| В дверях эдема ангел нежный Главой поникшею сиял… И глядел так, словно прощался с нею: Прости, он рек, тебя я видел, И ты недаром мне сиял… Она почувствовала близко его губы и в страхе отшатнулась. Он сказал: «Не бойтесь, я обещал вам… другую я поцеловал бы, но перед вами… я благоговею». Увидал, что глаза ее сечет метелью, снял алый шарфик, — теперь на нем был алый, — накрыл ее неловко и сказал: «Закройтесь хорошенько… сами, или я вас закутаю». Она послушно повязалась. «Вы потеряли т о т шарфик, голубой, — сказала она, не думая, — я нашла его на крыльце и спрятала». Это вышло у нее совсем случайно. Он поблагодарил ее и попросил позволения заехать: можно? Она спохватилась, словно сама его зазвала, и сказала смущенно — можно. Так они ехали, неспешно, не чувствуя метели, увлеченные разговором и друг другом. Рысак остановился, фыркнул — и повернул налево. Вагаев потянул правую вожжу, но рысак упрямо тянул влево. Вагаев придержал и осмотрелся. Было смутно, леса не видно было за метелью. Вагаев решил, что они уже миновали вырубку, что это знакомая болотная низина, а вправо, чуть повыше Всесвятское. Он резко послал Огарка вправо, но рысак ворочал влево. Это показалось странным: Огарок к вожжам был чуток. Вагаев стал вспоминать: когда поехали от цыган, дуло как будто справа… потом, у соснового островка, надо было сворачивать, и они свернули… — и стало нести в лицо? Дариньке тоже помнилось, что свернули и стало стегать в глаза. Значит — свернули вправо. А надо было свернуть налево, к Петровскому-Зыкову, по Старой Сечке. Ясно, что Огарок исправлял ошибку: Вагаев назвал его молодцом и дал ему полную свободу. Рысак проваливался по брюхо, выкидывался с храмом и сильно парил. «Бедняга, засечется, набьет плечи…» — сказал Вагаев. Даринька пригляделась и сказала: «Мы не по дороге едем, поглядите- глубокий снег!» Вагаев успокоил: сейчас и дорога будет, место знакомое. «Да вон и вешка!» Но это была не вешка, а верхушка зеленой елочки, и кругом были такие же нерхушки. Он постарался вспомнить, — и припомнил: ну, конечно… — это заросшее болотце, к Всесвятскому, и будет сейчас проселок, не раз проезжал верхом. «Сейчас выберемся», — уверенно сказал он и прижал Даринькину руку. |
| - Не спит он, как же… — неуверенно проворчала Серафима. — Другой бы на его месте взял бы тогда и объяснил все. А он стоит и молчит… - Другой на его месте, — ядовито сказал Володя, — взял бы да сунул все эти письма под пень в лесу или в яму какую-нибудь. И концы в воду. Никто бы и не узнал, что он на почту бегал. А он принес… Может быть, Серафиме нечего было возразить. А может быть, она взглянула на рассыпанные по песку письма и увидела среди них то, которое очень ждала. В общем, она торопливо наклонилась, собрала конверты, проворчала, что все равно это дело Кашке, а заодно и Зыкову так не пройдет, и ушла. Володя весело засвистел. Победа была за ним. Он уже хотел покинуть «поле битвы», но заметил у края аллеи, в траве, свернутый листик бумаги. Записка, что ли, какая-то? Она шевелилась под ветром, словно хотела выбраться из путаницы стебельков и листьев. Володя развернул бумажку и увидел: Стихи для Валоди Я веток сухих и иголок найду Стиклом от бинокля огонь развиду кастер как жывой он похож на жар птицу Она мне севодне наверно присница. Володя аккуратно, уголок к уголку, свернул листик и спрятал в карман. Улыбнулся и пошел туда, где перевязывали раненого оруженосца. Но Кашка уже сам летел навстречу. Распущенный бинт реял за ним, как вымпел. Сзади с возмущенными криками бежала Райка, а за ней еще три девчонки. - Во-лодя… — Кашка остановился и никак не мог отдышаться. — Тут бумажка… с письмами была… Я потерял… Володя вынул стихи. - Эта? Кашка начал улыбаться. Улыбка была смущенная и вопросительная. - Я прочитал, — негромко