| Молю же ся Богу, чада моя, яко ни у которой ревности ветхого действа прииматися вам. Не ктому убо о случившихся тогда такому быти ныне на вас. Отвративше же ся людие они, яко конь жесток и не удобь удержим, хапля бразду, не приведен бысть к полезному, изсвереповав же и совратився правого пути, толика тече бесчинно, яко о всаднице шатавшу (?), даже и до рвов и стремнин впадшу, достойну пагубу непокорства своего претерпе, еже да не будет ныне на ны, чада моя, их же ради Евангелия породиша иже преже мене бывшие святые велицие святители они и ради благословения рук их, пеленами обвиены бысте от них. Да будут же слух ваш благопослушлив, души ваша благопокорны, простя приемлюще наказание, еже от меня по глаголемому яко воском запечатлеющему, яко да ради единого потщания сего, и аз прииму плод болезни веселящего (ся), и вы во время пременения мзду бываемую от учения похваливше. Что убо есть еже хощет слово рещи? небо зрим, чада моя, крепко сгустившеся, наго же и безоблачно, дряхло творяще воздуха сего (?) и ведростию что покрываемою (?) и железо желающе (?) преже, еже на мнозе помрачившуся облаками, темны нас и несветлы содела. Земля же, иссохши в конец, ненавидна есть и изменена от своея красоты, неплодна сущи и залетевшая 24 и иссохши расседается и в глубину ее сияние солнечное входимо есть. Утрезвим же ся убо благоговением, яко да не будем соседям нашим новое гладу и томлению повесть, яко поругание. Видевшу ми убо прежде бразды нивные неплодны сущи, и прослезившу ми о неплодствии их, и излиях рыдание, понеже дождь на нас не прольяся. Ова убо семена преже всхода лежаща в земли и иссохоша, якоже их рало закрыло, ова же мало возрасти, жалостне увядоша, от зноя изгараема; земноделатели же при браздах седяще и руце на коленах сплетше, зело стенюще. Се же есть образ плача, труд своих дела рыдающе, к отрочатем своим зряще плачутся, к женам взирающе и рыдающе с воздыханием и иссохшую траву осязающе, якоже овцы, иже сыны своя погубивши, глаголемо убо буди и к нам от того же пророка, его же вмале преже помянухом. |
| Не буду описывать подробности нашего собрания, о нем осталась где-нибудь изданная нами брошюра. От греков был назначен представителем викарный епископ Фотий. Нам показалось это обидным, и мы (это было неделикатно с нашей стороны) попросили прислать более высокое лицо. Патриархия заменила его митрополитом... Какая же судьба! После сего викарный епископ Фотий был избран в патриарха Константинопольского (под именем Фотия II). Сначала, еще молодым, его место занял теперешний патриарх Вениамин, глубокий старец. Между прочим, некоторые политические, правые члены нашего собрания, хотели воспользоваться им для проведения политических резолюций и т. п. Но мною эти попытки были оборваны сразу, и тогда все пошло мирно и церковно. Не то произойдет дальше, на общем соборе. Митрополит Антоний в это время уже переехал в Югославию, в г. Карловцы, к патриарху Сербскому Димитрию. А архиепископ Анастасий был отправлен с ревизионной целью в Палестину. Митрополит Платон, вероятно, уехал в Болгарию. По славянским странам, особенно в Сербию, разъехались и другие архиереи. Нас за границей было около 15-17 человек. Продолжение этого дела будет в ноябре 1921 года в Сремских Карловцах; там Синод, с разрешения Сербской Церкви, назначил быть заграничному собору, который и прозван был Карловцким. Но это уж вопрос жизни эмиграции в Сербии, до коей скоро дойдет речь. А пока прошу читателя проехать со мною в Галлиполи, на о. Лемнос и в греческие Салоники. Как епископ армии, я мог и хотел посетить места скопления наших войск. Главная масса их, добровольцев, была в Галлиполи довольно хорошо устроена в палатках, с воинской дисциплиной. Как водится, устроен был парад. Я говорил ободряющие какие-то речи... Ну, о чем я мог тогда говорить? Теперь и сам стыжусь вспоминать... Да и не помню... Мы все еще во что-то верили... А тут случилось Кронштадтское восстание против большевиков. И у нас уже поспешили