| Сие же рекоша нецыи рещи Христу, неправо глаголюще: понеже той имяше дати Иисусу ударение послежде, егда архиерею Каиафе предстояше, и горшее разслабления искушение оттуду наследити, вечным огнем, не тридесять и осмь лет токмо, но присно мучитися. Некоторые, неправо разумея, говорят, будто Христос сказал это потому, что человек сей впоследствии, когда Он предстоял первосвященнику Каиафе, ударил Его по щеке, за что и получит в удел пытку вечным огнем, горшую расслабления, и не только тридцать восемь лет, но всегда будет страдать. Паче же показа Христос, от грех ему разслабления приключитися немощи. Не убо всякая болезнь от грех, но и от естественна недуга, и от объядения, и неполезнства, и иных многих находит. Разумев убо разслабленный, яко Иисус есть сотворивый его здрава, сего иудеем устрояет ведома. Они же на гнев поострившеся, искаху убити Христа, яко убо субботу разрушаше. Он же тем многая глаголаше, составляя, яко праведно и в субботу благодействовати: и яко Той Сам есть, иже субботу рекий блюсти, яко равен есть Отцу, и якоже Он еще делает, тако и Сей. Однако Господь скорее всего указал, что болезнь расслабления приключилась с ним от грехов. Впрочем, не всякая немощь бывает от грехов, но и от естественного недуга, и от многоядения, и от небрежения, и от иных причин. Расслабленный, достоверно узнав, что сделавший его здравым был Иисус, доводит сие до сведения иудеев. А те, распаляясь мщением, ищут убить Христа за то, что Он будто бы субботу нарушил. Христос много с ними беседовал, доказывая, что и в субботу благотворить – дело правое, и что Он, как Равный Отцу, есть Тот, Кто повелел блюсти день субботний, и как Отец делает доселе, так и Он делает (ср.: Ин.5:17 ). Ведомо же, яко ин сей разслабленный, онаго иже в Матфеи разслабленнаго: оно убо в храмине содеяся, и служащым оному человеком, и оставляются тебе греси, слышавшу. Сие же в притворе содеяся, и человека не имеяше, якоже глаголет священное Евангелие, и яко одр взят якоже и оный. Подобает знать, что расслабленный этот – иной, нежели у Матфея (см.: Мф.9:2-7 ). |
| Эта статья вместе с некоторыми общими упоминаниями в научной литературе являлась долгое время почти единственным источником сведений об этом памятнике несмотря на то, что рукопись представляет исключительный интерес. К счастью, дочь заслуженного исследователя древнерусской палеографии, М. В. Щепкина, взяла на себя труд исследовать миниатюры Псалтири Томича и подготовила их к изданию[ 21 ]. Весь памятник должен быть отнесен к середине или по крайней мере к началу второй половины XIV века. Ценность рукописи заключается в 109 миниатюрах, очень хорошо сохранившихся. На листе 304 об. стоит румынская запись славянскими буквами, которая в переводе читается следующим образом: “Эта книга да будет ведомо подписана мною 1802 декабря 15 я Парву калугер (монах) с ведома отца архимандрита кир святого Павла казначей с ведома всех отцов этого святого монастыря”[ 22 ]. По мнению М. В. Щепкиной, под монастырем преподобного Павла, во главе которого стоял архимандрит и в котором имелся монах-румын, по-видимому, следует понимать монастырь преподобного Павла на Афоне. Если это так, то пребывание там роскошной болгарской рукописи можно объяснить только тем, что участь этого памятника была сходна с судьбой болгарского Евангелия царя Ивана Александра 1356 года; Псалтирь царя Ивана Александра после падения Болгарского царства также попала в Молдавию или Валахию, а затем кем-то из румынских воевод или иерархов была дана как вклад на Афон в монастырь преподобного Павла, который в те годы был тесно связан с Румынией[ 23 ]. Итак, можно считать, что, подобно Евангелию Ивана Александра и, по-видимому одновременно с ним, Псалтирь Томича попала сначала в Валахию, затем в Молдавию и оттуда — в монастырь преподобного Павла на Афоне. О тесных связях молдовлахийских монастырей с Афоном можно судить, в частности, по записи, сделанной на рукописи Четвероевангелия 1537 года (Нац. музей древностей(Румыния), 11 (284)) на славянском языке. На листе 401 запись писца: “Писасе сый святый тертоевангель в святой горе Афона. Повелением отца игумена кир Мисаила и иеромонах, от монастыря зовамого, Бистрица, иже е в земли Угровлахийской”. Примечательно начало этой записи: “Сего ради аз худой раб игумен Мисаил и иеромонах, от монастыря, зовомаго Бистрица, обретох начеть писати се святыи тетроевангель” (л. 400). Из содержания этой записи видно, что переписка рукописи была начата в валашской Бистрице, но вследствие смерти переписчика игумен Мисаил просил окончить переписку на Афоне, что и было сделано. Затем Евангелие снова было возвращено в Валахию и в монастыре Бистрица украшено различными миниатюрами[ 24 ]. |
