| Приговор не был приведен в исполнение лишь потому, что священника удалось обменять на униатского Львовского митрополита Андрея Шептицкого, находившегося тогда в России. В годы гонений чешских православных тайно окормляли военные священники-румыны, служившие в австрийской армии. После начала католической экспансии жители Восточной Словакии оказались под духовным давлением и в течение нескольких веков подвергались гонениям, которые, однако, по масштабам не были сопоставимы с преследованиями восточных христиан в Западной Словакии и Великой Моравии. Главным центром кирилло-мефодиевской традиции стал город Прешов, находившийся в юрисдикции мукачевских епископов Закарпатской Украины, до 1453 г. находившейся в ведении Вселенской патриархии, затем – Киевской митрополии, впоследствии – Молдавской и Сербской церквей. В этом районе Восточной Словакии, помимо словаков, проживало в основном западнорусское население, сохранявшее культурные связи с Киевской Русью. Несмотря на то, что в 1649 г. иезуитам удалось при помощи местной знати и крупных землевладельцев навязать Ужгородскую унию между православными и римским престолом, значительная часть народа осталась верна православию. Массовое возвращение насильственно присоединенных к унии людей в православие началось в конце XVIII в. и приобрело особенно значительный масштаб в начале XX в. На этот период пришлась деятельность известного карпаторусского миссионера, афонского постриженика архимандрита Алексия (Кабалюка) (1877–1947), трудами которого только в карпаторусской области Марамарош в православие перешло в 1911–1912 гг. до 14 тыс. человек. Движение по возвращению к восточной традиции («потому что это древняя религия», как говорили многие), в стимулировании которого были повинны и местные власти (так, многие становились православными из-за нежелания насильственно переходить на григорианский церковный календарь, иные – потому, что «духовные лица изгоняли из церквей людей, утверждавших, что Св. Дух исходит только от Бога Отца», третьи – потому, что «священник, отказавшись освятить богослужебные книги, намеревался их сжечь», и т.д.), натолкнулось на яростное сопротивление властей: запрещались молитвенные собрания, изымались и уничтожались богослужебные книги и священные сосуды, православные священнослужители арестовывались. |
| С. 59). Вероятно, подстановка и перестановка слова малик вместо б.л.к. была произведена самим автором «Анонимной записки», и сделана она была потому, что в следующей фразе, зафиксированной Ибн Русте и ал-Марвази (см.: I.4.5), о наличии верховых животных у главы славян, последний назван именно малик. Отсутствие определенного артикля при слове малик у авторов, передававших «Записку», свидетельствует не о более точной передаче имени, как полагал, например, Б. Н. Заходер (Заходер 1967. С. 134–135), а напротив, о непонятности для арабских авторов слова малик без артикля после имени Свийт (Мишин 2002. С. 59). Вариант «Худуд ал-Алам» (см.: I.4.3.1), на который обратил внимание Б. Н. Заходер – Б.смут Свит (Заходер 1967. С. 135), – еще ранее был объяснен Ф. Вестбергом искаженной передачей арабского выражения йусаммунаху Свит, т. е. «называют его Свит» (Вестберг 1908. С. 11–12). Гипотеза, наиболее разработанная Т. Левицким, побуждает считать, что речь идет о Святополке Великоморавском (870–894) (Lewicki 1968. S. 363–376; см. также: Мишин 2002. С. 59). Б. Н. Заходер, однако, не соглашался с этой интерпретацией, полагая, что Святополк Великоморавский был слишком крупным политическим деятелем, чтобы к нему можно было применить титул «глава глав», который ученый почему-то считал отличным «как от власти государя, так и от власти родовых старейшин» (Заходер 1967. С. 136). А. П. Новосельцев переводил название главы славян, буквально следуя источникам: свиет-малик у Ибн Русте и Гардизи, Смутсвит – по «Худуд ал-Алам», Шу.д – у Марвази, полагая, что это был не суверенный государь, а глава объединения племен, вероятно, восточнославянских хорват (Новосельцев 2000в. С. 300). Представляется, что термин «глава глав» равнозначен титулу «верховный владыка», «царь» (малик), поэтому он вполне мог быть применим к государю Великой Моравии (Калинина 2004). Ф. Кмитович отвергал аналогию с великоморавским князем: он полагал, что, поскольку Великая Моравия находилась далеко от торговых путей, по которым ходили мусульманские купцы, то и сведений о ней в арабских источниках не может быть. |
