| Так повсюду и мысль, когда совершенна будет в доблести, получает целый венец. Если же тот, не пощадивший сына, был так прославляем, то подумай, сколь великую мзду получили не пощадившие себя, не один, два или три дня, но целый год стоявшие в этой битве, поражаемые бранью, обидами, поношениями и клеветами; ибо и сие не мало, почему и Павел дивится сему, говоря: “То сами среди поношений и скорбей служа зрелищем, то сделавшись общниками претерпевающих так» ( Евр. Х, 33 ). Что же можно бы сказать о тех, которые и сами умирают и подвизающихся так умащают?» 42. Вы слышали, братия и отцы, великозвучнейшую трубу церкви, ясно укрепляющую и утверждающую наше мнение. Наша простая и бессвязная речь украсилась возвышенною речью учителя, получив как диадема многоценный смарагд. Сказанное нами выше принято и утверждено достоверностью богоносимого и христогласного и даже более, чем мы желали. Ибо если Иоанн, цикада церкви, так учит, то чье мнение об этом остается еще колеблющимся? 43. Для подтверждения же и удостоверения богорадостного успения сих блаженных и славного их принятия к Спасителю Христу Бог дивных соблаговолил, чтобы в сей день подвига святых явилось нежданное и сверхъестественное чудо, которому два некие человека были очевидцами и достоверными свидетелями. Ибо после второго выхода отцов из той мучительной пещеры, когда там остались усопшие блаженные мученики, и нечестивые пытали их, как сказано выше, один из братий видит одного из усопших и лежащих внутри пещеры, по имени Косму, стоящим впереди ризницы в стороне, с умащенною елеем головою, лицом светлого, весьма сияющего и розового, на вид веселого и радостного, и говорит: “Я дивился, размышляя в себе, во-первых, светлому и радостному взору в такое время и особенно в таком месте, а во-вторых, говорит, тому, как они не пытают и не наказывают его, приведя с нами, но оставили его одного стоять столь безбоязненно и безобидно». Ибо брат тогда еще не знал, что виденный есть один из лежащих внутри покойников. 44. После удаления нечестивых некий старец из отцов, молчальник и многие годы угождавший Богу в пустынях, именем Сергий, скорбя и рыдая об этих печальных событиях, а больше всего о кончине блаженных, возжегши лампаду, вошел в богосозданную церковь , желая пройти в самую глубину (и посмотреть), кто усопшие отцы и сколько их. И видит этого авву Косму, которого видел и брат, выходящим из пещеры в том же светлом образе; и когда они сотворили друг другу метанию по обычаю, авва Косма прошел вперед в ризницу, сказав такое слово: “Помолись за меня». Итак авва Сергий, вошедши со тщанием, осматривал и осязал лица святых; увидев среди них лежащим бездыханным и мертвым этого самого авву Косму, которого он при входе встретил выходящим, он устрашился и быстро вышел, желая еще застать его, и ища повсюду, не мог его найти. Итак он понял, что явившееся ему было некое божественное видение, показанное во свидетельство их преподобной кончины и уготованного им бессмертия и блаженства. |
| Обещал же Бог и Отец спасение чрез Христа Иудеям и Эллинам, понеже един Бог, как говорит премудрый Павел, иже оправдит обрезание от веры, и необрезание верою; ибо не Иудеев токмо Бог, но и языков ( Рим.3:29,80 ). Итак, не попущу, говорит, дондеже изыдет яко свет правда моя, и спасение мое яко светило разжжется. Правдою и спасением для живущих на земле явился и был Христос; ибо Он, будучи светом истинным и как бы светильником во тьме, оправдывает и спасает. Посему Сам сказал: егда в мире есмь, свет есмь миру ( Ин.9:5 ); ибо все было объято мраком и тьмой, когда диавол омрачал сердца всех; и не было никого, кто бы творил добро и знал правду или путь, приводящий ко спасению. Не было такого, кто бы имел в уме свет божественный и мог бы духовыми очами узреть Того, Кто