| Но под этой церковью восточные иерархи разумеют очевидно церковь восточную. Что же касается папства, то они называют его страшной ересью и ставят чуть ли не наряду с арианством 643 . Говоря о воззрении Востока на Запад, мы доселе имели в виду собственно греческую церковь . Но такого же, а не иного воззрения держались на западную церковь и все другие народы, входившие в состав восточной церкви; такого воззрения, в частности, держалась и русская церковь. Всем известно, что греческая церковь была рассадницей идей и воззрений по всему Востоку и, в частности, в церкви русской. И всем известно, как на Руси с самого древнего времени боялись идей латинского Запада. Говорить подробно об отрицательном отношении русской церкви к церкви римской, – это значило бы повторять всем известные данные. И для нашей цели достаточно будет указать на ответы Нифонта, еп. новгородского, на вопросы Кирика 644 , на постановление собора 1620 года 645 и на чин «како приимати приходящих от еретиков к православной вере» (издания 1776 г.) 646 . По всем ним, принадлежащие к римской церкви находятся вне истинной церкви Христовой. «Вниди, – читаем, например, в чине „како приимати“, – в церковь Божию от неё же заблуждением папежским далече был еси»... Таковы были взгляды друг на друга у Востока и Запада и таковы были взаимные отношения между ними со времени разделения церквей. Конечно, со многими пунктами взаимного обвинения друг друга Востока и Западом нельзя согласиться и с ними не всегда и не все соглашались. Нельзя также не согласиться, что на степень обострённости и отношений между Востоком и Западом много влияли и национальное соперничество между ними, и разные политические обстоятельства. Но при всём том за вычетом всяких крайностей во взаимных отношениях Востока и Запада, остаётся несомненным, что общим 647 о воззрением Востока и Запада, за всё время с разделения было то, что они не составляют уже единой церкви, что между ними легла пропасть. И это общее воззрение не было фикцией, но имело для себя действительное основание и основание притом принципиального характера 648 . И, по нашему мнению, много правды было высказано в ответе константинопольского патриарха на последнюю попытку Рима воссоединить с собой Восток. «Невозможно совещание и собеседование соборное, – отвечал константинопольский патриарх на приглашение Пия на вселенский собор, – когда нет общего, исходного пункта в одних и тех же началах» 649 . |
| на Римскую церковь , а другие полагали, что Апостол говорит и о той и о другой Римской империи. Соответственно этому изменилось и толкование почти всех главнейших речений рассматриваемого отдела. Богословы стали думать, что отступление есть отпадение народов от Римской империи и церквей от Римской церкви, от подчинения папе, или только одно отпадение церквей от Римской церкви, или, наконец, отпадение людей от веры во Христа и в Бога. Что тайной беззакония названы вообще нечестивые люди и преимущественно еретики (иные упоминали и Нерона и других жестоких Римских цезарей); что удерживающее означает Римскую церковь или христианское царство, а держащий – христиан, твёрдых в вере. Третья характерная особенность изложенных мнений латинских богословов та, что в них отпечатлелись обстоятельства места и времени, в которых жила и действовала Латинская церковь , отпечатлелись состояние, характер, жизнь и судьбы её. Эти отпечатки очень разнообразны. Прежде всего, та необычайная настойчивость, с какой латинские богословы в своих объяснениях слов Апостола приплетали, в том или другом виде, Римскую империю, может быть объяснена главным образом тем, что Латинская церковь и принадлежащие к ней народы суть плоть от плоти Римской империи и кость от костей её. Латинская церковь и народы Запада, особенно романские племена, восприняли из языческой Римской империи почти всё, кроме языческой религии: литературу и искусства, государственное и гражданское устройство, право и обычаи, весь вообще уклад жизни. Для народов Запада Рим – „вечный город”, столица мира, как церковная, так и государственная, для них он то же, что Мекка для мусульман, Иерусалим для иудеев и христиан. С другой стороны, Римская церковь, ставшая наследницей Римской империи, для народов Запада – своя, родная церковь, и они привыкли считать её главой всех церквей, единой истинной церковью, и первосвященника её – главой всего христианского мира. Даже и те народы Запада, которые позже отделились от неё и стали во враждебное к ней отношение, всё-таки не могли порвать все бесчисленные связи, соединяющие их и с прежней Римской империей с Римской церковью. Но если народы Запада, принадлежавшие и принадлежащие к Римской церкви, привыкли придавать Римской империи и Римской церкви мировое значение, которое, притом, по укоренившемуся на Западе взгляду, будет продолжаться до конца мира, то богословам этой церкви в словах Апостола, содержащих, несомненно, предсказания о всемирных событиях, естественно искать и находить указания на Римскую империю и на Римскую церковь. Далее, в изложенных мнениях латинских богословов отпечатлелись дух и особенности латинского вероисповедания. Так, многие латинские богословы силой, замедляющей пришествие антихриста, признают не просто Христианскую Церковь , или христианскую веру, а именно латинскую веру, Латинскую церковь и главу её – папу, и отступление полагают в отпадении церквей именно от Римской церкви и её главы, а не в отпадении от христианства и от религии. |