напечатать в газетах: " Лед тронулся... " Но слишком рано мы увидели весну, это была запоздалая зима старого. Беженцев между тремя голыми стенами я уже не видел: как-то устроились. Французы доставляли необходимое. Кажется, за все это они потом присвоили себе флот, ушедший в Бизерту. Вспоминается одна комическая подробность. Нашим войскам предоставили для пользования большие котлы с двойными днищами. Наши повара-солдаты никак не могли варить в них пищу, сколько ни разжигали дров. Оказалось, нужно было между двумя днами налить не то воды, не то масла, а они не знали этого. Ну, потом кто-то научил их. Греки, кроме архиерея, и тут относились к русским холодновато. |
| Возьмем, наконец, из содержания нынешнего евангелия правило, как узнавать других людей и в каком отношении держать себя к ним, чтобы избежать тех зол и несчастий, какие могут произойти для нас от нашей простоты и искреннего обращения с людьми, по своему духу лукавыми и скрытными. Хотите ли знать человека, чтобы с первого раза определить свое отношение к нему? Смотрите на то, с какой искренностью и прямотой относится он к истине! Если кому приходится иметь дело с человеком, который, при рассуждении о деле, не высказывает вам дела, дает на него неясные, двусмысленные, уклончивые и вовсе неожиданные по существу вещи ответы: то знайте, что это лукавый и притворный человек, имеющий в душе своей затаенную, не прямую мысль, которая мешает ему высказать истину и которая вооружаете его против истины в то время, когда он, по-видимому, представляется жарким её ревнителем. Образец таких людей мы видим в лицемерных книжниках и фарисеях, которые строго разбирали все дела и слова Господа Спасителя, представлялись самыми беспристрастными судьями того, что Он говорил и делал, но в тайне своего сердца кипели злобой против Него и, под личиной законной правды, всячески старались превратить значение Его учения и тех благодеяний, какие совершал Он для спасения несчастных грешников. Эта предзанятость их против божественного величия Господа Спасителя была главной причиной того, что они, при оценке Его слов и дел, всегда выпускали из виду главное и существенное закона, т. е. его дух и силу; а то, что в нем было второстепенное и неважное, выставляли на первое место. Такие превратные суждения о действиях и событиях, совершающихся в кругу общежитейском и виду нашем, встретите вы на каждом шагу, при сближении с разного рода личностями. Эти суждения всегда основываются на законных требованиях, подводятся под них и из них выводятся. Вы удивляетесь, когда слышите их, и не знаете, что подумать о самих рассуждающих таким образом? Знайте, что такие судьи расходятся с вами по своему духу и правилам жизни! Берегитесь их и удаляйтесь от сближения с ними! Не верьте злоречию, которому они предают кого во имя правды, не полагайтесь и на их похвалы, расточаемые ими пред нами о ком-либо. В устах этих людей все имеет превратный и неискренний смысл. Нет у них истины и кроме лицемерия, притворства и вероломства, ожидать нечего от них человеку с открытой и прямой душой. Решительный разрыв с ними неизбежен и необходим для вас рано, или поздно, – и чем скорее вы поняли подобные личности, тем для вас спасительнее и лучше! |
| Но ничто не мешает допустить и ту мысль, что так поступил Господь для того, чтобы отнять всякий повод к сомнениям и недоразумениям, точно ли Он имеет власть разрешать грехи, когда может исцелять болезни? Ибо отпущение грехов, как дело невидимое и таинственное, по исцелении телесном, требовало бы какого-нибудь нового доказательства и иного со стороны Его чуда. Теперь же, когда вначале отпущен грех, а потом отнят недуг, ибо эти действия расположились так, что одно из них служило неопровержимым доказательством другому, следовательно, отстранился всякий повод к недоразумениям и сомнениям, если бы кто мог прийти к ним. Так и вышло! Когда Господь сказал: чадо, отпущаются тебе греси твои , возникли неверные помыслы в душах