есть истинный и по естеству Бог и Творец и Господь всяческих. Но когда Спаситель явился как свет и воссиял как светильник, тогда, наконец, просветилась вселенная и мы узрели чрез Него стезю спасения. Потом говорит к церкви, образовавшейся из сонма Иудеев, когда еще как бы не уловлено было множество язычников: узрят языцы правду твою, и царие славу Твою. И здесь опять правдою и славою называет не иного кого, но Господа нашего Иисуса Христа; ибо в Нем мы оправдались и от Него мы обогатились славою; сделались Его собственностью и называемся Его жребием. Освободившись от жестокой власти тиранствовавшего над нами, мы подчинились игу и власти Христа. А что оставив служение по закону и как бы обратившись к новой евангельской жизни, он (Сион) вместе с тем оставит прежнее свое название и, наконец, будет называться новым именем, по изволению владычествующего над всем Бога, – это показывает в словах: и прозовет тя именем новым, им же Господь наименует е. Он уже не называется синагогой, но церковью Бога жива, городом и домом Его. О ней упоминает и божественный Давид, так говоря: преславная глаголашася о тебе, граде Божии ( Пс.86:3 ). А что она будет весьма благолепна и увенчана несравненною красотою, об этом учит, говоря: будеши венец доброты в руце Господни, и диадема царствия в руце Бога твоего. |
| Зиновий приказывает наперед прочесть ему это сказание и затем уже подробно разбирает его и резко порицает, как самую мысль, так и детали этого вымышленного изображения, признавая его во всем несогласным с истиною и с воззрениями православной догматики. Находя несообразным самое название иконы, он считает оскорблением величия Божия представлять безначального и бесконечного Бога в образе хотя и святого человека, но все же создания Его и раба, то есть царя Давида. Совсем неприличным признает он и изображение на иконе Бога Отца со схимой на главе и с омофором на плечах: 286 «схима бо не владыку и царя показует, но раба покорена; царя убо показует диадема и порфира. Схиму имут мниси, а не цари». Поверх схимы на главе Саваофа был представлен венец с седмью рогами, которые сказание объясняло в смысле семи веков. Этот аксессуар и его странное символическое толкование имели, нам кажется, гностический характер и примыкали к учению гностиков об эонах. 287 Семь рогов апокалипсического агнца, означавшие семь очей или семь духов Божиих, по словам Зиновия, не могли во всяком случае оправдывать символики сказания. Фигура Бога Отца, помещавшаяся собственно за крестом, из-за которого выдавалась лишь верхняя часть ее, тогда как нижняя была закрыта херувимскими крыльями, на руке, державшей меч, имела железную рукавицу. В оценке этого аксессуара Зиновий обращает внимание на грубый реализм этого символического придатка, которым, очевидно, хотели выразить силу и крепость карающей десницы Божией. Если бы, говорит он, подобные символические выражения, встречающиеся в Ветхом Завете, передавать буквально, тогда появилось бы много изображений нелепых и антирелигиозных. Перед изображением Бога Отца был начертан крест, а на нем «Иисус млад седит в бронях железных и во шлеме медне». Это новая черта переносит нас в самую раннюю пору иконографии креста Христова и представляет повторение одной подробности древнейшего типа идеальных распятий. Как известно, древние христиане долго не изображали распятия Христова в собственном виде и поэтизировали этот сюжет разного рода комбинациями, заменявшими прямое изображение Распятого. |