| Когда же история поставила нас в необходимость принять и новое, возникшее на Западе просвещение, опять и оно долго и исключительно держалось в церковных училищах, и служители Церкви православной из западной Руси призваны были преобразователем России императором Петром к себе в непосредственные помощники. Не раз с тех пор наука, увлекаясь образцами Запада, становилась во враждебное отношение к вере и Церкви; не раз русские образованные люди, даже те, кому вверены были судьбы отечества, оторвавшись от родной почвы, не сумевши узнать и полюбить родную Церковь , боялись её будто бы властолюбивых замыслов, потому что смотрели на неё глазами Запада, привыкшего к борьбе начал религиозного и мирского. Всё снесла родимая Церковь православная, и среди незаслуженных оскорблений и унижений от родных своих детей, православных по имени и русских по недоразумению, осталась и целой, и близкой народу. Возражения и обвинения, взятые напрокат с Запада, сыпались против неё, против Самого Бога и Христа Его, возникали, множились, – и забывались, и пред лицом Божией истины таяли, как иней под лучами солнца. Церковь православная не следовала образцам Запада, не сжигала своих врагов по примеру католиков и протестантов. Но силой слова и нравственного воздействия на верующих православие остерегало и теперь благодетельно оберегает и учит нас отличать и в новом западном просвещении истинное от ложного, полезное от вредного, пшеницу от плевел, от которых нередко страдают народы, славящиеся просвещением. Оно всем вам даёт достойный вечной памяти завет и урок: вся испытующе, добрая держите – всё испытывайте, хорошего держитесь ( 1Сол. 5:21 ). Таковы, в кратком очерке, плоды православия для нашей родины. Мы могли бы остановиться далее на общечеловеческом, всемирном значении православия. Но и сказанного довольно, чтобы проникнуться глубочайшим уважением к нашему родному православию, которому мы обязаны самими собой. На заре русской истории оно послужило живительным семенем, которым как бы духовно пророс и как бы силой внутреннего духовного сцепления крепко отлился народ наш в единый и могучий исторический организм. |
| Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин – отец Востока и Запада... Житие «Иоанн со вздохом отвечал: я никогда не исполнял своей воли, и никого не научал тому, чего сам не делал». Из предсмертного наставления аввы Иоанна в изложении преподобного Кассиана [с. 66] Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин родился около 350 г. в Марселе Галльской области – в Западной Римской империи (поэтому его и прозвали Римлянин). Хорошо владевший латинским и греческим языками, преподобный Кассиан стал крепким связующим звеном христиан Запада и Востока. Духовное богатство Востока он переносил в сокровищницы Запада, представляя и там полнейший опыт аскетики, монашеских идеалов, выработанных и утвержденных подвижниками Египта и Палестины. В своем личном богословии он соединил спекулятивно-теоретическое воззрение Востока с реально-практическим направлением Запада. Много и долго подвизался он и на Востоке и на Западе. Поэтому в равной степени почитается и здесь и там. Можно сказать, что преподобный Кассиан Римлянин – святой отец и Восточной Церкви, и Западной. В юности преподобный Кассиан прибыл в Палестину, где в Вифлеемском монастыре принял монашество и получил первые наставления в подвижничестве. Но здесь задержался ненадолго. После двухлетнего подвига он, побуждаемый к новым духовным совершенствам, отправился вместе со своим другом, отныне неразлучным, аввой Германом в монастыри Египта. «Посещая все славные монастыри в нижнем и верхнем Египте, они как пчелы, собирая все лучшее, что видели в монастырских постановлениях и примерах жизни строгих подвижников, с более просвещенными и опытными старцами входили в собеседования о разных духовных предметах, которые старались усвоять» [III]. Высота жизни египетских подвижников настолько пленила «духовных странников», что они готовы были навсегда остаться среди них и лишь обещание в Вифлееме о скором возвращении туда «по обозрении египетских монастырей» [III-IV] понудило их оставить Египет. Впрочем, они провели там в подвигах и беседах семь лет. |