сказал Володя. — Хорошие стихи. Правда, Кашка, хорошие. Честное слово… Ну, давай я завяжу руку. - Вот придумал! — вмешалась Райка. — Нужен стерильный бинт. Смотри, он этот в песке извозил. Сорвался как сумасшедший. Девочки, дайте йод. Она развернула новый моток бинта. Кашка послушно подставил локоть. Смотрел он не на Райку, а на Володю. Равнодушный к боли и совсем счастливый. - Кашка, а зачем тебя на почту понесло? — поинтересовался Володя. - Чтоб скорей письмо отправить. Чтобы мама скорей ответ написала… — Кашка замялся. Неудобно было объяснять Володе, что без маминого разрешения он побаивался везти к себе гостя. |
| ( РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3с. Д. 12. Л. 54). Непонятна ирония А.А. Мановцева по поводу падения с лошади Я.М. Юровского и комиссара «Летучего отряда» УОЧК Д.М. Повлушина. Ведь оба они, как известно, не были кавалеристами. И уж совсем непонятна ссылка автора на монографию Ю.А. Григорьева «Последний Император России. Тайна гибели», в которой тот видит в этих падениях очередное вранье, ставившее целью «отвлечь внимание от того, что там происходило»… Хотя то, что там происходило на самом деле, в принципе, уже ни для кого не секрет. И Я.М. Юровский вряд ли помышлял о том, как «художественно обыграть» время, затраченное чекистами на руднике «Ганина яма» при извлечении трупов и вторичной попытке их перезахоронения. Что же происходило в урочище 17 и 18 июля 1918 г. А.А. Мановцев задается вопросом, что делали «большевики-похоронщики» 17 и 18 июля 1918 г. на «Ганиной яме», увидев в показаниях Юровского «несуразную картину». То, что происходило на руднике «Ганина яма», доподлинно известно из различных источников. С утра 17 июля 1918 года все «похоронщики» разъехались, после того как убитые были раздеты, их драгоценности изъяты, одежда сожжена, а трупы в обнаженном виде спущены в шахту. Так что в течение целого дня и ночи у шахты не было никого из большевиков, и потому похоронщики не «отгоняли от себя комаров», как пишет А.А. Мановцев. Однако нельзя сказать, что никого не было вовсе. Выставленные красногвардейские кордоны запрещали проезжать в Екатеринбург жителям деревни Коптяки. А попытавшуюся проехать в город ранним утром 17 июля крестьянку Настасью Зыкову вместе с сыном Николаем и его женой Марией двое верховых (одним из них был комиссар ВИЗ С.П. Ваганов) гнали назад около полверсты, все время крича: «Не оглядывайтесь, застрелю!» Известно также, что «похоронная команда» чекистов прибыла к шахте 18 июля с утра. А днём минувшим (17 июля) полным ходом шла подготовка к повторному захоронению: Я.М. Юровский ездил к намеченному месту для нового захоронения — глубоким шахтам, расположенным на Московском тракте, выделял для предстоящей «чекистской операции» должное количество людей, заказывал бензин, керосин и серную кислоту, занимался организацией дополнительного транспорта для его доставки и пр. |
| Обгоревший младенец из Тулы будет взят под опеку Резонансная история маленького Матвея, который получил серьезные ожоги в роддоме и до сих пор находится в больнице, взволновала интернет-пользователей. Обращение в Фейсбуке режиссера Ольги Синяевой, написавшей о препятствиях для женщины, которая хотела стать опекуном Матвея, не осталось без внимания. Накануне стало известно, что Наталья Тупякова, которая хочет стать опекуном, получила заключение комиссии Городского ресурсного центра семейного устройства детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы. Однако также Матвея хочет взять и приемная семья Н. Саргановой из Тулы. «Правмир» попросил рассказать о подробностях истории Матвея уполномоченного по правам ребенка в Тульской области Наталью Алексеевну Зыкову. — Каково состояние Матвея сейчас? — Ребенок находится в больнице, проходит