| Потом, по древнему также уставу, Государь и вся Церковь с главопреклонением молятся о хранении Царя и царства под кровом Господа. По молитве подносится Императорская Корона (κορωνη) – венец или диадема 26 , которую Государь Сам возлагает на главу свою. Слово диадема, исходя от греческого (διδημα) значит соединять, а равно и слово – венец, происходя от слова вить или соплетать ( Ис.28:5 . Иудиф.15:12–13 ), буквально значит также – соединять. Посему Царский венец служит знамением теснейшего соединения Царя яко главы с народом, – знамением утверждения верховной власти Его над народом от Господа, во имя Коего возлагается на Царя Царский венец 27 , а также знамением и собственных достоинств Венчанного ( Иер.13:18 . Сир.47:7 . 1Кор.9:25 . 2Тим.2:5 ). В Писании сам Господь, яко Царь благодати и славы, изображается облеченным в венец (Ап.6:2, 14:14). Единородный Сын Божий, как Царь иудейский увенчан был венцем ( Ин.19:1–3 ). В десницу Государя подается Скипетр. Скипетр (σκπτρον от σκπτειν опираться) означает жезл, коим зависящие и подчиненные, как ветви на дереве, охраняются и держатся. Саул некогда говорил о себе: не сын ли есмь аз меньшаго скиптра Израилева, и племени малейшаго от всего скиптра Вениаминова ( 1Цар.9:21 ). Посему быть под Скипетром значит быть в зависимости, в какой находятся ветви от древа, дети от своего родоначальника, верующие от Спасителя; о чем говорит Господь верующим: аз есмь лоза, выже рождие. И иже будет во мне, и аз в нем, той сотворит плод мног: яко без мене не можете творити ни чесоже ( Ин.15:5–6 ). А принять Скипетр значит принять и иметь власть над подчиненными ( Есф. 4:11, 5:2, 8:4 ); являть над ними, для их охранения, могущество и действия власти – благости и правосудия, как Господь сказал Давиду: упасеши я (народы) жезлом (скипетром) железным ( Пс. 2:9 ). Сам Господь в Писании изображается с жезлом, коим пасет Он народы по своему правосудию и милосердию (Ап. 19:15). Св. Златоуст говорит о значении Скипетра: «Моисей возвратился со скипетром, которым повелевал не только людям, но небу, земле и морю, естеству воздуха и вод, озерам, источникам и рекам» 28 . В щуйцу – Держава, «еже есть, – как говорит Церковь – в чине священнейшего Коронования, видимый образ данного Царю от Вышняго над людьми самодержавия к управлению ими и к устроению всякого желаемого ими благополучия». |
| На голове его диадема с крестом и с боковыми привесками. Вокруг головы венец святости. Сверх туники с широкими рукавами, надет лор с наплечьями, одним концом опущенный по груди и ниже, а другим перекинутый с правого бедра на левую руку. В правой руке лабарь, а в левой держава без креста. Направо изображена императрица, что видно и из надписи: т. e. Εωδοκα ν Χριστ τ Θε (η? μεγλη?) βασλισσα Ρομαων: Евдокия, во Христе Боге императрица Римлян. На голове такая же диадема с крестом и с привесками. Вокруг головы такой же венец святости. Поверх туники, с узкими рукавами и длиннее, чем у императора, надет так же лор, отличающийся только покроем оплечий. В левой руке такая же держава без креста. По именам императорской четы можем догадаться, кто она. Из Византийских императоров было два Константина, имевших супругами Евдокий. Один из них Константин Копроним, царствовавший в 741–775: третья супруга его, с 769 г., была Евдокия из рода Мелиссино. Другой – Константин Дука, царствовавший в 1059–1067 г.: он был женат на Евдокии, дочери Константина Далассино. Какая именно из этих двух царских пар изображена на доске ковчежца, об этом, как о данном, определяющем время сооружения вещи, будет сказано ниже. Из большой надписи видно, что ковчежец есть противень кивория св. великомученика Димитрия Солунского. Что же такое был этот киворий и для чего мог быть сделан маленький противень с него? Слово κιβριον (=κιβριον) употреблялось