| Собственно, по поводу самой возможности перевода Хайдеггера на русский автор лишь пожимает плечами: как читать «тевтонского мага»? Конечно, на немецком. Ведь русский более пригоден для перевода произведений «платонических», не зря же над ними столько трудились в духовных учебных заведениях. И тогда любая «философия попадала сразу в сферу христианского платонизма, это поощрялось и стилем, которым, казалось, надо было говорить о такой высокой вещи, философии: высоким стилем» (С. 17 ). Это — по поводу переводов Александра Михайлова, в отношении которых можно только пожалеть, что их случилось столь мало. Да, конечно, переводчик ответственен за то представление, которое создаётся у читателе о философе благодаря избранному им синтаксису. Но ведь и к «аристотелизирующему» переводу самого Бибихина можно предъявить то же обвинение... Владимира Вениаминовича больше интересует совершенно иной перевод: «Раннего Хайдеггера можно читать как перевод «позднего» Хайдеггера на более знакомый нам язык, как истолкование... Пока мы не дойдём до «Бытия и времени», где будет по существу всё то же самое, что в этих промежуточных между 1916-1926 годах работах, которые в своё время напечатаны не были, — будет всё то же самое, но только мы постепенно подготовившиеся, сумеем «Бытие и время» понять» (С. 150). Заявление многообещающее, подразумевающее, что читающие «SZ» без такой подготовки оправдывают опасение Хайдеггера быть понятым лишь через двести-триста лет. Остается искать лишь тех, кто сопоставим с ним в XX столетии, из наших — конечно, Лосев, из ровесников — Витгенштейн. Сравнению с последним был посвящен отдельный очерк в другом издании лекций Владимира Вениаминовича . Там сравнение шло по линии анализа «бытия» и «ужаса»: «Витгенштейн разделяет керкегоровское нерасположение к этико-религиозной болтовне. Мир с загадкой его законченной целости располагается далеко вне любого человеческого дискурса» . Удивительным образом Бибихин проходит мимо самого простого сопоставления двух фраз из самых наиклассических текстов двух авторов. Витгенштейн в «Логико-философском трактате» (в подтверждение мысли Бибихина): «Der Tod dist kein Ereignis des Lebens. Den Tod erlebt man nicht» [iv] . И Хайдеггер в сорок девятом параграфе «SZ» перевода самого Владимира Вениаминовича: «Смерть в широчайшем смысле есть феномен жизни» [v] . Что ещё можно сравнивать? |
| А.А. Ермичев: Спасибо. Отец Вениамин, прошу вас! Иг. Вениамин (Новик): Известно, что восточные мистические практики более пантеистичны, более имперсональны. Практика исихазма, практика православия более персоналистически ориентирована. С.С. Хоружий: ( нрзб) Незачем сравнительные степени. Православная практика вполне персоналистична, а те вполне же имперсоналистичны. Иг. Вениамин (Новик): Да, да. Когда мы говорим о мистике, то такие четкие определения как-то так не очень может быть корректны, все-таки мистика это некая тайна. Но вопрос у меня такой: каковы вы видите, скажем, духовные культурные психологические особенности православного персонализма? С.С. Хоружий: Персонализм отнюдь не православное мировоззрение, а краеугольный камень христианства как такового. Исихазм — это наш православно-аскетический извод того персонализма, который заложен в христианской догматике. И как парадигма синергии неотъемлема от православия, так персонализм неотъемлем от общехристианской догматики как таковой. И догматика католицизма точно так же персоналистична, значения каппадокийцев для нее ни один папа не отменял и не отменяет. Другой вопрос, что в реальном бытовании католического богословия эти моменты гораздо менее выражены. Говоря, краткости ради, совсем огульно, в августинианской линии персонализм продолжает быть выражен довольно отчетливо, а в томистской линии он очень часто теряется. Но это уже различия не догматических оснований, это историко-культурное бытование. А.А. Ермичев: Ростислав Николаевич, прошу вас! Р.Н. Хоружий: Большое спасибо, Сергей Сергеевич за то, что, несмотря на недомогание, вы сумели произнести столь глубокий, содержательный и используя ваше выражение «эвристически продуктивный» доклад. А вопрос следующий. Кажется ли вам близкой та традиция понимания философии как уподобления Богу, которая восходит к платоновскому «Теэтету», встречается в среднем платонизме у Евдора Александрийского, Филона Александрийского, у Давида Анахта в «Шести определениях философии»? И если кажется близкой, то в какой степени? |
