| Вследствие сего прошения в Синодальном Казенном Приказе на справку выписано: «в окладных книгах прошлых лет и сего 1729 года по Загородской десятине церковь Знамения Пресвятой Богородицы в вотчине князя Григория Борисовича Мышецкого в селе Марьине дани 27 алтын с деньгою, казенных пошлин 5 алтын 4 деньги, итого дани и казенных пошлин 32 алтына 5 денег на 1722 и 1726 гг. не плачены». По этому делу состоялось определение: «1729 года 10 июня по указу Его Императорского Величества и по приказу Св. Правительствующего Синода дать указ о построении и об освящении церкви». Того же года 23 июня выдан указ из Синодального Казенного Приказа: «велено в селе Знаменском, Марьине тож, вместо ветхой деревянной церкви, на том же церковном месте, построить вновь церковь Знамения Пресвятой Богородицы, а как та церковь построена будет и ту церковь освятить Большого Успенского собора протопопу Ивану Максимову по новоисправному требнику; печатных пошлин 3 алтына 2 деньги, нужнейших 1 четь копейки взято». Село Марьино в 1585 г. было сельцом Марьина Гора Московского уезда, принадлежавшим Михаилу и Луке Ивановым; в 1623 г. – деревнею, в которой находились двор вотчинников, в нем жили деловые люди, 4 двора крестьянских и 1 двор бобыльский, в них 7 человек. По переписным книгам 1646 г. «значится за князем Евфимом Мышецким и за вдовою Марфою Степановною, женою Спячева, деревня, что было сельцо Марьина Гора, а в ней 6 дворов крестьянских и 1 двор бобыльский, в них 18 человек. В 1659 г. сельцо Марьина Гора принадлежало князю Б. Евф. Мышецкому и вдове Михаила Спячева Марфе, которая свою часть в сельце в том же 1659 г. продала князю Ивану Даниловичу Мышецкому. В 1678 г. в сельце Марьиной Горе состояло 9 чел. деловых людей, живших в вотчинниковом дворе князя Бориса Мышецкого, и 22 чел. крестьян в 4 дворах; в 1685 г. – 5 чел. дворовых и 3 чел. дворовых людей в вотчинниковом дворе и 37 чел. крестьян в 6 дворах. Жена князя И.Д. Мышецкого, вдова княгиня Наталья в 1689 г. продала свою часть сельца жене И.И. Баклановского, вдове Марье Васильевне, а в 1699 г. у последней было куплено Ф.А. Зыковым. Две трети того же сельца после князя Б. Евф. Мышецкого в 1694 г. досталось его сыну князю Григорию, при котором оно и стало называться по церкви селом Знаменским, Марьино тож. По смерти Ф.А. Зыкова часть села Марьина в 1700 г. досталась его племяннику Петру Михайловичу Зыкову, а от него перешло к его родной сестре Прасковье Михайловне, жене Михаила Федоровича Пушкина; в 1703 г. – продана Савве Григ. Сандыреву. В 1704 г. в селе Знаменском 2 двора вотчинников (князя Мышецкого и Сандырева), двор скотный, 4 двора крестьянских. Савва Сандырев и князь Г.Б. Мышецкий в 1717 и 1738 гг. это имение продали графу И.Г. Головкину. |
| В 1687 году ключарь Большого Успенского собора в Москве отец Иоанн Григорьев подал на имя Патриарха челобитную о том, чтобы земли храма были переданы ему «в оброк». 6 июня Патриарх Иоаким такой указ подписал: «Церкви великомученика Георгия, что на речке Мерске, церковная земля и пашня и сенные покосы отданы на оброк ему, ключарю на нынешний 7195 (1687) год и впредь до указу, а оброку ему велено светлейшего патриарха в домовую казну платить по рублю по 4 алтына в год. И те деньги на 7195 год взяты». Т.