| (Солярский, стр. 587). 96 Следующие данные могут показать нам, как велики были доходы первосвященников и священников Иерусалимского храма от жертвенных животных, которых продавали во дворе храма. Иосиф Флавий говорит, что в одну Пасху одних агнцев заклано было 160.000 голов. Кроме агнцев, было принесено в жертву великое множество из крупного скота. Все эти жертвенные животные составляли исключительную монополию первосвященников и священников Иерус. храма. Имея право забраковывать жертвенных животных ( Исх. 22:19–25 ; Мал. 1:8, 14 ; 1Петр. 1:19 ; Исх. 12:5 ; Втор. 15:21 ), они не допускали к закланию приводимых евреями из своих стад и тем обязывали покупать, по невероятно высокой цене, из продаваемых при самом храме. Затем, Иосиф Флавий говорит, что на Пасху собиралось в Иерусалим до трех миллионов (2.700.000) евреев из всех стран их рассеяния. По закону Моисея ( Исх. 30:11–16 ), каждый взрослый еврей обязан был ежегодно вносить священный налог полсикля (45 коп.) на храм, в искупление за душу и на расходы служения в храме. Вносить этот налог, а равно и платить и за животных для жертв каждый еврей обязан был священной монетой, которая была изъята, не без цели, из житейского обихода, где была в обращении римская монета, считавшаяся нечистой в глазах лицемерных и жадных ревнителей чистоты религии и храма Иеговы. Волей-неволей каждый еврей обязан был менять свои деньги на священные и платить за этот обмен монеты 5 процентов. Вся эта хитрая махинация действительно превращала «дом Божий» и «храм молитвы» в «вертеп разбойников». Особенно тяжело было для бедняков, которые, по закону, обязаны были приносить жертвы и платить за них в 10 раз дороже обыкновенной цены. 97 Члены Синедриона обвиняют здесь Христа в том, что Он, выдавая Себя за Мессию, велел платить дань Кесарю, что, очевидно, противоречило их понятиям о Мессии: но перед Пилатом они нагло клевещут на Него, что Он запрещает платить подать Кесарю, выходя из того положения, что Он, как Мессия, по понятию народа, есть противник власти Кесаря ( Лк. 23:2 ). |
| б) Довольство. Прочь всякое излишество; надобно привыкать к самому простому образу жизни. в) Миролюбие. Почему оно так необходимо в доме? г) Любовь к порядку. Без этого все другое напрасно. Надобно делать всякое дело одно за другим. Если же ты все хочешь сделать сразу и без порядка, то это будет стоить тебе величайших усилий. 2. Для гражданского общества. Дитя будет некогда «гражданином.» Какие добродетели требуются для того, чтобы быть счастливым и почтенным гражданином? а) Честность. Нужно уважать чужую собственность. «Широкая» совесть; «узкая» совесть. «Удали честность и справедливость: что иное выйдет тогда из гражданских обществ, как не великий вертеп разбойников?.» б) Правдивость. Как вредит себе человек лицемерием, лукавством и ложью? в) Стремление к общей пользе. Корыстолюбивые портятся уже в семье. 3. Для церкви. Дитя — член «церковного» общества. В нем нужно с ранних лет насаждать: а) Благочестивое чувство. В человеческом сердце таится врожденное стремление к Богу; надо его развивать, а не подавлять. б) Благоговение к святым. Если дитя приучено складывать руки на домашней молитве, не божиться, не употреблять всуе имени Божьего; если оно никогда не осмеливается сделать чего-либо непозволительного по отношению к родителям — то оно и впоследствии будет благоговейно вести себя в церкви. К чему привыкают в юности, то делают и в старости. 4. Для неба. Небо есть награда святой любви, а дитя назначено для неба, есть дар неба; к нему оно должно быть и направлено. Оно должно научиться любить «ближнего», предупреждать, уступать, добровольно творить добро, давать, помогать, прощать. Оно должно научиться любить «самого себя», а истинное себялюбие состоит в том, если господствуют над дурными наклонностями и борются за добро. Велики плоды раннего благочестия « Из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение.» Тимофей уже с детства воспитан был в благочестии, знал священные Писания. Какой поучительный урок для отцов и матерей! Ранней весной мы обыкновенно обрабатываем наши сады и поля (Екк. 11:6). Но какая небрежность в отношении к заботам о душе! Бог ищет нас уже «с утра» (Мат. 20:1). Утренний час — дорогой час. |