| Катанский А. Воспоминания старого профессора. — Христианское чтение. 1914. Январь. С. 77. Флоровский Георгий . прот. Пути русского богословия. Париж. 1937. С. 231. Флоровский Георгий . прот. Пути русского богословия. Париж. 1937. С. 287. Вениамин (Федченков) , митрополит. О вере, неверии и сомнении. СПб. М. , 1992. С. 35. Вениамин (Федченков) , митрополит. На рубеже двух эпох. М. , 1994. С. 94. Евлогий (Георгиевский), митрополит. Путь моей жизни М 1994 С 27 См. : Духовная школа. Сборник статей. М. , 1906. Беляев А. , протоиерей. Общество и духовная школа. М. , 1906. С. 6. Гиляров-Платонов Н. Из пережитого. М. , 1886. С. 20. Гиляров-Платонов Н. Из пережитого. М. , 1886. С. 33. Флоровский Георгий , прот. Цит. соч. С. 230. Мамин- Сибиряк Д. Н. Собр. соч. Т 8. М. , 1955. С. 510. Беляев А. , протоиерей. Цит. соч. С. 10. Никитин И. С. Дневник семинариста. М. , 1976. С. 95–96. Титлинов Б. В. Духовная школа в России в XIX столетии. Выпуск второй. Вильна, 1909. С. 107. Цит. по: Беляев А. А. Из истории старой духовной школы. Б/м. Б/д. С. 12. Мамин- Сибиряк Д Н. Т 8. С 493, 503, 511. Титлинов Б. В. С. 189. Титлинов Б. В. С. 173. Титлинов Б. В. С. 176–177. Титлинов Б. В. С. 179. Гиляров-Платонов Н. С. 21. Мамин-Сибиряк Д. Н. Т8. С. 507. Певницкий В. Ф. Мои воспоминания. 1832–1851. Киев, 1910. С. 112. Певницкий В. Ф. Мои воспоминания. 1832–1851. Киев, 1910. С. 113. Глубоковский Н. Н. Отзыв о сочинении Б. В. Титлинова… СПб. , 1911. С. 106. Певницкий В. Ф. С. 136–137. Грязнов Е. В. Из школьных воспоминаний бывшего семинариста… Вологда, 1903. Глубоковский Н. Н. С. 107. Автобиографические записки Высокопреосвященеейшего Леонтия, митрополита Московского. Сергиев Посад, 1914. С. З6. Помяловский Н. Г. Т. 1. C. IX. Автобиографические записки Высокопреосвященеейшего Леонтия, митрополита Московского. Сергиев Посад, 1914. С. 36–37. Титлинов Б. В. С. 175. Никитин И. С. Дневник семинариста. С. 90–91. Никитин И. С. Дневник семинариста. С. 91. Помяловский Н. Г. Т. 1. СПб. 1912. С. 42. Помяловский Н. Г. Т. 1. С. XXXVIII. |
| Но чтобы понять, сколько в этом образе их представления заключается догматических ошибок, и сколь велико его нравственное бесплодие, не нужно упускать из виду главных принципов этого учения. Божества низшего разряда и души человеческие не сотворены, но проистекли из Бога, они были в высшем божестве тоже, что одно тело в другом теле, от которого первое было отделено. Мысль эта в приложении к человеку не исключает идеи одного закона, потому что только он один устанавливает отношения различных существ физических; но при этом она исключает естественное различие и при нём необходимую зависимость, а равно и существенное превосходство первого начала пред теми существами, которые произошли от него. Солнце по своей природе не выше природы лучей, которыми оно наполняешь пространство. По теории греческой философии, Бог был точно в таком же отношении к душе человека. Политеизм, проповедуемый этою философией, должен был бы, для последовательности своих мыслей, допустить, что души человеческие ни хуже своего Творца, ни зависимы от его воли. А этого-то политеизм и не сделал, и в этом случае он следовал гораздо менее естественной связи своих идей, нежели народные сказания и верования. Для логической последовательности должно было также отрицать свободу, идея которой решительно исключается