| Мой Вергилий со вздохом лезет в карман. Вместо ста рублей — ничтожной суммы, на которую вряд ли можно что-то купить вообще — в кармане обнаруживаются чуть более солидные пятьсот. «Тебе повезло», - говорит девушке Вергилий, вручая ей купюру. «Вот спасибо, парни», — радостно благодарит девушка и готовится исчезнуть из нашего поля зрения. «Слушай, — обращается к ней Вергилий, — ты часом не " темная " ?» Девушка обиженно надувает губы и представляется нам как весьма ответственное лицо среди «светлых» эльфов. С этими словами она упархивает. Откуда-то доносятся звуки гитары. Слегка разочарованные тем, что нам не удалось пока побеседовать с кем-либо из «темных», идем на эти звуки. «Сейчас мы послушаем одного из менестрелей», — сообщает Вергилий. Мы вступаем в более густонаселенный район Королевства. Я спрашиваю у Вергилия не может ли кого-то здесь смутить мой вид и одежда. Как мне кажется, на фоне обилия мечей, джинсовых курток и мудрено заплетенных буйных шевелюр, я выгляжу излишне цивильно и несколько вызывающе. «Нет, здесь это никого не волнует. В Эгладоре каждый одевается как хочет, и никому до таких вещей дела нет», — объясняет мне Вергилий. Как бы в подтверждение его слов прямо передо мной появляется здоровенный мужик средних лет, воинственного вида, рыжебородый, в берете, защитном костюме цвета «хаки» и сапогах. Удивительно, но вместо ожидаемого мной, соответствующего костюму грозного оружия, он почему-то держит в руках прозаический складной зонтик. Мы наконец подходим к менестрелю. Служитель муз на поверку оказывается девушкой, облаченной в длинное и несколько бесформенное одеяние и обремененной гитарой. Она поет увлеченно и самозабвенно. Возле ее губ один из слушателей держит диктофон. Обступающая менестреля толпа столь плотна и обширна, что подойти ближе нам не удается. Приходится стоять поодаль и ловить лишь обрывки фраз из исполняемой баллады. Девушка поет про королей, великолепные чертоги, золото и битвы: набор вполне эльфийский и классический. «У менестрелей песни порой просто бесконечные, — комментирует ее выступление Вергилий, — придется подождать, пока она закончит. Может быть удастся ее проинтервьюировать». |
| Несомненно, христианский автор, давший своей неистовой Роксане такую жгучую строку — " Rentre dans le Neant d " oii je t " ai fait sortir " — мог бы лучше других найти Дидоне слова на этот случай. Что же означает эта судьба, которую ни один из гомеровских героев не разделяет с Энеем? Для Вергилия и для его читателей-современников — это, конечно, imperium romanum. Уже сама по себе подобная цель является в глазах Вергилия достойным оправданием истории. Мне кажется, у него никогда не было особых иллюзий, и он ясно видел правоту обеих сторон — как проигравшей, так и выигравшей. Тем не менее, даже те, кто обладает столь же слабым, что и я, знанием латыни, не могут не ощутить дрожи восторга при чтении следующих строк: His ego пес metas rerum, пес tempora pono: Imperium sine fine dedi. Turegere imperiopopulos, Romane, memento (hae tibi erunt artes) pacique imponere morem, parcere subiectis et debellare superbos… Я утверждаю: это единственная цель истории, которую Вергилий был способен обозначить, и цель эта — более чем достойная. А вы действительно считаете, что Вергилий ошибался? Вспомните: Римская империя в конце концов трансформировалась в Священную Римскую империю. То, что Вергилий предлагал своим современникам, было наивысшим идеалом даже для совсем не святой Римской империи, как, впрочем, и вообще для всякой земной империи. Все мы, коль скоро мы унаследовали европейскую цивилизацию, все еще являемся гражданами Римской империи, и время так до сих пор и не опровергло слов Вергилия: " Nec tempora pono: imperium sine fine dedi " . Разумеется, Римская империя, которую Вергилий воображал себе и которой посвятил свою судьбу Эней, сильно отличалась от реальной Римской империи легионеров, проконсулов и губернаторов, купцов и спекулянтов, демагогов и центурионов. Это было нечто гораздо более величественное, но именно эта империя существует, потому что Вергилий создал ее своим воображением. Она остается идеалом, но идеалом, который Вергилий передал христианству, чтобы его развивали и лелеяли. |
