| Добросовестная критика не находит никаких признаков истинной самостоятельности в истории моравскаго царства, а основание долговечного и исторического славянского государства было невозможно без этой самостоятельности, без полного и совершенного разрыва с миром германским, без развития своих независимых духовных начал, не имеющих ничего общего с теми духовными началами, которые были свойственны Германии и которые она проявляла и развивала в течение стольких веков. Таковы причины падения великой Моравии 202 , а не случайное нападение весьма несильной орды финно-турецких Уйгуров, как вообще полагают. 189 «Возмущения сыновей получали благословения церкви». Например, Генрих V (герм.), восставая против отца, получает благословение на это от папы Пасхалия II. 192 «Именами древних родов в Нормандии». Ср. прил. 4 к A. Thierry Hist. de la conq. Ср. там же, стр. 56. 194 Гаральд Гильдетанд является как преемник Инглингов, хотя он и был сыном одной матери (Ауды) с Сигурд Рингом. 196 «Скандинавия, имя, которое даётся Финнами – Русь». Ruotsi лат. Ruotti; Шведы – Ruottelad. Гримм производит это имя – sicher nach Roden, Rodhin, Roslagen, dem äussersten Upland, Finnland gegenüber. Kl. Schr. II. 85. 197 «Греческая надпись – Боксаны». Сведения о Кавказе, кроме «печатных» источников, автор почерпал из знакомства личного с некоторой частью его и из сношений с воспитанником его матери, образованным Кабардинцем, Д.С. Кодзоковым, недавно умершим, считавшимся в административных сферах одним из лучших знатоков Кавказа и его этнографии. В Сборнике Помяловского её нет; м. б. она находится между надписями, упоминаемыми под 31. В бумагах Х-ва нашлась эта надпись с таким переводом: «Памятник Баксана, Дауова сына, князя Аитского, по преданию убиенного Гуннами». Списано и разобрано с помощью Д.С. Кодзокова ноября 22, 1842 г. Черкасов (?). В честь его река Баксан названа его именем. Но в нижней части своего течения она сохранила прежнее имя «Альтуда». Греческий текст слишком неразборчив. 201 «Сигины». Ср. Шафарика S.A. I. 262 и сл. Хотя он и не отождествляет Сигинов с Чехами, но не сомневается в их Славянстве; и, говоря о них, довольно ясно высказывает мнение, что исконные жители средней Европы были Славяне. Осторожность Шаразина может объясняться политическими мотивами личного свойства. 202 «Причины падения великой Моравии». Ср. Рус. Беседу 1858. 1 т. – В. Елагина: «Место Венгров среди народов Европы». Читать далее Источник: Полное собрание сочинений Алексея Степановича Хомякова. - 3-е изд., доп. - В 8-и томах. - Москва : Унив. тип., 1886-1900. : Т. 7: Записки о всемирной истории. Ч. 3. –503, 17 с. |
| Но главное, почти непреодолимое, затруднение заключается в крайней скудости определенных данных относительно объема и протяжения первых славянских держав. Тусклым и скупым светом летучих заметок из враждебного стана освещаются первые шаги исторической деятельности Славян; при появлении собственных дееписателей в довольно позднюю пору эти первые шаги были уже забыты и, по необходимости, историк должен обращаться к этим скудным известиям из противоположного стана. Как увидим, уже с давнего времени мир славянский враждебно столкнулся с романо-германским миром. Взаимная ненависть не прикрывалась тогда благовидными предлогами, выработанными цивилизацией. Неудачные столкновения германских императоров со славянскими князьями собирателями или прикрывались национальным пристрастием писателей, или же совсем не записывались; наоборот, фактам перевеса придавался несоответственный рост и неправдоподобные последствия. Большая часть франкских летописей того времени – записки придворные, составлявшиеся по предложению королей, желавших славного описания своих подвигов. Известия о событиях должны были перейти большое пространство через людей, враждебно к Славянам настроенных и в таком уже испорченном виде ложились под пером летописцев. Особенно это можно сказать об известиях, касающихся политических дел