всею философией Платона, которая считает дух и материю вечными относительно своей сущности, и случайными относительно формы и организации мировых существ. Но нравственность практическая без свободы, а также весь закон, назначенный для направления воли, бесполезны и невозможны. Поставленная под тяжестью необходимости, воля настолько же способна к заслугам и проступкам, как камень, катящийся в пропасть, и настолько же добродетельна, насколько добродетельно поле, покрывающееся богатыми жатвами. Кроме уничтожения свободы, философия Платона благоприятствовала политеизму. Если душа человеческая есть часть Божества, то она должна быть обожаема; если же Бог делится, то можно, даже должно обожать его в его делимых, хотя бы они были несовершенны. Таким образом понятна естественная связь между философией Платона и заблуждениями народа и поэтов. Понятно, как наследники или последователи первого пытаются согласить её с различными видами политеизма. Напротив непонятно, как протестанты и философы XVIII века пытались найти сближение учения Платона о божественном правосудии с учением об этом учителей Церкви. |
| —566— 3) По § 110 лит. а п. 16 устава «распоряжение о рассмотрении диссертаций на ученые степени и оценка оных (§§ 175 и 176)» значатся в числе дел, решаемых самим Советом Академии и представляемых для просмотра местному Епархиальному Архиерею. Определили: 1) Соглашаясь с отзывами рецензентов и признавая представленное на соискание степени магистра богословия (в печатном виде) г. директором Велико-Сорочинской учительской семинарии имени Н.В. Гоголя Александром Волниным сочинение под вышеупомянутым заглавием достаточным для означенной степени, – допустить г. Волнина к защите сочинения на коллоквиуме. – 2) Официальными оппонентами при защите диссертации назначить экстраординарных профессоров Академии – священника Е.А. Воронцова и Д.И. Введенского . – 3) Предоставить Преосвященному Ректору Академии, по представлении магистрантом 65-ти экземпляров напечатанной диссертации, войти с ним в соглашение относительно для коллоквиума и пригласить к участию в последнем сторонних лиц. V. Прошение законоучителя Харьковской женской гимназии, кандидата богословия, священника Вениамина Платонова : «Честь имею почтительнейше просить Совет Московской Духовной Академии принять прилагаемое при сем сочинение на тему: «Прощение Господом женщины – прелюбодейцы ( Ин.8:1–11 )» в качестве диссертации на соискание степени магистра богословия». Определили: Магистерскую диссертацию законоучителя Харьковской женской гимназии священника Вениамина Платонова передать для рассмотрения сверхштатному заслуженному ординарному профессору Академии по кафедре Священного Писания Нового Завета М.Д. Муретову . VI. Отношение Учебного Комитета при Святейшем Синоде от 9 декабря за 3590: «Вследствие отношения, от 13 Ноября с. г. за 591, и в дополнение к отношению от 18 того же Ноября за 3400, Учебный Комитет имеет честь возвратить при —567— сем в Совет Московской духовной Академии аттестат на звание действительного студента окончившего в текущем году курс названной Академии Александра Яхонтова. за 355». Определили: Приложить к делу. |
| 31 мая начальник VI отделения СО ГПУ Е.А. Тучков подписал официальное распоряжение о заключении Патриарха Тихона под домашний арест. 1 июня начальник Особого отдела и член Коллегии ГПУ Менжинский и начальник Секретного отдела секретнооперативного управления ГПУ Самсонов направили в Петроград в губернский отдел ГПУ телеграмму: «Митрополита Вениамина арестовать и привлечь к суду, подобрав на него обвинительный материал... арестовать его ближайших помощников-реакционеров и сотрудников канцелярии, произведя в последней тщательный обыск... Вениамин Высшим церковным управлением отрешается от сана и должности... О результатах операции немедленно сообщите». Вечером 1 июня митрополит Вениамин был арестован и заключен в тюрьму на