| Если у Исайи перековываются мечи на орала, здесь наоборот — серп перековывается на меч. Понятно, что один образ настолько близок к другому, что это уже никак не может быть простым совпадением. Далее оказывается, что поэт уверен, что скоро наступит время, когда «сомкнутым плугом своим борозду прорезающий пахарь дротики в поле найдет, изъязвленные ржою шершавой, тяжкой мотыгой своей наткнется на шлемы пустые». Это означает, что опять наступит время, когда место воина займет пахарь. Тот же образ из того же места — из пророчества Исайи. Поэтому закономерно возникает вопрос: а читали ли Вергилий с Тибуллом Исайю или нет? Нет, не читали. Более того, они ничего не знали о Библии, а иудеев считали простодушным восточным народом, находящимся в плену каких-то нелепых суеверий. Credam iudeus Apella («nycmь в это верит иудей Апелла»), — восклицает Гораций, имея в виду, что только иудеи могут поверить во всякую чепуху, в которую римляне давно уже не верят. И это говорит не простой римлянин, но Гораций, который, скорее всего, сам был ближневосточного, если не иудейского происхождения. Однако и Вергилий, и другие его римские современники прекрасно знали александрийскую поэзию на греческом языке: стихи и ученые, дидактические, поэмы, созданные в III, II и I веках до н. э. Стихи, написанные в эллинистической Александрии, в Египте, в устье Нила, в том самом городе, где появился на свет перевод семидесяти — «Септуагинта», греческий Ветхий Завет. А эти поэты, жившие в Александрии, использовали в своих стихах Исайю. Вергилий же и его современники просто брали материал у них, то есть прикасались к библейским текстам через посредство этих авторов, которых мы в большинстве знаем только по именам. Из Исайи, прочитанного посредством его александрийских читателей, античный мир узнает о том, что Золотой век — то есть время, когда человек будет в состоянии практиковать верность npabдe (fidem recmumque) само собой, без закона, — может возвратиться на землю. Но при каком условии будет это возможно? Для античного мира этот вопрос остается как бы за кадром, античный мир на этот вопрос не отвечает, хотя Вергилий почти цитирует стих Исайи «Се, Дева во чреве приимет и родит Сына» (Ис 7:14), когда robopum lam redimem Virgo - «вот уже Дева грядет». Именно так перевел это место Владимир Соловьев, как бы подчеркивая то, как видели его средневековые читатели и комментаторы. |
| Это звучит словно пародия на пророчество Исайи о Христе, к Которому притекут все племена. Кесарь выступает здесь в роли единственной силы, способной дать истинную жизнь человечеству. И как бы в ответ на эти притязания человекобога через десять лет после «Вековых игр» прозвучала иная песнь, которую услышали пастухи Вифлеема: Слава в вышних Богу, И на земле мир, В человеках благоволение! Она звала всех, кто не поклонился лжемессии, она возвещала о наступлении подлинного Царства Божия, о мире между землей и Небесами. ПРИМЕЧАНИЯ Глава двадцать седьмая ЧЕЛОВЕКОБОГ 1. Аппиан. Гражданские войны, II, 20. 2. Овидий. Метаморфозы, xv, 746. 3. Светоний. Божественный Юлий, 88 4. Вергилий. Георгики, I, 446 сл. Пер. С. Шервинского. 5. Дион Кассий, 48, 3. 6 Аппиан Гражданские войны, IV, 13 сл. 7. См.: Г. Буасье. Римская религия, с. 241 сл. 8. См: Н. Машкин. Эсхатология и мессианизм в последний период Римской республики, с. 441-460, его же Принципат Августа М., 1949, с. 244, С. А. Ошеров. История, судьба и человек в «Энеиде» Вергилия. — В кн. «Античность и современность». М., 1972, с. 322. 9. Вергилий. Буколики, IV, 4. Пер. С. Шервинского. 10. Бл. Августин. Послания, 258. 11. Гораций. Эподы, XVI. 7 сл. Пер. А. Семенова-Тяншанского. 