некоторых, слышавших это слово, – это были книжники. Они думали, что в словах Господа не истина, а обман и ложь, и притом хула на Бога! Что сей тако глаголет хулы; кто может отпущать грехи, токмо един Бог ? Не утаились эти неверные помыслы от взоров Господа. Он прозрел в глубину сердец книжников, и предлагает им свое слово: что сия помышляете в сердцах ваших? Что есть удобее рещи: отпущаются тебе греси; или рещи: востани и ходи ? Два, конечно, неравных по своей важности дела, но, без всякого сомнения, одинаково невозможных для ограниченности сил простого человека, соединяются Господом вместе, и таким образом рассеваются неправые помыслы относительно Его власти отпускать грехи. Ничего не упоминает нам евангелие, какое впечатление произвел на мысли книжников расслабленный, когда Он, по слову Господа, поднялся с одра своего и пошел в дом свой, при общем удивлении народа, при общей всех радости и славословии Бога. Молчит об этом святое сказание, но и самым этим молчанием дает разуметь, что книжники остались, при своих прежних помыслах: что сей тако хулит Бога; кто может отпущати грехи, как только един Бог ? Если же эти помыслы остались при них и после такого чуда, то в этих помыслах нельзя уже видеть обыкновенного недоразумения и простой погрешительности мысли, свойственной всякому человеку, когда предмет представляется неясно и без достаточных отныне доказательств. |
| Весьма распространены в публикациях и сообщения о том, что Л. П. Карсавин был ректором Петроградского университета. Причиной путаницы стало нежелание авторов таких утверждений разбираться в чехарде послереволюционных преобразований высших учебных заведений. В протоколе допроса Л. П. Карсавина от 9 июля 1949 г. на вопрос о месте работы после 1917 г. значится: «Продолжал работать профессором историко-филологического института, где был сначала проректором, а затем ректором и профессором Ленинградского университета до ноября 1922 года» . Но запись эта, скорее всего, отражает не ответ Л. П. Карсавина, а то, как его услышал следователь. Во всяком случае сам Лев Платонович, безусловно, знал, что бывший Императорский Санкт-Петербургский историко-филологический институт был переименован в 1914 г. в Петроградский историко-филологический институт и реорганизован в 1919 г. в Педагогический институт при Первом Петроградском университете. Вскоре он попал в жернова постоянных реорганизаций системы высшего образования и в 1922 г. был слит с университетом . Ю. А. Ендольцев сообщает о работе Льва Платоновича в должности инспектора педагогического института и исполнении им обязанностей первого руководителя в период отсутствия директора . К сожалению, указанная в его публикации ссылка на исторический документ ведет к архивным делам со сведениями только о материальной базе института. Этот же автор (и, увы, не только он) сообщает о защите Л. П. Карсавиным докторской диссертации в Санкт-Петербургской духовной академии и получении соответствующей степени доктора богословских наук . Однако в архиве академии нет сведений о такой защите, и в данном случае мы также имеем дело со своеобразной контаминацией разнородных сведений о чинах и званиях Льва Платоновича. В действительности 18 июля 1922 г. Л. П. Карсавин был избран исполняющим обязанности ректора Петроградского богословского института , но уже менее чем через месяц арестован и доставлен на Гороховую, а вскоре выслан из страны. Сюжет о приглашении Л. П. Карсавина в Оксфордский университет возник с подачи соратника по евразийству и его зятя и П. П. Сувчинского, который буквально боготворил Льва Платоновича. Одним из адресатов его писем была знаменитая пианистка Мария Вениаминовна Юдина. Она дружила с Л. П. Карсавиным в молодости, слушала его лекции, была многолетней близкой подругой Елены Чеславовны Скржинской и непосредственным свидетелем ее неудачного романа с Львом Платоновичем. Сувчинский и Юдина состояли в переписке. «Знаете ли Вы, — восклицал Сувчинский в одном из писем, — что перед ним были возможности получить кафедру в Оксфорде. Но “мы люди простые и нам Англии не нужно”. Где уж — нам уж!!...» . |