| III. Стефан – первое семя пророческого Духа и древо апостольской благодати, сопровождаемое всякими молитвами! Приятный плод радости церкви из язычников! Стефан – ученик апостолов, но учитель мучеников и ликование кафолической церкви! Стефан – подобие прекраснейшей розы, цветущей среди терновиков иудейского народа и вставленной в тиаре венца небесного Жениха! Изгнанный за врата [города] в мир, он предал самого себя властелину мира, дракону, украшенному многими головами и чешуею, погибели, смерти, всем мукам; но таким образом он сделался во всем подобным Спасителю всех, кроткому, благому, тому непорочному Агнцу, который подъял грехи мира и который как овца пришел на заклание 2 . Во время смерти он молился за побивающих его камнями врагов истины, говоря: Господи, не вмени им греха сего 3 , и воззревши на небеса, куда спешил достигнуть, ставши на колена, сказал: Господи Иисусе, прими дух мой 4 , и после того, как будто с удовольствием принявши воздаяние, испустил дух свой. Когда уснул во Христе, перенесенный от смерти к жизни вышнего мира и обвитый преблаженным сиянием божественной славы, блистая, подобно солнцу, дивным светом, жизнью почивших праведников, приложился к душам древних патриархов, где, в царстве небесного Иерусалима, сделавшись причиною радости для ангелов и для всех верующих во Христа начатком награды, держит скипетр. IV. Стефан, которого, как глашатая благочестия, чтобы подавить Евангелие, стремились изъять из среды [живых], подражая деяниям богоубийц, теперь поставлен в высшей чести, между ангельскими чинами, с Павлом и со Святым святых царствует в обителях вышнего царства, радуясь и ликуя со всеми святыми в бесконечные века! Стефан, как неподвижный фундаменте и непоколебимое основание, предпоставлен в церкви кафолической не только по своей дивной доблести и непобедимому духу, проявленному им, когда он, с надеждою на небесную помощь, поборал врага правды, но также и тогда, когда исполненным богословия опровержением тех, которые по зависти восставали на Бога, и обличением иудеев, которое имел пред синедрионом, он, просвещаемый светом благодати Святаго Духа, чрез подъятые в борьбе за Христа труды, явился для жаждущих жизни виною никогда неувядающего венца. Стефан – венец приятности рукою Господнею, и диадема царства, рукою Божиею избранная! Поэтому драгоценная, как бисер, или блестящая, как жемчуг, она вставляется в тиару Царя славы, поднимается из глубины бесчисленных испытаний бурного мира и сопричисляется к украшению вышнего Иерусалима. |
| Атрибутами святой Екатерины служат колесо, пальмовая ветвь, книга и меч. Одеяние подчеркивает царское достоинство святой: платье великомученицы Екатерины из роскошных материй (нередко в одеждах, соответствующих современной художнику моде), волосы распущены или замысловато убраны, на голове – венец или диадема. Варианты изображенных атрибутов на иконах святой великомученицы Екатерины многообразны: пальмовая ветвь; пальмовая ветвь и колесо; пальмовая ветвь и книга; книга и колесо; колесо и меч; книга и меч; книга, меч и корона в руке; усеченная палачом голова святой в ее руках. Возможно, к сюжету жития святой, содержащегося в «Золотой легенде» Иакова из Варацца, восходит образ святой Екатерины, попирающей нечестивого царя (римского императора Максенция). При этом она могла быть изображена с книгой в руках (каменная скульптура, сер. XIII b., собор в Падерборне, Германия), с мечом (деревянная скульптура, XVI b., Германский национальный музей, Нюрнберг), с книгой и мечом (деревянная скульптура, нач. XVI b.), с колесом и мечом (каменная скульптура собора Страсбурга, ок. 1330), с колесом, книгой и мечом (картина «Великомученица Екатерина» неизвестного нидерландского художника посл. четверти XIV b.). С XIV века распространение получил встречающийся и ранее (фреска в апсиде церкви в Монморийоне, Франция, кон. XII – нач. XIII b.) сюжет «Мистическое обручение великомученицы Екатерины». Помимо сцен видений святой Екатерины в качестве выделенных из житийного цикла сюжетов получили распространение композиции с изображением