Шпалерной улице. Во временное управление епархией вступил его первый викарий, епископ Ямбургский Алексий (Симанский), который в самый день ареста митрополита выпустил обращение к петроградской пастве, объявив, что постановление митрополита Вениамина о протоиерее Введенском и других священниках потеряло силу и их общение с Православной Церковью восстановлено . На следующий день епископ Алексий писал митрополиту Арсению (Стадницкому), выражая в письме надежду благородную, но, как вскоре выяснилось, несостоятельную: «Чрезвычайное решение по снятии отлучения с протоиерея Введенского явилось неизбежным. Быть может, этим охранится безопасность тех многочисленных несчастных, которые стоят у раскрытых могил...» 3 июня послание епископа Алексия было опубликовано в «Петроградской правде», и епископ направил в Революционный трибунал письмо с просьбой разрешить представителям петроградского духовенства – священникам Ивановскому, Платонову и Чепурину – посетить в тюрьме митрополита Вениамина, чтобы склонить его к тому, чтобы он лично подтвердил, что запрещение в священнослужении со священников действительно снято. Трибунал отказал ему в этом, так как «свидание , – по мнению Трибунала, – является церковно-политическим актом и Трибунал не может оказывать предпочтение никому из участвующих в деле лиц». |
| Главная цель пребывания владыки Вениамина в США состояла в восстановлении общения православных русских верующих людей с Матерью-Церковью. Видел он выполнение этой задачи, главным образом, в том, чтобы наладить мир с существующей епархией. Он рассматривал свое положение экзарха как вынужденное, временное. Он готов был уступить, лишь бы сохранить мир. Важнейшей особенностью личности владыки была его внутренняя, духовная направленность. Он старался создать молитвенную обстановку вокруг себя, в сложных случаях советовался со старцами, прибегал к «сорокоустам» (служению литургии 40 дней подряд), чтобы узнать волю Божию . Таковая духовная направленность имела и обратную сторону: владыка Вениамин был человеком мягким, нерешительным, не всегда разбирался в людях, был наивным, увлекающимся. Отсутствие твердости и решительности, подчас столь необходимых в административной работе, вероятно, приводило порой к серьезным срывам и неудачам в его и так крайне нелегкой миссии. Нам представляется, именно этим можно объяснить различные, иногда полярные отзывы о его деятельности, с которыми нам еще предстоит встретиться в ходе исследования. Прибытие в Америку и переговоры с митрополитом Платоном Архиепископ Вениамин (Федченков) приехал в США для чтения лекций в 1933 г. « Выехав из Парижа 27/ IV (10/V) я, в сопровождении секретаря иеромонаха Димитрия (Бальфура, - англичанина, принявшего православие в Женеве у м. Елевферия и постриженного, по его разрешению, в Париже мною) прибыл в Нью-Йорк 3 (16) мая.», - пишет он в Докладе митрополиту Горьковскому Сергию (Страгородскому) . – « Митр[ополита] Платона я не успел предупредить; а также не сомневался в его отношении к приезду моему. Поэтому встречен был лишь представителями религиозного кружка, который организовал поездку, и некиим «архиепископом Шервудом»,...американцем по происхождению, поручившимся за меня пред правительством Америки, для выдачи мне визы. Он и пригласил нас остановиться у него на первые два дня, пока мы не устроимся; чем мы и воспользовались, как простые гости, не входя с ним в церковное общение.» Из этих строк очевидно, что приглашение на лекции со стороны некоего «религиозного кружка» в Америку действительно существовало и это не было лишь надуманным поводом для приезда. |