е. батюшка за пользование церковной землей платил в год по 1 рублю 12 копеек. Однако вскоре, в 1690 году, в аренде земли отцу Иоанну (здесь он уже назван протопопом) было отказано. Эти земли перешли в Коломенскую епархию и стали владением архиепископа: «Сей Георгиевской церкви земли в оброчных книгах не писать и оброчных денег на протопопе Иване на прошлые 196 и 197 годы иметь не велено для того, та Георгиевская церковь объявилась в Коломенском уезде, а той земли велено велено быть в епархии Коломенского архиепископа, а взятые оброчные деньги и пошлины на 195 год Ивану Григорьеву выдать» ( из книг Патриаршего Приказа). Согласно местному преданию та древняя церковь сгорела. В 1791 году жители Ванилова построили второй храм, тоже деревянный, во имя того же святого. Упоминание о нём сохранилось в Клировой ведомости за 1877 год: «Построена 1791 года тщанием приходских людей. Зданием деревянная с таковою же колокольнею, тверда, крыта железом. Престол в ней один во имя великомученика Георгия. Утварью посредственна. Приходских дворов 233, душ мужеского пола 934, женского 977». Этот второй храм, в отличие от первого, рано обветшал, что послужило одной из причин строительства нового каменного. Второй причиной стала отдалённость от приходских селений Ванилово и Левычино. Каменный храм решили возвести на более удобном месте. Им стало поле между этими двумя селениями. Крестьяне, владевшие этим полем, пожертвовали четыре десятины на постройку церкви и домов для причта. Также помогли в её постройке почетные жители села Александр и Пётр Байдаковы. Проект заказали архитектору Павлу Петровичу Зыкову, и 17 мая 1887 года церковь была заложена. Строительство продолжалось около четырех лет. Наконец, 28 ноября 1885 года состоялось великое освящение нового храма с тремя престолами: в честь Тихвинской иконы Божией Матери, великомученика Георгия Победоносца и святого благоверного князя Александра Невского. В 1913 году церковный штат составляли: священник, диакон, два псаломщика и просфорня. |
| Троицу и единого от Троицы, воплотившегося Сына Божия, стоявшего во Иордане: теперь, чрез соединение благословения трикирием и дикирием только поясняется и раздельнее изображается то же учение, а не предлагается другое, ему противоречащее. Так и в перстосложении. Когда определением собора 1667 года заповедуется полагать на себе крестное знамение тремя первыми перстами во имя св. Троицы, в коей едино лицо есть воплотившийся Сын Божий, последние же два имети праздны, а в Жезле правления и последними двумя перстами повелевается образовать два во Христе естества: и там и здесь содержится едино значение, и противоречия нет, – в последнем только объясняется первое, как чрез благословение трикирием и дикирием яснее выражается знаменование благословения одним трикирием. Итак, несправедливо старообрядцы тщатся обвинить церковь в мнимом противоречии её учения о перстосложении. Церковь содержит едино и правое о сем учение. Вместо того, чтобы возводить таковые несправедливые обвинения на церковь , старообрядцам следовало бы обратить внимание на то, нет ли у них самих неправого понятия в учении о перстосложении: ибо тремя перстами, большим и двумя малыми, образующими св. Троицу, они учат образовать единого от Троицы нага от воплощения, как о том пишется у них в книге «Поморских Ответов» и в «третьей части церковной истории», составленной Белокриницким Павлом. Это неправославное мнение хотя некоторые из именуемых старообрядцев и не разделяют, но, однако же, публично от него не отказывались и не отказываются. Старообрядцы, беседуя с православными о двуперстии (как и о прочих и предметах), стараются обыкновенно доказывать древность его происхождения. Но не то им должно доказать, что двуперстное сложение имеет древнее происхождение. Древность для них не оправдание. Обычай праздновать Пасху в четырнадцатый день луны и епископам иметь жён несравненно древнее двуперстия, – оба от лет апостольских имеют своё происхождение; но церковною властью отменены, и потому держащиеся сих обычаев подлежали церковному наказанию и отлучению. |