мучений (витраж «Святая Екатерина перед императором; Бичевание», кон. XIV b., собор архидиакона Стефана, Вена; картина Л. Орси «Мученичество святой Екатерины», ок. 1560, Галерея д " Эсте, Модена), а также композиция «Диспут великомученицы Екатерины с философами» (фреска Пинтуриккио с учениками в Зале святых, Ватикан, 1492–1494; фреска Дж. А. Порденоне в церкви Санта-Ма рия ди Кампанья, Пьяченца). Реже в качестве самостоятельного сюжета избирались эпизоды, связанные с чудесным сокрушением колес, коронованием, перенесением мощей святой Екатерины на Синай и вознесением Ангелами души святой. |
| А мы не стыдимся оскорблять и достопоклоняемое имя Христово и Самого Христа, не стыдимся слышать, как Он почти вслух и ежедневно вопиет: имя Мое хулится вас ради во языцех (Ис. 52:5). Не боюсь я внешней брани и восстающего ныне на Церкви зверя — сей полноты лукавого , хотя бы грозил он огнем, мечом, зверями, стремнинами, пропастями, хотя бы превзошел бесчеловечием всех когда–либо неистовствовавших, изобрел мучительнейшие известных доселе казни. На все есть у меня одно врачевство, один путь к победе, и это — похвалюсь во Христе! — смерть за Христа. Но что касается до предстоящей мне брани, не знаю, что мне делать, какой искать помощи, какого слова мудрости, какого дара благодати, в какое облечься всеоружие против козней лукавого. Кто победит сего врага? Моисей ли, распростирающий руки на горе, чтобы превозмог прообразуемый и прознаменуемый крест? Или после него Иисус, на брань ополчающийся с архистратигом небесных воинств? Или Давид, то псалмопевствующий, то сражающийся пращами и от Бога препоясуемый силой на брань или имеющий персты, Богом обученные на брань? Или Самуил, то приносящий молитвы и жертвы за народ, то помазующий на царство могущего побеждать? Кто оплачет сие как должно? Иеремия ли, написавший плач об Израиле? Кто воззовет: пощади Господи люди Твоя, и не даждь достояния Твоего в укоризну, да не обладают ими языцы (Иоил. 2:17)? Кто будет молиться о нас — Ной ли, Иов и Даниил, вместе молящиеся и вместе упоминаемые (Иез. 14:14), да утишится у нас хотя несколько брань, да придем сами в себя, станем, наконец, узнавать друг друга, да не будем, вместо одного Израиля, и Иудой и Израилем, Ровоамом и Иеровоамом, Иерусалимом и Самарией — сими городами, то предаваемыми за грехи, то оплакиваемыми? Признаюсь, что я немощен для такой брани, а потому и обратил хребет, сокрыл лицо в бегстве. От полноты огорчения возжелал я сидеть в уединении и молчать, зная, что время лукаво, что отверглись возлюбленные и соделались сынами отступными мы — виноград благоветвистый, виноград истинный, плодоносный, прекрасный, возращенный орошением свыше, и что для меня обратились в бесчестие диадема доброты моей, печать славы и венец похваления. |
| Мандатор – 1) «вестник» или «посланник», один из низших византийских чиновных титулов и одновременно невысокая должность в военном или гражданском ведомстве; имел полицейские функции, служил в секретах логофетов, стратигов, доместиков; 2) адъютант, вестовой, тот, кто передавал приказы командующего соответствующими этническими языками. М. входил в каждое военное подразделение из нескольких сотен воинов. См.: фирор, диатрехонт. Мандий – просторная накидка из дорогих тканей, которую носили византийские императоры. Иногда украшалась разноцветными полосами под названием потамы (с греч. «потоки, реки»). Мандра – дословно с греч. «загон для скота, овец», в переносном значении – место подвижничества или монастырь. Мандилион (мандилий) – он же Спас Нерукотворный, важнейшая христианская святыня, льняной плат с отпечатком лица Спасителя – Иисуса Христа, или Нерукотворная икона. Согласно легендам, эта своеобразная икона-реликвия была исполнена на квадратной доске живописцем Хананом