12. Вергилий. Энеида, VIII, 698 сл. 13. Деяния божественного Abrycma I. — ХДР, с. 527. 14. Цит. по Н. Машкин. Эсхатология и мессианизм в последний период Римской республики, с. 457. 15. О политической и социальной природе принципата см.: Н. Машкин. Принципат Августа, с. 309 сл. 16. См.: Г. Буасье. Римская религия от времен Августа до Антонинов, с. 127 сл. 17. Светоний. Август, 31, 1 18. См.: Н. Машкин. Принципат Августа, с. 564 сл. 19. Светоний. Август, 52. 20. Гораций Послания, II, 1, 15. 21. Вергилий. Буколики, I, 7-8. 22. См.: С. Ошеров. История, судьба и человек в «Энеиде» Вергилия, с. 320. 23. См.: Г. Буасье. Общественное настроение времен римских цезарей. Пг., 1915, с. 48. 24. См:. О. Базинер. Ludi Saeculares — Древнеримские юбилейные игры. Варшава, 1901, с. 221. |
| Главным персонажем ранней мифологической истории К. стала царица К. Элисса, или Дидона (под этим именем она появляется в «Энеиде» Вергилия). Согласно легенде, Элисса-Дидона была дочерью царя Тира Бела (Муттона) и сестрой его наследника Пигмалиона. Она вышла замуж за своего дядю Ахерба (Сихея у Вергилия), жреца бога Геракла-Мелькарта. Ахерб-Сихей был убит по приказу Пигмалиона, после чего Элисса-Дидона бежала со своими сторонниками из Тира. Пристав к берегу Африки, она получила от местного мавританского (гетульского у Вергилия) царя Гиарба право остановиться близ холма Бирса. Когда поселение превратилось в значительный город, Гиарб стал добиваться того, чтобы Элисса вышла за него замуж. Она же предпочла сохранить верность 1-му мужу и покончила с собой, взойдя на погребальный костер. У Вергилия история самоубийства Дидоны содержит также подробности ее любви к Энею и его бегства из К. Иосиф Флавий (кон. I в. по Р. Х.) ( Ios. Flav. Contr. Ap. I 18), опираясь на Менандра Эфесского, определил, что бегство Элиссы из Тира произошло через 143 года после возведения Иерусалимского храма царем Соломоном, т. е. в 824/3 г. до Р. Х. В списке тирских царей Иосифа Флавия (по Менандру) дедом Пигмалиона значится Баласер; он может быть отождествлен с царем Тира Баал-Азаром, который упомянут в надписи ассир. царя Салманасара III (841 г. до Р. Х.) как данник Ассирии. Возможно, он и был прототипом легендарного Бела. К. вскоре вырос в значительный торговый центр. Первый известный царь К. Дамузи упомянут в надписи ассир. царя Асархаддона II (ок. 675 г. до Р. Х.). Об истории К. до морской битвы при Алалии (на Корсике; 535 г. до Р. Х.) есть лишь отрывочные сведения у античных авторов Геродота, Фукидида (V в. до Р. Х.), Ксенофонта, Аристотеля (IV в. до Р. Х.) и Тимея из Тавромения. Для следующего периода, до Пунических войн, единственным источником является эпитома Помпея Трога Юстина ( Just. Epit. hist. XVIII-XXIII). Для эпохи войн между К. и Римом (264-146 гг. до Р. Х.) мы имеем богатую традицию, восходящую к Полибию, на к-рого опираются Дион Кассий и Аппиан. Самостоятельный взгляд на историю 2-й Пунической войны представляют жизнеописания Гамилькара Барки и Ганнибала, составленные рим. историком Корнелием Непотом в I в. до Р. Х. |
| Молвил на это Алет, поседелый и опытом зрелый: «Отчие боги, всегда в вашей воле судьба Илиона! Но до конца погубить вы тевкров род не хотите, Если с такою душой, с таким бестрепетным сердцем Юноши есть среди нас!» (Кн. IX, 246–250, пер. С Ошерова). И две из мистерий Шарля Пеги о Жанне д " Арк начинаются грандиозными монологами о надежде, без которой все святыни превратились бы в кладбища, о побеге, зеленом и хрупком, в котором сосредоточена вся сила жизни будущего дуба. Но так же, как от надежды, нельзя отказаться от верности «отеческому», от благоговения – энеевской pietas. Друг другу противостоят не прошлое как таковое и будущее как