| Стихотворные цитаты из классических сочинений греческой и римской античности, а также из «Книг Сивилл», кроме особых случаев, оговоренных в примечаниях, даются в существующих авторитетных переводах по следующим изданиям: Вергилий. Буколики/Пер. С. В. Шервинского//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971 Вергилий. Георгики/Пер. С. В. Шервинского//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М„ 1971. Вергилий. Энеида/Пер. С. А. Ошерова//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971. Гомер. Илиада/Пер. Н. И. Гнедича. М., 1985. Гораций. Оды/Пер. Н. С. Гинцбурга, 3. Н. Морозкиной//Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М., 1970. Гораций. Послания/Пер. Н. С. Гинцбурга//Гораций. Оды. Эподы. Сатиры. Послания. М., 1970. Гораций. Сатиры/Пер. М. Дмитриева//Римская сатира. М., 1989. Книги Сивилл/Пер. М. Г. и В. Е. Витковских. М., 1996. Луцилий. Сатиры/Пер. Е. Г. Рабинович, Ф. А. Петровского , М. Е. Грабарь–Пассек//Римская сатира. М., 1989. Овидий. Метаморфозы/Пер. С. В. Шервинского. М., 1977. Овидий. Фасты/Пер. Ф. А. Петровского //Овидий. Сочинения. М., 1992. Персий. Сатиры/Пер. Ф. А. Петровского //Римская сатира. М., 1989. Проперций. Элегии/Пер. Jl. Е. Остроумова//Катулл. Тибулл. Про–перций. М., 1963. Теренций. Комедии/Пер. А. В. Артюшкова. М., 1988. ТитЛукреций Кар. О природе вещей/Пер. Ф. А. Петровского . М., 1983. Ювенал. Сатиры/Пер. Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского //Римская сатира. М., 1989. Прозаические цитаты из сочинений античных писателей даются в нашем переводе и сверены с существующими изданиями этих произведений в русских переводах по изданиям: Диоген Лаэртский. Жизнеописания и изречения знаменитых философов/Пер. М. Л. Гаспарова. М„ 1986. Платон. Государство/Пер. А. Н. Егунова//Платон. Собрание сочинений. В 4 т. М., 1994. Т. 3. Платон. Федон/Пер. С. П. Маркиша//Платон. Собрание сочинений. В 4т. М„ 1993. Т. 2. Саллюстий. О заговоре Катилины/Пер. В. О. Горенштейна//Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. М„ 1981. Цицерон. Катон Старший, или О старости/Пер. В. О. Горенштей–на//Цицерон. Избранные сочинения. М., 2000. |
| Сергей Ошеров, в отличие от своих предшественников, переводит Вергилия на прекрасный, правильный, можно даже сказать безупречный русский язык. Его перевод не так близок к оригиналу, как у Фета или Брюсова, он точен, но не дословен. Ошеров не воспроизводит, во всяком случае, на первый взгляд, музыки латинского текста, но и не уродует русской фразы, что постоянно делает Брюсов в силу своего фанатического стремления к точности. Вергилий был блестящим стилистом — в любом дословном переводе этот блеск непременно теряется, а в переводе Ошерова он сохранен. Переводчик сумел воспроизвести средствами русского языка отшлифованность текста; не случайно же он работал над «Энеидой» пятнадцать лет — Вергилий писал ее одиннадцать. Так Ошеров сумел показать, насколько Вергилий непохож на Гомера. Вергилий с Клио и Мельпоменой Теряется ли при этом музыка стиха? Об этом, казалось бы, свидетельствует начало второй книги, где в переводе знаменитой строки «Infandum, regina, jubes renovare dolorem " (у Ошерова — " Боль несказанную вновь испытать велишь мне, царица " ) нет ни одного звукового повтора. Однако буквально через несколько строк ситуация резко изменяется и не менее известные слова " suadentque cadentia sidera somnos " передается блестящим " звезды ко сну зовут, склоняясь к закату " . Не менее бурно воспроизводится многократное повторение рокочущего " р " в описании бури в первой книге: «Ураганом ревущая буря/Яростно рвет паруса». В переводе это «р» возникает даже чаще, чем в оригинале. Далее, в рассказе о Троянском коне и Лакоонте, Вергилий, описывая, как загудело полое брюхо коня, когда Лакоонт метнул в него копье, несколько раз повторяет гласный «у» и тем самым переносит читателя на место действия. В переводе Ошерова — «Гулом отдался удар, загудели полости глухо». И опять «у» здесь звучит чаще, чем у Вергилия. Переводчик, скорее всего, делает это сознательно — знаменитые аллитерации «Энеиды» он передает далеко не всех случаях, но там, где это ему кажется необходимым, и, главное, так, чтобы они зазвучали по–русски. |