| Вот, я рассмотрел приведённые г. Зыковым обвинения на св. церковь , что акибы она чрез изложенные в сих обвинениях мнимые новшества погубила чистоту православия и лишилась даров благодати Св. Духа на священнодействие. Оказалось, что все эти мнимые новшества не касаются догматов веры и не повреждают православия; оказалось, что церковь православная есть хранительница чистоты православия, напротив сами именуемые старообрядцы виновны в возведении некоторых излюбленных ими обрядов в догматы веры, и чрез то в грехе новодогматствования, а наипаче в грехе раскола и хуления на св. церковь. Теперь, по рассмотрении приведённых г. Зыковым в подкрепление его вопросов обвинительных пунктов против церкви, приступаю к рассмотрению самых вопросов. Вопросов, как выше сказал я, три. Вот их существенное содержание: I Соборные постановления 1667 г. и прочие, коими утверждены изложенные в обвинительных пунктах «новшества», и преданы клятве не подчиняющиеся сим определениям, в каком духе положены и должны быть понимаемы, – «в духе истины, или в духе лжи»? II К положившим оные архипастырям относятся ли слова Христовы: слушаяй вас, Мене слушаеш, и проч.? III Как признать сии соборные определения, – солию, осоляющею в живот вечный, или солию обуялою? и самих произнёсших оные архипастырей – удами несоблазнительными, или соблазнительными? Последние два вопроса имеют своим основанием первый и с разрешением первого легко решаются: посему я с большею подробностью займусь разрешением первого вопроса. I. Ответ на первый вопрос Чтобы правильно решить, в духе истины, или в духе лжи положено то или другое постановление церковное, необходимо прежде рассмотреть: всегда ли бывает, что постановление, или изречение, не согласное, даже противоположное изречённому в духе истины, есть изречение, или постановление изречённое в духе лжи? и не бывает ли так, что изречения и постановления не согласные, даже противоположные одно другому оба произнесены и должны быть понимаемы в духе истины? Если мы не будем знать этого различия, то легко в нашем суждении можем сами уклониться от истины. |
| Господь наш Иисус Христос на тайной вечере на едином хлебе предал совершать таинство бескровной жертвы в воспоминание смерти его, как о том повествуют св. Евангелисты: и приим хлеб, и хвалу воздав, преломи, и даде им (учеником) глаголя: сие есть тело мое, еже за вы даемо: сие творите в мое воспоминание (Мат. зач. 108; Мар. зач. 67; Лук. зач. 109). Сие Господне предание на едином хлебе совершать таинство евхаристии и от единого хлеба всем причащаться строго соблюдалось в первенствующей христианской церкви, как свидетельствует св. Апостол Павел: хлеб, его же ломим, не общение ли тела Христова есть? Яко един хлеб едино тело есмы мнози: вси бо от единого хлеба причащаемся (Кор. зач. 145). От тех времён и до ныне св. церковь неизменно соблюдает сие Христово предание, совершая таинство литургии на едином хлебе, о чём свидетельствуют единогласно древлеписьменные, древлепечатные и нынешние Служебники. О приносных же просфорах, которые до самого таинства св. литургии не принадлежат, ибо не прелагаются в тело Христово, но только при таинстве приносятся Богу в честь святых, за здравие живых и в поминовение умерших, св. церковь не имела точно определённых правил: иногда и вовсе без этих просфор, на единой агничной совершалось таинство литургии, как пишется в 6-й книге Севаста Арменополя, ибо во единой просфоре за всех приносится агнец Божий, вземляй грех мира; вообще же предлагались сии просфоры о разных лицах и не в одинаковом количестве, – то более, то менее, как о том свидетельствуют древлеписьменные и древлепечатные Служебники: зри о сем в книге Озерского (ч. 2) и в сочинении о. Филарета: Опыт сличения литургии по древним Служебникам. И такое различие в приношении просфор допускалось потому, что не на них совершается таинство литургии, но на единой агничной просфоре; и от того, более или менее принесено просфор, не умаляется и не восполняется таинство, на единой просфоре совершаемое. Как же дерзают старообрядцы, и с ними г. Зыков, великое таинство литургии, по Господню преданию и апостольскому содержанию на едином хлебе совершаемое, за не седмичное число просфор полагать не в таинство и тем противоборствовать Господу, на едином хлебе предавшему и повелевшему совершать сие таинство в Его воспоминание? 8. О начертании и произношении имени Спасителя (п. 16-й) |