таковое, но счастье сегодняшнего дня, своеволие индивида – и связь времен, окупаемая жертвой и стоящая на жертве. Так было для Вергилия, и так было для Пеги. Два человека, жившие в очень непохожие времена, – римлянин I века до н. э., язычник, современник Августа, и француз XX века, парадоксально совместивший республиканские, дрейфусарские, социалистические убеждения, побуждавшие его волноваться всеми страстями века, с католической верой, – в этом пункте действительно одних мыслей. Духовный мир Вергилия понятен Пеги с полуслова и накоротке, без всякого искусственного «вживания» или умственной натуги. Он не «вживается» в это, он этим живет. Какой эстетизированной и декоративной, или археологической, или теоретической и «высоколобой» предстает античность поэтов парнасской школы, или Анатоля Франса, или Поля Валери рядом с античностью Пеги: тут все реально до грубости и одновременно свято, то есть предъявляет человеку властные, жесткие требования – форум, и гражданство, и боги домашнего очага, и сам этот очаг, отнюдь не метафорический, и пламя очага, символ той верности и той надежды, ради которых стоит мучиться и стоит умереть. Конечно, приведенные нами строки Пеги рискуют быть оценены современным вкусом определенного типа как невыносимая моралистическая риторика; но ведь эту опасность они до конца разделяют с поэзией Вергилия, по крайней мере с теми ее аспектами, которые были для самого Вергилия самыми важными (есть способ читать «Энеиду», для которого существует страсть Дидоны, но не существует призвания Энея). |
| 34. Если вежды он к Творцу возвел. — То есть если он дерзостно взглянул на бога. 34-45 45. Как у пришедших с водопадов Нила — то есть как у чернокожих эфиопов. 34-55 55-56. Они все три терзали... по грешнику. — В трех пастях Люцифера казнятся те, чей грех, по мысли Данте, ужаснее всех остальных: предатели величества божеского (Иуда, ст. 62) и величества человеческого (Брут, ст. 65, и Кассий, ст. 67), то есть тех двух властей, которые, согласно его доктрине, должны совместно (в лице первосвященника и в лице императора) вести человечество к блаженству вечному и к блаженству земному ( " Монархия " , III, 16 34-65 65-67. Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин — поборники республики, убившие (в 44 г. до н. э.) Юлия Цезаря, основоположника Римской империи. 34-68 68. Наступает ночь. — На земле снова наступает ночь. 34-76 76-81. Когда мы пробирались... — Спустившись до поясницы Люцифера, которая приходится в центре Земли, Вергилий перевернулся головою вниз и начал, уже в пределах южного полушария, подъем головою вверх к земной поверхности. Данте же показалось, что Вергилий повернул вспять, в сторону Коцита. 34-85 85-87. Он в толще скал... — Голени Люцифера, зажатого в каменное дно Джудекки (ст. 116-117), окружены пещерой (ст. 97-99). Сюда, карабкаясь по его шерсти, Вергилий вынес Данте и помог ему сесть на край отверстия, из которого торчат ноги Люцифера, после чего сам перешагнул па скалы, то есть ступил на дно пещеры. 34-96 96. Солнце входит во второй свой час. — В южном полушарии уже утро. 34-112 112-115. Смысл: " И над тобой теперь южный небосвод, осеняющий безлюдное море, посредине которого возвышается остров Чистилища, и противоположный северному небосводу, осеняющему обитаемую сушу, посредине которой стоит Иерусалим, где угасла жизнь в безгрешном Человеке, то есть в Христе " . 