Славян, и особенно в те эпохи, когда Славяне переходили из оборонительного положения в наступательное, образовывали союзное государство под одним верховным владыкою. Зерно Велико-Моравского государства времен Ростислава и Святополка образовала Моравия. В состав её, кроме собственной Моравии, входили на севере и юге земли от нынешней Силезии до Балатонского озера в нижней Паннонии. На всем этом пространстве жили народы, составлявшие ветвь славянского племени, нынешние Чехо-Мораване и Словаки. Южные границы великой Моравии 3 обнимали нижнюю Паннонию. Римская провинция этого имени простиралась на западе до Винервальда (mons Cetius) или до Вены (Vindobona) на Дунае; отсюда на юг, по прямой линии до юлийских Альпов, проходила черта между Petovium и Celeja (Птуй и Цель), которая, прорезывая Драву и Саву, образовала границу между Нориком и Паннонией, двумя большими римскими провинциями; восточная граница Паннонии шла по Дунаю, от впадения в него Савы и Тиссы, северная также по Дунаю. |
| Соседи Славян, вошедших в состав моравской монархии. В то время, как Славяне жили еще маленькими общинами, дробившими их силы, значительная часть романо-германского мира соединена была династией Карловингов в одно государство. В IX веке, ко времени образования моравской державы, на восточных границах своих владений Франки имели обширные военные колонии (марки) для наблюдения над славянскими народами и для утверждения господства в земле их. Вся пограничная линия, начиная от нижнего течения Лабы до Адриатического моря, представляла ряд крепостей, снабженных сильным гарнизоном, кругом которых располагались немецкие поселенцы из Саксонии, Турингии и Баварии. Против Славян, живших между Одрой и Лабой, устроена была северная марка (marca septentrionalis). Со стороны Сербов лужицких и Чехов была марка сербская и чешская; со стороны Моравии и Паннонии восточная, ракусская и верхнепаннонская, образовавшие после эрцгерцогство австрийское; наконец, южная полоса до самого Триеста составляла фурлянское воеводство. Восточными соседями моравских Славян были Болгары. Взаимные границы тех и других соприкасались на Дунае и Тиссе; иногда Болгары делались орудием немецкого короля и вступали с ним в союз против Славян, а иногда были в дружественных отношениях с моравскими князьями. На северо-востоке и севере соседями Чехо-Мораван были: Слезане, Ополяне, Требовляне, Боборане, Дедоши, Сербы лужицкие, Висляне и другие народы ляшской ветви славянского племени. 4 Окруженная с трех сторон горами, Моравия на юге лишена естественных границ; оттого-то по-дунайская равнина легко привлекала славянских поселенцев и скоро вошла в состав великой Моравии. Южными своими частями Моравия открыта была для западноевропейской торговли и цивилизации, тогда как речная область Одры и Вислы представляла возможность сношений с народами, занимавшими огромную равнину от Урала до Черного моря. Римское господство в Паннонии надолго оставило глубокие следы образованности и житейской мудрости этого народа. Походы Римлян на варварские племена, жившие у Дуная, открываются с началом христианского летосчисления. |
| Вульгата представляет собой один из наиболее значимых вторичных источников для еврейского текста Ветхого Завета. Источники, бывшие в распоряжении блаж. Иеронима, нередко превосходят в текстологическом отношении имеющиеся сегодня еврейские рукописи. Церковно-славянский перевод. История перевода Священного Писания на церковно-славянский язык связана с именами св. равноап. Кирилла (827–869 гг.) и Мефодия (817–885 гг.). В 862 г. князь Великой Моравии Ростислав († после 870 г.) обратился к византийскому императору Михаилу III (840–867 гг.) с просьбой прислать греческого епископа и священников для проповеди среди его крещённых подданных. Через два года в Моравию из Византии приехали св. равноап. Кирилл (в миру Константин) и Мефодий. В Византии Библия читалась по Септуагинте, в западных странах — по Вульгате. Ни тот, ни другой перевод