реабилитацию. До марта он был в больнице Сперанского в Москве, потом его перевели в Тульскую областную больницу. Потом в июне опять в Москву. Клиника Сперанского делает высокотехнологичные операции, потом наша областная больница принимает ребенка для реабилитации. Все лечение Матвей проходит под руководством медиков столичной клиники, они ведут этого ребенка, проводят консилиумы. В информации, которая размещена в интернете, много непроверенных данных. Пишут, что и голову он перестал держать, и пальчики срослись. Они не могли срастись. Изначально у него были такие конъюнктурные изменения. Я говорила с главным врачом клиники Сперанского, он не подтвердил информацию об ухудшении состояния Матвея. Наоборот, врачи сейчас констатируют положительную динамику в его развитии. Поэтому утверждать, что было лучше, а стало хуже неправильно. Динамика есть во всем. Он поправился, он вступает в контакт, улыбается. У него сохранен интеллект. Когда я его видела – это был прекрасный малыш, он шевелил ручкой, той, которая у него рабочая. Также писали, что он был отправлен практически голым. У нас огромное количество людей, которые могут подтвердить, что ребенок уехал полностью укомплектованный. У него была одежда, развивающие игрушки, книжки, коляска. Его отвезли со всем необходимым комплектом. То есть, эта тоже информация была ничем не подтверждена. |
| Наша задача не в том, чтобы бороться с наркоманией, а в том, чтобы люди, потребляющие наркотики, не заразились ВИЧ, гепатитами. А главное - чтобы они научились заботиться о своем здоровье и не представляли угрозу для собственного окружения. Чтобы они научились отвечать за свой выбор и свою жизнь» Ну, вот и вырисовывается визитная карточка благотворительного фонда «НАН» - НЕ НАДО БОРОТЬСЯ С НАРКОМАНИЕЙ! Да и то, верно, кто же пойдет к Зыкову на реабилитацию, если не будет наркоманов? Кто такие КСР? Нет, это не крупный рогатый скот, хотя аббревиатура и похожа. Это...проститутки «по-нановски». Ну, чтоб никто не догадался. То ли это у Зыкова работники сами такие изобретательные, то ли у Сороса выучились, не знаю. Только работают они с «панельными девочками» не менее трепетно, чем с детишками, да еще называют их красиво так - секс-работницы, а проституцию величаво именуют - секс-бизнесом. Согласитесь, одно дело консультировать проституток, и совсем другое оказывать правовую и презервативную поддержку «бизнес-леди». Вот небольшой отрывок из брошюрок «нановцев»: «Деньги, заработанные секс-бизнесом, помимо вознаграждения за оказанные секс-услуги, являются еще и платой за риск, которому ты ежедневно подвергаешься и за постоянное психическое напряжение, которое ты испытываешь....Теоретически, каждая встреча с клиентом связана с риском». Да-а-а, «наша служба и опасна и трудна»...Прямо молоко за вредность надо давать, или «северные» платить. А можно еще больничный и отпуск по уходу за ребенком... В конце брошюрки призыв фонда «НАН»: «Если нарушены твои гражданские права, ты можешь обратиться за консультацией к юристу СБО РБФ «НАН». Сделано сие творение в свободной дальше некуда Голландии, а утверждено, как водится, нашим Минздравом. Издано фондом Олега Зыкова при поддержке Открытого института здоровья населения, который в свою очередь финансируется фондом Сороса. Далее: no komments... Осторожно, «православный» Зыков! На фоне бурной «просветительской» деятельности г-на Зыкова мягко сказать, странно, выглядит его тесное сотрудничество с Центром духовного развития молодежи, что в Свято-Даниловом монастыре. |