| Но беды, которые постигли мантуанских земельных собственников, и в числе их самого Вергилия, в 41 г. до н. э., когда Октавиан отдал их земли своим ветеранам 214 , не могли бы разразиться в деревне Горация; они разражаются в пастушеской стране «Буколик». Условности топики похвал деревенской жизни изымают деревню Горация из-под власти богов истории; буколический ландшафт Вергилия выдан их власти. От эпохи Вергилия и даже в составе Appendix Vergiliana дошла небольшая поэма, которая вся говорит о разрушении сельского покоя в пору гражданских войн и земельных конфискаций: это Dirae («Проклятия»). Герой поэмы – собрат Мелибея по судьбе. Его сельским приютом тоже завладеет «нечестивая десница воина», militis impia dextera 215 . Он тоже гонит в дальний путь «злополучных козочек» 216 . Перед тем, как навсегда уйти, он обстоятельно проклинает каждую часть своего прежнего земного рая: пусть поля не дают хлеба, а луга – травы, деревья – плодов, а лозы – гроздьев, пусть роща лучше сгорит, чем достанется новому хозяину. Ни о чем другом герой не хочет и не может думать. Светлое – только в прошлом, в воспоминании; настоящее – чернейшая обида, будущего нет. Мрачная интонация равномерно выдержана на протяжении всех 103 гекзаметров. Тема «Проклятий» взята из жизни, и притом из жизни исторической, она злободневна, но ее развертывание снова подчинено риторической условности. Ей соответствуют фиксированные общие места, и они пускаются в ход. Тон, взятый с самого начала, просто невозможно нарушить. У героя есть товарищ по несчастью – Баттар, и есть антагонист – Ликург; от первого он ждет сочувствия, второму желает всех возможных и невозможных зол. Иные, более нюансированные отношения между людьми, нечто более сложное, чем простое товарищество или простая вражда, разрушили бы мир поэмы, ничуть не менее замкнутый, чем благодушный мир эпода Горация и элегии Тибулла. Еще древние комментаторы много говорили о личных, автобиографических мотивах, побудивших Вергилия к сочинению 1-й (а также 9-й) эклоги. |
| Заблудившись в диком, мрачном лесу, он достигает холма, но три животных (пантера, лев и голодная волчица) заграждают ему дорогу, и он уже снова спускается во мрак глубокой долины, когда перед ним предстает человеческая тень, потерявшая от долгого молчания голос. То был Вергилий, которого послала ему во всем помогать и показывать дорогу «божественная» Беатриче, предмет любви Данте, существо действительное и в то же время мистически идеальное. «Для твоего блага, – говорит Вергилий, – ты должен последовать за мною. Я стану указывать путь и поведу через страны вечности, где до слуха твоего дойдет неутешный плач и скрежет зубов, здесь ты увидишь бледные, иссохшие, блуждающие тени людей, прежде тебя живших на земле и ищущих самоуничтожения. Далее ты увидишь страны, совершенно противоположные первым, страны света среди очистительного пламени, потому что здесь души надеются выстрадать себе доступ в блаженные места. В заключение всего ты увидишь рай». Вергилий и Данте приходят к вратам ада, на которых начертана ужасная надпись: «Оставь надежду навсегда». Они входят и прежде всего видят злополучные души, прожившие земную жизнь без добродетелей и без пороков. Они достигают берегов Ахерона и видят, как Харон в своей лодке перевозит души на другой берег; Данте вдруг впадает в глубокий сон. Он просыпается по ту сторону реки и вот как ад предстает его взорам. Ад – мрачное подземное царство, населенное нечестивцами, осужденными на вечное страдание. Это воронкообразная пропасть, помещенная внутри земли, покрытая шарообразным сводом или корой обитаемого нами полушария. Воронка эта, спускаясь к центру земли, постепенно суживается и около земного центра оканчивается колодцем. Внутренняя стена воронки разделена на уступы или ступени, которые в виде кругов опоясывают бездну и на которых размещены грешники по роду грехов; чем ближе к центру, тем более суживается круг ада; чем тяжелее преступление, тем реже оно встречается и, стало быть, тем меньше нужно места для помещения причастных ему грешников, тем ближе к колодцу и более жестоко оно наказуется, так что величайший грех – измена – казнится в последнем кругу, а виновника греха, предводителя возмутившихся ангелов, царя скорбного царства Люцифера, божественное правосудие удерживает погруженным по грудь в лед в самом центре земли, в колодце. Всех уступов или кругов девять. Вергилий тоже допускает девять разделений: три раза по три – число священное. Данте сходит в преддверие, которое образует первый круг ада, называемый Лимбо. Он находит там души добродетельных язычников и невинных младенцев, не очищенных крещением. |