| Из-под колес До сих пор перед глазами эта картина: летящий под колеса человек, разбегающиеся люди – и только один, кто не испугался и спас Никак не забуду одну историю – ранней весной на вокзале в Тюмени. Северный поезд должен был вот-вот подойти. Его уже объявили. На платформе было множество народа. Кругом сумки, тюки, толкотня, грузчики с тележками. Торговцы с лотками. Появился поезд. И тут вдруг истошный крик. Подвыпивший вахтовик в расстегнутом бушлате заспешил, поскользнулся, упал на спину и по гладкому, как стекло, перрону покатился прямо под колеса подходившего состава. Толпа бросилась врассыпную прочь от края платформы и этого вахтовика. Он летел под поезд и даже не понимал, что происходит. Неожиданно наперерез, прямо через толпу, к несчастному бросился какой-то человек. Он один не испугался и не растерялся. Человек схватил пьяного за ворот и сильным рывком вытащил его прямо из-под колес еще двигающегося поезда. По толпе прокатился вздох облегчения, одной женщине стало плохо. До сих пор перед глазами эта картина: летящий под колеса поезда человек, разбегающиеся в стороны люди – и только один, кто не испугался и спас. У многих из нас встреча с Христом произошла в подобных обстоятельствах. Не в очень радостных обстоятельствах. Мы что-то делали, как-то себе жили, и всё, казалось, было хорошо. И вдруг что-то случилось. Мы жили-жили – и вдруг с нами случилось что-то неожиданное и нехорошее. Только вот радовались – и вдруг оказались перед лицом каких-то нехороших, может, даже ужасных обстоятельств. Кругом тоже были люди. Нормальные люди, не вертеп разбойников. Но вместо того, чтобы нам помочь, чтобы дать руку, чтобы кинуться нас спасать, они бросились прочь. И мы остались один на один перед своей бедой. А Тот, Которого рядом с нами не было, Которого мы знать не знали и не хотели и поминали только на Пасху и Рождество, поспешил к нам на помощь. Он Один остался с нами, и всё стало хорошо. Схватил нас за шиворот и сильной рукой отбросил от неминуемой гибели. У меня до сих пор шея болит. |
| Что же должно было предстать здесь Его взору? Подле предметов благоговейного почитания – кумир корыстолюбия, в храме – рынок, или еще хуже – вертеп разбойников. Перед входом в первый двор (двор женщин), окружавший здание храма с западной стороны, находилась большая, вымощенная камнем, непокрытая, окруженная рядом столпов площадь, куда допускались подвергавшиеся нечистоте от прикосновения к трупу язычника, отсюда и получившая наименование двора язычников. Она отделялась от двора жен решеткой и была ниже его четырьмя ступенями; над входом этой решетки была надпись, чтобы никакой иноплеменник не дерзал проходить далее. Здесь каждый день продавались вино, масло, фимиам, соль и другие вещи, необходимые для жертвоприношения, как-то: голуби, овцы, телята, имевшие все потребные качества для принесения в жертву. Так как многие израильтяне, именно иностранные, не имели возможности приводить с собой какое-нибудь животное на жертву в храме, то здесь его и покупали. Отсюда и место это называлось лавки (cchaninioth). Во время праздников количество продающих, покупающих и покупаемого здесь особенно возрастало. Потребность в животных тогда столько была велика, что в одну Пасху около этих времен насчитано было до 255,500 пасхальных агнцев. – Кроме этой продажи здесь же производился обмен монеты иностранной на туземную и размен крупной на мелкую. – И продавцам, и менялам надлежало бы расположиться под горой храма: это было бы и удобно для покупателей, и спокойно для храма. Но священники для больших выгод дозволяли торговать и менять и здесь. Это не могло обойтись без шума, непристойного в святом месте; святость места не делала продавцов совестливее, тут совершались всякого рода несправедливости. От того религиозное чувство всякого проходившего этим местом в дальнейшие дворы храма невольно расстраивалось безобразной картиной и бесчинным шумом: и что еще хуже, этот шум проникал даже туда, где совершалось Богослужение. Столь же невыгодное понятие о храме Иудейском получал и всякий язычник, которому нельзя было проникнуть в те его части, где еще оставалось его священное благолепие отчасти во всем своем величии. Он мог знать храм Иудейский только по этому двору, который был наполнен отвратительными беспорядками. |