| — Кого еще? — шевельнул губами Лешка. — Талгата. — А дед? Деда как? — Дед никак. — Сашка помолчал, поник. — И Булдаков из боя не вернулся. — Гриша… Гриша Хохлак? — Гриша?! — обрадовался санинструктор. — С Гришей порядок. Рана у него открылась. Нелька его снова в госпиталь погнала. — Хо-ро-оо-шо, — прошелестел губами Шестаков. — Пи-ыть, пи-ыть… Вечером Шестакова вытащили из оврага, занесли в блиндаж полковника Бескапустина. Голова и лицо Лешки были сплошь забинтованы, бинты пугающе белели в чуть освещенном блиндаже. Медленное дыхание его едва касалось реденькой, слабо вьющейся растительности над губой. Щусь, вызванный на летучку в штаб полка, отвернул плащ-палатку, взглянул на окровавленные бинты, которыми было обмотано лицо Лешки, покрутил головой, подавляя громкий вздох. “Это я, тезка, Щусь, комбат. Как ты, дорогой?” — прокричал он будто глухому. Лешка что-то силился сказать. Щусь встал на колени, подставил ухо к жарко дышащему ртом раненому: — Живы будем — не помрем… Свирепствовал полковник Бескапустин, взывая о милости к левому берегу, кого-то вежливо и настойчиво убеждал Понайотов, не выдержал с переднего края прорвавшийся Щусь, затребовал к телефону доступного ему начальника, Нельку Зыкову. — Эй, ты, действующая медсила! Нелька! — со свистом дыша, сквозь зубы, задушенно говорил он. — Если Талгата и Шестакова не возьмете, сволочью мне быть, кто мне первый попадется под руку из вашей конторы — застрелю! — Стреляло какой! — огрызнулась Нелька.Ты как переправился, так реки и не видал, что на ней делается, не знаешь!.. — Я те сказал! — Сказал, сказал… Нелька все-таки продралась на правый, на гибельный берег. Суровая, в суровую робу одетая, самой же ею придуманную, — война научила Нельку не только биться за свое женское достоинство, не только раненых спасать, но и себя обихаживать в полевых условиях, да попутно и ребенка своего — сестру ли — Фаю сохранять. Фая шила на себя и на Нелю, не очень изящно, зато ладно, к обстановке подходяще. Сама Фая ходила в военной форме, лишь вместо юбки носила мужского покроя брюки из немецкой пестрой плащ-палатки. Нелька одета по-походному: поверх военной формы у нее такие же, как у Фаи, пестрые брюки, заправленные в сапоги, курточка из того же плащ-палаточного брезента, под курточкой, шнурком на талии затянутой, стеженная безрукавка, с правого бока из-под куртки свисал конец кожаной кобуры с пистолетом тэтэ, всегда смазанным, заряженным, стоящим на предохранителе. Разное начальство пробовало указывать Нельке на нарушение военной формы. “Бабе своей указывай!” — отшивала она начальство, не глядя на ранги. |
| Он еще спросил: “а когда выходит с чашею тела и крови Господни и говорит: “со страхом Божиим”, – какой вы кладете поклон?” Я ответил: поясной. Тогда он сказал: “Если даже приготовительному к таинству хлебу воздается земное поклонение, то не паче ли должно воздавать земное поклонение самому телу и крови Христовой?” Эти слова, так ясно показывающие, что старообрядцы поступают несправедливо, не воздавая земного поклонения св.дарам, с тех пор запечатлелись в моей памяти. На станции Дрезна мы вышли из вагона: о.Павел поехал в деревню Ликино к А.В.Смирнову, а мы в смежную деревню Кабаново к Ивану Зыкову. Зыков принял нас очень хорошо. У него в доме находится моленная, где совершают богослужение беспоповцы его согласия. За их службой присутствовали и мы, а в молитве не участвовали. Последователи Зыкова употребляют наречное пение, а не хомовое, как федосеевцы. День был воскресный; народу в моленной Зыкова было много. Еще до службы Зыков получил от отца Павла приглашение явиться на беседу. По окончании часов он об этом объяснил народу, и некоторые из присутствовавших ответили: “помоги тебе Бог устранить все нападки на нас, безвинных старообрядцев”. Собравши нужные для беседы книги, Зыков в сопровождении огромнейшей толпы народа отправился в Ликино. С ним пошли и мы. В Ликине нас ожидала еще большая толпа народа. Так как не имелось достаточно обширного здания, в котором мог бы поместиться весь собравшийся народ, то беседа была открыта в саду. О.