| В Восточной Словакии (район г. Прешова) проживало в основном западнорусское население, имевшее связи с Киевской Русью. Если в Западной Словакии и Великой Моравии еще в конце IX в. Православие было упразднено, то в Восточной Словакии оно сохранилось. Восточная Словакия была тесно связана с соседней Закарпатской Украиной и состоящая в юрисдикции Мукачевских епископов, которые в свою очередь находились в ведении Киевской Митрополии, затем Молдавской, а с 1921 г. – Сербской Церкви. В 1642 г. иезуиты вместе с местными феодалами насильно ввели Ужгородскую унию. Тем не менее, народ продолжал держаться Православия. Документы, касающиеся заключения унии, полны противоречий и внушают подозрение, что церковная уния вообще никогда формально и не была заключена. Простой народ даже не понимал, что такое уния, так как ее сущность тщательно маскировалась. В XVIII – XIX вв. жители Восточной Словакии неоднократно делали призывы за то, чтобы обеспечить себе религиозную свободу и вернуть людей в Православие, но эти попытки, так же как и в соседней Чехии, не увенчались успехом. На протяжении веков движение к восстановлению Православия наталкивалось на сильное сопротивление властей: православных притесняли, ограничивали в гражданских правах, наказывали, запрещали молитвенные собрания, изымали и уничтожали книги и церковные предметы, православных священнослужителей арестовывали. В 1913 г. австро-венгерские власти бросили патриотов Галиции в Талергофский концентрационный лагерь и спровоцировали Мармарош-Сигетский процесс. На скамье подсудимых оказались 94 выдающихся деятеля православного движения Словакии во главе с о. Алексием (Кабалюком) по обвинению в “государственной измене”. Процесс длился с 29 декабря 1913 г. по 3 марта 1914 г. В результате 32 человека из числа обвиняемых были осуждены, а остальные подвергнуты телесным наказаниям. Таким образом, Православная вера среди чехов и словаков на протяжении десяти столетий подвергалось гонению. Если на Ближнем Востоке и на Балканах тяжким испытанием для православных было мусульманское иго турок-османов, то в Чехии и Словакии Православие всеми силами пытались уничтожить католики. Но полностью добиться этого им не удалось. Благодаря своей приверженности Православию, чехи и словаки все же сохранили себя как нацию и отстояли свой язык. |
| После разгрома Великой Моравии венграми в начале Х в. многие православные осели в Польских княжествах. Считается, что сам князь Мешко I, впервые объединивший Польшу в единое государство, в 966 г. принял крещение по православному обряду. Археологические раскопки свидетельствуют о том, что еще до крещения Мешко на территории Польши существовали храмы, построенные в византийском стиле. Однако после его женитьбы на саксонской принцессе, в 990–992 г. знаменитой грамотой «Dagome ludex» он посвятил свои земли Римскому престолу. С этого времени начинает усиливаться католическое влияние среди западных славян. К 999 г. относится образование Польского архиепископства. Ко времени крещения Руси земли по западной стороне р. Буга, где находятся такие ныне известные польские города, как Холм и Перемышль, входили в состав Киевского княжества. В этих краях христианство усиливало свое влияние одновременно с распространением его в других русских землях. В XI b. на Западной Руси возникли два самостоятельных княжества — Галицкое и Волынское, которые в конце XII b. были объединены в единое Галицко-Волынское. В XIII b. при князе Данииле Романовиче княжество достигает своего могущества. В его столице — Холме — заботами князя была учреждена православная епископская кафедра. В том же столетии была открыта епископская кафедра в Перемышле. Дети и внуки князя Даниила сохраняли верность Православию, но во второй четверти XIV b. род Галицко-Волынских князей в мужской линии угас. Две галицкие княжны были замужем за Литовским и Мазовецким князьями. Волынь попала во владения Литовского князя Любарта, который был верен Православию, но с Галицией дело обстояло иначе. Сын Мазовецкого князя Юрий II Болеслав был воспитан матерью в православии, но впоследствии стал католиком и, став галицким князем, теснил православных. По смерти Болеслава его продолжателем стал польский король Казимир Великий. В середине XIV b. он завладел Галицией. Волынь, несмотря на призывы папы к крестовому походу против «схизматиков», Литовскому князю Любарту удалось отстоять. После присоединения Галицких и Холмских земель к польским владениям, положение православных здесь заметно ухудшилось. Православное население подвергалось различного рода дискриминации, стеснявшей возможность торговой и ремесленной деятельности. |