в значении шатра или сени над алтарным престолом. Киворий Константинопольской Софийской церкви, построенной Юстинианом, по описаниям известен более всех других кивориев древнейшего времени христианства; а потому мы и остановимся на нём. Особенно подробно описан он Павлом Силенциарием в поэме о храме св. Софии (изд. в Париже в 1670 г.) Он назван тут огромной башней (σπετος πργος), подымающеюся высоко в воздух над святым престолом. «Он склоняется, – говорит Павел, – сверху четырёхгранным сводом на серебряные колонны. Над сводами конусом возвышается восьмигранный верх, покрытый восемью серебряными досками. Из спаек досок у острия верха выходит в виде лилии чаша; в её середине утверждено серебряное яблоко, а над ним крест. Между колоннами повешены четыре богатые завесы; а над ними, там, где они связаны снаружи основания свода, поставлены серебряные чаши и в них свещники, для украшения, а не для освещения». Несколько новых подробностей о том же кивории находятся в описании древностей Цареграда неизвестного писателя, посвятившего свой труд императору Алексею Комнину: «Киворий весь из серебра. Шар (σφαρα) на верху его из чистого золота в 18 кентинариев; висящие золотые лилии весом в 116 литр; крест над шаром из золота же, с драгоценными камнями, весом в 75 литр. Серебряные колонны, огромной величины, покрыты золотом (Bandori, Antiquitales. III:74). Эти подробности подтверждаются более поздними сказанием Георгия Кодина в его описании храма св. Софии (G. Codini Excerpta de Antiquitat. Const. Бонн. изд. стр. 142). |
| Дмитриевского нельзя не признать убедительной. Поэтому остается принять взгляд профессора и приступить к обозрению нескольких экземпляров старых митр-корон, хранящихся в более замечательных ризницах России, руководясь представлением о византийском императорском венце, который в своей истории пережил, как известно, несколько фаз развития. Императорский венец был принят Константином В. с Востока в форме диадемы, представлявшей собой сначала матерчатую повязку, затем – металлический обруч. Со времен Юстиниана диадема заменяется стеммой, т. е. таким золотым обручем, который, вмещая внутри себя матерчатую шапочку, имел невысокое перекрестье над шапочкой, образованное крестообразно сложенными дужками; на перекрестье утверждается драгоценный крест. Около X в. головные уборы византийского императора принимают разнообразные формы. Матерчатый верх шапочки у стеммы делается из материи различных цветов – из белой, красной, зеленой, голубой и из золотой парчи. При стемме появляются подвески – προπενδολια 92 . Перекрестье обнаруживает тенденцию подниматься выше и выше. На миниатюрах греческих рукописей венец императора Иоанна Комнена (1118–1143 г.) и сына его Алексия Комнена (1180–1183 г.) иметь перекрестье настолько вытянутое, что венец представляется конусообразным 93 . На изображениях имп. Михаила Палеолога (1259–1261 г.) мы видим венец уже вот какой формы. От довольно узкого золотого околыша, заменившего собой более или менее широкий обруч диадемы, идут вверх, не пересекаясь, в правую и левую сторону две дуги, положенные на сферовидную шапку 94 . По внешнему виду венец имп. Михаила Палеолога – настоящая наша архиерейская митра, особенно, если бы расходящиеся дуги соединялись в перекрестье. Впрочем, на святительской шапке Всероссийского митрополита, как она представлена на рисунке венчания царя Иоанна Грозного на царство в т. н. «Царственной Книге» и там же, на рисунке, изображающем встречу Грозным и братом его, князем Юрием, чудотворной иконы Богоматери, – эти дуги также расходятся в правую и в левую сторону от околыша святительской шапки, как на венце имп. |
