Христовой истины или православия, чрез открытие себя Христову свету, светящемуся душам и в мирских событиях, например, во взятии и пожаре Москвы, чрез разнесение духа и силы православия и в земных средах, в гражданстве и политике, – что именно и требовалось бы для изведения из магометанского плена самого востока православного. В отношении к мысли и стремлениям не самого Наполеона, а благодати Божией, воздвигающей и употребляющей, какие угодно ей, орудия по потребностям времен, много истинного открывается в высоких отзывах о Наполеоне племяннике его, который называл его «благовествователем новых идей». |
| Под влиянием отца Серафима, пробуждавшего в нас интерес к прошлому своего народа, мы с женой открывали для себя все больше и больше духовных сокровищ западного Православия, тех, что таит история до схизмы Запада в отношении Церкви. Мои предки были шотландцы, поэтому я для начала ограничился изучением истории Православия на Британских островах. Отца Серафима радовал наш интерес к прошлому, он придавал этому огромное значение, говорил: “Это ваше наследие”. Считал, что Православие может в наше время пустить на Западе глубокие корни, но для этого нужно вновь обрести наше потерянное западное православное прошлое и полностью интегрировать его в опыт восточного Православия, накопленный там после нашего от него отпадения. Однако сам он не горел желанием съездить во Францию или Англию. Однажды я приглашал его в подобное паломничество по Европе «до эпохи западной схизмы”. Он ответил: “Нет. Нет у меня желания ехать ни туда, ни в Россию, ни на Афон. Все нужное мне для спасения души Господь определил мне здесь, на этой горе. Здесь я и останусь. А все прочее будет меня лишь отвлекать”. Душой отец Серафим, конечно, побывал и в Галлии, и в России. Сердцем и молитвой он сроднился со святыми отцами Запада в мистическом Теле Господа Иисуса Христа и через причастие Святых Таин. Ему этого более чем доставало. Такая монашеская самоотреченность поразила меня. Сам же я, напротив, – только помани! – готов был ехать куда угодно, чтобы увидеть тот или иной прекрасный святой уголок. Отец Серафим уже созерцал их очами своей души». 1203 В конце жизни его увлекла еще одна идея. «Vita Parnim» наконец вышла отдельными главами в журнале, и отец Серафим намеревался в следующей подборке статей рассказать о святых Испании (древней Иберии). Исполнить задуманное он уже не успел. Жаль, что ему не удалось вернуть людям святых иных, кроме Галлии, стран. Что ж, это предстоит сделать другим. Отец Серафим сделал больше, чем по плечу обычному человеку. Самое важное – он заповедал грядущим поколениям верный подход к Православию Запада, начертив правильную «схему». Для продолжателей его дела схема эта содержится в книге «Vita Patrum», которая стараниями братии вышла отдельным изданием уже после кончины отца Серафима. Туда же включены все статьи о Галлии веков. 1204 |
| XXIII. Первый крестовый поход 1 Патриарх Симеон Григорий VII, основатель владычества папского, простиравший честолюбивый взор свой на все престолы Запада и Востока, чтобы подчинить их единой кафедре Рима, уже жаждал освободить гроб Господень силою оружия и, по словам его, душа его была прискорбна даже до смерти, поскольку не мог сего исполнить. Посланники императора греческого Михаила Дуки, после бедственного поражения Романа Диогена, предстали в Рим умолять папу о защите против сильного Малек-шаха и возраставшей силы Сельджукидов. Но, хотя Григорий и писал ему в ответной грамоте, что пятьдесят тысяч воинов, под его личным предводительством, готовы выступить на помощь христианам восточным; хотя и возбуждал, окружными посланиями, властителей Европы к освобождению Св. мест, и посылал туда на покаяние великих преступников, однако голос мощного папы остался без деятельного отголоска, посреди долголетней борьбы его с императором римским Генрихом IV; он только посеял семена, в свое время произрастившие плод. Виктор III, его преемник, действуя в его духе, звал также Запад к освобождению Востока и мог только подвигнуть поморские города Италии вооружить свои флоты для бесполезных высадок на берега Сирии. Дело сие предстояло Папе Урбану II, которого мощное слово двинуло все народы Запада к Востоку, и тогда началась новая воинственная эпоха для Иерусалима, изменившая на два столетия лице всей Палестины и доныне оставившая глубокие следы свои на Востоке. Новая стихия западная, племя франков, примешалась к стихии арабской и турецкой, уже заглушавшей первобытную образованную стихию мира греческого, который столь благодатно процвел в обновленной христианством Св. земле. В течение двух веков непрестанные кровопролития франков и турков миллионами трупов усеяли все пути Сирии, и хотя от сего страшного столкновения Запада с Востоком возникло впоследствии просвещение в Европе, немного пользы принесло оно бедствующей Палестине, над которою еще более отяготилось иго магометанское, по удалении франков; а между тем истребилось постепенно сокровище обителей пустынных, под превозмогавшим влиянием первосвященников западных, и остатки учености духовной, которою славились еще лавры Св. Саввы и Феодосия, Евфимия и Харитония, под игом арабским исчезли совершенно, когда, после бурного прилива и отлива волн западных, осталась только одна горькая пена столетнего их владычества в Св. граде и двухвекового в Св. земле. |