| Стебненский и Мальмерицкий кресты по своему происхождению принадлежат, очевидно, отдаленной эпохе, говорят, кирилло-мефодиевской. И в самом деле, небольшой размер крестов, равнораменность (не только равномерность обеих частей креста, но и одинаковость расстояния обоих концов продольного дерева от концов поперечника) – признаки, сближающие эти кресты с образцами византийскими; а довольно неискусная отделка крестов, как бы, указывает на их очень раннее происхождение, если только не предполагать в их более позднем творце вообще неискусного мастера. По-видимому, менее сходства с византийскими образцами может представлять крест мальмерицкий, неравномерный, три верхние конца которого, как бы, в виде полумесяца расширяются к своим оконечностям; но это основание не настолько решительно, чтобы могло уничтожить древность креста и его византийское происхождение, твердо запечатленные народной традицией. В Моравии таких крестов находится не менее. Так, например, один из таких крестов нашли недалеко от деревни Дубровицы, при дороге, ведущей в Палонику. В длину этот крест около 1 метра, в ширину вокруг, более, чем 1 / 2 м., толщина же его равняется 1 / 4 м. Форма креста не отличается каким-либо изяществом, – вытесан он довольно грубо. На середине креста находятся две хронологические даты (1171 и 1773), из которых первая обозначает, может быть, время выделки креста, а вторая, – время, может быть, переставления креста на другое место. Другой, подобного рода, крест находится в Вилимове близ Намешти в Оломоуцком округе, недалеко от местной церкви. Передняя сторона выступает приблизительно на 80 сантиметров в высоту, задняя – немного выше. Крест вытесан из камня и оброс мхом. Третий крест можно видеть около Оломоуца в Великой Сенице, – стоит перед статуей св. Фомы, а прежде стоял на холмике. Высота креста почти 1 метр, ширина около 1 / 2 м. По направлению длины креста выбито маленькое углубление. В том же Оломоуцком округе недавно найдены и другие, подобные же, кресты. 1) Крест огницкий, выделанный из камня, – не имеет теперь ни головы (верхней части), ни обоих концов поперечника. Действительная (прежняя) высота его не отличалась много от теперешней, имеющей около 1 1 / 2 м., из которых около 50 см находится в глуби земли; ширина креста при земле около 67 см., при поперечных концах, около 60 см.; толщина же неодинакова: внизу около 20 см, а вверху 14 см. На передней стороне памятника до сих пор хорошо сохранилось изображение креста, имеющее в вышину около 56 см., в ширину, в обоих концах поперечника, около 38 см. Даже в своем не цельном виде огницкий крест весьма много приближается к крестам равномерным, хотя более точное сходство с этими последними он представлял бы при сохранении своих утраченных частей. |
| Что дает нам знание церковнославянского языка вне храма? Язык церковнославянский — это источник нашего литературного языка, и без точного понимания ассоциаций, которые открываются нам в творениях великих мастеров слова, мы не сможем полноценно воспринимать их произведения. Самим своим существованием церковнославянский язык напоминает о том, что есть культура благородная, культура, предполагающая определенный уровень нравственного развития. Он помогает нам постичь суть достойного человеческого бытия. Думаю, современный русский язык, который сейчас азартно смешивают с отбросами из других языков и с нечистотами тюремного сленга, очень нуждается в людях, которые бы оберегали его памятованием высокого слога нашего богослужения. Обращение и внимание к церковнославянскому языку могло бы привить нам вкус к хорошему, правильному и осмысленному русскому. И все-таки самое главное, что мы обретаем, освоив церковнославянский язык,— это возможность воспринять и понять текст, обращенный Богом к человеку и человеком к Богу; войти в простор спасительной мудрости, которая открывается нам в молитве, помогает реально и осмысленно прожить эту жизнь. Важнее этого ничего нет. Богослужебный язык нам дан именно для постижения слова Божия ради жизни в Боге. Среди мирского словесного шума мы слышим Его голос — благодаря тому, что стихи и фразы из Священного Писания и молитв живут в нашей памяти. А еще мы можем, как сегодня, поверять современные слова их древними значениями и сделать выводы, посмотрев на землю с неба. — Несколько слов об истории церковнославянского языка — как он образовался? Верно ли, что он никогда не был обиходным языком, но только языком богослужения? — Действительно, церковнославянский язык — это книжный язык, созданный в процессе перевода греческого богослужебного текста на славянские корни, скажем так. В IX веке, когда в Великой Моравии (на территории современных Чехии, Словакии и Венгрии) святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий начинали свой труд по созданию письменности, славянский язык был еще единым. Его диалекты, из которых позже развились