| 1. Первой вышла замуж Анна. Ее мужем стал священник Василий Степуро 7 . Ксения стала женою Сергия Родаковского 8 , который также готовил себя к священнической стезе. Ольга замуж не вышла. Валентина вышла замуж в 1912 году за человека из духовного сословия Феодора Васильевича Сулковского. Невесте было 24 года – жениху – 44. Родственникам казалось, что разница в возрасте жениха и невесты слишком велика. Время сохранило для нас уникальные документы: фотографии свадьбы Валентины Феодоровны и Феодора Васильевича. Мы видим на них множество священников и людей из церковного мира той далекой поры. Многие из этих людей потерпели мученическую кончину, трое – канонизированы святой церковью. Муж Валентины Феодоровны служил в Минском Уездном правлении в звании коллежского советника, что соответствовало армейскому чину полковника. Ко времени свадьбы Феодора Васильевича его родителя уже не было в живых. Об этом можно судить по фотографии, на которой Валентина Феодоровна запечатлена с семьей мужа. Матушка жениха одета во вдовий траур. Рядом с нею – Валентина Феодоровна, во втором ряду стоят юные сестры Феодора Васильевича. Этот миг на фотографии сохранил для нас образ молодой Валентины Сулковской с семиструнной гитарой на коленях. На ее голове – венец-диадема невесты. Эта диадема – словно символ невидимого венца испытаний и скорбей, который предстоит ей принять. Валентина Феодоровна взирает счастливым взглядом, и в нем просматривается много личной духовной силы. Взгляд этот, кажется, не изменили ни годы, ни страдания: он тот же, что и на известной многим единственной фотографии блаженной старицы Валентины, повязанной высоким белым платом. Такой же взгляд – на иконе святой блаженной Валентины. Родители Валентины благословили дочь и зятя Владимирской иконой Божией Матери. Она сохранилась до наших дней вместе с образом Спасителя, родительским благословением матери жениха. Эти две иконы всегда были рядом с матушкой Валентиной. До последнего дня она подписывала письма словами: «вдова Феодора Сулковского», считая супружество, молитву за супруга и память о нем своим главным послушанием от Господа. Позже матушка Валентина говорила тем, кто приходил к ней за исцелением и советом: |
| Отцы святые неистощимы в похвалах девству. Так св. Киприан пишет: «Девственницы суть цвет в вертограде Божием, красота и благолепие благодати, венец, сплетенный из цветов добродетели, благоухающая роза, оживляющая всех, находящихся близ нея, приятнейшее благоухание Господу Иисусу Христу, великий дар Божий, залог будущего наследия в царстве небесном» (Письм. 17 о девств.). Для лиц женского пола, по указаннию св. Киприана, девство доставляет сохранившим оное величайшее преимущество в том, что девы делаются свободными от приговора Божия жене, после падения, т. е. быть в подчинении мужу и рождать в болезнях детей ( Быт. 3:16 ). «Вы не бойтесь, пишет св. Киприан девам, свойственных женам печалей и воздыханий, не мужи господствуют над вами. Господин и глава ваш есть Христос, Он ваш жених, с Которым вы сочетались однажды навсегда. Вы уже начали быть тем, чем мы некогда будем. Вы уже имеете в сем веке славу воскресения ( Лк. 20:34–36 ). Св. Афанасий Великий пишет: «девство – богатство неистощимое, венец неувядаемый, храм Божий, жилище Св. Духа, драгоценная маргарита, радость Пророков, слава Апостолов, венец святых» (Кн. о дев.). Св. Златоуст : «девство есть дело столь великое и чудное, что превосходит все человеческие добродетели. Девство украшало первых человеков более, нежели царей диадема и золотые одежды. Что честнее, сладостнее, светозарнее девства. Оно издает сияния, блистательнейшие самых солнечных лучей, и, отрешив нас от всего житейского, излучает светлыми очами со вниманием созерцать Солнце Правды. Как драгоценное миро, хотя и в сосуде заключается, наполняя воздух благоуханим, исполняет приятности не только находящихся внутри дома, но и близ него стоящих; так и благоухание девственной души сообщается другим» (О девст. гл. 7, 10. 172. 63). Св. Григорий Богослов (в слове 12) пишет: «блаженна жизнь счастливых девственников, которые, отрясши плоть, близки к чистому Божеству». «Девство, по свидетельству преподобной мученицы Евгении, есть знамение первейшего приближения к Богу, ангелом подобное, мать вечной жизни, безопасный путь к небу, госпожа радости, вождь чудотворения, согреяние и венец веры, крепость и утверждение любви (Чет. Мин. 24 дек.). |