| В следующем послании апостолик обратил свои стрелы уже в сторону самой византийской царицы, которой в качестве положительного антипода привел фигуру своего «духовного соотца, римского патриция и государя Запада» Карла Великого . Конечно, эта часть письма папы открыто игнорирует признанные в то время формы обращения к царственным особам. Кроме того, в полном забвении имперской идее, которой Рим и Константинополь оставались верны многие столетия, внезапно возник альтернативный правитель в лице франкского короля Карла, за которым папа признал права на «варварские нации» Запада. Казалось бы, данная фраза не имеет никакого отношения к вопросу территориальной целостности империи. Но она не должна нас обманывать: если многие области Италии и вся Галлия были уже завоеваны варварами-германцами, а понтифик признал права Карла как легитимного правителя данных земель, то, следовательно, франкский король и является законным владыкой Запада. Так наряду с Римской (Византийской) империей, объемлющей в идеале все человечество, все без исключения народы и нации, неожиданно появляется ее западный аналог. Тонкость письма заключалась в том, что папа исподволь допускал альтернативу столь печальным перспективам. Римская империя могла сохранить свою целостность, но только в том случае, если получит более достойного государя. Этот вариант был наиболее интересен для Карла Великого, позднее дважды предлагавшего святой Ирине идею брачного союза для объединения Запада и Востока в рамках одной восстановленной Римской империи, но уже с собой во главе. Намек на «еретичество» византийских царей служил ему лишь в качестве тактического оружия. Нужно было совершенно не знать Константинополя, чтобы полагать, будто на берегах Босфора кто-нибудь всерьез пойдет навстречу франкскому королю. И, как неожиданное и нежеланное следствие всей затеянной комбинации, на Западе начала формироваться иная политическая сила, не осмелившаяся пока еще назвать себя Священной Римской империей, но принявшая державные черты и включившая в оборот своего влияния Западную Церковь. |
| Только тогда оно открывает свои тайны и свет иной высшей реальности освещает наш дух. Философское осмысление поэтического произведения осуществляет уже упоминавшееся требование Новалиса: оно поднимает поэтическую идею на высоту принципа. Но есть ещё одно, на этот раз уже особое, основание,оправдывающее наше желание применить закон тождества философии и поэзии к повествованию Достоевского. Если философия Хайдеггера совершенно справедливо может считаться комментарием к поэзии Рильке, то легенда «Великий инквизитор» даже еще с большим основанием может считаться поэтической переработкой мировоззрения Соловьева. Проф. Вл. Шилкарский в своем исследовании «Solowjew und Dostojewskij» (Вопп, 1948) ставит перед собой задачу раскрыть историю появления «Великого инквизитора». В начале 1878 года в Петербурге Соловьев читал ряд лекций о Богочеловечестве. «Достоевский был постоянным посетителем этих лекций, в которых впервые было всесторонне выражено мировоззрение Соловьева. Вырождение Христианства, а особенно Римского Католичества было трудной, но привлекательной проблемой, которую Соловьев развил в своих лекциях и которая вскоре превратилась в " генеральную атаку " не только против Рима, но и вообще простив всего Западного Христианства». «Все духовное развитие Запада, определенное Римом, — говорит проф. Вл. Шилкарский, -- Соловьев изображает как необходимое и последовательное соскальзывание с первобытных высот христианской веры и жизни...Эта концепция достигает впечатляющего единства благодаря тому, что Соловьев основные ступени этого падения соотносит с евангельским повествованием о трех искушениях Христа. Этим искушениям, перед которыми устоял Спаситель, всецело покорился дух Запада, ведомый Римом по своим великим путям. Вне сомнения, это произошло не сразу, но в течение трех долгих, следующих в его истории один за другим периодов вырождения. На первую ступень, после которой обязательно должны были следовать другие, дух Запада, окончательно порабощенный Римом, соскользнул потому, что был соблазнен верховной властью. Католическая Церковь, вооружившись мечом цезарей, государственные средства насилия пыталась использовать для достижения своей цели... Ложный путь силы порождал другие ложные пути. Запад попал в когти рационалистического hybris 16 , а именно — им завладела гордыня ума. Этим ложным путем шел протестантизм, который предпочел человеческий ум, или, точнее, суждения человеческого ума, Откровению...». И наконец «на развалинах исполинской святыни надменного ума проявился третий и самый опасный ложный путь Запада, который можно назвать материалистической гордыней плоти. Запад восхотел камни превратить в хлебы и таким образом заглушить как плотский, так и духовный голод. Таким образом, труд Христа был полностью разрушен и уничтожен» (стр. 8-9). |