| В малых сочинениях Лактанций , так же как и в «Божественных установлениях», для доказательства своей позиции активно привлекает материал античной литературы и книг Священного Писания . В переводе «Эпитом Божественных установлений» мы предлагаем читателю прочтение основных цитат из книг Ветхого Завета по Синодальному переводу, кроме тех случаев, где Лактанций вольно или невольно искажает смысл текста Библии – там мы даем свой перевод с необходимыми пояснениями в примечаниях. Стихотворные цитаты из классических сочинений греческой и римской античности, а также из «Песен Сивилл», кроме особых случаев, оговоренных в примечаниях, даются в существующих авторитетных переводах по следующим изданиям: Вергилий. Георгики/Пер. С. В. Шервинского//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. Μ., 1971. Вергилий. Энеида/Пер. С. А. Ошерова//Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971. Книги Сивилл/Пер. М. Г. и В. Е. Витковских. М., 1996. Луцилий. Сатиры/Пер. Е. Г. Рабинович//Римская сатира. М., 1989. Овидий. Метаморфозы/Пер. С. В. Шервинского. М., 1977. Тит Лукреций Кар. О природе вещей/Пер. Ф. А. Петровского . М., 1983. Прозаические цитаты из сочинений античных писателей даются в нашем переводе и сверены с существующими изданиями этих произведений в русских переводах по изданиям: Платон. Государство/Пер. А. Н. Егунова//Платон. Собрание сочинений в 4-х т. М, 1994. Т. 3. Платон. Федон/Пер. С. П. Маркиша//Платон. Собрание сочинений в 4-х т. М., 1993. Т. 2. Сенека. О гневе/Пер. Т. Ю. Бородай//Сенека. Философские трактаты. СПб., 2001. Цицерон. О природе богов/Пер. М. И. Рижского//Цицерон. Философские трактаты. М., 1985. Цицерон. О дивинации/Пер. М. И. Рижского//Цицерон. Философские трактаты. М., 1985. Цицерон. О государстве/Пер. В. О. Горенштейна//Цицерон. Диалоги. О государстве. О законах. М., 1972. Цицерон. Письма/Пер. В. О. Горенштейна. В 3-х т. Л., 1949–1951. Цицерон. Речи/Изд. подг. В. О. Горенштейн и Μ Е. Грабарь-Пассек. В 2-х т. М., 1993. Цицерон. Тускуланские беседы/Пер. М. Л. Гаспарова//Цицерон. Избранные сочинения. М., 2000. |
| Эти мысли нашли свое выражение в творчестве поэта Вергилия (70-19). Кроткий сын жестокого века, он с чувством щемящей боли смотрел на разорение родной земли. Его идеалом были жизнь на лоне природы, сельская простота, вскормившая древний Лациум. Поэт хотел забыть о политике, укрыться от нее и ее штормов в своем тихом сельском имении, но и там она настигла его. Вергилий едва не потерял любимого убежища, когда чиновники Октавиана делили между солдатами участки земли. Брундизийский мир окрылил Вергилия. Он поверил, что Октавиан будет способен залечить им же нанесенные раны. С того времени поэт превратился в его убежденного сторонника, что, однако, стоило ему долгих и мучительных раздумий. Путь Вергилия был характерен для многих римских интеллигентов конца республики. В юности он был вольнодумцем и зачитывался книгами Эпикура. Лукреций заразил его своим пессимизмом, но скоро в душе Вергилия произошел перелом. Он вернулся к вере предков, впрочем вовсе не для того, чтобы любоваться ею как осколком прошлого. Вергилию было мало археологической любознательности Варрона. Его влекла вера; он давал древним мифам мистическое истолкование, а в Юпитере старался найти черты высшего и единого Бога. В противовес Гомеру и Гесиоду Вергилий хотел очистить образ «отца богов» от унижающих его человеческих слабостей. Обладая чутким и нежным сердцем, автор «Энеиды» отвергал культ силы, взлелеянный Римом, и с омерзением относился к войнам. Он искал покоя и просвещения. Первым среди римлян Вергилий понял, что у гонимых и страдающих может быть свое, подлинно человеческое величие. Благочестие Вергилия возвысилось и над латинским формализмом; оно одухотворилось высокими чувствами любви, смирения и доверия [ 7 ]. Вергилий страстно мечтал о том времени, когда весь мир обновится. В восточных пророчествах и книгах Сивилл он черпал уверенность, что жестокие века идут на убыль. Завершение «мирового года» уже не страшило его, как страшило оно Лукреция. Поэт жил мыслью о том, что близится возвращение «золотого века» [ 8 ]. |
