| 244 Вопроса – справедливо или несправедливо наказал меня Бог, заслужил ли я свои страдания, или нет – некому решить, ибо нет существа, которое бы стало посредником между Богом и мною, и примирило нас. Положение руки на кого либо – есть символическое выражение власти над ним. 245 О, если бы Бог перестал наказывать меня и давать мне чувствовать Свой жезл или скипетр, знак Своей силы! Ибо в печальных обстоятельствах, в которых я нахожусь, покрытый проказою и ранами, окружённый бедствиями всякого рода, я не смею вступать в тяжбу со Всемогущим. Жезл есть символ господства в наказания. 246 Если бы только обращено было справедливое внимание на дело, то я не имею причины бояться Бога, потому что вполне сознаю свою невинность. 247 Я утомлен жизнью и страданием, не имею надежды выздороветь, посему хочу безвозвратно предаться чувству моего бедствия, облегчить несколько уязвлённое сердце моё жалобами, который не могут уже более повредить мне, и стану упрекать Самого Бога за несправедливое обращение со своим творением, которое, при сознании своей невинности, подавлено наказаниями без причины. 248 Не поступай со мною, как с преступником, который заслужил наказание, и поведай мне причины, почему Ты враждуешь на меня и вооружился такими жестокими наказаниями? Иов хочет знать причину, за что Бог послал на него столько несчастий. Он хочет исследить вечные, непостижимые для человека, советы Божии, тогда как он должен был бы верить, что все, что делает Бог, благодетельно для нас. Кто входит в неразрешимые вопросы, почему иной злодей богат, здоров, славен и силен, тогда как честный человек борется с бедностью, стыдом и болезнями; почему Бог одному дал прекрасное и крепкое тело, а другому безобразное и немощное, одному великие, другому малые душевные способности, одного поставил на высшую, другого на низшую степень, кто входить в сии вопросы, тот легко впадает в запутанность, теряет спокойствие сердца и отравляет горестью свою жизнь. Всеведущему известно, какое положение прилично каждому человеку и как вести его к цели его земного бытия, к его будущему блаженству, путём ли бедности или богатства, чести или бесчестия, светлыми или мрачными днями. Человеку ничего не остаётся, как вполне предаться воле и водительству Божию, и с благодарностью и преданностью принимать от Его отеческой десницы как горькие, так и светлые часы. |
| е. когда и гражданские суды уже перестали быть языческими. Греко-римские (христианские) императоры поддерживали и иногда энергически силу решений этих третейских судов духовных лиц по делам гражданским. Так уже Константин Великии , пословам Созомена , постановил закон по которому тяжущиеся, если пожелают, могут обращаться к суду епископов, и решение последних должно почитаться на равне с решением императора (т. е. недопускающим апелляции); а начальники провинций и их чиновники должны приводить в исполнение таковые решения 6 . Аркадий и Гонорий в 388 г. постановили такой закон: «Если какие (тяжущиеся) пожелают вести тяжбу (litigare) по согласию у предстоятеля священного закона: то не препятствуются, но да испрашивают суд онаго, там пребывающого (т. е. местного епископа), в гражданском именно деле по праву добровольно избранного арбитра (in civili duntaxat negotio more arbitri sponte). Ибо нельзя и не должно идти против тех, которые решились лучше согласиться с решением названного изследователя, чем к какому добровольно пришли бы“ 7 . Императоры Гонорий и Феодосий (408 г.) постановили «епископский суд (episcopalis audientia) да будет действительным для всех, которые решились быть судимыми у священников (qui se audiri а sacerdotibus elegerint), и повелеваем оказывать суждению (judicationi) оных таковое же уважение, каковое необходимо оказывать (deferri) вашим властям (vestris potestatibus), на которые не допускается апелляции. И дабы епископский суд (cognitio) не оставался бездейственным – судьи обязательно (perofficia) присоединят к решению – исполнение (definitioni executio tribnatur) 8 . Эти законы, с такою решительностию утверждающие силу решений третейского епископского суда, вошли в Юстиниа нов кодекс и этим надолго в Византии упрочили свое значение 9 . Мы не будем разсматривать вопроса о том, как применялось право третейского суда духовными лицами, определяемое грекоримским законодательством: для настоящого времени последнее имеет только историческое значение. Подсудность, условия и способ производства и сила решений третейского суда определяются у нас собственным законодательством, которое впоследствии мы и разсмотрим. |
| И чтобы оживить сердце сокрушённых. (16) Да, не век Я буду вести тяжбу, И не до конца буду гневаться, Когда дух предо Мною изнемогает И всякое дыхание, которое Я создал. (17) За корыстолюбие его 431 Я разгневался и поразил его, Я закрыл лице и негодовал; А он пошёл, отвернувшись, Путём сердца своего. (18) Путь его вижу, И Я исцелю его, И выведу его, И дам утешение ему И скорбевшим за него. (19) Я исполню, что говорю 432 :, «Мир, мир дальнему и близкому, Говорит Иегова, – «Да, Я исцелю его. (20) А нечестивые как море возмущенное, Когда оно успокоиться не может, И выбрасывают волны его Грязь и ил 433 . (21) Нет мира, – Говорит Бог Мой 434 , – Нечестивым. XLVII 421 чтобы не видеть тех бедствий, которые навлекает на себя народ крайним развращением своим. Так Иосии говорит Иегова 4Цар. 22, 20 : за то вот Я приложу тебя к отцам твоим: с миром войдешь в гроб свой и глаза твои не увидят всего бедствия (), какое Я наведу на это место. 422 переводят: дети волшебницы (Vulg. Filii auguratricis). Не легко представляется смысл этого выражения. LXX перевели: υο νομοι, слав. сынове беззаконий. Кодекс Росси 596 вм. имеет – сыны нечестивые ( 2Сам. 3, 34 ). Повидимому, как LXX, читал и халдейский толковник, парафразирующий это место так: popule generationis, cujus opera sunt mala. Это чтение совершенно согласно со смыслом следующего полустишия. 423 У пророков не редко идолопоклонство представляется под, образок распутного прелюбодеяния. Иерем. 2, 20. 3, 6 и др. Иезек. 6, 13. 424 Указываются места, где совершалось служение разным идолам. Грубый религиозный обряд, известный у всех почти древних обитателей передней Азии, состоявший в принесении детей Молоху, совершался через сжигание их. Здесь, провидимому, говорится о другом способе умерщвления ( зарезал). Поэтому, некоторые догадываются, что здесь идёт дело о культе Геркулеса, в глубокой древности распространённом в Тире. 425 Аквила переводит: ν μερσι φραγγος. Место это трудное не столько по смыслу, в нём заключающемуся, сколько по неудобству к передаче его. Пророк изображает в ст. 5 и 6 идолослужение, совершаемое народом в долинах, образовавшихся в ущельях горных, тогда как в ст. 7 (см. стр. 252 – 253 оригинала – прим. эл. редакции), наоборот, идолослужение совершаемое на возвышенных местах. Обыкновенно низменные местности в горных расселинах бывают покрыты камнями, которые и благоприятствовали идолослужителям для совершения их обрядов. Эти-то камни пророк и называет долею и жребием беззаконного народа. Поэтому первое полустишие 6 ст. некоторые и переводили: в камнях ущелья доля твоя... Им ты возливаешь возлияние и проч. |
| будь, считай себя обязанным заплатить ту сумму, в уплате которой поручился. Подробнее ο вреде легкомысленного поручительства говорится в книге бен-Сира далее, 29:17–23, но ο том же говорится и в Прит. 6:1, 20:16, 22:26–27 и др. Сл.: «Взаим не дай человеку креплшу тебе, и аще даси, буди яко погубивый; He поручайся выше силы твоея, и аще поручишися, яко воздаяй (Остр.: вдая) пецыся». Здесь, как и в Γρ., «буди», яко погубивый и воздаяй «пецыся» – дополнены по смыслу. В 16 стихе «выше силы твоея» есть верный перевод Евр. фразы йотер миммека «свыше себя»; но в виду полного соответствия ее построения такой же фразе в предшествующем стихе: хазак миммека, следует заключить, что как хазак есть прилагательное «сильный», так и йотер здесь не наречие «больше, слишком», а прилагательное с значением «возвышающийся над кем-либо, знатный», так что йотер миммека значит «знатнейший тебя». 