| Да он же Агафаггел с коими старцы разбранится в Соловецком монастыре и на тех старцев даваживал всякими духовными делами и иными поклепы клепывал напрасно, и про те его затеи и поклепы ведомо всему Соловецкому монастырю. А как он пожалован великим государем свобожон из Соловецкого монастыря и, приехав он к Москве, забыв страх Божий и душу свою, сказал великому государю, по Христове евангельской непорочной заповеди и по своему иноческому обещанию, на Соловецких властей неправду, рнясь, что его за воровство про зернь и карты и табак и про мятеж монастырский смиривали, что будто оне, соловецкие власти, ссыльного старца Филарета Бортенева, бив шелепы насмерть, уморили в тюрьме за слова великого государя да за новоисправленные книги, и те его затеи ведома всему Соловецкому монастырю и московским старцам, кои были в ту пору в Соловецком монастыре. А когда газского митрополита Паисия покрали его ж митропольи чалядники, и тот Агафаггел диакон тех чалядников с погоннею грамотою согнал и митрополичьи золотые и деньги и жемчуг у них взял и привез их газскому митрополиту и от митрополита взял их к себе на поруку и ночью их отпустил, а что у них митрополья золотых и денег и жемчуг взял и того он митрополиту не отдал, и в расспросе пред тобою великим государем, как привезли нас из Киева, в тех митропольих трехстах золотых заперся, что золотые де не митропольи у меня, кои есть ноне, привез де от себя из грек от матери своей, а преже побегу киевского он Агафаггел отдал митрополиту жемчуг да десетерной золотой лицом, а в трехстах золотых он митрополиту винился, хотел платить и поруки по себе дал в том платежу, будет робят не сыщет, что платить митрополиту триста золотых. А того беглого чалядника митрополья Артюшку привез он Агафаггел из Соловецкого монастыря с собою и отдал митрополиту и поручился по нем он Агафаггел порукою в житьи, а что он Агафангел сказал тебе великому государю, что будто он золотые привез с собою из грек, и мне богомольцу твоему о том ведомо, егда я с ним жил в Савине монастыре в (од)ной кельи и в ту пору было у него только сто золотых да твое государское денежное жалованье двести рублев, и тех денег он послал половину к матери своей с патриархом антиохийским с Макарием, а другую половину денег проворовал, ходя по стрелецким слободам, да пропил и вином за одно стрелецкими женами проторговал, а боле того золотых и денег в тое пору не было, и тех он золотых дал взаймы Федору Степановичу Татьянину пятьдесят, а брал за них медными деньгами по рублю, да тех же золотых променил он московским торговым людем тридцать на медные ж деньги по рублю, да в том же году приезжал он к Москве для своей покупки и в тое пору променил в серебряном ряду десять золотых по рублю на медные деньги, и на те деньги купил обьерь себе на ряску, да в Савине монастыре живучи жонкам давывал на поцелуй золотыми. |
| Из содержания приведенного отрывка становится понятным, какой опасности подвергалось в этом монастыре собрание древних славянских рукописей. И этим же объясняется тот факт, что в Свято-Павловском книгохранилище сохранилось гораздо меньше славянских рукописей, нежели в таких обителях, как Хиландарская, Свято-Пантелеи-моновская и Зографская, где также проживали иноки славянского происхождения. Со Свято-Павловским монастырем связана судьба так называемой «Псалтири То-мича» – древнего рукописного памятника. Эта болгарская лицевая Псалтирь середины XIV века была найдена в 1901 – 1902 гг. в Македонии сербским ученым-филологом С. Н. Томичем. В конце сентября 1902 года Томич прислал эту Псалтирь в Москву, и в настоящее время она хранится в Государственном Историческом музее (отдел Рукописей, музейное собрание 2752). Ценность рукописи заключается в 109 миниатюрах, очень хорошо сохранившихся. На листе 304 об. имеется румынская запись славянскими буквами, которая в переводе читается следующим образом: «Эта книга да будет ведомо подписана мною 1802 декабря 15 я Парву калугер (монах) с ведома отца архимандрита кир того святого Павла казначей с ведома всех отцов этого святого монастыря» 464 . По мнению современной исследовательницы М. В. Щепкиной, под монастырем святого Павла, во главе которого стоял архимандрит и в котором имелся монах-румын, по-видимому, следует