| Г. Солнцевым во Владимирской губернии (снимок в коллекции г. Солнцева): венец деревянный, состоит из широкого обруча, украшенного изображением знамения Богоматери с двумя архангелами, и овальной довольно высокой крышки, украшенной по наружной поверхности городками; на крышке утверждена кубическая подставка с изображением херувима, на подставке маковица и восьмиконечный крест. Подобную же форму имеют четыре деревянных венца в музее христианского искусства при академии художеств 59 – 60; 63 – 64), с той разницею, что наглавие их состоит из трех дуг, с колонками, кокошниками и крестами (59 и 60), а обручи украшены изображениями Деисиса и знамения Богоматери. IV. В XVII в. появляется у нас особая форма брачного венца: обычной широты обруч украшается по верхнему ребру четырьмя противолежащими фигурами трилиственника. В нашей коллекции два таких образца: 7 – й лубочный венец, высотой 3½ в.; в диаметре 4¾ в.: по поверхности обруча в четырех клеймах, разделенных полями с цветочным орнаментом, изображены: Господь Вседержитель, царь Константин, царица Елена и праотец Адам; над этими фигурами возвышались четыре фигуры трилиственника, из которых уцелела лишь одна. 8 – й такой же величины, формы и украшений венец с изображениями Богородицы, Иоакима и Анны и Евы. Соответствующей формы короны с украшениями в виде трилиственников в византийской древности нет; и хотя напоминает ее диадема с крестом из жемчугов, но не существует ни одного примера, где форма креста переходила бы совершенно в форму трилиственника и повторялась на одной и той же диадеме четыре раза. Напротив в памятниках западно – европейской древности такое явление не редко. Трилиственниками украшены императорские короны в рукописной латинской Библии (IX в.), в церкви св. Павла за стенами Рима, нередко являются они и на западно – европейских монетах. Период западно – европейской готики окончательно упрочил эту, арабскую по своему началу, форму в области изобразительного искусства. Ввиду этого сходства наших венцов с западно – европейскими коронами, при отсутствии прецедентов для них в византийской древности, наконец ввиду общепризнанного факта влияния на русское искусство XVII в. |
| 4¼ в диаметре.Наружная поверхность его украшена растительным орнаментом и изображением Спасителя в царском облачении по светло – зеленому фону в половинном овале. – й такой же величины, формы и украшений женский венец с изображением Богородицы в царском облачении с воздетыми вправо руками. Стиль орнамента и корон с шипами на изображениях Спасителя и Богоматери указывает на XVI – XVII ст. 5 – й венец из липового дуба, высота 2¼ в., диаметр 4¼ в., украшен грубым, поновленным в недавнее время, изображением деисуса в трех медальонах, разводами и кистями в роде виноградных. 