17 . Среди советов ο том, как следует относиться к людям разных характеров и общественных положений, вполне уместен и совет – не вести тяжбы с судьею, который сам же будет решать эту тяжбу и решит, конечно, в свою пользу. Сл.: «He сварися с судиею: по рассуждению (Остр.: по славе) бо его будут судити ему». Здесь «по рассуждению», Сл.-др. «по славе» передает Гр. κατ τν δξαν; вероятно, переводчик давал слову δξα значение «рассуждение, мнение», а это – свободная передача Евр. кирцôнô «как благоволение его», т.е. по своему усмотрению, как сам захочет. Сир. имел здесь, вероятно, испорченный еврейский оригинал, так как далеко уклоняется от Евр. и Γρ.: «He садись на суде с нечестивым судьей, чтобы тебе не судить с ним по своему усмотрению». Лат. тоже пере водит своеобразно: «не суди против судьи, так как он судит сообразно с тем, что справедливо». Стих этот, в несколько видоизмененном чтении, имеется в Евр. и раньше, после 4:31; там он, как мы видели, является позднейшею вставкой. 18 . Дерзкий, опрометчиво-смелый человек – опасный спутник: он может причинить в путешествии большие неприятности; это наблюдение сына Сирахова особенно было верно в те далекие времена, когда путешествия были соединены с большими опасностями. |
| — Вот как? — отзывается мистер Джордж. — Очень жаль. — Да, сэр. — Дедушка Смоллуид растирает себе ноги. — Это бравый молодой военный, мистер Джордж, его фамилия Карстон. Впоследствии явились его друзья и благородно заплатили за него сполна. — В самом деле? — говорит мистер Джордж. — А как вы полагаете, ваш приятель в Сити захочет выслушать добрый совет? — Полагаю, что да, любезный мой друг. Если это вы желаете дать ему совет. — Так вот, я советую ему не вести никаких дел с этим человеком. Тут ничего больше не высосешь. Насколько мне известно, молодой джентльмен промотался. — Нет, нет, любезный друг! Нет, нет, мистер Джордж! Нет, нет, нет, сэр, — убеждает его дедушка Смоллуид, с хитрым видом растирая худые ноги. — Не совсем промотался, мне кажется. Он платежеспособен, раз у него есть добрые друзья, платежеспособен, поскольку получает жалованье, платежеспособен, поскольку может продать свой патент, платежеспособен, поскольку имеет шансы выиграть тяжбу, платежеспособен, поскольку имеет шансы выгодно жениться… нет, мистер Джордж, я, знаете ли, полагаю, что мой приятель в Сити все еще находит молодого джентльмена в известной мере платежеспособным, — заключает дедушка Смоллуид, сдвигая бархатную ермолку и по-обезьяньи почесывая ухо. Отложив трубку в сторону, мистер Джордж кладет руку на спинку своего стула, а правой ногой барабанит по полу с таким видом, словно ему не очень нравится этот разговор. — Но поговорим о другом, — продолжает мистер Смоллуид. — Так сказать, повысим в чине нашу беседу, как выразился бы какой-нибудь остряк. Перейдем, мистер Джордж, от прапорщика к капитану. — Это еще что? — спрашивает мистер Джордж и, хмурясь, перестает поглаживать то место, на котором у него некогда росли усы. — К какому капитану? — Нашему капитану. Знакомому нам капитану. Капитану Хоудону. — Ага! Вот оно что? — говорит мистер Джордж, присвистнув, и видит, что дедушка с внучкой впиваются в него глазами. — Вот вы к чему клоните! Ну и что же? Валяйте, я больше не хочу, чтобы меня душили. Выкладывайте! |