не был понятен славянам. Поэтому перед святыми братьями стояла задача перевести для своей новой паствы богослужебные и библейские тексты. Их житие говорит, что ещё в Константинополе святые братья изобрели славянский алфавит, перевели некоторые части ежедневного богослужения и начали переводить Священное Писание. В Моравии братья продолжили переводить Писание и богослужебные книги. После смерти св. Кирилла в 869 г. св. Мефодий продолжал его труды и работал над переводом всей Библии до самой своей смерти в 885 г. В точности неизвестно, каков был объём этой первой славянской Библии. Несомненно, что они перевели все богослужебные ветхозаветные чтения — паремии и Псалтирь. Перевод был полностью осуществлён с Септуагинты. Труды просветителей славян продолжались в Болгарии в IX–X в. Эти переводы появились на Руси после Крещения в 988 г. Со временем в переписываемых от руки книгах Библии накапливались ошибки, пропуски, толкования и вставки, замены болгарских слов русскими аналогами и тому подобное. Некоторые священные книги бесследно исчезли или вообще не были переведены. В XV в. архиепископ Новгородский свят. Геннадий (ок. 1410–1505 гг.) решил собрать все книги Священного Писания в единую Библию на славянском языке. Он организовал поиск частей славянской Библии по монастырям и соборам. Перевод многих книг он не нашёл, и эти книги пришлось переводить. Перевод был сделан с нескольких источников. В одних случаях предпочли оставить в переработанном виде старую кирилло-мефодиевскую версию, большинство же книг были переведены с Септуагинты и Вульгаты. Полная славянская Библия была издана в 1499 г. Вся эта работа потребовала большого труда и знаний, особенно если учесть, что она была осуществлена до создания печатного станка. |
| К концу жизни Мефодия просветительная миссия славянских первоучителей могла похвалиться редким успехом. Если бы не последовало противодействия со стороны противников этого дела, последствия были бы еще более грандиозны. Мы знаем, что вслед за переходом учеников первоучителей на Балканский полуостров в Македонии и Болгарии славянская письменность достигла расцвета. Она проникла и к сербам и хорватам, к первым всецело, ко вторым по мере того, как у них сохранялись греческие переводы, поскольку не могло их сгладить латинское влияние вульгаты. Но и в Моравия и Паннонии не сразу положен был конец славянской письменности; она держалась в Сазавском монастыре. Мы знаем, что и польские земли отчасти пережили то время, когда к ним проникла проповедь Мефодия. Если бы не политическая катастрофа Моравии, и среди чешско-моравского народа могла бы больше удержаться славянская письменность, чем она удержалась. Нельзя сомневаться, что ранний выход и развитие чешской литературы, сравнительно с запозданием ее у поляков, и глубокое и широкое развитие гусситства с чешским богослужением и чешской библией косвенно стоят в зависимости от положенного в Великой Моравии начала. А уход моравского населения после завоевания венгров к южным славянам равным образом не остается без последствий. В югославянской письменности ближайшего времени об этом говорят моравизмы княжеских памятников. Но едва ля какой другой народ славянский воспринял кирилло-мефодиевское наследие в такой степени, как русские с принятием христианства от греков при посредстве всего богатства начальной славянской письменности и ее продолженного расцвета в Болгарии. Любопытно при этом и то, что к нам помимо славянского юга проникают славянские тексты с чешскоморавскими чертами. Как можно из сказанного видеть, кирилло-мефодиевской письменности (суждено было сыграть объединяющую почти всё славянство роль. Мы, русские, особенно прочно обогатились элементами церковно-славянского языка, потому что, приняв его как книжный язык, неразрывно его сплотили с родным в своем литературном языке, и нет другого славянского языка, в котором бы в настоящее время оставалось столько элементов старо-славянских, как в нашем. |