| Платон в своём «Тимее» открывает Бога вечного, единого, совершенного, в высшей степени разумного, мудрого и благого. Он допускает также провидение, главная цель которого состоит в том, чтобы карать преступление и вознаграждать добродетель; но Платон, своим учением о начале и вечности субстанций, разрушает веру в провидение, в наказания и награды будущей жизни. В системе его учения Бог не есть сила, которая свободно извлекает из ничтожества духовные и телесные существа; эти два вида существ – вечны и необходимы. Первые ниже Божества по одному только происхождению от него; но по суду строгой логики тут нет никакого превосходства на стороне Божества, которое единственно принадлежит его природе; – вторые ничем не обязаны ему, кроме простого лишь образования и устроения их внешней стороны. Напротив, в христианском догмате души обязаны Богу бытием и жизнью, – и этот Бог продолжает от своей благости раздавать им эти дары. Понятно, что они приняли от него закон, который он налагает на них; понятно, что будучи столь неограниченным господином, он их наказует или награждает по мере доброго или худого употребления ими своей свободы. Это представление хотя и допускается греческою философиею, но совсем не так, что бы оно было согласно с правилами здравой логики. Если допустить в Боге вечное бытие, – логика требует, чтобы это бытие было бесконечным, – иначе сказать, что бы оно исключало всякую другую бесконечность. По логике выходит, что Бог не может заботиться о существах, которые равны ему, и которые совершенно независимы от него; логика не допускает, чтобы одно существо давало законы другому – существенно ему равному; она отвергает идеи наказаний и воздаяний там, где должна отвергнуть идею преступления закона, – а это преступление действительно невозможно в существах, имеющих одну природу с Богом, хотя они и представляются низшими по своему происхождению от него. Таким образом, если по влиянию обстоятельств о которых излишне и бесполезно говорить, философия Платона имела успех пред предшествовавшими философиями, то она не отделилась от них в самом существенном и основном пункте, именно: в пункте творения. Платон признавал заблуждение истечения, – обстоятельство, которое устанавливает очевидное сродство между его философиею и философскими преданиями восточными; он допускает существование причины образовательной, – обстоятельство, которое сближает его идеи о Боге с греческим и римским политеизмом. По своему заблуждению относительно вечности материи, Платон сохранил тесную связь с философами натуралистами, предшествовавшими ему. |
| «Жаль, что Моцарт жил в конце XVIII века, когда искусство служило увеселением, развлечением блестящему обществу, когда не хотели глубокого, серьезного искусства; грациозно, красиво, легко, блестяще – и в эти формы Моцарт должен был втискивать свое творчество, которое было гораздо глубже и серьезнее, чем тогда требовалось» (из архива семьи Фаворских). Не могло остаться вне проникновенного вслушивания Флоренского, вне восприятия им трагических сторон в произведениях позднего Моцарта (симфония сольминор, «Дон Жуан», Реквием) исполнение М.В. Юдиной фантазии до-минор, концерта ре-минор, рондо ля-минор, адажио си-минор. Но истинную сущность Моцарта видел он в светлом «приятии бытия как блага», в творческом преображении жизни. Отмечаемое В.Д. Конен в концертах М.В. Юдиной «поэтичнейшее воспроизведение Моцарта в конце 30-х годов, как бы сотканное из тончайших нюансов света», 194 не явилось ли откликом на высказанное Флоренским понимание Моцарта, – исполнением, созвучным его представлению о «чистоте и прозрачности» моцартовской музыки, о воссоздании в ней первозданной красоты просветленного и очищенного мира, зримого художником в творческом видении Сотри случайные черты – И ты увидишь: мир прекрасен. А. Блок По воспоминаниям дочери Флоренского Ольги, Павел Александрович играл Моцарта совершенно иначе, чем Мария Вениаминовна в доме ее детства. Сопоставляя в детском восприятии впечатление легкости, чистоты и прозрачности звучания Моцарта в игре отца и подчеркнутое, порой энергично-бурное, стремительное исполнение М.