| Сделать истинное (а равно ложное) утверждение о ценностях в атеистической вселенной невозможно — мы не можем соотнести их с некой “истинной шкалой ценностей”, потому что такой шкалы не существует. Мироздание в принципе бесценностно, там нет никого, кто мог бы оценивать; люди могут полагать высшими ценностями расу, нацию, науку, равенство, деньги, удовольствия, братскую взаимопомощь, выживание сильнейших — эти ценности могут жестоко конфликтовать, их приверженцы могут вести кровопролитные войны — и мы можем, конечно, подраться с приверженцами каких-то из перечисленных ценностей, но чего мы не можем сделать в атеистической вселенной — так это сказать, что они неправы. Неправы по какому стандарту правоты? Кто выступит третейским судьёй между нами и ими, чтобы вынести решение в нашу пользу? Псалмопевец взывает к Богу и обращается к Его суду: Суди меня, Боже, и вступись в тяжбу мою с народом недобрым. От человека лукавого и несправедливого избавь меня (Пс 42:1). В атеистическом мироздании такого Судии нет, и совесть здесь — это вовсе не голос высшей правды, а, как заметил великий атеистический мыслитель Фридрих Ницше, “голос стада”: «Голос стада будет звучать ещё и в тебе! И когда ты скажешь: “у меня уже не одна совесть с вами”, — это будет жалобой и страданием». В таком случае есть разные стада, с разными голосами, которые требуют разного — и бессмысленно спрашивать, какое из них право. “Ты должен следовать истине” в этом случае — столь же бессмысленное высказывание, как и любое вообще “ты должен”. На чём основаны Ваши притязания диктовать мне, что я должен, а что нет? Тезис “истина обладает ценностью” в этой ситуации — не более чем утверждение о субъективных предпочтениях определённой группы людей. Истина не обладает никакой ценностью сама по себе — в ней нет ни царственности, чтобы требовать от нас повиновения, ни благости, чтобы вызвать нашу благодарность, ни красоты, чтобы её полюбить. Сама по себе истина в атеистическом мироздании не может нас ни к чему обязывать. Обязательство стремиться к истине столь же спорно, как и любые другие обязательства — почему притязания этой группы людей должны меня обязывать основательнее, чем притязания любой другой? Одни люди будут считать моей обязанностью то, что другие люди сочтут преступлением — а никакого третейского судьи над нами, повторим, в этой картине мироздания нет, так что ни о каких объективных обязательствах, неисполнение которых делало бы меня объективно виновным, говорить не приходится. Полезна ли истина? |
| А новелла императора Алексия (Комнина) говорит: если есть разделение между тяжущимися и оказывается, что один светского состояния, а другой причислен к божественному клиру, – тогда истец, конечно, должен подлежать суду ответчика и всякий должен обращаться в соответствующее судилище. Судьи, принимающие апелляционную жалобу, должны быть больше судивших изначала. Всякое дело, принадлежащее честному дому, может быть вчиняемо в продолжении сорокалетия, ибо повелеваем, дабы святым церквам и всем другим достопочтенным местам вместо 10-летней, 20-летней и 30-летней давности была представлена только 40-летняя давность, с сохранением сего же срока давности и в случае требования исполнения завещаний и наследств, оставленных на благочестивые дела. Ищи еще в 8-й гл. буквы Μ. Ни по какому делу не позволяем монахине или подвижнице отвлекаться от своих монастырей. Всякое дело, кроме нетерпящих отлагательства, допускает отзыв не однажды, но и дважды. По приказанию начальника владеем правильно, а самовластно отнявший свою собственность теряет ее. Худо решенное и установленное не делает твердым ни время, ни закон, ни обычай. Определяем, чтобы никому не было позволено – ни родителей умершего, ни жену, ни наследников, ни поручителей, прежде окончания девяти дней траура, – ни обвинять, ни беспокоить, ни привлекать в судилище, под видом ли долга, оставшегося на умершем, или ради какого-либо иного дела, относящегося собственно к упомянутым лицам; а если кто-нибудь до истечения девятидневного срока осмелится взять от него какое-либо условия, или обещание, или поруку, определяем, что все это не твердо, и, кроме того, истцы совсем лишаются и долга и процесса. А если кто-нибудь будет обличен в том, что оклеветал умершего, в таком случае