современные славянские языки, различались незначительно, подобно современным говорам. С течением времени созданный святыми равноапостольными братьями на основе южнославянского диалекта богослужебный язык приобретал местные черты, в Киевской Руси — восточнославянские. Так возник русский извод (редакция) церковнославянского языка. На протяжении столетий наш церковнославянский язык развивался. Составлялись новые службы русским святым. С введением книгопечатания стала очевидной необходимость упорядочить богослужебные книги, привести тексты к единой грамматической норме и в соответствие с их греческими оригиналами, для чего проводились книжные справы, как это было, например, в XVII веке. Таким образом и сформировался церковнославянский язык, который звучит сегодня на богослужении, в наших молитвах. |
| Но было и наоборот: в Константинополе, в Фессалониках и в некоторых других городах Византии, а также при византийских монастырях, на Святой горе Афон стали возникать корпорации (артели) переписчиков и переводчиков, которые, зная греческий и славянский языки, взялись выполнять многочисленные заказы христиан Древней Руси по переписыванию богослужебных книг, которыми и был снабжен весь северо-восток 263 . Этот взаимосвязанный процесс точно охарактеризовал один украинский ученый, сказав, что в ту эпоху Киевская Русь стала жадно пить живую воду из византийского источника просвещения 264 . В одном случае это, конечно, делалось напрямую. В другом, более распространенном, благодаря языковой общности, – через посредников – южных славян – болгар. Как заметил один из исследователей русско-южнославянских литературных связей X-XV вв., исторические судьбы связали русский и южнославянский народы особо крепкими культурными и, в частности, литературными узами. Имея одинаковые, схожие черты в зарождении и развитии социума и государственности, русские и южные славяне находились под мощным воздействием «общего внешнего культурно-исторического фактора – Византии, которая втянула православное славянство в круг общих религиозных и философских представлений», а общее славянское письмо дало русской и южнославянской литературам значение общей православно-славянской литературы 265 . На протяжении многих столетий, именно, благодаря влиянию этих вышеперечисленных факторов, «русско-южнославянская литературная общность» была особо сплоченной и тесной. Ее национально-религиозная сцементированность свидетельствует о себе до сих пор следующим фактом: в богослужении до сего дня славяне пользуются (за редким исключением) одними и теми же богослужебными книгами. Однако, надо помнить, что у любого процесса есть начало, потом, собственно, «продвижение» и завершающий этап – конец. В то время, когда Русь только-только выходила из тьмы язычества, южные славяне – болгары, полным ходом уже стали осваивать кирилло-мефодиевское наследие, занесенное из Великой Моравии в новокрещеную болгарскую страну. |
| Как видит читатель, путешествие послов моравских в Константинополь само по себе вовсе не было таким событием, которое бы имело великое значение для целого славянского мира. Какое было дело остальным славянам до того, что моравы находили нужным для себя власть одного патриарха переменить на власть другого? Какой пользы могли ожидать для себя другие славяне, что придут в Моравию вместо немецких священников греческие? Да и вообще с какой стати остальные славяне должны были серьезно смотреть на дело, когда и сами моравы, будучи еще очень плохими христианами, не придавали церковной стороне его почти никакого значения и по той или другой причине просили у греков священников, во всяком случае имели в виду не этих священников, а свои государственные нужды? Но между тем путешествие послов моравских в Константинополь действительно стало событием для целого славянского мира. Повторяем: единственной причиной всего было то случайное обстоятельство, что в начальники или протоиереи над священниками, имевшими отправиться в Моравию для замены там священников немецких, был выбран наш Константин Философ. Будь выбран кто-нибудь другой, и моравы получили бы только то, что просили, то есть греческих священников вместо немецких и греческое богослужение вместо латинского, и остальным славянам не было бы до этого ни малейшего дела. Так как власть Константинопольского патриарха не утвердилась в Моравии, то кратковременное пребывание в стране греческого духовенства заняло бы в самой истории моравской неважное место случайного и бесследного эпизода. Но выбран был наш Константин, и посольство моравское получило в истории целого славянского мира значение великой эпохи. Мысль нашу, что моравы просили у греков, а греки имели в виду дать моравам не переводчиков Священного Писания и богослужебных книг, а просто священников с греческими книгами, надеемся, мы доказали с совершенно достаточной твердостью. Желание моравов признать над собою власть Константинопольского патриарха, само собой разумеется, не могло быть иначе принято греками, как с полной благосклонностью; ради него, конечно, они поспешили обещать моравам и самую усердную помощь против болгар, если только эта последняя действительно была прошена. |