В. Юдиной, Оля Флоренская сказала ей о сонате ля-мажор: « " Вы очень хорошо играете, но папа играет лучше», на что тогда Мария Вениаминовна, подумав, ответила: «Я очень люблю и уважаю твоего папу, но все-таки я играю лучше!». И все же слова ее тогда не убедили» (из воспоминаний О.П. Трубачевой-Флоренской. Рукопись). К своему восприятию музыки Бетховена Флоренский шел от античного искусства, от тех традиций «античной школы», в которых он видел высшую меру и художественного творчества, и человеческих отношений. В бетховенском творчестве его влечет тема всечеловеческого страдания. Она нашла выражение в стихотворении начала 1900-х годов «Beethoveniana». 195 Но это стихотворение входит в поэтический диптих «Два завета». Тема первого стихотворения – жертвоприношение Авраама. Тема второго – жертвенная Любовь Бога-Отца, посылающего в мир возлюбленного Сына, жертвенная Любовь к человечеству, ожидающему пришествия в мир Сына Божия. Образы стихотворения, навеянные музыкой Бетховена, – символичны; это образы истощающей Себя Творческой Любви, родственные другому стихотворению Флоренского «На мотив из Платона»: томление в затерянном мире одинокой души, жаждущей восстановления утраченной целостности через любовь к другу – тема античного Эроса, соединяющего людей. |
| Занимаясь грабежами при производстве арестов и обысков, чекист приносит ей драгоценности, наряды, меха, но надевать их она может только дома. В одном из городов чекиста убивают. Узнав об этом, малолетняя наложница впервые ощущает себя свободной, поджигает квартиру с награбленным добром и с одним маленьким узелком убегает к тетке в Егорьевск. Там кончает учительские курсы и навсегда замыкается в себе, не способная ни создать семью, ни родить детей. После смерти теток, перебирая их бумаги, я понял, что, несмотря на страшные события, в которые они были вовлечены, их души не ожесточились, а продолжали излучать привитые с детства доброту и любовь. В бумагах теток я нашел трогательное стихотворение тети Лизы, написанное незадолго до войны, выражавшее ее простую, любящую душу: ЧТО Я ЛЮБЛЮ Люблю я лес, люблю я горы, Люблю я реки и луга. Люблю небесные светила, Люблю я сильную грозу! Люблю встречать восход я солнца, Люблю вечернюю зарю. Люблю я трели соловьины, Люблю я пенье петуха. Люблю искать грибы в лесу я, Люблю я ягоды сбирать. Люблю я зайчиков пугливых, Люблю я хитрую лису. Люблю березки я кудрявы, Люблю красивые цветы. Люблю кататься на лодке, Люблю сидеть я у руля. Люблю я гладкие дороги, Люблю я быструю езду. Люблю я русские просторы, Люблю я Родину свою. Люблю я скромный наш Егорьевск, Люблю я матушку Москву! Москва, Москва!!! Как можно не любить Москву! Она ведь мать всего народа, Терновый мой венец Защита наша от невзгод! Люблю я Кремль ее старинный И звон на башенных часах. И площадь Красную люблю я, Люблю гулять я по Москве. Люблю театры и музеи, Люблю московское метро. Люблю я станции красивые, Люблю я шумную толпу. ЧТО Я НЕ ЛЮБЛЮ Не люблю я бабских сплетен И пустую болтовню. Не люблю я тех, кто всюду Выставляет свое я, Не люблю подхалимаж. Л. К. Тетя Шура воспитала двух сыновей, воспитала как патриотов. Сохранились письма военного времени, которые ее сыновья писали ей и посылали друг другу. Это письма русских патриотов, уверенных в своей силе и готовых драться с врагом до конца. «Ты, конечно, поймешь меня, – писал Вениамин своему брату Глебу из военного училища, – поймешь, какие глубокие душевные раны нанесла мне война. Выход только один, только одним способом может быть восстановлено все прошлое. Надо драться за него. Драться упорно, до последнего, чего бы это ни стоило. Для этого нужно много времени, еще больше усилий, напряженности, но это выполнимо. Скоро я поеду на фронт. Буду рассчитываться с фрицами за все, за всю душевную боль, за неоправданные надежды, за нашу жизнь». Через месяц Вениамин ушел на фронт, присылал он оттуда мужественные, ободряющие близких письма, а летом 1943 года погиб смертью храбрых. |
|
|