понимать монастырь святого Павла на Афоне. Если это так, то пребывание там этой болгарской рукописи можно объяснить только тем, что Псалтирь царя Иоанна Александра после падения Болгарского царства попала в Молдавию или Валахию, а затем кем-то из румынских воевод или иерархов была дана как вклад на Афон в монастырь святого Павла, который в те годы был тесно связан с Румынией 465 . Продолжая повествование о Свято-Павловском монастыре, необходимо отметить, что в середине XIX столетия эта обитель гостеприимно принимала в своих стенах исследователей из православной России. Одним из первых паломников, прибывших в эту обитель с научными целями в XIX столетии, был В. И. Григорович. Он смог уделить изучению рукописей Свято-Павловского книгохранилища 1 неделю, и его заметки об увиденном представляют большой интерес. В своих заметках В. И. Григорович перечислил 66 славянских рукописей, отметив, что из них 17 – это списки Евангелия, 9 – Деяний апостольских, 14 – Псалтири, а остальные содержат в себе различные поучения отцов Церкви и жития святых. «Примечательнейшие же рукописи суть, – писал В. И. Григорович: 1) два помянника, кажется, начала XVII столетия, в которых записаны с показанием мест простонародные славянские имена. Такие помянники – лучший материал к составлению славянского ономастикона; 2) « " Летовник вкратце от различных летописец и поведателей избран и составлен от Георгиа грешнаго монаха». Этот список Амартола, заключающий летопись от сотворения мира до царя Романа включительно, только одним годом моложе хранящегося в Москве» 466 . |
| Эта статья вместе с некоторыми общими упоминаниями в научной литературе являлась долгое время почти единственным источником сведений об этом памятнике несмотря на то, что рукопись представляет исключительный интерес. К счастью, дочь заслуженного исследователя древнерусской палеографии, М. В. Щепкина, взяла на себя труд исследовать миниатюры Псалтири Томича и подготовила их к изданию 21 . Весь памятник должен быть отнесен к середине или по крайней мере к началу второй половины XIV века. Ценность рукописи заключается в 109 миниатюрах, очень хорошо сохранившихся. На листе 304 об. стоит румынская запись славянскими буквами, которая в переводе читается следующим образом: «Эта книга да будет ведомо подписана мною 1802 декабря 15 я Парву калугер (монах) с ведома отца архимандрита кир святого Павла казначей с ведома всех отцов этого святого монастыря» 22 . По мнению М. В. Щепкиной, под монастырем преподобного Павла, во главе которого стоял архимандрит и в котором имелся монах-румын, по-видимому, следует понимать монастырь преподобного Павла на Афоне. Если это так, то пребывание там роскошной болгарской рукописи можно объяснить только тем, что участь этого памятника была сходна с судьбой болгарского Евангелия царя Ивана Александра 1356 года; Псалтирь царя Ивана Александра после падения Болгарского царства также попала в Молдавию или Валахию, а затем кем-то из румынских воевод или иерархов была дана как вклад на Афон в монастырь преподобного Павла, который в те годы был тесно связан с Румынией 23 . Итак, можно считать, что, подобно Евангелию Ивана Александра и, по-видимому одновременно с ним, Псалтирь Томича попала сначала в Валахию, затем в Молдавию и оттуда – в монастырь преподобного Павла на Афоне. О тесных связях молдовлахийских монастырей с Афоном можно судить, в частности, по записи, сделанной на рукописи Четвероевангелия 1537 года (Нац. музей древностей(Румыния), 11 (284)) на славянском языке. На листе 401 запись писца: «Писасе сый святый тертоевангель в святой горе Афона. Повелением отца игумена кир Мисаила и иеромонах, от монастыря зовамого, Бистрица, иже е в земли Угровлахийской». Примечательно начало этой записи: «Сего ради аз худой раб игумен Мисаил и иеромонах, от монастыря, зовомаго Бистрица, обретох начеть писати се святыи тетроевангель» (л. 400). Из содержания этой записи видно, что переписка рукописи была начата в валашской Бистрице, но вследствие смерти переписчика игумен Мисаил просил окончить переписку на Афоне, что и было сделано. Затем Евангелие снова было возвращено в Валахию и в монастыре Бистрица украшено различными миниатюрами 24 . |