| При том же, обвиняя церковь в нарушении святости и неприкосновенности определений Стоглавого собора, старообрядцы сами не следуют вполне его определениям. Стоглавый собор определил в символе веры что-либо едино глаголати, – или Господа, или истинного (гл. 9). 6 А именуемые старообрядцы неотмено требуют в символе веры обоих слов: и Господа и истинного. Таким образом они являются не только не последователями Стоглавого собора, но и противоборствующими его определению о символе веры . Также и о сложении перстов Стоглавый собор заповедует: «креститися и благословити: два полные, а третий верхний к долнима перстова; тоже согбение перст толкует: преклонь бо небеса и сниде нашего ради спасения» (гл. 31). С таким толкованием соединения трёх перстов, большого и двух малых, старообрядцы ещё не высказывали своего согласия. А когда не последуют определению стоглавого собора о мысли, с какою он повелевает слагать персты, тогда и всему его постановлению о перстосложении не усвояют должного значения. Мы говорили выше, что в своём определении о сугубом аллилуия, основанном на свидетельстве списателя жития Ефросинова, Стоглавый собор привёл толкование сего списателя, что сугубое аллилуия значит: воскресе, воскресе в Божестве и человечестве; списатель жития говорит ещё, что это воскресе поётся и Богу Отцу, и Духу Святому. Но именуемые старообрядцы по сие время ещё никогда не осмеливались высказать своё согласие с таким учением списателя Ефросинова жития, приводимым в Стоглаве, и, конечно считают противным православию дважды воспевать аллилуия с мыслью о воскресении Христа в Божестве и человечестве, даже о воскресении Бога Отца и Св. Духа. Если же сами именуемые старообрядцы, даже в столь важных постановлениях Стоглавого собора, как о символе веры , о перстосложении и сугубом аллилуия, не показывают полного ему послушания и неуклонного последования: то справедливо ли и по совести ли поступают они, обвиняя св. церковь за отменение некоторых определений Стоглавого собора? 7. О числе просфор на проскомидии (п. 15-й) |
| А что троеперстное и именословное сложение во св. церкви существовало и прежде патриарха Никона , зри о том книжицу, изданную Братством Св. Петра митрополита, и в книге Озерского, изданной тем же Братством. Старообрядцы обвиняют св. церковь , что будто бы она чрез соборное определение о троеперстном сложении, чтобы оное употреблять во всей ли церкви вселенской, или хотя бы и в частном, только Московском патриархате, изменила православную веру, что будто бы чрез введение троеперстного сложения воспроповедала иное благовествование. Рассмотрим это обвинение. По справедливому и беспристрастному суждению, в употреблении двуперстного и троеперстного сложения различие состоит не в смысле образуемого ими исповедования веры: ибо и в троеперстном сложении, употребляемом православною церковью, образуется то же самое исповедание, что и в двуперстном. Итак, сила обвинения состоит не в исповедании, образуемом тем и другим перстосложением, а в самых перстах, и единственно в перстах, то есть в том, зачем для образования св. Троицы повелено церковью к большому персту соединять два за ним следующие, второй и третий персты, а не два последние, как требуют именуемые старообрядцы. Итак, православная церковь обвиняется старообрядцами