из Эдессы для правителя Эдессы, Авгара, по его заказу; согласно другой версии – сам Христос сделал отпечаток своего лица, утершись платом и отправив его Авгару. М. был найден в 544 г. в одной из крепостных башен во время безуспешной осады Эдессы персами. Именно ему приписывают чудесное спасение города. В 944 г. по приказу василевса Романа Лакапина М. был перенесен в новую константинопольскую церковь Спасителя (Христа Халкита) вблизи Халки, у ворот Большого императорского дворца на площади Августион, а затем перемещен в дворцовый храм Пресвятой Богоматери Фара. В 1247 г. вывезен во Францию, где находился в Париже в королевской капелле Сент-Шапель. Исчез в 1792 г. во время событий французской буржуазной революции. Маниак – царская диадема в виде золотого обруча или златотканой ленты, украшенной рядами жемчуга. Одевалась наклонно с темени на затылок, а не как венец – горизонтально. Маниакий – нашивное или металлическое оплечье, украшение придворной и царской одежды. См.: лор. Маникелы – наручи. Манихеи – последователи религиозного учения, синтезировавшего в себе многие элементы иудаизма, христианства, зороастризма и буддизма. |
| Во-первых, мученичество является уподоблением тому самому Крестному Пути, который был пройден самим Спасителем. В Евангелии Он неоднократно повторяет, что каждый истинно верующий в Него должен взять в руки свой крест и следовать за Ним. Кресты бывают разыми, но самый славный и трудный из них — это страдания и смерть за веру. Это наивысшая форма реализации призыва, обращенного Спасителем ко всем людям. Базилика Сант-Аполлинаре-Нуово, Равенна, Италия. icons.pstgu.ru Во-вторых, мученики нередко погибали именно на кресте, который до окончательной победы христианства оставался одним из самых распространенных орудий казни. Верующих не только распинали, но и использовали в качестве мишени для стрельбы, приманки для хищников или «топлива» для освещения улиц. Однако какой бы изощренной ни была казнь, ее основой был крест. Он является самым главным и узнаваемым символом смерти за Истину. И все-таки этот список значений не исчерпывается столь скорбными понятиями, поскольку есть еще и третий — самый радостный смысл. Крест — это символ победы. Как Господь, который страдал и умер на Кресте, на нем же и им же смог ниспровергнуть дьявола, так и мученики — распятые и расстрелянные, задушенные и растерзанные, забитые и утопленные — своей смертью победили своих мучителей, показав, что Правда Божья и Его святая Церковь несравненно сильнее любого зла, даже самого страшного и гнусного. Базилика Сант-Аполлинаре-Нуово, Равенна, Италия. icons.pstgu.ru О победе говорит и другая деталь мученической иконы — венец, золотой обруч, диадема или любое другое головное украшение, которое довольно часто встречается на изображениях подобного типа. Дело в том, что венок издавна использовался как знак величия, славы и превосходства. Как знак триумфа. Конечно, мученики были лишены всяких претензий на почет и уважение. Но мы-то их чтим за мужество и верность, потому и подчеркиваем адекватными художественными приемами ту великую духовную высоту, на которую Господь поднял этих людей. И на которую они сами постарались подняться. |
| Перед ним стоял один из главных вопросов христ. сотериологии: кто и как мог победить смертность человеческой природы. Хотя сам святитель признавал потенциальную смертность этой природы еще до совершения ею греха, однако, когда эта смертность из потенциальной стала реальной, происшедшая катастрофа оказалась столь значительной, что преодолеть ее мог лишь Тот, Кто всемогуществом сотворил мир «из ничего» Своим Словом. Это же Слово как «Отчий Образ» воссоздает человека, и Он же как «источная жизнь» воскрешает смертного, становясь, т. о. «начатком общего воскресения» ( Athanas. Alex. De incarn. Verbi. 