| Слабую сторону ответов составляли ошибки в спряжении греческих глаголов, особенно неправильных». «Энеида» Вергилия Из 39 человек на отлично (баллы «5» и «5–») ответило 7 человек. Не было ни неудовлетворительных, ни почти вполне хороших ответов. Чтение отрывов из Платона «Экзаменовавшиеся в текущем году по греческому языку переводили отрывки из сочинений Платона и разбирали грамматические особенности подлинного текста вполне удовлетворительно». «Энеида» Вергилия «Лишь немногие обнаружили хорошее знание латинского языка, и это хорошее знание нужно, по-видимому, приписать или их выдающимся филологическим способностям, или особенно благоприятно сложившимся для изучения латинского языка обстоятельствам». Не указано «Экзаменовалось всего пять человек, все они дали удовлетворительные ответы. Общий недостаток – нетвердое знание спряжений греческих глаголов, особенно неправильных.Синтаксические особенности греческого текста, даже элементарные, разбирались с большими затруднениями». «Энеида» Вергилия «Некоторые из испытуемых оказались в состоянии справиться с данной им задачей, т. е. перевести данные стихи из Энеиды без значительных затруднений. Но значительная часть проявила и недостаточное знание лексики, и неумение разобраться в соотношении и управлении отдельных слов и целых фраз, и, вообще, недостаточный навык в самостоятельном чтении латинских текстов…» По греческому языку из 80 человек экзаменовалось всего 6, они «оказались не в силах переводить ни евангельский, ни тем более святоотеческий тексты». Причины – «незнание самых употребительных слов… почти полное грамматическое невежество». Вопросы по грамматике, синтаксису и лексике, предлагались также для чтения «метрические строки», видимо, из «Энеиды» Вергилия «Чтение латинских метрических строк оказалось удовлетворительным у многих, но зато были случаи неуменья не только скандовать, но и просто читать латинский текст. Некоторые забыли значение самых употребительных латинских слов вроде gravis, serpens, turba, ingens, vulnus, pius, immensus». |
| Если у Исаии перековываются мечи на орала, здесь наоборот – серп перековывается на меч. Понятно, что один образ настолько близок к другому, что это уже никак не может быть простым совпадением. Далее оказывается, что поэт уверен, что скоро наступит время, когда «сомкнутым плугом своим борозду прорезающий пахарь дротики в поле найдет, изъязвленные ржою шершавой, тяжкой мотыгой своей наткнется на шлемы пустые». Это означает, что опять наступит время, когда место воина займет пахарь. Тот же образ из того же места – из пророчества Исаии. Поэтому закономерно возникает вопрос, а читали ли Вергилий с Тибуллом Исаию или нет? Нет, не читали. Более того, они ничего не знали о Библии, а иудеев считали простодушным восточным народом, находящимся в плену каких-то нелепых суеверий. Credat iudeus Apella («пусть в это верит иудей Апелла»), – восклицает Гораций, имея в виду, что только иудеи могут поверить во всякую чепуху, в которую римляне давно уже не верят. Это говорит не простой римлянин, но Гораций, который, скорее всего, сам был ближневосточного, если не иудейского, происхождения. Однако и Вергилий и другие его римские современники прекрасно знали александрийскую поэзию на греческом языке, стихи и ученые дидактические поэмы, созданные в III, II и I веках до н. э. Стихи, написанные в эллинистической Александрии, в Египте, в устье Нила, в том самом городе, где появился на свет перевод семидесяти, «Септуагинта», греческий Ветхий Завет. А эти поэты, жившие в Александрии, использовали в своих стихах Исаию. Вергилий же и его современники просто брали материал у них, то есть прикасались к библейским текстам через посредство этих авторов, которых мы в большинстве знаем только по именам, потому что Александрийская библиотека сгорела и их сочинения погибли. Из Исаии, прочитанного посредством его александрийских читателей, античный мир узнает о том, что Золотой век, то есть время, когда человек будет в состоянии практиковать верность правде (fidem rectumque) само собой, без закона, может возвратиться на землю. Но при каком условии будет это возможно? Для античного мира этот вопрос остается как бы за кадром, античный мир на этот вопрос не отвечает, хотя Вергилий почти цитирует стих Исаии «Се Дева во чреве приимет и родит сына» (Ис7:14), потому что он robopum Iam redit et Virgo – «вот уже Дева грядёт». Именно так перевел это место Владимир Соловьев, как бы подчеркивая то, как видели это место средневековые читатели и комментаторы. |
|
|