| 49. Господи, укрой душу мою от многих злых очей Покрой, Господи, душу мою от многих очей недобрых, когда рождается в ней мудрость Твоя. Огради ее от людей, уведи в вертеп пастушеский. Никто из смертных да не последует за ней, кроме тени одного праведника. В пещеру вифлеемскую каменную, что никогда не похулит имени Твоего, в ней да сокроется, готовая родить, душа моя. Да останется она среди невинных ягнят и телят, от рождения своего предназначенных в пищу тем, кого они чище. Пусть тихо мерцают над пещерой светила небесные и взирают с трепетом на скромный уголок вселенной, на пещеру богородную. Да отступят цари земные, и мудрствующие маловеры да не приблизятся. Скромные пастухи ягнят и телят, окружив пещеру мою, будут смотреть, как Небо отверзается, и петь с Ангелами небесными, когда душа моя родит спасителя моего. Да удалятся все, живущие временными спасителями и сиюминутным спасением. Веди, Господи, светом Своим мудрецов восточных, пророков и святых к пещере души моей. Да принесут они три дара драгоценнейших от человечества восточного. Первый дар — прозорливое знание о Тебе, превосходящее все знания мира. Второй дар — пророческое ожидание рождества Твоего в чистоте девственной: пусть постится в пути носитель дара сего, да не помутится зрение его от пищи земной и не потеряет он из вида звезду путеводную. Третий дар — зрячая любовь к Тебе. Пусть носитель дара сего бодрствует в пути над даром своим. Да не преткнется сердце его ни о какой соблазн земной, да не закоснит он на поклонение Новорожденному. Поистине, одного из них будет сопровождать вся сила ума моего, вся сила мысли моей. За вторым будет следовать сердце мое со всеми желания его. Третьего в трепете будет ожидать душа моя, исполненная любви и благодати. Но путники священные осторожны будут в пути своем, останавливаясь и расспрашивая, верен ли путь, которым идут, и ввергнут в опасность душу мою и первенца ее. Наивны они, словно голуби, о пути расспрашивать будут! Но безгранично милосердие Твое и мудрость Твоя. Столетиями слагаешь Ты на Востоке дары драгоценные и не дашь носителям их попасть в руки разбойников. |
| Это неизбежно случится, потому что ты стала глухой до бесчувственности, не приняла зовов к подвигу, уклонилась или обессмыслила очистительное страдание и всем этим выключилась из питательной среды общения с миром жизни, сама отвернулась от Христа, не поняв и не приняв дня Его посещения. И остался в запустении дом души и стал вертепом разбойников, подгнили его опоры и погребли тебя под своею смрадною гнилью. Сказавши о гибельности неприятия подвига и страданий, Божественное Слово открывает положительную сторону следствия подвижнического пути. Это следствие – восприятие душой внутренней силы веры и дерзновения по вере. Христос как царственный и вместе смиренный Исполнитель Отеческой воли, в сознании непреложности совершающегося, входит в Иерусалим. В Иерусалиме Он вступает в храм и здесь проявляет всю силу дерзновения. Охваченный ревностью о святости храма и видя его поругание, Господь как имеющий власть выгоняет из него продающих, покупающих, опрокидывает столы меновщиков и скамьи продающих голубей. С дерзновенной силой Господь встает на защиту храма, обращенного в вертеп разбойников; властно гонит оскорбителей святыни. И все безмолвно подчиняются ему. Такой же силой дерзновения исполняется душа, идущая путем подвига. Божественная помощь, сила внутреннего Света, сила внутренней чистоты дают ей непоколебимую внутреннюю устойчивость. Господь близок ее сердцу. Божия правда есть ее жизнь и дыхание, и путь правды для нее – только удовлетворение и радость, и никто и ничто не сдвинет ее с этого пути. Если бы оказалось препятствие, она с внутренней силой дерзновения настойчиво пройдет через него, не только не теряя в силе обращенности ко Христу, а как будто еще более распаляясь любовию к одному своему Спасителю и Господу. Являясь результатом подвига, сила дерзновения как Божественный дар молитвы и чистоты жизни уготовляет душу на еще больший подвиг во имя Христа, на подвиг страданий, Голгофы и самой смерти. И для Христа подвижнический скорбный путь в Иерусалиме закончился Голгофой и смертью на кресте. |