сколько он требовал от него, столько должен прибавить его наследникам; по прошествии же девяти дней, если кто-нибудь имеет против таковых лиц какие-нибудь дела, может вести их по законам. Об избранных судьях 96-е (107-е) пр. Карфагенского собора говорит: «Аще недовольный первым решением изберет судей, купно же с ним и тот, против которого он требует нового суда, то после сего никоторому из них да не будет позволено перенесение дела в иный суд»; ибо если имеющие между собою тяжбу по общему согласию изберут судей, то не позволяется им апеллировать против решения, от них постановленного. |
| Притом отметим, что если тема «высокого лада» не имеет частого у символистов проповеднического, учительного звучания («Ничему не следует учить»), то тема «сумрачной жизни» не выливается в сарказмы, не приводит ни к обвинениям Бога и мира, ни к самообвинениям или, напротив, самооправданиям. Никаких порывов по примеру персонажа Достоевского «возвратить билет» Богу. Никаких поползновений объявить войну Солнцу, как в стихах Федора Сологуба, который до известной меры являлся для раннего Мандельштама образцом. В семнадцать лет поэт скажет, что «ничего не приемлет» от жизни, через два года поправит себя: «Твой мир болезненный и странный//Я принимаю, пустота!» – и уж после никаких разговоров ни о «приятии», ни о «неприятии» мира, столь характерных для символистской и послесимволистской поры, нет как нет. Нет и попыток отделить себя самого от «сумрачной жизни», от болезненного и странного мира пустоты, укоризненно противопоставить себя «всему кругом», как сказано в заглавии одного стихотворения 3. Гиппиус, – и поэт такой же, как все и всё: самое его одиночество – не какой-то удел избранника, а попросту норма в мире, «где один к одному одинок». При этом экстатическое слияние со всем сущим как патетический жест или особо формулируемая тема – будь то на ноте Уитмена, подхваченной у нас Маяковским, будь то в духе программы соборности, теоретически сформулированной Вяч. Ивановым, – абсолютно исключено. Лишь на самом исходе своего пути Мандельштам скажет о себе: «Всех живущих прижизненный друг», – но это будет честно оплаченный итог, вывод из всего сказанного, сделанного и выстраданного, а не исходная презумпция «радости предвзятой», от которой поэт отказался в самом начале и навсегда. Факт собственной единоприродности с невнятицей «тусклого пятна» сырой и серой природы, с «мировой туманной болью», с жизнью разобщенных людей не внушает молодому Мандельштаму энтузиазма, он может только сказать этой безликой стихии: «О, позволь мне быть также туманным//И тебя не любить мне позволь», – но это не гнев, которого было предостаточно у той же Гиппиус и которым будут звенеть стихи зрелой Цветаевой; человеку не за что любить аморфную тусклость, которой так много в мире и в людях, но ее же он ощущает и внутри себя, так что тяжбу вести не с кем. |
| 316 . Уже одно утверждение, что христианские писатели использовали в своих сочинениях язык и категориальную систему греческой философии, должно поставить вопрос о том, знал ли Исидор греческий язык и, следовательно, насколько хорошо он разбирался в философско-религиозной аргументации апологетов. Но есть еще одна причина, делающая этот вопрос чрезвычайно актуальным для настоящей работы. Если восточные апологеты учились в основном у философов, то латиноязычные авторы, как считается, в большинстве своем имели риторическое образование и до принятия христианства занимали должности адвокатов и юрисконсультов. Например, такой была карьера Тертуллиана , Минуция Феликса и Киприана Карфагенского . 317 Более того, императорская конституция от 27 июня 358 г. предписывала избирать священников провинции (sacerdotes provinciae) только из числа защитников (advocati) и помощников судей (aput iudices operam dantes). 