Павел, взяв в руководство изложенное в Великом Катихизисе учение о церкви, доказал, что в церкви должны быть семь таинств, установленных Господом для нашего спасения, и “кто не употребляет их, но пренебрегает, тот без них, яко без известных посредств, оного крайнего блаженства сподобитися не может”. Затем, обращаясь к Зыкову, спросил: “Сии от Христа данные нам на получение блаженства средства все ли нужны во святой церкви и необходимы ли для нашего спасения, или ныне уже не нужны? И то общество, к коему Зыков принадлежит и кое называет церковью, имеет ли у себя сии, Христом преданные на спасение наше, средства, или находит возможным и без них спасаться? И чем именно спасается оно без сих данных от Христа средств ко спасению?” Вопросом о.Павла Зыков был так озадачен, что голос у него изменился и руки затряслись. |
| Эта неимоверная по своей наглости ложь, которую позволил себе говорить г. Зыков, и со всей авторитетностью, свойственной невежественному раскольническому учителю, несколько смутила приезжих старообрядцев. От Зыкова они пошли к другому начетчику беспоповцев – Ф.О. Константинову, к которому послал их сам Зыков как к своему союзнику и помощнику 89 . Федор Онисимов, однако же, не подтвердил сказанного Зыковым о древних рукописях, – напротив сознался, что в некоторых древних книгах действительно находится имя Спасителя, написанное с двумя гласными буквами Иисус; он уверял только, что таких книг ничтожное количество в сравнении с книгами, где писано Исус. Зато он с таким же озлоблением, как и Зыков, говорил о мнимом еретичестве церкви греко-российской и ее пастырей, которые, будто бы, опорочив имя Исус, опорочили не одно это имя, а и самую ипостась Святой Троицы. Вообще, Зыков с Константиновым опять внушили приезжим старообрядцам, знакомым с хитрыми уловками московских проповедников раскола, сомнение относительно церкви и относительно самых книг и других памятников древности, которые они видели. Тогда Шустов пошел вместе с ними к Зыкову и сказал ему о недобросовестности его поступка, что он пред простыми доверчивыми людьми решился говорить такую ложь, будто древние книги, у которых есть и выходы, – подложные. Зыков ответил ему, что будто бы не называл книги Хлудовской библиотеки подложными, но говорил только, что прежде они были не известны, а стали известны лишь в недавнее время. Но приезжие старообрядцы тут же обличили его во лжи, – они сказали Зыкову: «Вчера ты прямо говорил нам, что эти книги – подложные, писаны не более как семьдесят или сто лет тому назад, и доверяться им отнюдь не следует». Между тем Зыков, желая поддержать свои теперешние слова, что книги, о которых идет речь, действительно стали известны только в недавнее время, обратился к Шустову и стал говорить: «Докажи, что эти книги были известны до Никона патриарха !» Но Шустов справедливо заметил ему: «Дело не в том, когда книги сделались известны кому-либо, а в том, когда они написаны; о времени же, когда они написаны, свидетельствуют выходы, из коих видно, что Юрьевское Евангелие написано в 1118 году, игумена Моисея в 1323 году. |
| “Десятую книжку журнала поспешил кончить, и не так, как бы хотелось: дела академические берут все время. Не знаю, когда удастся съездить и в Москву. Полагаю, что можно будет между 25-м и 28-м числами. Желательно повидаться с вами и поговорить об известных делах, чтобы потом составить и собрание Совета. О приезде, конечно, извещу вас. Сделал распоряжение, чтобы напечатали 2400 экз. ваших ответов Зыкову. Не сетуете ли на меня, что сделал значительные сокращения в этой статье? Я, впрочем, заботился существенное не оставить без употребления. Может-быть, следовало напечатать заключение; но мне показалось, что в нем повторение сказанного прежде. При том очень спешил.» 