| Тишендорф полагает даже, что переписчик того и другого кодекса в некоторой части был один и тот же, причем склонен отнести Ватиканский кодекс, как и Синайский, к числу приготовленных епископом Евсевием по распоряжению Константина Великого в 331 году. Палеографические признаки Ватиканского манускрипта действительно указывают на его близость к Синайскому. Последнее фотографическое издание Нового Завета Ватиканского кодекса было выпущено в 1904 году в 4-х томах. До недавнего времени кодекс В расценивался западной критикой в качестве непререкаемого текстуального свидетельства и положен был унциалофилами в основу критических изданий. Только с конца XIX века среди западных библеистов стали раздаваться голоса сомнения относительно его авторитетности (Буржон, Миллер). Среди русских исследователей библейского текста также были скептики, отрицавшие непререкаемую ценность этого кодекса как в отношении реконструкции текста LXX (И. ?. ?всеев. Книга прор. Исайи, СПб., 1897, и Книга прор. Даниила, СПб., 1907), так и для Новозаветного текста (?. ?. Глубоковский. Греческий рукописный Евангелистарий, СПб., 1897). 4) Codex Ephraemi rescriptus (С). Это ценнейший палимпсест, хранящийся в Парижской Национальной Библиотеке. Он содержит Ветхий и Новый Завет, но с большими пропусками. Из Ветхого Завета рукопись имеет отрывки из кн. Иова, Екклезиаста, Притчей и Песни Песней. Из Нового Завета в ней недостает около одной трети. Рукопись относится к середине V века и написана, вероятно, в Египте, но затем, приблизительно через столетие, может быть в Палестине, дважды исправлялась и, наконец, около IX века, вероятно, в Константинополе еще дважды была корректирована и приспособлена для церковного употребления. После того, как древнее письмо поблекло или стерлось, листы в XII веке снова были переписаны и дополнены 38 трактатами Ефрема Сириянина, по имени которого и получил кодекс свое название. Возможно, что эта рукопись в числе других принесена была после падения Константинополя во Флоренцию и поступила в собрание древностей Лоренцо Медичи. Позднее Екатерина Медичи привезла ее в Париж. В XVIII веке ее изучали Ветштейн, Грисбах, Шольц и ряд других ученых. |
| Так, в Мариинском Евангелии внешние и внутренние штрихи почти одинаковы: . Однако обычно внутренние штрихи короче внешних, при этом один из внешних штрихов может быть более выдвинут - нижний: (в Зографском Евангелии, в Ассеманиевом Евангелии), верхний: (в Синайской Псалтири, в Синайском Евхологии, в Охридских листках). К кон. XI в. появилось начертание с одной внутренней чертой (в Охридских листках, в Боянском палимпсесте), к-рое утвердилось и в хорват. глаголице, где впосл. она исчезла. В пермской азбуке, созданной свт. Стефаном в посл. четв. XIV в., буква Е представляет стилизованный вариант кириллической: . В глаголице, в к-рой числа обозначались буквами в порядке их следования в азбуке, имеет числовое значение 6. В кириллице же, придерживающейся греко-визант. цифровой системы, обозначает число 5. В церковнослав. письменности в числовом значении буква употребляется с дополнительными знаками - титлом и обозначениями цифровых разрядов: - 5, - 5 тыс. В рус. языке при классификационных обозначениях буква Е имеет значение «шестой»: раздел е, ложа Е. В числовой тайнописи, т. н. визант., основанной на взаимозамене букв, имеющих числовое значение и составляющих в сумме предел порядка, Е либо не заменяется, поскольку + =10 (5+5=10), либо передается через н (числовое значение - 50), т. е. букву с аналогичным числовым значением др. порядка. В тайнописных системах, основанных на принципе сложения-разложения числового значения, Е может передаваться через написание (3+2), (1+4) либо может использоваться как составляющая i (числовое значение - 10). В тайнописи «Лаодикийского послания» - «литореи в квадратах», смысл соотношения алфавитных рядов к-рой неясен, Е 1-го ряда алфавита соотносится с 2-го ряда, а Е 2-го ряда - с 1-го ряда ( Лурье Я. С., Григоренко А. Ю. Курицын Федор Васильевич//СККДР. Вып. 2. Ч. 1. С. 506). В истории рус. языка (в центральной диалектной зоне) в XII-XV вв. гласный [е] в позиции после мягкого согласного перед твердым изменился в [о], ср.: [в " ел > в " ол, н " ес > н " ос]. |