| На пути к Богу молитва бывает неотложным духовным оружием ума, так как брань ведется с духами тьмы, действующими через страсти, с самими страстями, с плотью и миром, которые, принадлежа земле, к земле и влекут. Молитва - меч духовный - все эти полчища зла посекает, приводя в полное бездействие, обнажает бессилие злобы перед могуществом Божьим, дает уразуметь немощь человеческую в борьбе со злом и изменяет само естество человеческое. Молитва неуязвимо ведет очищающийся ум, немощный сам по себе, но подкрепляемый Богом, и душу сквозь все смертоносные искушения, славя Бога - Всемогущего Творца. Молитва Иисусова " Из сердца бо исходят помышления злая " (Мф. 15,19) - так прорекли уста сладчайшего Господа Иисуса, Подвигоположника, Начальника и Учредителя делания истинного покаяния. После падения, после того, как человек возлюбил свою злую несовершенную волю более всесовершенной воли Божьей, злоба вошла в его сердце. Своеволие отдалило душу от Господа, и человек остался лишь со своими ничтожными силами. Ему надлежало противостоять злу, что без помощи Божьей невозможно, а ум и душа человеческие, возлюбив своеволие, утратили свою светлость, а с ней способность различения добра и зла, утратили рассуждение, обнажающее козни дьявола. Неведение - чадо помраченного ума, возлюбившего свою волю, - объяло ум и душу. Неведение породило сомнение, а отсюда произошло смущение, которое есть и мать, и дщерь всех страстных волн, вздымающихся в сердце человека. Так корабль ума и души непрестанно погружается в море смущения, потопляемый своеволием. Все это произошло с человеком по причине помрачения ума. Сердце наполнилось неестественными привычками - страстями, а последние, укоренившись в сердце, срослись с естеством человеческим и против желаний ума и сердца вовлекают человека в неподобающую ему страстную жизнь. Сатана, будучи виновником и начальником тьмы, не замедлил полновластно явиться в помраченном уме и страстном сердце. Так сердце, предназначенное быть обителью Бога, превратилось в вертеп разбойников - демонов и страстей. Человек пребывает в падении, ум и душа отклонились от естества, перешли в состояние нижеестественное. |
| Один священник рассказывал, какой ужас его объял, когда он пришел навестить свою жену, лежавшую в больнице на сохранении. На его глазах выводили женщин, совсем недавно сделавших аборт. Потом ему рассказала его жена, что женщине, лежавшей на соседней койке, сделали искусственные роды, а плод, таким образом появившийся на свет, тут же... утопили в ведре с водой (!). В этой больнице одновременно сохраняли жизнь одним младенцам, и тут же других – нерожденных – детей этой жизни лишали. В праведном гневе священник пытался воззвать к совести сотрудников этой больницы (врачей и медсестер), но над ним только посмеялись. И таковые медицинские учреждения распространены повсеместно по всей России. Казалось бы, семья должна быть основой нравственности, первым училищем правильного воспитания детей, но часто мы видим, что современная семья красноречиво доказывает удобопреклонность человека ко греху. Понятны мотивы преступления, совершаемые по причине блудных отношений или даже прелюбодеяний. Но когда люди, живущие в браке стабильно и по многу лет, имеющие детей, под покровом этого брака становятся серийными детоубийцами, это вызывает недоумение и даже шок. Эти люди претендуют на то, чтобы называться семьей, но их сожительству больше подходит другое название – «вертеп разбойников». Ведь создание семьи содержит в себе определенную цель, в которую входит в том числе и рождение детей, дальнейшее их воспитание. Семья является богоустановленным средством для достижения этой цели. Но всякая, даже самая великая, цель и средства для ее достижения делаются бессмысленными, порочными и скверными, если при этом сами муж и жена убивают собственных детей. Семья, в которой убивают нерожденных детей, не может называться семьей, так как она изменяет своему созидающему предназначению. То же самое можно сказать и в отношении насилия в семье, жертвами которого часто становятся дети. Потому и потрясает гибель детей, что она является следствием эгоизма и предательства со стороны самих номинальных родителей. Ребенок смотрит на мир чисто и доверчиво, он вправе ожидать от жизни радости, а от взрослых – любви и заботы. И как противоестественно выглядит то, когда скверна взрослых покушается на чистоту ребенка, когда их насилие ломает то, что так драгоценно в доверяющих им детях, – непосредственность и доверчивость. |