собственно за то, что соединением первых трёх сраслённых перстов она признаёт более приличным образовать св. Троицу, нежели соединением двух последних, или малых с великим, и ещё – что бывшее нас ради в последние лета воплощение Бога Слова находит приличнее образовать последними двумя перстами, а не вторым и третьим 3 . Итак, именуемые старообрядцы восстали на св. церковь собственно в защиту двух последних, или нижних перстов, зачем церковь предпочла им два из первых, или вышних перста, соединяя их с большим к образованию св. Троицы, и в этом состоит главнейшая причина их отделения от церкви, так что они заменение двух последних перстов другими двумя, вышними, к образованию св. Троицы почитают ересью не меньшею, как ересь ариан, унижавших Бога Сына, и македониан, унижавших Бога Духа Святого; за сие облагают св. церковь не меньшим, если небольшим судом, чем облагались ариане и македониане: ибо одни из них, поповцы, над приходящими от св. церкви повторяют таинство миропомазания, как над арианами, а другие, беспоповцы, повторяют даже таинство крещения, как над язычниками. Ясно, что они заменение последних двух малых перстов двумя большими в образовании св. Троицы почитают отпадением от самой веры во св. Троицу, за эти два перста ратуют, как за лица св. Троицы. |
| Пусть же рассудит каждый, имеющий здравый смысл, справедливо ли из-за двух перстов, заменённых, согласно указанию древности, двумя другими перстами, обвинять св. церковь в изменении исповедания св. Троицы, признавать её лишённою благодати, отделяться от неё, и пастырей её почитать «соблазнительными удами», наполняя целые тетради подобными выписками в обвинение св. церкви, как это сделал г. Зыков в своих сорока девяти пунктах? Не служит ли это доказательством, что сии обвинители св. церкви, сами не сознавая того, по своему недоумению, впадают в персто-почитательство, стоят за честь перстов, как за честь ипостасных лиц св. Троицы, делаются вводителями новодогматствований (о перстопочитании), что строго воспрещается постановлениями св. соборов? Все старообрядцы, а с ними и г. Зыков, в оправдание своего отделения от церкви поставляют поречения на двуперстие, находящиеся в полемических книгах прежнего времени. Но справедливо ли поречение частных лиц ставить в обвинение всей церкви, которая в них не участвовала и не участвует? Доказывать, что церковь действительно не причастна сим порицаниям, а потому и не ответственна за них, теперь нет уже и надобности, когда сам Святейший Синод Российской церкви торжественно, во всеобщее сведение объявил об этом в недавно изданном «Изъяснении о порицаниях на именуемые старые обряды» 4 . Пусть старообрядцы обратят должное внимание на это «Изъяснение»: они ясно увидят в нём, что напрасно обвиняют православную церковь за соборные клятвы и за порицание двуперстия и прочих обрядов. Старообрядцы и мой вопроситель, укоряя св. церковь , говорят, что в её учении о перстосложении есть противоречие: в определении собора 1667 года повелено три первые перста слагать во имя св. Троицы, два же последние «имети праздны», а в книге Жезл правления, изданной от того же собора, в возобличении 21, и последними двумя перстами повелевается воображать таинство воплощения Бога Слова. Которому, говорят, из сих учений лучше веру яти, – первому, или второму, между себя противоречащим? |