| Однако после этого времени Восток и Запад друг с другом уже практически не общаются по поводу единой даты празднования Пасхи. Восточные празднуют свой праздник, не обращая внимания на западных. Западные таблицы с самого начала были менее точными, давали б о льшую ошибку, поэтому в V веке и начале VI века западные христиане все чаще принимают восточные даты, а в 525 году римский аббат Дионисий Малый вводит восточные александрийские пасхальные таблицы на Западе, предлагая их как таблицы, созданные отцами Первого Вселенского Собора. Это был очень важный аргумент. Мы увидели, что Первый Вселенский Собор никаких конкретных таблиц не одобрял, он одобрил принцип независимости христианской Пасхи от иудейского 14 нисана. Благодаря этому аргументу постепенно александрийская пасхалия завоевывает и западные епархии, хотя этот процесс тоже был довольно продолжительным. Только в начале IX века, в эпоху Карла Великого, александрийская пасхалия становится единой пасхалией всей христианской империи – и Востока, и Запада. Прошло почти пятьсот лет после Первого Вселенского Собора, пока александрийская пасхалия благодаря своей большей точности по сравнению с древним так называемым римским циклом, большей красоте, универсальности завоевала все епархии империи. По сути, на протяжении нескольких столетий после этого (почти семьсот лет) она была единой пасхалией Востока и Запада уже до григорианской реформы. – То есть все, что вы назвали, – это основные моменты трансформации пасхалии, происходившие в христианском мире? Или можно еще о чем-то упомянуть? – Это основные этапы развития пасхалии первого тысячелетия. Во втором тысячелетии христиане Востока и Запада праздновали Пасху вместе до григорианской реформы. Я упомянул о ней в рамках реформы календаря. Но если посмотреть на документы той эпохи, эта реформа была прежде всего реформой пасхалии. То есть календарь стал вторичным изменением. Если почитать западную литературу XIV, XV, XVI веков, мы увидим, что как раз Римская Церковь хотела вернуться к реалиям IV века, реалиям Никейского Собора, как эти реалии понимались в то время. То есть проводившие эту реформу астрономы, богословы говорили о том, что разница составила десять дней, мол, давайте вернем весеннее равноденствие на 21 марта, на то время, когда оно было таковым в эпоху Первого Вселенского Собора, давайте вернем полнолуние, фазы Луны, эту систему именно к тому времени. То есть сами католики не воспринимали эту реформу как некое нововведение. Наоборот, для них оно было возвратом к этой традиции, просто традиция тогда понималась таким образом. Может быть, сейчас сами католики бы сказали, что они эту традицию понимают другим образом. Поэтому был изменен календарь, как мы сказали, была изменена система полнолуний, фаз Луны. Потому после григорианской реформы западная пасхалия перестала быть цикличной. |
| Бесстолпные помещения трапезной и приделов, разделенные подпружными арками, перекрыты крестовыми сводами. Западные компартименты приделов, а также нижний ярус колокольни и два помещения по сторонам завершены коробовыми сводами. Южное помещение имеет вход с улицы и в нем расположена деревянная лестница на ярус звона. До кон. 20 в. В интерьере сохранялась масляная живопись 2-й пол. 19 - нач. 20 в., выполненная в упрощенной академической манере. Расположение росписей соответствует формам трех крестовых сводов: их ребра отмечены широкими полосами песочного цвета, образующими рамы, где располагаются надписи, а композиции занимают поверхность распалубок. Состав росписей следует посвящению престолов храма: на центральном своде располагались сюжеты христологического цикла ( " Воскресение Христово " , " Нагорная проповедь " и сцены исцелений), южный свод занимали композиции из жития Божьей Матери ( " Введение во храм " , " Благовестие праведной Анне " , " Рождество Богородицы " , " Благовещение " ), северный - из жития святителя Николая ( " Крещение святителя Николая " , " Приведение святителя Николая к научению грамоте " , " Спасение утопающих " ). В простенках между окон на голубом фоне помещались фигуры святых, цокольная часть стен выделена оливковым тоном, стены алтарей - розовым, в центре арок помещены медальоны с херувимами. Материалы по истории.., с. 95; Добровольский, с. 420; Нарский, 2003; ГАТО. Ф. 160. Оп. 10. Д. 3295, 3310, 3311; Ф. 466. Оп. 1. Д. 76065. (По материалам книги Свод памятников архитектуры и монументального искусства России/Гос. ин-т искусствознания Федерального агенства по культуре и кинематографии. - М.: Наука, 1997 - . - (Свод памятников истории и культуры России). Тверская область: в 6 ч. Ч. 2/[отв. ред. Г.К. Смирнов]. - 2006.) 2) ДЕРЕВЯННАЯ. ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ ЦЕРКОВЬ погоста Спас на Сози Калининского районана , памятник деревянного зодчества, срублена в 1732 из сосновых бревен, относится к типу " клетских " церквей: 2-светный основной объем с подвалами и 2-скатной тесовой кровлей увенчан главой на рубленом восьмерике и шейке, с запада к нему примыкает равновеликая в плане трапезная, с востока - тесанная, граненая апсида с повалами, рубленная в " лапу " и покрытая на 5 скатов. Трапезная покрыта высокой 2-скатной кровлей и имеет повал только с запада. Открытая, рубленая галерея установлена на кронштейнах-выпусках с фигурно отесанными торцами и охватывает церковь с запада и севера. В интерьере стены гладко тесаны. В 1975 году церковь перевезена, а Архитектурно-этнографический музей под открытым небом (в д. Василево Торжокского р-на). Реставрирована в 1975-77. |