| Уведомляю Вас, что я получил обратно все грузинские надписи с русским переводом и объяснением их, и прошу Вас поблагодарить от моего имени г. Иосселиана за перевод и объяснение их. 70 Мое Письмо этой же фрейлине, от 21 января 1866 года. На днях я отправил к Вам по почте свой Фотографический портрет в металлической рамке, Четыре беседы Фотия, кои, бывало, читал в Вашем тереме, и Послания Иерусалимских патриархов в Грузию. Портрет снят с меня в Сергиевой лавре, кажется, удачно. Пусть он напоминает Вам меня, неизменно преданного Вам. А беседы Фотия и мое ученое рассуждение о них прочтите с тем вниманием, с каким Вы слушали их. Послания же передайте Иосселиану. Хорошо, как бы он напечатал их с примечаниями, и прислал бы мне два-три оттиска. А я, когда Бог велит, сообщу ему и другие исторические сведения о Грузии и Слова Торникия на эллинском языке (XII века), которые едва ли известны кому в Грузии. 71 Вспомните, как Тишендорф упрашивал меня подарить драгоценный палимпсест мой великому князю Константину Николаевичу. Эту рукопись мою, содержащую апостольские послания, он уже напечатал в Лейпциге, но с моим именем, и напечатал великолепно. 72 Двадцать королей и принцев Европы значатся в числе подписчиков, получивших это замечательное издание, в предисловии к которому на первом листе помещена хвала мне. А сколько экземпляров его прислал он епископу Порфирию? Один. Каково! Ну, как не сказать, что немцы-мастера загребать жар чужими руками? Я надеялся получить по крайней мере 10 экземпляров своей книги, дабы раздать их духовным академиям нашим, Одесскому обществу любителей истории и древностей, которого я член, и некоторым друзьям моим, но обманулся. Приходится покупать свою собственную книгу у саксонца, который называет меня своим другом. Уж не рассчитал ли он, что печатные похвалы его мне стòят нескольких номеров? Не воображаю этого, но все-таки думаю, что надлежало ему потешить меня 10-ю экземплярами. Он теперь печатает второй том моей книги и, вероятно, пришлет один экземпляр ее. Впрочем, я считаться с ним не буду. Большие обиды переносил я благодушно; маленькие ли встревожат меня? Получу второй том, улыбнулся и только и проч. |
| —634— детелями мирового события. «Так, – по слову одного художника и поэта, – так бывает с тем, кто грезил во сне, и, проснувшись, печалится об отлетевшем сновидении, но вдруг ощущает в сжатой руке цветок или предмет, принесенный им из сонного мира, и тогда всею своею плотью, требующею осязательных доказательств, начинает верить в земную реальность того, что до тех пор было лишь неуловимым касанием духа. И когда мы проснулись от торжественного сна Илиады, держа в руке ожерелье, которое обнимало шею Елены Греческой, то весь лик античного мира изменился для нас. Фигуры, уже ставшие условными знаками, вновь сделались вещественными». 696 Что есть, то исчезает из памяти человеков; что было, то вновь приходит в сознание роду людскому. Уж для Горация прошлое безмолвствовало: «Жили герои и до Агамемнона, многие: но все, неоплаканные, сокрыты долгою ночью, ибо не нашлось для них вещего певца». 697 Да, темная ночь сокрыла – схоронила их в земле, а схоронила – сохранила, сохранивши же – вновь явила, вновь открывает нам, вновь ставит «пред нашими изумленными, почти недоверчивыми, глазами». 698 Герои древнейшие, пред которыми гомеровские кажутся чуть ни вдвое ближе к нам, – и те оживают, – покуда, правда, одеваясь очертаниями смутными. Как губка, по слову Эсхила, стирает письмена, так высшие силы стирают зиждительство смертных. Стирают, но не бесследно. Поверх бледных, еле видных следов пишут деяниями свои летописи иные поколения. Но приходит время, – и древние палимпсесты человеческого зиждительства восстановляются, и вновь читаем мы «дела давно минувших дней, предания старины глубокой». Ничто не проходит бесследно, ничто не уничтожается; нет тайны, которая не была бы открыта. Перспективы неисследованного А вслед за гомеровскою и до– или, скорее, под-гомеровскою Элладою открываются «неизмеримые, но еще более темные перспективы бесчисленных этнографических влияний». 699 Таинственный, многозначительный Крит , – эта «страна исконных человеческих жертвоприношений и экста- —635— тических плясок», 700 страна двойного топора и кровавых литургий, эта колыбель греческой культуры и множества греческих культов, 701 – странно совпадает во множестве мелких черт своей культуры не только с Египтом, Эламом и Ассиро-Вавилонией, 702 но также, – что весьма удивительно, – с американскими племенами, – мексиканцев и майев. 703 |