20). Воскресение Христа коренным образом меняет значение смерти в судьбе человека. Трагедия смерти преодолена; мы теперь «по причине смертности тела разрешаемся (т. е. умираем.- М. И.) уже только на время... да возможем унаследовать лучшее воскресение» (Ibid. 21). Смерть страшна только вне Христа; «умирающих как погибших» оплакивают не имеющие надежды на воскресение. Для христиан же «смерть побеждена и опозорена Спасителем на кресте, связана по рукам и ногам». Поэтому «все ходящие во Христе» попирают ее и даже смеются над ней (Ibid. 27). Для свт. Кирилла, еп. Иерусалимского , Воскресение Иисуса Христа - это «диадема победы над смертью», сменившая терновый венец и увенчавшая Христа в момент Его Воскресения ( Суг. Hieros. Catech. 14). В факте Воскресения Христова св. отцами отмечаются 2 самые главные истины: человеческое естество, воспринятое Спасителем, воскресло «силой обитающего в нем и соединившегося с ним Божества» и «перешло в состояние нетления и бессмертия», «отложив тление со страстями» ( Суг. Alex. De incarn. Domini. 27). Тайна Воскресения, во всей силе и славе явленная в пасхальную ночь, начинает открываться уже на Кресте. Крест Христов - это не только орудие позора, но и знамение победы и торжества. «Мы совершаем сегодня празднество и торжество,- пишет свт. Иоанн Златоуст,- ибо Господь наш на Кресте пригвожден гвоздями» ( Ioan. Chrysost. I De cruce et latrone. 1). Смерть Иисуса Христа разрушает само основание смерти, вырывает, по ап. |
| Корона – важнейший атрибут императорской власти, ведет происхождение от венков, которыми награждали победителей в Греции и Риме. «Лучистая» императорская корона появляется на монетах поздних Антонинов. В ранней Византии К. представляла собой расшитую жемчугом повязку (диадема). Со времен Юстиниана I императоры носят стемму – металлический обруч, украшенный золотом, драгоценными камнями и эмалями. Стемму венчал крест, по бокам стеммы свисали жемчужные подвески – катасесты (пропендулии). Венец кесаря (кесарикий) не имел креста и подвесок. В поздней империи К. имела вид стеммы с тульей и крестом наверху. Императоры носили и калиптру – шапку из дорогой материи, украшенную драгоценными камнями. С XIV в. известна и корона деспотов, называвшаяся стемматогироном. Ксенохейон – странноприимный дом, обычно при монастыре. Ксенопарик (анепигност) – парик, не внесенный в кадастры (например, только что осевший на новых землях). Ктитор – основатель монастыря, пользовавшийся по отношению к нему рядом прав (доля в доходах и т.д.). Права ктиторства сходны с харистикием, но наследственные. Кувикуларий – придворный охранник (обычно евнух), ночевавший рядом со спальней императора. Куратория – домен императора. Куриалы – (декурионы) – третье (после сенаторов и всадников) привилегированное сословие императорского Рима, провинциальные землевладельцы. На К. лежала ответственность за сборы налогов (недоимки они выплачивали из своих средств), им было запрещено покидать свои курии. В X в. сословие упразднено Львом VI. Курия – орган муниципального управления в провинции, в состав которого входили куриалы. Куропалат – «начальник охраны дворца», высокий титул, обычно – родственников императора, часто синекура. Ланциарии – копьеносцы. Легат – 1) в императорском Риме – командир легиона; 2) доверенное лицо императора в провинции; 3) чрезвычайный полномочный посол римского папы; 4) распоряжение завещателя об отказе к.-л. лицу (обычно рабу) некоторого имущества. Лефтер (элевтер) – 1) (либер) юридически свободный (в отличие от адскриптиция) колон в позднеримскую эпоху; 2) крестьянин, не записанный в государственный кадастр и не плативший гос. налогов (как правило живший на земле к.-.л. дината). Почти то же, что и ксенопарик. |
|
|