34-121 121-126. Сюда с небес вонзился он когда-то... — Данте вполне самостоятельно перерабатывает и дополняет библейский миф о падении Люцифера. Этой мистической катастрофой он объясняет ту архитектонику преисподней и горы Чистилища, которая лежит в основе его поэмы. По мнению Данте, Люцифер, свергнутый с небес, вонзился в южное полушарие Земли и застрял в ее центре, средоточии вселенной. Земля, то есть суша, прежде выступавшая на поверхности южного полушария, застлалась морем, в ужасе уклоняясь от соприкосновения с Люцифером, скрылась под водой и выступила из волн в нашем, северном полушарии. Быть может, продолжает Вергилий, здесь, где теперь имеются пещера и ведущий от нее " незримый путь " (ст. 133) к земной поверхности, земля, отшатнувшись от Сатаны, скакнула вверх, образовав гору Чистилища, приходящуюся как раз над его ступнями, и он остался в пустоте дупла. Тогда же в северном полушарии, вокруг головы Люцифера, расступившаяся земля образовала воронкообразную пропасть Ада. 34-127 |
| д) Другая большая идея, которая проводится в " Сатурналиях " Макробия, это превознесение Вергилия. В главе I 24 указываются основные вопросы, интересующие здесь Макробия. Вергилий трактуется здесь не просто как поэт или писатель вообще. И даже не как оратор, но прежде всего как знаток жреческого нрава (I 24, 16), как мудрый жрец (24, 17), как философ и астроном (18), а что касается литературы, то как знаток греческой поэзии, греческого языка и стихосложения (18 – 20; V 2, 2). В учении о религиозных обрядах Вергилий дает указание о необходимом для обрядов предварительном очищении, то есть либо об омовении, либо об окроплении (III 1, 1 – 8). Макробий подробно трактует об отдельных словесных выражениях, в которых говорит Вергилий при описании обрядов (2, 1 – 4, 13), о разного рода жертвах (5 вся глава) и о разных подробностях жертвоприношения (6, 1 – 12, 10). Целая книга (IV) посвящена патетике Вергилия. Большая часть V книги (2, 6 – 17, 3) посвящена сравнению Вергилия с Гомером. Вергилий сравнивается здесь также с Цицероном (1, 2 – 7), Аполлонием Родосским (17, 4 – 6), Пиндаром (7 – 14) и многими другими авторами. Сравнительной, особенно языковой, характеристике Вергилия посвящена и еще одна книга (VI). Ко всему этому необходимо прибавить, что было бы довольно грубым приемом считать превознесение Вергилия у Макробия каким то беспросветным консерватизмом и реакционной литературной критикой. Скорее, здесь мы находим только подведение итогов великой римской литературы и их торжественное, изысканное заключение. Правда, в анализе Вергилия у Макробия попадаются иной раз слишком дробные и кропотливые, а иной раз даже казуистические тонкости. Но ведь это все же есть период падения латинской литературы, так что все эти кропотливые тонкости, в смысле исторического стиля, только гармонируют с общей торжественно резюмирующей тенденцией. Проповедуется язычество. Но речь Претекстата о солнечной теологии производит скорее филологическое, чем религиозное впечатление. Теоретическая философия солнца у Макробия близка к Юлиану. |
| Меню Закрыть Что римляне заимствовали у греков и как создавалась греко-римская культура? 8 лекций, доступных бессрочно Культура древнего Рима III века до Р.Х. – I века по Р.Х.. В чем уникальность Рима, какую роль он сыграл в формировании европейской цивилизации? О курсе В этом курсе – все о Древнем Риме. Именно римляне стали продолжателями греческой культуры. Они воспринимали опыт древних греков и, одновременно, соперничали с ними. В чем римляне так и не достигли греческого могущества? А в чем – опередили великий народ? Как они завоевывали новые территории и распространяли свою культуру? Почему именно римляне стали господствующей державой мира на несколько веков? Как формировалась римская культура: философия, образование, искусство? Почему именно латинский алфавит стал «прародителем» современных романских языков? О чем размышляли лучшие римские умы: Вергилий, Квинтилиан, Цицерон, Цезарь, Сенека и другие. Об этом и многом другом – в нашем курсе. Доступ бессрочно Продолжительность 8 видеолекций + 2 вебинара Как формировалась римская культура: философия, образование, искусство? Почему именно латинский алфавит стал «прародителем» современных романских языков? О чем размышляли лучшие римские умы: Вергилий, Квинтилиан, Цицерон, Цезарь, Сенека и другие. Об этом и многом другом – в нашем курсе. Кому полезен? Тем, кто не понимает, почему несмотря на то, что древних греков уже давно не существует, о них до сих пор говорят Тем, кто пытался читать «Илиаду» или «Одиссею», но «сломался» на списке кораблей или раньше Тем, кто увлекается греческой мифологией, древностью и любит искать корни настоящего в прошлом Тем, кто не раз пытался осилить историю Древней Греции, но постоянно путается в обилии имен, школ и достижений. А также сомневается в достоверности тех или иных распространенных фактов об этом историческом периоде Программа курса 1. Вергилий. «Энеида». Состязание с Гомером. Чем римский эпос отличается от греческого? В чем Вергилий соревновался с Гомером? Почему эпос был так важен для древних? Чему нас учат герои эпоса? Как Эней переосмысливает события Троянской войны? Чем римляне отличаются от греков? |
| 29. Агриппа [насчитывал] от Калхадона до Фасиса 1000 миль, оттуда до Боспора Киммерийского – 360 миль 809 . – Plin. VI, 3. (Перевод А. В. Подосинова из: Подосинов 2002. 43–49) Публий Вергилий Марон Великий римский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.), автор эпической поэмы «Энеида», а также «Буколик» и «Георгик». В своей поэзии Вергилий пользовался обширными географическими, этнографическими, мифологическими и историческими материалами. Некоторые из них касаются северночерноморской тематики и дают возможность увидеть, какие представления связывались с этим регионом в просвещенных кругах римского общества I в. до н. э. Издания: Р. Vergilius Maro. Opera omnia/Rec. О. Ribbeck. Vol. I–III. Lipsiae, 1859–1868; P. Vergilii Maronis Opera.../Ed. A. Forbiger. Vol. I–III. Lipsiae, 1873–1875. P. Vergilii Maronis Georgica/Ed. R. A. B. Mynors. Oxford, 1990. Переводы: Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида/Перев. с лат.; вступ. статья М. Гаспарова; коммент. Н. Старостиной и Е. Рабинович. М., 1979. Литература: Гаспаров 1979. С. 5–34; Bellessort 1920; Farelli 1991; Heinze 1957; Martin 1966; Miles 1980; Richter 1957; Saint-Denis 1956; Vergiliana 1971; Wilkinson 1969. Георгики III, 349–389 Но [не так 810 поступают там], где [находятся] скифские племена и меотийские воды, (350) где мутный Истр катит желтые пески и где Родопа простирается до средины полюса 811 : там держат скот взаперти на скотных дворах; там не видно ни травы на лугах, ни зелени на деревьях; бесформенная широко лежит под снежными сугробами и глубокими (355) льдами земля и поднимается до семи локтей [в вышину]. Там вечная зима, вечно дуют холодом кавры 812 . Там солнце никогда не рассеивает бледных теней, – ни тогда, когда на своих конях поднимается высоко в эфир, ни тогда, когда омывает красной водой Океана круто спустившуюся колесницу 813 . (360) В текущей реке вдруг образуется твердая кора, и вода, ранее гостеприимная для судов, а теперь – для широких повозок, выдерживает на своем хребте окованные железом колеса. Часто лопаются медные сосуды, твердеют надетые одежды, рубят топорами замерзшие вина, (365) стоячие воды целиком превращаются в крепкий лед, и колючие сосульки твердеют в нечесаных бородах 814 . |