| Как существа сознательные и мыслящие, мы естественно жаждем ведения, стремимся к разного рода знаниям. Остановиться на пути этого стремления – подавить в себе жажду любознательности так же невозможно нам, как невозможно пересоздать самих себя и переиначить свою природу; ибо потребность знания глубоко лежит в нашей природе и есть одно из основных и существенных ее требований. Потому-то дорого для нас всякое истинное, основательно выработанное и сознательно усвоенное знание, вследствие чего мы не можем не уважать тех благородных изыскателей истины – бескорыстных тружеников науки, которые посвящают свою жизнь каким-либо умственным исследованиям и чрез которых распространяется мысленный свет на других. И если мы это говорим о всяком познании вообще, к какому бы отделу предметов оно ни относилось: то без сомнения мы должны сказать это преимущественно о том звании, которое имеет своим предметом Существо высочайшее. Высоко призвание тех избранников человечества, которые поставляют целию своей жизни раскрытие и уяснение для себя тайн боговедения, священно их служение в обществах человеческих, многополезны и душеспасительны их труды, выше и досточтимее которых не может быть никакого другого занятия. На этот-то предмет и должно быть обращено преимущественное внимание каждого человека. Прекрасно было бы, конечно, если бы мы одновременно и равномерно могли совместить все познания, до каких только дошел разум человеческий, следуя тому, или другому направлению; но поскольку это невозможно, по обширности и разнообразию самых познаний, и по ограниченности нашего разума: то поэтому на первом плане и на первом месте у нас должно стоять богопознание, как первое и необходимое из всех знаний по важности своего предмета. В самом деле, область умственных познаний человеческих так обширна и разнообразна, что едва ли найдется какой-нибудь, в отдельности взятый ум, который мог бы обнять и вместить в своем сознании то, что открыто, исследовано и обработано в продолжении целых веков многими миллионами людей. |
| представляло бы собою один призрачный сон, обманчивую мечту, пустую игру воображения. Прекрасное рассуждение об этом находим в книге премудрого Екклезиаста, который обозрел своим умом весь мир, начиная от движения солнца, стремления ветров, течения вод и обращения их к своим источникам – до последней вещи, существующей под солнцем, и во всем этом он, без отношения к нравственному усовершенствованию и вечности, усмотрел одну обширную пустоту, не имеющую никакой мысли, названную им выразительным словом: «суета»! – Далее, нисходя в сферу жизни людей, разбирая дела их, заботы, радости и печали, он и тут ничего не находит, кроме одной суеты, для которой не стоит и жить разумному существу. Рассматривал он самих людей и хотя замечал, что одни из них преимуществуют пред другими мудростию, хотя сознавал невыгоды тех, которые находятся в жалком состоянии безумия; но без отношения к жизни вечной не нашел никакого различия между теми и другими; потому что всем им один конец – уничтожение. Яко случай один случится всем им ( Еккл.2:14 ). Значит, нет пользы человеку в том, будет ли он временно премудр, или безумен! Этого мало: если нет для человека бессмертия и вечности: то, по рассуждению мудрого проповедника, нет даже различия в том, быть ли скотом, или человеком; ибо и тем якоже случай сынов человеческих, случай един им: якоже смерть того, тако и смерть сего, и дух едино во всех, и что излишне имат человек паче скота? Ничтоже: яко всяческая суета. Вся идут во едино место: вся быша от персти, и вся в персть возвращаются ( Еккл.3:19–20 ). При этих рассуждениях премудрого, ненавистною показалась ему жизнь со всем, что в ней есть великого, радостного и привлекательного для человека ( Еккл.2,17 ), и он предпочел участь умерших участи живых, а блаженнейшими тех и других назвал еще неродившихся на свет, которые даже не видали лукавого творения, сотворенного под солнцем ( Еккл.4:2–4 ). – Но поскольку такой взгляд на мир крайне противоречит разуму: то самый разум необходимо требует смотреть на мир настоящий в неразрывной связи с будущим, при чем он является уже не суетою, а величественным храмом, отражающим в себе славу своего Творца, в котором все запечатлено, глубоким смыслом и который разнообразием своих предметов открывает обширные и мудрые средства к достижению целей вечных существам разумным и бессмертным. |