| К сожалению, Эдикт дошел в виде палимпсеста, и только в одном экземпляре, 901 поэтому текст сохранился плохо. Так, интересующий нас закон о деве, посвятившей себя Богу, можно читать по-разному. Этот фрагмент помещен в титул о наследовании. Во фразе отсутствует одно слово, которое, как кажется, является ключевым для понимания. К. Цеймер дает следующую реконструкцию: «Относительно же девы, посвятившей себя аскезе, которая будет хранить чистоту, мы предписываем, чтобы она оставалась во власти родителей». 902 А. д’Орс предлагает читать по-другому: «Относительно же девы, посвятившей себя аскезе, которая будет хранить чистоту по воле родителей, мы предписываем, чтобы она сохранила этот образ жизни». 903 Конъектура К. Цеймера кажется мне грамматически более правильной, так как в версии А. д’ Opea глагол регтапеге (оставаться) оказывается ни с чем не связанным. К тому же, такое чтение более уместно в контексте титула о наследовании: следующая норма предписывает этой деве получить после смерти родителей равную с братьями долю во всем имуществе. Характерно, что при любом чтении девушка оказывается лицом неполноправным: она или остается под властью отца, или становится монахиней по его воле. Представления о женщине как о существе слабом и подчиненном нашли подтверждение и в христианстве. 904 Вероятно, в них кроется причина появления на территории Толедского королевства женских обителей, хозяйственная жизнь которых находилась в ведении монахов из ближайшего мужского монастыря. В то же время отцы собора в Севилье установили строгие правила поведения для таких послушников. Так, монаху запрещалось беседовать с монахиней и даже с аббатиссой с глазу на глаз. 905 В частности, эта норма возникла под влиянием «Книги о презрении к миру» Леандра Севильского. 906 Женщины, желавшие посвятить себя Богу, находились и ранее. Примером может служить Флорентина, сестра Исидора и Леандра. Но этот канон является, пожалуй, первым свидетельством существования в королевстве женских монастырей, т.е. религиозных общин с едиными правилами поведения и общим хозяйством. Оба рассмотренных канона свидетельствуют о росте монашеского движения в Толедском королевстве. 1.5. Каноны о христианской вере |
| свидетельствует о ненадежности чтения g. Здесь следует принять также во внимание, что Евсевий далеко не всегда следует тексту Муч. Полик ., но часто «переписывает» его. Это очевидно из тех случаев, когда чтения М и g совпадают друг с другом, но не соответствуют Евсевию. Тем не менее ученые не прислушались к критике аргументов Е.Шварца, что отразилось на последующих изданиях Муч. Полик. Косвенные греческие свидетели текста Энкомий Поликарпу Пс.-Златоуста сохранился фрагментарно на палимпсесте Брюссельского кодекса. Читаемая часть издана Ж.Бидэ в 1900 г. Ф.Функ, А.Хильгенфельд и Е.Шварц отнеслись скептически к текстологической ценности палимпсеста, но К.Бильмайер включил тем не менее разночтения в свое издание. Остается неясным, поддерживает ли кодекс чтения Евсевия или греческих рукописей Муч. Полик. Житие Поликарпа под именем Пс.-Пиония дошло неполностью в Paris, gr. 1452. 1109 Поскольку Макарий Магнезийский цитирует «Житие», то наиболее вероятной датировкой его кажется IV век, но ряд ученых склонялся к III веку. Текстологическое значение «Жития» остается невыясненным и спорным, хотя в целом не представляется значительным. Житие и Мученичество Поликарпа сохранилось в Mosq. 376 – кодексе, содержащем послеметафрастовский месяцеслов, значимость текстологических вариантов которого трудно установить. Некоторые возможные решения указаны в издании Дехандшуттера. Некоторые даты сохранились в Пасхальной хронике, которая не может рассматриваться, однако, как независимый источник. Отдельные соответствия с текстом М наблюдаются в двух мученичествах (Саввы и Ольвиана). Древние переводы Существует латинский перевод, который Д.Ляйтфут не стал издавать в своем монументальном корпусе. Значение латинского перевода для текстологии Муч. Полик. признавалось лишь ранними издателями (Т.Цан использовал 8 рукописей). Последние исследования латинских рукописей, проведенные болландистами, вскрыли широкое распространение перевода и существование множества рукописей. Критическое издание латинского текста до сих пор отсутствует; тем самым, выяснить его значении для текстологии Муч. Полик. пока не представляется возможным. Не исключено, что латинская традиция отлична от традиции, представленной в известных греческих рукописях. Переводы на восточные языки (армянский, сирийский и коптский), как показали научные дискуссии, не имеют значения для текстологии Муч. Полик., ибо все восходят к Евсевию. Правда, еще не исследованы несколько новооткрытых коптских рукописей (одно сравнительно недавно появившееся исследование мне недоступно, однако, судя по отзыву Buschmann 1998 , 14–15, эти коптские переводы являются, как и прочие древние парафразы, адаптацией текста Евсевия). |