| не было окончательно оформлено. Многие франк. прелаты выступали против вмешательства Рима во внутренние дела гос-ва К., а нек-рые (напр., Иона Орлеанский и Агобард Лионский) отрицали главенство папы, подчеркивая равенство всех епископов. До правления Карла Великого только Римский папа имел право даровать паллий и архиепископский сан (паллий и титул архиепископа фризов впервые получил в 719 св. Виллиброрд, затем св. Бонифаций (в 732) и св. Хродеганг (в 754)). Сан архиепископа подразумевал главенствующее положение иерарха среди франкских епископов и статус постоянного папского легата. В годы правления Карла Великого архиепископский сан получили все франкские митрополиты (Лейдрад Лионский - в 804). К Папскому престолу по-прежнему обращались в случае основания архиеп-ств, ранее не имевших статуса митрополии. В 798 г. в Баварии была создана церковная провинция с центром в Зальцбурге, архиеп. Арнон получил паллий и архиепископский сан от папы Римского Льва III. В 822 г. Реймсский архиеп. Эббон был направлен имп. Людовиком Благочестивым проповедовать данам и посетил Рим, где получил паллий и был возведен в достоинство папского легата на землях язычников. Впосл. миссию на сканд. землях возглавил св. Ансгар . Церковью в Великой Моравии руководил св. равноап. Мефодий , получивший сан архиепископа от Римского папы. Отношения К. с Папским престолом стали особенно тесными после покорения королевства лангобардов Карлом Великим (773-774). Король признал за Папским престолом право на земли, переданные ему Пипином Коротким, но вопрос о том, какие именно города и территории должны принадлежать «Римской республике», был урегулирован лишь в 817 г. Отношения папы и императора определялись соглашением 817 г. и «Римской конституцией» (Constitutio Romana, 824). Перед интронизацией избранный папа должен был поклясться в том, что будет соблюдать дружественные отношения с императором, римляне приносили клятву верности понтифику. Император обязывался поддерживать папу и защищать его от врагов, но он не мог вмешиваться во внутренние дела Рима по собственной инициативе. |
| VII. Судьба славянской церкви в Моравии и Паннонии при учениках святых Кирилла и Мефодия Главные ученики святых братьев; Горазд, нареченный преемник Мефодия, но не епископ. Недостаток участия к нему со стороны Святополка. Вихинг на моравской архиепископии. Письмо папы Стефана V к Святополку и его commonitorum легатам в Моравии. Критика по отношению к этим документам. Объяснение дела Вихинга в Риме, его и папских легатов в Моравии. Житие Климента белицкого, критические замечания о нем. Борьба учеников Мефодия с Вихингом и латино-немецким духовенством. Вопрос о filioque. Первое изгнание учеников Мефодия, торжество Вихинга. Борьба Святополка с Арнульфом, изгнание Вихинга, поворот Святополка в пользу народной церкви, запоздалость его. Смерть Святополка и суждения о нем. Сыновья Святополка. Моймир. Вторжения угров в Паннонию. Вражда Арнульфа и немцев к Моравии, союзники Арнульфа и враги Моравии среди соседних славян, ослабление моравского государства, попытка Моймира оградить его независимость, союз с уграми. Забота о народной церкви в Моравии. Восстановление моравской иерархии и козни немцев против Моравии. Завоевание Моравии уграми, упадок славяно-моравской церкви. второе рассеяние учеников святых братьев. Сохранность и живучесть дела славянских первоучителей На учениках святых первоучителей славянских исполнилось евангельское слово: ученик не выше учителя: если Меня гнали, будут гнать и вас. Если Константин терпел от врагов славянской церкви и славянского богослужения, если Мефодия преследовали, истязали, томили в заключении, то что могло ожидать учеников святых первоучителей? Что могло ожидать и устроенную ими славянскую церковь в Моравии и Паннонии? Громкий плач учеников и паствы святого Мефодия на похоронах любимого учителя и пастыря был плачем не только о великой утрате, но вместе как бы и о своей предчувствуемой участи, также – участи всего великого дела, которое создано для Моравии и Паннонии трудами святых первоучителей и которое сдал на руки ученикам почивший учитель и архипастырь. |
|
|