23-го мая отец Павел отвечал: “ Весьма вас благодарю за издание ответов Зыкову. Они хорошо и ясно исправлены, сокращений совсем не чувствуется. Эта статья уже многих заинтересовала; просят отдельных оттисков, один А В. Смирнов требует сто экземпляров. Нахожу, что и вся десятая книжка хороша. Но как-то упомянутые в ней светские власти примут ваши замечания? 458 Некоторые из весьма любящих вас опасаются, как бы эти власти не предприняли чего против вас. Но когда Господь хранит младенцев за их незлобие, то кольми паче бдит Его промысл над человеком, стоящими за истину. Я начал большую статью – разбор Вопросов Никодима, и по слабости сил едва ли скоро ее кончу; а другое что из-за неё написать будет трудно. Поэтому едва ли могу вскорости дать еще какую либо статью для Братского Слова. А может, и сделаю что при помощи Божией». После этого я неоднократно имел свидания с отцом Павлом в Москве, куда, между прочим, приезжал на юбилей митрополита Иоанникия, с большою торжественностию праздновавшийся на Черкизовской митрополичьей даче. Отсюда прибывшие на юбилей архиереи посетили, расположенный неподалеку от Черкизова, монастырь отца Павла и долго беседовали с ним в его келье: об этом посещении я напечатал тогда статью в Московских Ведомостях 459 . Мои же личные беседы с отцом Павлом шли больше о предстоявшем миссионерском съезде: от митрополита ему поручено было сделать письменное представление о съезде и приготовить программу преподавания в предположенной миссионерской школе, и отец Павел просил меня заняться этим делом. 17-го июпя я писал ему: |
| Ответы беспоповскому начётчику (Зыкову) на три предложенные им вопроса Г. Зыков написал сочинение под заглавием: «Краткое рассмотрение и ответ на напечатанную архимандритом Павлом книжицу 2 . Никакого «рассмотрения и ответа» в сочинении г. Зыкова не находится; напротив, вместо ответа он предлагает для решения свои три вопроса. Только ради этих вопросов, которыми он очень хвалится в кругу своих единомысленников, я и решаюсь говорить о его сочинении, не имеющем никакого отношения к моей книжице. Вопросы г. Зыкова касаются по собственному его выражению, «душеубийственных клятв и других (?) новшеств, исшедших из уст высших иерархов в начале второй половины 17-го столетия и впоследствии». Эти «клятвы и новшества», служащие якобы свидетельством повреждения церкви ересями, он изложил в пятидесяти восьми пунктах, которые впрочем, удобно могут быть сокращены всего только в восемь пунктов: ибо сорок девять из них (1–6, 12, 17–58) говорят все об одном двуперстии, и потому могут быть заключены в один пункт – о престолосложении, а ещё два (10 и 11) никаких новшеств не указывают, говорят же вообще о соборном изречении 1667 г., потому в исчислении частных клятв и новшеств им не должно быть места. Итак, г. Зыков представил собственно восемь обвинений против церкви, и об них-то, или на них-то основываясь, даёт свои вопросы. Мне следует, очевидно, рассмотреть сначала эти обвинения и показать – изложенные в них мнимые новшества действительно ли составляют ересь и чрез принятие оных действительно ли церковь лишилась благодати Св. Духа, как утверждает вопроситель. 1. О двуперстии и троеперстии В сорока девяти пунктах г. Зыков говорит о перстосложении, и единственно с тою целью, чтобы за отложение двуперстия и за поречения на оное частных писателей обвинить св. церковь в изменении православия. Рассмотрим это обвинение на св. церковь , что акибы она чрез отложение двуперстия впала в ересь и лишилась даров благодати Св. Духа на священнодейство. Рассмотрение сего предмета важно паче всех других, потому что за него паче всех других именуемые старообрядцы обвиняют св. церковь . |
|
|