| Иоанна Милютина, с его предисловиями, послесловиями и разного рода заметками, в значительном числе рассеянными по его обширному житийному собранию, легко подметить, поразительное порой, сходство между ними в литературных приемах, в складе не везде по строению правильной, но всегда определенной речи, в самом слововыражении. Задавшись мыслью собрать в минеях своих чтение душеполезное, Милютин, подобно славным предшественникам своим, архиеп. Новгородскому Макарию и иером. Герману Тулупову, всячески старался не вносить в них писаний отреченных, статей ложных или еретических, исправлять в житиях неисправное, опускать в сказаниях явно погрешительное, согласовать в повестях противоречивое. Передавая ходившие о той или другой статье сомнение, читать ее или нет, о. Иоанн нередко пишет: «Ведомо буди и о сем, яко во многих слышится распря; овии глаголют сице, овии же инако и о сем да престанет распря, и ведома будет истина, и ныне аз, поп Иванище, обретох в сих книгах истину«…, и далее обычно следует результат его изысканий, примирение разногласий. Так и автор повести о Феодоровской иконе Богоматери, упомянув в начале, что ему многократно приходилось расспрашивать о ней, беседовать с людьми хорошо и много знающими, замечает также: …»и овии глаголаху тако, инии инако, но мню, яко сему быти истине, о еже хощу повести сея коснутися и написати». Одинаковость писательской манеры, текстуальные совпадения, подобно только что приведенному, не представляются нам случайными и в связи со всем, доселе сказанным об о. Иоанне Милютине, скорее подтверждают нашу догадку о принадлежности ему трактуемой повести. Кто бы впрочем ни был признан в науке составителем последней, справедливость требует сказать о нем, что он был писатель разборчивый и во всяком разе более осторожный в передаче исторических фактов, чем его продолжатели, относительно позднейшие «сказатели». Отстоя на несколько столетий от повествуемых событий, он ясно датирует Батыево нашествие, но умалчивает о времени местных происшествий, например, явления чудотворной иконы Феодоровской, сооружения для нее каменного храма великим князем Василием Квашней; не называет последнего Георгиевичем вместо Ярославича и внуком благоверного князя Александра Невского, как то делает ошибочно его интерполятор, – автор, находящегося в Спасо-Запруденском синодике сказания». |
| Обстоятельства того времени, а больше всего начавшееся с избранием на царство Романова усиленно-благоговейное чествование Феодоровской иконы Богоматери на Москве, в особенности на верху у самого государя, давали лишний повод нашим давним землякам делиться впечатлениями от воскресавших непроизвольно в их памяти происшествий родной стороны. Эти беседы со старцами, по прошествии двадцати лет вспомнились о. Иоанну и дали ему отчасти материал для рассматриваемой теперь нами повести. Сравнивая последнюю с произведениями, вылившимися бесспорно из-под пера о. Иоанна Милютина, с его предисловиями, послесловиями и разного рода заметками, в значительном числе рассеянными по его обширному житийному собранию, легко подметить поразительное порой сходство между ними в литературных приемах, в складе не везде по строению правильной, но всегда определенной речи, в самом слововыражении. Задавшись мыслью собрать в минеях своих чтение душеполезное, Милютин, подобно славным предшественникам своим, архиеп. Новгородскому Макарию и иером. Герману Тулупову, всячески старался не вносить в них писаний отреченных, статей ложных иль еретических, исправлять в житиях неисправное, опускать в сказаниях явно погрешительное, согласовать в повестях противоречивое. Передавая ходившие о той или другой статье сомнения, читать её или нет, о. Иоанн нередко пишет: «Ведомо буди и о сем, яко во многих слышится распря: овии глаголют сице, овии же инако, и о сем да престанет распря и ведома будет истина, и ныне аз, поп Иванище, обретох в сих книгах истину»…, и далее обычно следует результат его изысканий, примирение разногласий. Так и автор повести о Феодоровской иконе Богоматери, упомянув в начале, что ему многократно при- —368— ходилось расспрашивать о ней, беседовать с людьми хорошо и много знающими, замечает также: «…и овии глаголаху тако, инии инако, но мню, яко сему быти истинне, о еже хощу повести сея коснутися и написати». Одинаковость писательской манеры, текстуальные совпадения подобно только что приведенному, не представляются нам случайными и в связи со всем, доселе сказанным об о. |