| «Эти языки настолько близки…» При всей своей академической бесстрастности, оценка Мецгером уникальной структурной схожести двух языковых культур дорого стоит. Во всём исследовании характеристика такого рода прозвучала единственный раз. Потому что сказать о подобной же степени близости, какую он отметил между греческим и славянским, учёный, рассмотрев другие старые языки Европы, не нашёл оснований. IX Но пора напоследок вернуться и к сути вопроса о двух славянских азбуках. Насколько позволяет сопоставление старейших письменных источников церковнославянского языка, кириллица и глаголица достаточно мирно, хотя вынужденно, соревновательно сосуществовали в годы миссионерской работы солунских братьев в Великой Моравии. Сосуществовали, – допустим модернистское сравнение, – как в пределах одной целевой установки соревнуются два конструкторских бюро со своими самобытными проектами. Первоначальный алфавитный замысел солунских братьев возник и реализовался ещё до их приезда в Моравскую землю. Он заявил о себе в облике перво-кириллической азбуки, составленной с обильным привлечением графики греческого алфавита и прибавкой большого ряда буквенных соответствий чисто славянским звучаниям. Глаголица по отношению к этому азбучному строю – событие внешнее. Но такое, с которым братьям пришлось считаться, находясь в Моравии. Будучи азбукой, вызывающе отличной по облику от самого авторитетного в тогдашнем христианском мире греческого письма, глаголица достаточно быстро стала терять свои позиции. Но её появление было ненапрасным. Опыт общения с её письменами позволил братьям и их ученикам усовершенствовать своё изначальное письмо, придав ему постепенно облик классической кириллицы. Филолог Черноризец Храбр не зря же заметил: «Легче ведь после доделывать, нежели первое сотворить». А вот что, спустя многие столетия, сказал об этом детище Кирилла и Мефодия строгий, придирчивый и неподкупный писатель Лев Толстой: «Русский язык и кириллица имеют перед всеми европейскими языками и азбуками огромное преимущество и отличие… Преимущество русской азбуки состоит в том, что всякий звук в ней произносится, – и произносится, как он есть, чего нет ни в одном языке». |
| Великая Моравия не сумела достичь такого уровня государственного устроения, какое мы находим в Византии или даже во франкском государстве, не пробудила у людей, живших в ней, чувство патриотизма 510 . Это был народ, слагавшийся из обособленных однородных славянских племён, собранных под эгидой власти одного вождя. Когда такой вождь умирает, перестаёт существовать и воплощённое в нём государственное начало. Совсем не похоже, что было сколько-нибудь единообразное велико-моравское национальное сознание, хотя бы отчасти сопоставимое с тем, которое пробуждалось у южных соседей – болгар 511 . Моравия могла бы быть названа империей разве что в том смысле, что вождь её объединял под своим владычеством несколько славянских племён, хотя перед этим они не обладали какой-либо государственностью. Далее, у нас нет достоверных сведений о ранге и уровне притязаний их вождя. Титул его, появляющийся исключительно в посвящённых деятельности Кирилла и Мефодия латинских и славянских источниках, может быть приравнен к титулам «князь», «архон», «дука» или «гех» (король), однако никак не к византийскому «василевсу» или славянскому «царю», прямо указывающим на императорское достоинство 512 . Помимо того, здесь же следует отметить, что Моравия оказалась не в состоянии проводить достаточно дальновидную внешнюю по- —150— литику и противостоять германской опасности, постоянно угрожавшей ей, перед которой она в конце концов вынуждена была капитулировать. Не удалось ей и оказать заметного культурного влияния на народы, окружавшие её. Последнее предполагало определённую самостоятельность умственного и духовного развития, которого как раз и не доставало Моравии. Впрочем, такое неудовлетворительное состояние дел стало существенно меняться после прихода сюда Солунских братьев, их деятельность повлияла не только на внутреннее устроение общественной жизни Великой Моравии, но и на положение этой страны среди культурно развивающихся народов. Если прочесть внимательно сведения, приводимые в житиях Кирилла и Мефодия, о послании Ростислава к императору Михаилу, можно сразу отметить, что они не вполне совпадают между собой. |