| В Соединенных Штатах Америки Православная Церковь в конце концов была признана четвертой по значению. 13 До официального признания на идентификационных жетонах православных военнослужащих указывалось «протестант». 14 В последние годы на Западе появился ряд книг о Православной Церкви, большинство из которых написаны православными богословами с целью объяснить свою веру как православным собратьям, так и приверженцам иных традиций. 15 Православие заявляет о себе все более громко и выразительно. И все же, несмотря на признание со стороны церковных кругов Запада, Православная Церковь для многих остается загадочной, – загадочной, ибо непонятной, непонятой. Немецкий протестантский богослов Эрнест Бенц говорит об этом так: «Неправославный европеец оказывается бессильным понять Восточную Православную Церковь , потому что он мало знает о жизни и учении Православия, и даже то малое, что ему известно, окутано множеством предрассудков и затушевано моментами непонимания частично религиозного, а частично политического характера. Одним из камней преткновения является наша природная склонность смешивать идеи и обычаи Православной Церкви со схожими явлениями римского католичества». 16 Тимофей Уэр (ныне преосвященный епископ Каллист) сказал об этом так: «Православие не есть римское католичество без Папы – это нечто совершенно отличное от любой религиозной системы Запада». 17 И в протестантских, и в римо-католических кругах есть тенденция рассматривать Православие как разновидность римского католичества и судить о нем исходя из этой предпосылки. В зависимости от точки зрения исследователя оно представляется более или менее «чистой» формой римского католичества. Такая характеристика обусловлена действительно имеющими место сходными чертами этих двух Церквей. Но внешняя сторона обманчива. На самом деле Православная Церковь качественно отличается от Церквей Запада, и неспособность последних постичь сущность Православия является следствием этого фундаментального отличия. С точки зрения Православия (как об этом хорошо сказал Алексей Хомяков) именно западные Церкви – протестанты и католики – сходны между собой: «Все протестанты – скрытые паписты... если бы выразить мысль мою сжатою алгебраическою формулой, я сказал бы, что у всего Запада одна данная «А»; вся разница в том, что у римлян ей предшествует положительный знак +, а у протестантов – отрицательный, но «А» остается неизменным». 18 |
| Напротив, то что В.В. Болотов назвал «воздействием романского на христианское» выразило себя в терпеливом и методичном созидании церковного здания, ибо римляне «как самый государственный в мире народ, как создатели образцового права они поняли христианство как богооткровенную программу общественного устройства…. Где Восток видел философскую и моральную идею, там Запад создавал институт….» Накопление отклонений от общего учения и жизни неразделенной еще Церкви свидетельствовало о самостоятельном развитии западной ее половины, которое и закрепилось в расколе, ставшем, по словам А.Хомякова «произвольным, ничем не заслуженным отлучением всего Востока» . Восточная Церковь не дерзала вносить что-то новое в соборные истины, стоившие ей таких трудов и испытаний. Именно Запад начал самочинно изменять их, и этот отход от соборно утвержденного учения и бытия церковного разрешился расколом 1054 года. Последующее развитие Церкви лишь подтверждает этот вывод, ибо общая вера неразделенной Церкви сохраняется Восточной Церковью в неизменности даже до сего дня, тогда как прошедшие столетия отяготили самостоятельное церковное развитие Запада множественными нововведениями, которые все более отдаляют его от общего наследия. Растущей самостоятельности, даже самодостаточности Запада сопутствовало истощение соборного начала в жизни Вселенской Церкви, которое уже не могло более сопротивляться распаду. В прежние века для разрешения разномыслия созывался Собор, и сила его решений вразумляла и соединяла враждующих. После завершения эпохи Вселенских Соборов не стало удерживающего начала, и самочинные новшества Запада уже не привели к созыву нового Вселенского Собора, который мог бы оградить мир церковный. Более полное представление о степени отчуждения Запада и Востока мы можем получить, если обратимся к непосредственно предварявшим Великий раскол событиям. В середине IX столетия Византия была потрясена только что пережитой борьбой с иконоборчеством и после его поражения образовалось две партии: «зилоты» или сторонники беспощадной борьбы с еретиками и стоявшие за снисходительное к ним отношение «икономисты.» |