| Если же душа с одной стороны приготовлена и предрасположена к вере в таинства, по мягкости, смирению и покорности сердца, то с другой, в этих самых расположениях её нельзя не видеть той спасительной настроенности, к которой приводит её сам Бог , и которая устремляет её к сверхъестественному, бесконечному, Божественному. Благодать раскрывает, развивает эту настроенность, это расположение, которое заставляет сердце беспокоиться до тех пор, пока оно не обретёт Бога и не ощутит в себе мира, который может быть дарован ему только Богом. Во время своей земной жизни, Иисус Христос говорил бедной женщине Самарянке, показывая на древний кладезь Иакова: «тот, который напьется из этого источника, еще будет жаждать воды, а тот кто почерпнет из источника, которым я орошу, не вжаждет во веки» (см. Ин.4,13–14 ). Душа стремится к вечности, дышит ею; таинства христианства вводят нас в вечность и доставляют нам во времени тихое, неясное чувствование невыразимой радости и неизреченного утешения, которые понятны верному христианину, и в которых выражается действие живой воды, текущей от источника жизни – Господа Спасителя. Язык этот покажется новостью многим из нас – многим, которые готовы сказать нам: вы защищаете и доказываете силу христианских таинств посредством новой тайны, не менее непонятной и непостижимой. Заблуждение ваше, ответим таковым, всегда состоит в том, чтобы постичь сущность истин, сила которых так ясно, так наглядно вам является. Вы не можете анализировать, как воду наших рек, воду таинственную, о которой Господь говорил женщине Самарянке. Но недостаточно ли для вас знать то, что она уврачевала человечество? Кто не знает состояние человечества, его быта до пришествия Мессии; кто не знает его тогдашних нравов, обычаев, законов, его верований и его богослужебных обрядов? Кто не знает того, что с того времени, как оно было погружено в священную купель, оно получило лучшее свойство и направление? Мы хотим сказать, что в сознании истинных христиан – эгоизм, самолюбие и развращение древних времен заменены чистыми, живыми понятиями и небесными добродетелями. |
| Вы это знаете, вы можете знать ещё и то, что души самые благородные, самые усердные к служению бедным, вспомоществованию несчастным, в деле устроения их фамилии, семейства, – суть те, которые образованы и воспитаны под непосредственным влиянием наших таинств и нашей веры. Откуда это происходит, что два лица, равно и одинаково понимающие учение и проповедывание христианское, так неодинаково, неравно воспроизводят его в своих убеждениях; от чего это зависит, что они так неодинаково, неравно и так различно заявляют его в поведении своей жизни? Где скрывается источник того, что малообразованный часто так отличен, так превосходен по живости своей веры, по привязанности, которую он имеет к ней, по жертвам, которые он ей приносит, по чистоте своих нравов и по совершенству своих произведений? Небесный дар и верность сделать его плодоносным, желание употреблять его в пользу – вот единственные истолкователи этих различий. Если вы спросите нас о путях, столько различных и столько чудных, по которым сердца доходят до веры и приобретают её, мы ответим на это следующее: отнюдь не надобно спрашивать и исследовать, каким путем человек может приходить со своей первоначальной настроенностью к вере, со своим первым расположением, которое так неприметно и так отдаленно; – не надобно