| Франциск ходил по миру, как Божье прощение. Он пришел — и человек получил право примириться не только с Богом, но и с природой и, что ещё труднее, с самим собой, ибо приход его означал, что ушло застоявшееся язычество, отравившее античность. Он открыл ворота Темных веков, как ворота тюрьмы или чистилища, где люди очищали себя покаянием в пустыне или подвигами в бою. Он передал им, что они могут начать с начала, то есть разрешил им забыть. Людп могли открыть новую, чистую страницу и вывести на ней большие первые буквы, простые и яркие, как буквицы средневековой рукописи; но для такой детской радости было нужно, чтобы они перевернули страницу, запятнанную кровью и грязью. Я уже говорил, что в стихах первого итальянского поэта нет ни следа языческой мифологии, которая надолго пережила язычество. Быть может, он, единственный в мире. не слышал о Вергилии. В сущности, так оно и должно быть, ведь он был первым итальянским поэтом. Он и должен называть соловья соловьем, ибо песнь его не запятнана ужасными преданиями об Итисе и Прокне. Да, вполне правильно и даже хорошо, если св. Франциск не слышал о Вергилии, Но хотим ли мы на самом деле, чтобы о Вергилии не слышал Данте? Хотим ли мы, чтобы Данте не знал языческой мифологии? Ведь у Данте эти предания и впрямь служат правоверию; могучие языческие образы, скажем, Минос или Харон, лишь наводят на мысль о великой естественной религии, с самого начала, позади всей истории, возвещающей о вере. Хорошо, что в Dies irae есть не только Давид, но и Сивилла. Конечно, св. Франциск сжег бы все листы Сивиллиных книг ради одного листка с соседнего дерева. Но мы рады, что у нас есть Dies irae, а не только Гимн Солнцу. Св. Франциск пришел в мир, как приходит младенец в темный дом, снимая с него проклятие. Он растет, ничего не зная о минувшей беде, и побеждает её своей невинностью. Не только невинность необходима ему, но и неведение; он должен играть в зеленой траве, не догадываясь, что под нею зарыт убитый, и карабкаться на яблоню, не зная, что кто-то на ней повесился. |
| – Отчего ты плачешь? – Как же мне не рыдать? Вот творения Вергилия – величайшего из поэтов, рожденных землей! Каждый день я учу детей по этой книге и сам радуюсь этой дивной красоте! Но ведь Вергилий был язычник и не познал Бога истинного, а значит, обречен на муку! Как может гореть в аду такая красота? И тут сильный порыв ветра вырвал из рук Кадока книгу и унес ее далеко в море. И святой расстроился пуще прежнего: – Отныне даже макового зернышка, даже капли воды не приму, пока Господь не откроет мне, какая участь назначена тем, кто на земле пел, словно ангелы на небе. И вот глубокой ночью услышал святой чей-то тихий голос: – Помолись за меня, отче! А утром братья вернулись с рыбной ловли и позвали Кадока помочь разделывать рыбу, и когда святой разрезал большую форель, то внутри нашел ту самую книгу Вергилия, которую ветер унес в море. Для мудрого Кадока это был явный знак: Вергилий спасен! Вергилий с Богом! Отец Матфей призывал отречься от Пушкина, язычника и грешника. Был ли Пушкин язычником? Не более, чем всякий счастливый человек. Был ли Пушкин грешником? Не грешнее отца Матфея, и, уверен, сам батюшка это подтвердит. Пушкин был и остается неразрешимой загадкой для христиан, одной из тех чудесных загадок, которые нам задает Творец – Единственный Врач всякого религиозного высокомерия. И не бродить мне с книжкой Поэта у моря и не ловить форель с томиком стихов. Потому что я слишком знаю, что Пушкин с Богом, с Богом, Который ни от кого не требует отрекаться от прекрасного! Булгаков С., прот. Жребий Пушкина/Дела и дни. М.: «Собрание», 2008, с. 22. Булгаков С., прот. Жребий Пушкина/Дела и дни. М.: «Собрание», 2008, с. 32 – 33. Булгаков С., прот. Автобиографические заметки. Париж, 1991, с. 33. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно |
|
|