| В более сложном положении оказалось дело на Западе. Христианство здесь было проповедано в первых веках, во многих местах самими апостолами. В течение многих веков православие стояло твердо, и сюда даже устремлялись исповедники восточные искать опоры во время ереси (святые Афанасий, Максим). Здесь просияли многие мученики и подвижники, укрепляя Церковь. Но в то же время отход и отпадение Запада от единой Вселенской Церкви затмили здесь истину и смешали ее с обольщением. Потребовалось установить, кто из почитаемых здесь за столпы и святителей веры действительно являются таковыми. Нельзя было это предоставить частным исследователям, то лежало на обязанности епархии, и она должна была то делать. Постановления совещаний Русских старцев о почитании святых Запада отнюдь не является их канонизацией, а установлением, что означенного подвижника почитали святым до отпадения Запада и [он] является святым, почитаемым Православною Церковью. Отсутствие на Востоке песнопений и сведений о святом далеко не означает непризнания тем его святости. Ведь и чтимым на Востоке, просиявшим там святым далеко не всем составлены церковные службы. На каждый почти день в Синаксаре и Прологе указаны памяти святых, не только [тех], которым посвящена служба того дня, но и другим. Многим же святым не определено особого дня памяти, хотя они упоминаются в некоторых службах, например, в Службе святым в постничестве просиявшим, или же они и без того известны и почитаемы. Жития же мучеников, подвижников и других святых ведомы одному только Богу. Все они вместе прославляются в Неделю Всех святых, как о том говорится в Синаксаре на тот же день. Святые, неизвестные до сих пор [или в настоящее время] на Востоке, но чтимые в пределах Запада, принадлежат своею земною жизнью различным векам и прославились разными путями. То суть мученики первых веков, подвижники и святители. Последние два лика отчасти сливаются, так как многие из подвижников становились потом епископами. Относительно первых, то есть мучеников, не возбуждается никаких сомнений. Они по своим страданиям за Христа являются такими же мучениками, как и иные, почитаемые Церковью, некоторые даже имеются в проверенных русских месяцесловах; и ныне о них упомянуто лишь потому, что они неизвестны большинству мирян, пользующихся лишь краткими месяцесловами и календарями. Таковы, например, святитель Пофин, епископ Лионский и остальные лионские мученики. Необходимо было указать живущим ныне вблизи мест их подвигов и останков святых мощей на те неоценимые духовные сокровища и призвать православную паству к почитанию их. Запад полон подобных мучеников. Еще в первые десятилетия нашего изгнания начались по частным починам паломничества к здешним святыням, но многим они неизвестны доселе, хотя известны другие достопримечательности. |
| Такая дифференциация стала особо ощутимой во время работ собора во Ферраре-Флоренции, несмотря на тот факт, что вопрос папского первенства не обсуждался обстоятельно на нем. В самом деле, в то время как представители Западной Церкви связывали папскую власть с лицом верховного архиерея, т.е. с епископом Рима, представители Восточной Церкви оценивали папскую власть на основе привилегий Римской Церкви, т.е. папского престола. Нельзя сказать, что этот элемент не имел никакого отношения к духу дебатов на соборе, так как выражает с последовательностью различие двух традиций в понимании папской власти и ее отношения к функционированию соборного института. Таким образом, Восток толковал папскую власть с помощью канонических привилегий первого престола в институте Пятиглавия (Пентархии) патриархов, а Запад толковал ту же власть с помощью теории папского первенства, имеющего место в отношении епископа Рима к телу епископов Церкви во Вселенной. В первом толковании подчеркивается верховность авторитета Вселенского собора над авторитетом каждого из пяти патриарших престолов; во втором толковании выделяется верховность папского авторитета над авторитетом Вселенского собора, которое понимается как равнодействующая коллективного авторитета тела епископов Церкви. В этом духе понимается заявление митрополита Никейского Виссариона: ибо если Римская Церковь и имеет силу, то во всяком случае меньше Вселенского Собора и всей Церкви. 4. Собор во Ферраре-Флоренции состоялся в период серьезных противоречий и противостояний по поводу истинного понимания и выражения авторитета в Церкви Запада. Восточная Церковь всегда рассматривала папский авторитет в канонических рамках соборного сознания и предания до раскола, которое выдвигалось в качестве критерия для определения состава и работы объединенного собора во Ферраре-Флоренции. Внутренняя диалектика канонической теории Запада ушла на второй план перед соборным противостоянием традиций Востока и Запада. Итак, внутреннее диалектическое противостояние канонической теории Запада об отношении папского авторитета к авторитету Вселенского собора было нейтрализованно самым участием Церкви Востока на униатском соборе во Ферраре-Флоренции, потому что применение канонических критериев соборной традиции в момент его созыва считалось de facto признанием превосходства авторитета Вселенского собора над папским. |
|
|