| Ответствую. В сих повелениях, в том и другом, никакого нет между себя противоречащего учения; здесь только содержатся учения, одно другим поясняемые, но вовсе не опровергаемые одно другим. Докажу это примером, имеющим к делу ближайшее отношение. В священнодействии архиерейского служения, на славословии трисвятого, архиерей входит на горнее место и благословляет одним трикирием без дикирия. Благословляя тогда трикирием во образ св. Троицы, он разумеет единого от Троицы, Бога Слова, не нага от воплощения, как это свидетельствуется ясно словами, которые произносит тогда протодиакон, подавая ему трикирий: «Троицы явление во Иордане бысть: там обо пребожественное естество, Отец возгласи: сей крещаемый Сын возлюбленный мой, Дух же прииде к подобному, его же благословлять людие, и превозносят во вся веки» (Кан. на Богояв. песнь 8). В сём стихе канона, прославляющем Троицы явление, прославляется, как един от Троицы, стоящий во Иордане, воплотившийся Сын Божий. Итак, ясно, что архиерей, тремя свещами образуя св. Троицу, образует второе лицо Троицы не нагим от плоти. Так и в символе веры во св. Троице мы исповедуем единого от Троицы, воплотившася и вочеловечшася, сугубо естеством во единой ипостаси. Так и в крещении, при троекратном погружении крещаемого во имя Отца и Сына и Св. Духа, исповедуем единого от Троицы, Сына Божия, не нага от воплощения, но, согласно символу, исповедуем Его воплотившася и вочеловчшася, о чём и Апостол свидетельствует, глаголя: елицы во Христа Исуса крестихомся, в смерть Его крестихомся (Рим. зач. 91). Итак, из стиха, глаголяемого протодиаконом, подающим епископу трикирий, явствует, что епископ, благословляя тремя свещами во образ св. Троицы, образует единого от Троицы, Бога Слова, не нага от воплощения. Затем, по прочтении св. Евангелия, сошед с горного места, у царских врат епископ благословляет паки, но уже в обеих руках держа трикирий и дикирий, три и две свещи: тремя образует св. Троицу, двумя же два во Христе естества. И это благословение и знаменование не есть иное, новое, противоречащее прежнему, которое совершал он от горного места, одним трикирием, без дикирия, образует св. |
| Своими земельными владениями Шаровкин монастырь обязан князьям Воротынским. Первое известное земельное пожалование обители относится к 1547 г., когда князь Александр Иванович Воротынский дал монастырю деревню Башкатову на речке Столбне (деревня запустела после Смутного времени) и «слободку Гордикову, да слободку Феденевскую, да слободку Зыкову, да слободку Яковлевскую Федорова да слободку Привалову». В 1550-х г.г. он же сделал большой вклад из своей вотчины в Новосильском уезде, впоследствии ее центром стало село Глубки. В это владение входили пашни, луга, леса и рыбные ловли. В Белевском уезде монастырь получил и еще одну крупную вотчину - село Стромки с деревнями, которое вложил князь Михаил Иванович Воротынский. Оба брата дали также монастырю луга и рыбные ловли на Жиздре. В 1584 г. сыновья князя Михаила Ивановича Воротынского дали в монастырь деревню Козменки. В конце XVI в. Шаровкин монастырь заселил подмонастырскую слободу. Это произошло после 1564 г. («в приправочных книгах Ивана Яхонтова да Ондрея Бестужева 72 (1564) г. тово селца Слободки не написано»). Это была Слободка Ильинская, которая на протяжении веков меняла свой статус. На рубеже XVI-XVII в.в. новое поселение было селом с деревянной церковью пророка Илии. В слободке жили монастырские служки, выполняющие определенные работы: повар, рыбак, кузнец. В Смутное время земли монастыря запустели, многие крестьяне были убиты или уведены в плен. Дозорная книга 1620 г. приводит ошеломительные данные о после «литовского разорения» запустевших крестьянских дворах, пустошах, которые были деревнями, о пашне, лесом поросшей, пустых мельницах и храмах. Из принадлежащих Шаровкину монастырю в Перемышльском уезде 26 селений в 1620 году были населены только 7. В них дозорщики насчитали только 18 дворов, 124 двора запустели после Смуты. Согласно архивным материалам, во время существования монастыря внутри монастырских стен располагались кроме храмов жилые покои настоятеля и братские кельи, многочисленные хозяйственные постройки. |
|
|