допытываться, как он может доходить до веры самой живой, самой чистой, самой совершенной; не надобно также разыскивать, особенно подробно, и о том, в чем состоит это расположение, которое Бог влагает в нас издали, так сказать, без нашего ведома – так, чтобы мы сами не заметили этого. Не затруднили ли бы и мы вас, когда заставили бы после долгого времени исследовать в глубине вашего сердца и рассмотреть все первоначальные мысли и расположения вашего духа самые отдаленные, которые незаметно, нечувствительно привели вас к некоторым принципам честности, к известным правилам мудрости, к чувствам благочестия, от которых вы, быть может, были так далеки во время вашей молодости? Могли ли бы вы отыскать ныне все окольные, скрытные, все незаметные пути, по которым вы наконец достигли этой цели? В то время вы не наблюдали над самими собою и не занимались тем, что происходило внутри вас, – как же можете теперь, спустя столько лет, вспомнить всё то, что миновало, что ускользнуло от вас? |
| Преосвященный Вениамин – уроженец Курской губернии, сын священника о. Николая Платонова; в мире носил имя Василия. Образование Василий Николаевич Платонов получил в Курской духовной семинарии и Киевской духовной академии, где в июне 1845 г. окончил курс учения по первому разряду и в январе 1846 г. удостоен степени магистра. Службу Василий Николаевич начал с должности помощника ректора по учебной части, т. е. преподавателя богословских наук в родной ему семинарии – Курской, назначенный на эту должность определением Духовно-учебного Управления от 24/29 сентября 1845 г. Будучи профессором семинарии Курской, Василий Николаевич, вследствие прошения своего, в июне 1848 г. был пострижен в монашество, с именем Вениамина, а в августе месяце того же года инок Вениамин рукоположен был сначала в иеродиакона, а потом в иеромонаха. В декабре месяце 1851 г., профессор Курской духовной семинарии иеромонах Вениамин Платонов , определением Св. Синода, перемещен был в Литовскую духовную семинарию на должность инспектора и профессора по классу логики, психологии и латинского языка. Здесь о. Вениамин, в январе I860 г., по определению Св. Синода, за отлично-усердную службу, возведен в сан архимандрита, с присвоением ему лично степени настоятеля третьеклассного монастыря. В декабре 1859 г., о. архимандрит Вениамин перемещен Св. Синодом на должность инспектора и профессора богословских наук в Казанскую духовную академию, а в марте месяце 1864 г. – на должность ректора и профессора богословских наук в Харьковскую духовную семинарию и назначен настоятелем Старо-Харьковского Преображенского монастыря; в то же время, на основании устава духовных консисторий, он должен был вступить в исполнение обязанностей члена Харьковской духовной консистории. Должность настоятеля монастыря и члена консистории о. Вениамин в 1867 году должен был оставить, по силе требований нового устава духовных семинарий, высочайше утвержденного 14 мая 1867 года; но в должности ректора и преподавателя Харьковской семинарии он пробыл по июнь месяц 1872 г. 24 июня 1872 г. высочайше утвержден был всеподданнейший доклад Св. Синода о бытии ректору Харьковской духовной семинарии, архимандриту Вениамину епископом Сумским, виварием Харьковской епархии и 30 июля, того же года, о. архимандрит Вениамин хиротонисан был во епископа. Епископом Сумским Преосвященный состоял до 9 апреля 1883 г., когда состоялось высочайшее утверждение всеподданнейшего доклада Св. Синода о бытии ему епископом Кинешемским, виварием Костромской епархии. – За служебные отличия Преосвященный имеет ордена: св. Владимира 2-й и З-й степени, св. Анны 1-й ст., 2-й ст. с императорской короной и 3-й ст.; кресты имеет: магистерский, наперсный, жалуемый Св. Синодом пресвитерам и наперсный в память войны 1853–1856 гг. Орден св. Владимира 2-й степени Преосвященный получил за свою отлично-усердную пятидесятилетнюю службу пред своим юбилейным торжеством. Отроду Преосвященному 78 лет. |
|
|