| Затем – в двух письмах Германа, епископа Парижского, который довольно подробно и последовательно говорит не только о главных песнопениях, молитвах и возгласах священнодействующих, начиная с антифонов перед чтениями из Священного Писания до молитвы Господней и окончательного благословения народа, но и о многих священнодействиях, которыми сопровождались эти молитвы и песнопения 1202 . Еще более сведений, хотя и не столь связных, сообщает историк Григорий Турский в разных своих сочинениях, так что по ним одним можно составить цельный образ галликанской литургии почти со всеми ее рубриками, и притом такой, который описывается согласным с указаниями Цезария и Германа 1203 . Наконец, при тщательном сличении частных литургий в древнейших памятниках, особенно в Missale Gothico-gallicanum, постепенный и постоянный ход их совершенно проясняется и в общем виде представляется одинаковым и почти согласным с ходом древнейшей галликанской литургии, например, по палимпсесту Моне, с некоторыми изменениями и дополнениями. Вообще по всем данным надобно заключить, что с IV до конца VIII в. трудами галликанских литургистов составился такой вид литургии, который в существенных частях согласовался с древним галликанским и восточным и во второстепенных частях, хотя склонялся к подражанию тем же образцам, но не совпадал с ними и, как развивавшийся отдельно и самостоятельно, стал отличным и от сродных с ним западных современных литургий восточного типа, мосарабской и медиоланской, с которыми он в древнейшие времена первых трех веков, вероятно, был в самом близком согласии. Не объясняя подробно всех его отличий от тех и других, которые станут очевидными и по мере надобности будут указаны при изложении самих чинопоследований, приведем здесь отзыв об этом предмете из одного новейшего и специального исследования 1204 , который достоин внимания как западных, так и восточных литургистов. «Литургия Галликанской церкви первых восьми веков, – говорит почтенный автор этого исследования W.G., – имела столь многочисленные аналогии с литургией Восточной церкви, что им следует приписать общее начало. |
| Осознание этих новых возможностей привело к тому, что в IX в. был зафиксирован настоящий «бум» переписывания древних маюскульных рукописей в новый формат. Во многом благодаря этому, до нас дошли произведения античных авторов, которые сейчас известны по одной или нескольким минускульным рукописям, переписанным в IX в., или чуть позже (именно эти минускулы легли в основу последующих копий). В виде папирусов и маюскулов сохранилась совершенно ничтожная часть произведений классической греческой литературы. 209 Появление минускула имело решающее значение для распространения Св. Писания. Если прежде библейские тексты были малодоступны из-за дороговизны изготовления маюскульных книг, теперь количество изготавливаемых и приобретаемых экземпляров резко увеличилось. Это стало основной причиной, по которой количество сохранившихся минускульных рукописей в разы больше, чем маюскульных. Конечно, появившиеся раньше маюскульные рукописи больше подверглись разрушительному воздействию времени, но данный момент имеет все же второстепенное значение. 210 5. 7. Палимпсесты В периоды экономических кризисов, когда пергамен стоил дорого, писцы нередко выходили из положения, повторно используя пергамен древних, постепенно приходивших в негодность манускриптов. Прежний текст соскабливали или смывали, затирали, пергамен вновь разглаживали, окрашивали и использовали для письма. Такие рукописи получили название «палимпсесты» (греч. παλμψηστον – [палимпсэстон], от πλιν, [палин] – вновь, опять, и ψηστς, [псистос] – соскобленный). Первоначальный текст, как правило, может быть прочитан путем использования химических реактивов и просмотра в ультрафиолетовых лучах. Одна из важных библейских рукописей V в. на пергамене – кодекс Ефрема. Представляет собой палимпсест: в XII в. Текст Писания был затерт, и на его листах были записаны проповеди свт. Ефрема Сирина , однако, в наши дни он вновь прочитан исследователями. Повторное использование пергамена с текстом Св. Писания было еще в 692 г. запрещено 68 правилом Трулльского (Пято-Шестого) собора, которое не выполнялось. Около 20% известных на сегодня маюскульных рукописей Нового Завета представляют собой палимпсесты. 211 5. 8. Классификация рукописей Нового Завета |