318 Можно предположить, что это распоряжение было продиктовано тем, что епископ представлялся защитником обездоленных слоев населения. Естественно, для выполнения этой социальной функции ему бы способствовало знание юриспруденции и умение вести тяжбу. На основании только одного императорского постановления, разумеется, нельзя утверждать, что все клирики или все епископы поголовно вышли из сословия адвокатов; однако, возможно, при наличии нескольких кандидатов предпочтение должно было быть оказано юристу. Так или иначе, адвокаты, избравшие путь священнослужителя, не вызывали у современников удивления. И, конечно, сама лексика римского права, которой они виртуозно владели, оказала серьезное влияние на формирование латинского богословского аппарата. 319 Таким образом, христианское богословие в своем развитии отталкивалось от двух основных дисциплин: греческой философии и (преимущественно на Западе) римского права, на которое философия также оказала немалое влияние. 320 Традицию римской юриспруденции Исидор знал довольно хорошо; теперь же необходимо определить, в какой степени и откуда он знал греческую философию. |
| A. Harnack, Beiträge zur Einleitung in d. N. Test IÏ Sprüche und Reden Jesu. Leipz. 1907, SS. 46–46), a потому излишне предположение, что третий евангелист в своем источнике разумеемого слова еще не читал (Merx, S. 104), ибо евангелист мог опустить это слово, как не соответствующее τν λλην (другую). Рефлексией – всего вероятнее – объясняется опущение прилагательного в первом случае и в Ss, Sc, у Афраата, в D, и, быть может, у Иринея Л. (против Мегх’а, SS. 103–104). Если оскорбления, так называемой, личной чести христианин переносит с величавым спокойствием, невозмутимой кротостью и терпением, то, в случае покушения на несправедливое отнятие имущества, христианин должен проявлять готовность услужить обидчику даже больше, чем он замышляет отнять, – лишь бы не доводить дела до ссоры, вражды, только бы не давать повода к сутяжничеству... В отличие от 25 ст., где истец представляется юридически правым, в данном случае обидчик лишь намеревается придать своим притязаниям вид справедливости, прикрыть свои несправедливые домогательства авторитетом суда, хочет запугать обижаемого перспективой судебной волокиты... И христианин в данном случае должен уступить обидчику, но не из-за страха и трусости, а по внушениям братской любви и великодушия, – уступить гораздо больше, чем сколько домогается обидчик, – желая этим показать, что он братскими отношениями дорожить гораздо больше, чем вещами, коих домогается «хотящий судиться» с ним... Способ раскрытия божественной истины снова приточный, – берется крайний возможный случай для выражения мысли об искренности и полной готовности к уступчивости и самопожертвованию... Κρνεσθαι (судитися) – доходить, доводить себя до суда, стоять пред судьею ( Деян. 23:6; 25:9, 10, 20; 26:6 ; 1Кор. 6:1 ), с τιν ( Ис. 50:8 ; Иов. 9:3; 13:9 ) и πρς τινα ( Иер. 2:9, 33 ; Иов. 21:13 ) – иметь с кем-либо судебный процесс вести с кем-либо тяжбу. Χιτν – нижнее платье вроде сорочки (tunica римлян), μτιον – верхнее платье, плащ. Последняя одежда была, пожалуй, даже еще более необходима для бедняков, чем χιτν, так как она служила для них вместе и ночным покрывалом, и потому в законе содержалось повеление возвращать плащ ближнего, взятый в залог, во всяком случае до захода солнца ( Исх. 22:25 след., ср. Втор. 24:13 ). Отсюда в судебном процессе заимодавцу скорее мог быть присужден χιτν, чем верхнее платье, огражденное от поползновений кредитора самим законом, почему χιτν и называется в качестве предмета посягательства обидчика. Повелевая отдать и μτιον, Христос и в этом случае указывает добровольность жертвы, которая отдает даже то, что делал неприкосновенным закон... Евангелист Лука разумеет насильственное отнятие собственности, не прикрывающееся даже видом права, а потому предметом его называет μτιον, уступчивость же собственника выражается – по нему – в готовности отдать и τν χιτνα. |
|
|