| Из Моравии направлены были в столицу империи ромеев посланники князя Ростислава. «В настоящее время можно считать установленным, что посольство прибыло в Константинополь в 863 г., когда наметилось сближение между Византией и Болгарией (болгарский князь Борис обещал принять крещение… и открылся прямой путь из Великой Моравии в Византию через Болгарию» . Святые равноапостолы прибыли в Моравию весной 864 г. Именно там святой Кирилл сразу по прибытии занялся созданием алфавита для бесписьменного на тот момент славянского языка, чтобы перевести на него Священные и богослужебные книги и проповедовать Евангелие мораванам и другим славянским народам на понятном им языке. Весьма вероятно, что подготовительная лингвистическая и графическая работа проделана была им раньше. Глаголица или кириллица? Глаголическое «Зографское Евангелие», X—XI вв. Стала общепризнанной версия, что приоритет принадлежит глаголице В современной науке практически утратил дискуссионный статус старинный вопрос о том, какой именно из двух известных славянских алфавитов, названных азбукой по наименованиям двух первых букв — аз и буки, появился первым и был создан самим Кириллом — глаголица или кириллица. Стала общепризнанной версия, что, вопреки имени «кириллица», приоритет принадлежит в действительности не ей, но глаголице. Прежние опыты создания славянской письменности, опиравшиеся на греческий или латинский алфавит, оказались неудачными, потому что в том и другом классическом языке отсутствовали буквы для обозначения многих славянских фонем, в основном шипящих, и святой Кирилл, знаток языков, обладая развитой и тонкой лингвистической интуицией, пришел к заключению, что адекватным средством отражения на письме славянской речи может служить алфавит, обладающий значительно большим числом букв, чем греческая, латинская, еврейская, арабская или арамейская письменность. Помимо спекулятивных доводов имеются и документальные свидетельства хронологического приоритета глаголицы. Самая древняя из славянских надписей сохранилась в церкви, построенной в болгарском Преславе, которая датируется 893-м годом и выполнена глаголицей. Самые ранние славянские рукописи, относящиеся к концу X столетия, написаны глаголицей. Вероятно, решающим аргументом в пользу большей древности глаголицы служит то обстоятельство, что на всех сохранившихся славянских палимпсестах соскоблен глаголический текст, замененный кириллическим, а не наоборот. Ввиду очевидной близости кириллицы к греческому письму замечание Черноризца Храбра о преимуществе изобретенного Константином письма перед греческим алфавитом представляется более уместным, если в виду имелась разительно отличающаяся от него глаголица: |
| Не найдете Вы на карте другого такого города, где почти половина улиц, площадей и бульваров названа именами воинов и полководцев, армий и дивизий. Их сотни. Стоят в городе мемориалы, горят вечные огни, лежат под обелисками братские могилы... более 200 братских могил в Воронеже. На Чижовском плацдарме 15 тысяч, плечом к плечу... у Памятника Славы - 10 тысяч... ...