| Так папству в лице Григория XVI приходилось платиться за вины и заблуждения целого ряда столетий. Сам по себе папа, насколько он стоял вне системы, был человек преданный искусству и науке. Он собирал и приводил в порядок этрусские и египетские художественные произведения, расширил музеи Рима и восстановил несколько церквей; расширил он также и библиотеку в Ватикане, хотя и нисколько не облегчил доступа к ней. Свободы науки он не признавал, и научные собрания не терпел в своей области, так как они могли быть опасны для церкви римской. Не благосклонно относился он и к железным дорогам, так как они более вводили Рим в бурный водоворот жизни мира сего. Подданным его, однако, совсем не нравилось жить в церковном отчуждении от остального мира; напротив, иностранцы с удовольствием видели, что Рим укрывался от веянии нового времени, стараясь сохранить в себе тип древнего города, представлявшего более привлекательности для художников и любителей искусства. Не было недостатка в Риме и в ученых старого закала. Замечательным гением лингвистики был Джузеппе Меццофанти, который мог читать и говорить на пятидесяти языках. По внешности он был весьма невзрачен, имел несуразную голову с узкими глазами. Когда один френолог заметил, что строение его черепа указывает, именно, на особенный дар изучения многих языков, то Меццофанти иронически сказал на это: «но ведь френолог, говоря это, уже, конечно, знал, что я знаю более 50 языков». Анжело Майо, впоследствии папский библиотекарь, прославился учеными и счастливыми открытиями в области классической и патристической литературы. В Амброзианской библиотеке в Милане он в числе манускриптов под более позднею письменностью открыл древние, трудно читаемые письмена, которые он, однако, с помощью различных химических средств довел до удобочитаемости. Это открытие, так наз., палимпсестов имело большое научное значение; но только странная ревнивость, которою отличался Майо, как библиотекарь Ватикана, долго препятствовала другим ученым разделять с ним честь исследования, а сам он своею торопливостью только умалял значение своих исследований. |
| В Саратове около Костомарова сгруппировался кружок образованных людей, частью из ссыльных поляков, частью из русских. Кроме того, к нему близки были в Саратове архимандрит Никанор, впоследствии архиепископ херсонский, И. И. Палимпсестов, впоследствии профессор Новороссийского университета, Е. А. Белов, Варенцов и др.; позднее Н. Г. Чернышевский, А. Н. Пыпин и особенно Д. Л. Мордовцев. Вообще, Костомарову жилось в Саратове совсем недурно. Вскоре сюда приехала его мать, сам историк давал частные уроки, совершал экскурсии, например, в Крым, где участвовал в раскопке одного из Керченских курганов. Позднее ссыльный совершенно спокойно выезжал в Дубовку, для знакомства с расколом; в Царицын и Сарепту – для собирания материалов о Пугачевщине и т. п. В 1855 году Костомаров был назначен делопроизводителем саратовского Статистического комитета, и напечатал немало статей по саратовской статистике в местных изданиях. Историк собрал массу материалов по истории Разина и Пугачева, но не обработал их сам, а передал Д.Л. Мордовцеву, который потом с его разрешения ими и воспользовался. Мордовцев в это время сделался помощником Костомарова по статистическому Комитету. В конце 1855 года Костомарову разрешено было съездить по делам в Петербург, где он четыре месяца работал в Публичной библиотеке над эпохой Хмельницкого, и над внутренним бытом древней Руси. В начале 1856 года, когда было снято запрещение печатать его произведения, историк напечатал в «Отечественных Записках» статью о борьбе украинских казаков с Польшей в первой половине XVII в., составляющую предисловие к его Хмельницкому. В 1857 году явился, наконец, и «Богдан Хмельницкий», хотя и в неполном варианте. Книга произвела на современников сильное впечатление, особенно художественностью изложения. Ведь до Костомарова серьёзно к истории Богдана Хмельницкого никто из русских историков не обращался. Несмотря на небывалый успех исследования и положительные отзывы о нём в столице, автор все-таки должен был вернуться в Саратов, где продолжил работу над изучением внутреннего быта древней Руси, особенно над историей торговли в XVI–XVII веках. |
|
|