6 – й такой же женский венец с изображением знамения Богородицы с двумя херувимами по сторонам. Живопись фигур и рисунок орнамента относятся не ранее, как к XVII – XVIII в. Если мы отбросим в сторону подробности украшений наших венцов, и обратим внимание лишь на их основную форму, состоящую из ободка высотой в 1½ – 2 вершка и около 4 – х вершков в диаметре, то встретим в византийско – русской древности замечательную параллель для этой формы. Всякий, кто имел случай присматриваться к формам древних византийских диадем, согласится, что они аналогичны с формой наших брачных венцов. Любопытная история диадемы еще ожидает своих исследователей. В настоящий раз мы можем заметить лишь то, что диадема в виде ободка восходит своим началом к дохристианской древности, встречается на памятниках Египта (Изида), в числе живописей городов, засыпанных пеплом Везувия, в раскопках на северном берегу Черного моря, и особенно широкое применение находит в памятниках византийской древности VII – XII в. Такую форму диадемы встречаем мы в изображении императора Василия младшего в греческой рукописной Псалтири X в., хранящейся в парижской национальной библиотеке; она же повторяется в греческом менологии импер. Василия в сценах мучений, при которых присутствует император; в такой же диадеме изображен Мельхиседек в миниатюрах ватиканской рукописи Косьмы Индикоплова (VII – IX в.), являясь в костюме и типе византийского императора, а в числе мозаик храма Софии в Константинополе над царскими дверями в нарфиксе император Константин Погонат. |
| 4. Но тогда око вселенной, сей преславный и божественный храм, как бы лишенный глаз был омрачен в своих таинствах (ибо еще не было принято решение о восстановлении икон) и посылал приходящим слабые лучи видения и являл при этом лицо православия ужасным. Ныне же церковь отлагает омрачение и украшается и блистает всеми своими красотами и получает свое богатство, как приданое, и, светло радуясь, светло откликается на глас жениха, вопиющего и глаголющего: «Вся... прекрасна, ближняя моя и порока нет в ней». «Прекрасна ближняя» ( Песн. 4, 7 ). Ибо, смешав цветы красок правильностью догматов и священнолепно изобразив для себя священную красоту и тем и другим способом, и через целое неся в уме целый и всесовершенный образ благочестия, не у сынов человеческих познается она прекрасной по красоте, но прилепляется к иным, превыше их по невыразимой красоте благолепия. «Вся... прекрасна ближняя моя», ибо язв избежал, от ран освободилась, скверны отринула, хулителей низвергла в Тартар, песнословцев возвысила. «И порока нет в ней». Ибо она стала лучше от ран, которыми испещрила все ее тело бичевавшая ее инопленменная и скверная рука. Она смыла всех их скверны и, снова взяв древний брачный наряд, облачилась в него. «Видели ее дочери и благословят ее царицы и восхвалят ее. Кто она, появляющаяся как заря, прекрасная, как луна, и избранная, как солнце?» ( Песн. 6:9–10 ). Таковое благолепие и царское облачение облачение свыше описал боговдохновенный Давид, воспевая в песне Владыке и Царю всех: «Предста царица одесную тебя, в ризу позолоченную одетая, преукрашенная» ( Пс. 44, 10 ). Воистину «украсились стопы ее» ( Песн. 7, 2 ). Восстань Сион, как в начале дня, как род вечный. Ибо на главе твоей радость и хваление и веселие охватит тебя. «Я есмь, я есмь утешающий тебя» – говорит Господь ( Ис. 51:9–12 ). " Вот на руках моих я изобразил стены твои и ты предо мной всегда» ( Ис. 49, 16 ). Церковь , провидя такую блистательность, провозгласила через пророка Исаию: «Да возрадуется душа моя о Господе. Он облек меня в ризу спасения и одеждою веселия одел меня, как... жениху возложил венец, и как невесту украсил меня красотой " ( Ис. 61, 10 ). И уже не буду городом оставленным, но городом взысканным ( Ис. 62, 12 ) и как венец красоты в руке Господней и как царская диадема в руке Божией ( Ис. 62, 3 ). |