Они исполнили свой долг солдатский, Плечом к плечу стояли под огнём. Теперь они лежат в могиле братской Плечом к плечу в бессмертии своём... Но не в этом лишь память воронежцев. Спросите любого, и он скажет, что здесь у каждого дома мог бы гореть вечный огонь. Каждый метр своего города воронежцы считают святым! И в летний зной, и в зимнюю стужу засыпаны живыми цветами памятники павшим солдатам. Но нужно, чтобы об этом знала Россия. Нужно! В сотни тысяч семей по всему Советскому Союзу пришли из Воронежа похоронки. И сегодня живут на земле их потомки. Вспоминают они о своих предках и говорят: «Мой дед погиб на войне.» Ничего не говорит им слово «Воронеж». Погиб, значит погиб. Какая разница, в Воронеже или где-то в Моравии... «Воевал, мол, молодец, но погиб»... Скупая история. И другое дело, когда потомки скажут «Мой дед погиб в Сталинграде!» Овеяно легендой, славой и бессмертием это имя! И пращур его, погибший там, часть этой легенды, часть семейной легенды, особая гордость и пример для всех своих потомков. Это очень многое значит, быть потомком героя. Ведь все кто воевал, например, в Сталинграде - герои и город потому Герой! Это важно для самосознания, самооценки, важно для рода. Пройдут еще десятилетия, столетия даже и станет это еще ценнее. Одно дело сгинуть в горниле войны неизвестно как, а совсем другое пасть в великой битве! Воронеж скромный город, несмотря на то, что один из самых больших и красивых в России. Тихий он, не гордый. Но Русский! До глубин своих Русский! До центра земли русской кровушкой пропитанный! И знайте, люди России, что помнят об этом воронежцы! И помнят они об отцах, дедах и прадедах Ваших, голову здесь положивших. Помнят о том, какой была та страшная битва, длившаяся 212 дней и ночей, помнят их беспримерный героизм и Любовь! И не забудут никогда! Помнят тех, кто оставил свои фамилии на обелисках, и тех, кто остался неизвестным. Помнят, как дрались, как сражались здесь чудо-богатыри, былинные герои, как Духом великой Любви сокрушили они чудовищную орду, врага человеческого рода. |
| Конечно, хочется сравнить, «а как у нас». А у нас, это у Льва Толстого в «Войне и мире». 2 декабря 1805 года под Аустерлицем (это в Моравии, ныне в незалежной Чехии город Славков-у-Брна, где с 1910 года существует прекрасный мемориал) уже в сумерках при отступлении войск графа Фёдора Буксгевдена, когда сражение уже было проиграно, на плотине Аугеста возник затор и на тонкий лёд стали выскакивать люди. Современные историки знают, что «при этом отступлении потонуло в прудах и погибло от огня французской артиллерии от 800 до 1000 человек, тогда как Наполеон в победном бюллетене говорил о 20 тыс. утонувших». Насколько же сильнее русское слово Толстого, чем всё голливудское кино вместе взятое: «…Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс. Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади все еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтоб они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого. Ядра все так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег…». Кажется ещё, что красочное потопление русских (на самом деле большинство из утонувших – австрийцы) авторами дано, чтобы не вспоминать о переправе Великой армии Наполеона через Березину при бегстве из России. Как раз годовщина. 28 ноября 1812 года Великая армия при переправе превратилась в морозную пыль, погибнув на мостах и в воде от ядер и пуль и страшного русского холода. 12 минут на Аустерлиц и 8 минут на всю русскую кампанию, по результатам которой от пресловутой Великой армии в 600 тыс. штыков осталось 40-тысяч оборванцев, разбежавшихся по всей Европе. Но если им показывать победоносного Кутузова, то нужно показать его и под Аустерлицем в 1805, когда Михаил Илларионович не соглашался с планом сражения австрийцев, к талантам которых с неосторожным доверием отнёсся царь Александр. И Бородино – за несколько секунд: какие-то кони скачут, какие-то пушки палят. И цитируется горделивое письмо Наполеона Жозефине, где он называет себя победителем, идущем на Москву. Т вот Наполеон бродит по пустынному Кремлю и заунывно вопрошает: «Мальчик! Ты где, мальчик?» Это он почему-то Александра в Кремлёвском дворце ищет. Обнаруживает трон и обиженно усаживается на него. Впрочем, явно не без чувства удовольствия показан Великий московский пожар, в котором рушатся какие-то каменные стены, а «великий человек» не может при этом поверить, что русские сами Москву спалили, ведь это не логично. |
|
|