| «Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви началась очень давно и в конечном счете была нацелена на решение тех же задач, какие стояли и перед другими христианскими Церквами. Тем не менее она была более тесно связана с деятельностью Церкви в целом, нежели западные миссионерские предприятия. С самого начала для нее не была характерна та самостоятельность, которая сообщала сугубо профессиональный характер миссионерской практике Церквей Запада. Правда, следует признать, что попытки двигаться в этом направлении, обусловленные влиянием Запада, все же имели место, но, несмотря на них, наша миссионерская деятельность не стала особой «профессией», а слово «миссионерский» не приобрело со временем узкого профессионального значения, как это случилось на Западе. С точки зрения Православия Церковь сама по себе есть миссия». 601 Церковь сама по себе есть миссия. Как соотносится это утверждение с миссионерской структурой Православной Церкви? Ответ может дать всесторонний анализ учения Церкви. Как уже говорилось в главе 1, богословский уклад мысли Православной Церкви отличает ее от Церквей Запада. В Православии акцент делается на всеобщем характере спасения. Цель спасения, обожиние, в некотором смысле определяет то, каким образом проповедуется Евангелие. Спасение не представляется некоторой срединной точкой на пути человека от существования вне Христа к конечному пребыванию во славе. Наоборот, понятием спасения охватывается весь этот путь от тьмы к новому свету Вечности. В православной экклесиологии значительная роль отводится мирянам. Духовенство, особенно епископы, могут быть поняты как образ Самого Иисуса Христа, 602 но составляет Церковь народ, и без народа духовенство не может священнодействовать. 603 Здесь намечаются первые подступы к пониманию утверждения: Церковь сама по себе есть миссия. Оно аналогично утверждению: Церковь, как таковая, есть литургическая община. Хотя на первый взгляд последнее утверждение может показаться трюизмом и даже просто тавтологией, суть его в том, что Церковь вся без исключения должна участвовать в богослужении. Любое церковное богослужение – это торжество всей Церкви, торжество всей церковной общины. Литургия не является прерогативой духовенства, и прихожане не сторонние наблюдатели. 604 Служение Господу осуществляется всем миром. |
| Главное, однако, уже достигнуто: ничто не помешает отныне уверенному, хотя и не всегда явному, сближению христианского Востока и христианского Запада. Для того, чтобы христианство вновь стало «наукой жизни». Эта книга должна завершиться живым словом того, чей портрет она пыталась обрисовать. Вот два недавних заявления патриарха. Первое из них – его Рождественское послание 1968 года. Это взрыв духовной силы, где видение славы Грааля чередуется с суровыми предупреждениями. Второе – непринужденная беседа с журналистами. Отрывок, который я выбрал, заканчивается словом «рождаться». Только старый мудрец знает, что в истории, как и в человеке, то сокровенное, что мы все ищем, заключается в рождении. РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ПОСЛАНИЕ 1968 ГОДА ПАТРИАРХА АФИНАГОРА. «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» ( Мф 11.12 ). Вот Рождественское послание этого года. Оно не ново, оно не от сегодняшнего дня. Ветхозаветные пророки – Ангел Благовещенья – Иоанн Креститель – Голгофа – Святой Гроб Господень – апостолы, как молнии, проливающие свет с Востока до Запада – пещеры Кесарии – Римские катакомбы – золотой век единой Церкви – свет первого богословия – подвижники и мученики – Вселенские Соборы – жизнь первых веков, всецело исполненная общей чашей – таковы выражения Богоявления, проявления в мире Господа нашего. Но как скоро любовь между братьями исчезла – ненависть заняла ее место. Лик Церкви – который Христос желал видеть прославленным, без пятна, без морщины, святым и беспорочным – исказился. Ныне беспрецедентный кризис разразился в мире. И этот кризис опасно сотрясает Церковь – великий ковчег, которому два тысячелетия и который несет в себе просвещение Востока и Запада. Люди, чтобы вырвать тайны у бесконечного, отправляются в космическое пространство. Однако на земле молодежь подымается как бурное море, готовое разнести все. Мы продожаем спорить о «неквасномхлебе» тогда, когда целые народы охвачены трагическим брожением. Наука трудится над продлением жизни, но смерть ничем не стесненная, безжалостно топчет жизнь в Азии и в Африке. |
|
|