| Бедняжка! Джульетта Слез не велика победа: И раньше было мало в нем красы. Парис Ты хуже слез вредишь ему словами. Джульетта Но правда ведь не клевета, синьор; И говорю я о моем лице. Парис Оно – мое ; ты ж на него клевещешь. Джульетта Возможно: ведь оно уж не мое. — Святой отец, свободны вы сейчас? Иль, может быть, прийти перед вечерней? Брат Лоренцо Свободен я, дочь грустная моя. — Граф, мы должны наедине остаться. Парис О, я мешать не смею благочестью, — В четверг тебя, Джульетта, разбужу я; Пока – прими священный поцелуй. (Целует ее и уходит.) Джульетта Запри же дверь – и плачь со мною вместе. Ни жизни! Ни надежды! Ни спасенья! Брат Лоренцо Твоя беда известна мне, Джульетта; Что делать нам – ума не приложу… Я слышал, что отсрочка невозможна: В четверг должна ты стать женою графа. Джульетта Не говори об этом, коль не в силах Придумать, как нам этого избегнуть. Коль не поможешь мудростью своей, Так назови мое решенье мудрым — И мой кинжал пошлет мне избавленье. Бог нам сердца соединил с Ромео, Ты наши руки здесь соединил; И раньше, чем моя рука, тобою Врученная Ромео, закрепит Другой союз, иль любящее сердце Изменит и отдаст себя другому, — И руку уничтожу я и сердце. Так пусть мне даст твой многолетний опыт Немедленный совет: иначе – видишь? — Между моим несчастием и мною Борьбу рассудит этот острый нож И то решит, чему твой ум и годы Достойного исхода не подыщут. Не медли же, скорее мне ответь! Коль средства нет, я жажду умереть. Брат Лоренцо О дочь моя, есть слабый луч надежды. Для этого должна моя решимость Такой же быть отчаянной, как то, Что мы хотели бы предотвратить. Когда – скорей, чем стать женой Париса, — Убить себя ты хочешь добровольно, То, может быть, ты испытать решишься Подобье смерти, чтоб стыда избегнуть. Коль ты согласна, средство я найду. Джульетта Отец, скорей чем стать женой Париса, Вели мне спрыгнуть со стены той башни, Пошли меня к разбойникам в вертеп, В змеиный лог, свяжи одною цепью С ревущими медведями меня Иль на всю ночь запри меня в мертвецкой, |
| Еще хуже делают женщины, натирающие свои лица белилами и румянами (стр. 146). Судите сами: если бы художник написал хорошее изображение чьего-нибудь лица, а другой, неискусный, переправил бы это изображение по-своему, – всякий стал бы смеяться такому безумному делу, а художнику это было бы немалой обидой. Вот – то же делают и те женщины, которые белят и румянят свои лица. Бог и Создатель наш, как премудрый живописец, дает каждому человеку весь состав тела и души, а вместе с тем и изображение лица. Но когда люди подкрашивают лица свои, то они переделывают дело рук Его святых, а чрез то оскорбляют Бога – Создателя своего, и вместе сами себя отдают разумным людям в посмеяние, а юным сердцам в соблазн. Вот куда ведет украшение женских лиц! Таковые переделывают дело Божие, как будто нехорошо соделанное – а ведь об этом и помыслить страшно! И это делают те, которые исповедуют Христа Сына Божия, за грехи наши распятого и умершего!.. О, хитрость диавольская!.. Без поджоги горит юная плоть, а тут от бесстыдных женщин еще подкладывается поджога! Горе им, – они огонь прилагают к огню! И как им не стыдно в народ выходить? Скажи, скажи пожалуйста, ради чего ты с таковой личиной в люди выходишь? Показать себя хочешь? Подлинно, ты показываешь себя, показываешь и то, что кроется в твоем сердце! И видят люди, но одни отворачиваются от тебя, как от страшилища, а другие обращают на тебя очи свои и зачинают болезнь, и рождают беззаконие… Худо делают таковые, но много-много хуже и на погибель себе делают те, которые в таком вид в самые храмы Божии, где святые и страшные тайны совершаются, где Сам Бог таинственно присутствует, дерзают входить… (т. IV, 366–367). Таковым бесстыдным женам приличествует оное Божие слово: храм Мой – храм молитвы наречется: вы же сотвористе его вертеп разбойником (Мф. 21, 13), (т. II, 147). Скажи мне, зачем ты в это святое и священное место пришла? – Скажешь: Богу молиться? – Но разве в этих нарядах приходят на молитву? В молитве мы пред Богом стоим, с Богом беседуем, у Бога милости просим: такие ли наряды требуются здесь? Молитве приличны воздыхания, слезы, плач, коленопреклонения, биение в перси, а не украшения тела. Если ты и воздыхать и плакать будешь, – твои уборы обличат тебя и покажут твое лицемерие… Нет, ты пришла сюда себя показать, а не молиться! Смотри же, чтобы не выйти отсюда с еще более тяжким грехом. Свято и страшно место сие: это – дом Божий! Берегись в таком месте иметь сердце, исполненное нечистоты, и других соблазнять, – не бесчести храма Божия, чтобы не испытать на себе суда Божия! (IV, 279). Помни: такая молитва есть прелесть, а не молитва, гордость и пыщность, а не смирение; большее оскорбление милосердому Богу и прогневание Его, а не умилостивление: еже (что) есть в человецех высоко, мерзость есть пред Богом (Лк. 16, 15). |
|
|