| Духа, драгоценная маргарита, радость пророков, слава апостолов, жизнь ангелов, венец святых» (Кн. „о девстве“.Хр. Чт., 1833г., ч. З). „Два пути в жизни относительно сего предмета, говорит тот же святитель в послании к Аммуну монаху. Един обыкновенный и житейский, т. е. брак; другой же ангельский и коего нет превосходнее, т. е. девство. Аще кто избрал мирский путь, т. е. брак, то не подлежит порицанию, но не получит толиких даров, хотя, впрочем, получит некие, ибо и он приносит плод три десяти-кратый; аще же кто восприял чистый и премирный путь, хотя путь его жесточае и труднее первого, но таковый приемлет более чудные дарования, ибо принес плод совершенный, сторичный“... (Из „Посл. Афан. В. к Аммуну монаху»). IV. Св. Кирилл Иерусалимский: „неизвестна нам будущая слава чистоты (девства): ибо она есть ангельский венец и добродетель выше человека. Сохраним же тело, имеющее просиять, как солнце“ („Огласит. поуч.“, 12). V. Св. Златоуст говорит: „девство есть дело столь великое и чудное, что превосходит все человеческие добродетели. Девство украшало первых человеков больше, нежели царей диадема и золотые одежды. Что честнее, сладостнее, светозарнее девства? Ибо оно издает сияния, блистательнейшие самых солнечных лучей, и отрешив нас от всего житейского, приучает светлыми очами со вниманием созерцать Солнце правды. Как драгоценное миро, хотя и в сосуде заключается, наполняя воздух благовонием, исполняет приятности не только находящихся внутри дома, но и близ него стоящих: так и благовоние девственной души, напояя чувства, показывает сокровенную внутри добродетель» («О девстве», гл. 7, 10, 17, 21, 63). VI. „Целомудрие и кротость – херувим души“, говорит пр. Нил («Духов. мнения», § 18. „Хр. Чт.“, 1827 г., ч. 27). – „Девство преимущественно делает душу храмом Св. Духа“ (1 Кор. III 16:17; VI, 19). VI. Св. Василий В. говорит: „дева есть невеста Христова и сосуд святый, посвяшенный Богу. Девою именуется добровольно посвятившая себя Господу, отрекшаяся от брака и предпочетшая житие в освящении» (Прав. |
| Это греки называют βελομανταν (гадание по стрелам) или παβδομανταν (гадание по жезлам). Итак он вопрошал идолов, гадал по внутренностям. Гадание его было на право, чтобы он шел на Иерусалим и взял его, насыпал валы, поставил тараны, построил укрепления, и осаждал город и открыл уста при побоище и поднял шум в ликующем и кричащем войске. Делая это, он будет казаться, говорит, для жителей Иерусалима тщетно вопрошающим оракула и как бы тратящим время в субботнем покое, то есть занимающимся пустяками (ludere) и не делающим никакого дела. Но царь вавилонский будет надеяться не на свою силу, а на беззаконие народа, вследствие которого, как он знает, они прогневили Бога и умножили грехи отцов новыми преступлениями, и вероломство их для всех открылось, и потому не будет сомневаться в победе, так как он уверен в беззаконии Иерусалима. Так по еврейскому [тексту], с которым LXX разногласят не столько по смыслу, сколько в нескольких словах. Симмах так перевел это место: А ты, беззаконный, вождь Израиля, день которого наступает, определенный во время беззакония: так говорит Господь Бог: он снял кадар и сложил венец; [не будет] ни этого, ни того; возвысит униженного и унизит высокого. Беззаконием, беззаконием, беззаконием сделаю это. И этим не был Тот, которому принадлежит суд, которого Я дам. После разрушения Иерусалима и пленения народа, речь обращается к вождю Израиля, который] как это несомненно, означает Седекию, с которым окончилось владычество царей Израиля из племени Давидова. Наступает, говорит, для тебя день, предопределенный тебе за долго времени, и из-за тебя прекратилось священство и царство иудейского народа. Ибо кидар служит отличительным украшением первосвященника, венец, то есть диадема, знаком царя. Не тот ли этот кидар и не тот ли венец, который ничего не делал по суду, но подобно царю вавилонскому, кого хотел, возвышал и, кого хотел, унижал? Поэтому не один раз и не два раза, как стоит у LXX, но трижды вменю тебе [это] в беззаконие на веки, которое не тотчас тебе вменено, но [не будет вменяться], доколе не придет Христос, которому принадлежит суд, и не передаст Ему Отец царство и суд или Церковь, собранную из народов: Отец бо не судит никомуже, но суд весь даде Сынове (Иоанн. |
|
|