| В нем всегда есть большая или меньшая внутренняя разъятость; в нем никогда нет полноты целомудрия. Он внешнесочетает проявления христианской веры с непродуманным осуществлением еще-не-христианского. И это необходимо помнить, когда изучается развитие христианской мысли. Разумеется, отсюда не следует, что нет христианской Истины. Она есть и ведома во всей своей непорочности и полноте Вселенской Православной Церкви. В меру единства нашего с Церковью она может постигаться и каждым из нас. Но мера эта не велика, а потому индивидуальное знание всегда приблизительно и догадочно. Находящемуся в Церкви ведомо, что есть церковное учение, которое абсолютно истинно; но ему не дано знать, что из не признанного еще Церковью своим и даже из видимо не церковного станет достоянием Церкви, когда, как и в каком осмыслении. Сказанным определяется наша задача. – Выделяя церковную Истину, мы должны рассматривать ее в связи с «окружающим». Нам необходимо вовлечь в поле нашего внимания и только считающее себя христианским, ибо и в нем может прорастать семя Истины, и даже еретическое, ибо и в ереси могут всплывать вопросы, имеющие жизненное значение для Церкви и ждущие или получающие ее ответ. «Подобает, – говорил ап. Павел, – быть и ересям» (т.е. индивидуальному исканию и выбору: слово «hairesis» значит «выбор»), «дабы открылись среди вас искуснейшие» ( 1Кор. 11:19 ). Лжеименный гносис 1. Утверждающаяся в полноте Богооткровения Церковь влекла к себе иудейское и языческое сознание; но оно с трудом, медленно, словно по частям, становилось христианским. Оно или коснело в старом, довольствуясь внешним сочетанием самых разнородных идей, безудержно бросалось в произвольную и пеструю фантастику. Это заметнее на периферии Церкви – там, где мир лишь начинал становиться ею. Переходившие в христианство евреи цепко держались за Ветхий Завет. Они чувствовали себя особыми общинами в среде христианских, как бы особой церковью. И разлад между ними и христианами, не считавшими себя связанными Законом, разлад, тяжесть которого пришлось испытать уже ап. |
| И мы В. Г. тебя полковника и сотников и атаманов и всех черкас и мещан за вашу службу жалуем, милостиво похваляем. – И как к вам ся наша В. Г. грамота придет, и вы б впредь нам В. Г. служили и свыше прежнего, а у нас В. Г. служба ваша неколи забвена не будет; а в Малороссийские города к черкасам, в которые и к кому мочно посылали и с ними писали и словесно приказывали, чтоб они, памятуя Господа Бога и нам В. Г. обещание от измены обратились и были под нашею В. Г. самодержавною высокою рукою по-прежнему и впредь нынешние их вины воспоминовены не будут, потому что они то учинили поневоле, по прелесным письмам изменника и вора Ивашки Брюховецкого и его советников. – про то нам В. Г. ныне ведомо подлинно; да в малороссийские города в Киев, в Переяславль, в Нежин, в Чернигов и в иные, куда мочно, посылали б проведывать по часту. Что в тех городах делается и нашим В. Г. ратным людям от изменников и от Татар утеснения какого нет ли и про всякие вести; а что у вас от кого каких вестей объявится, – и ты б полковник писал к нам В. Г. вскоре, а отписку велел подать в Разряд дьякам нашим: думному Дементию Башмакову да Федору Грибоедову да василию Семенову, да и в полки и в города к боярам и воеводам о том для ведома писал же. – Писано на Москве лета 7176 июня в 28 день (ЧЕРНАЯ ПЕЧАТЬ). Ведомо нам, великому Государю и наш. цар. Величеству, что в прошлых годах до измены Ивашки Брюховецкого и после того в нынешнюю черкасскую смуту ты полковник со всем посполством полку своего нам великому Государю, нашему Царск. Вел – ву, служили верно, безо всякой шатости и измены, и на изменничьи никакие прелести не прельщались и к изменникам не приставали, а над ними изменники и над Татарами чинили промыслы и поиски и в полки и в города к боярам нашим и воеводам про неприятелей всякую ведомость чинили и во всем наше великого Государя нашего Цар. Вел-ва повеление исполняли по нашему великого Государя указу, со всяким усердством. Також иныне нам великому Государю, нашему Царск. Вел-ву служите верно. |
| И как скоро предашь ты себя всем сердцем Богу, и перестанешь искать то того, то другого по своей воле и хотению, но всею душою себя положишь в Боге, – тотчас почувствуешь себя в умирении и в соединении; ибо ничто по душе тебе не будет, ничто не будет приятно, кроме того, что угодно воле Божественной. Кто к Богу возвысит мысль свою в сердечной простоте, и упразднит себя, в мире созданных вещей, от всякой беспорядочной привязанности или отвращения, тот станет способен к принятию благодати и достоин дара умиления. Ибо там посылает Господь благоволение Свое, где находит праздные сосуды. И чем совершеннее кто отречется от дольнего мира и умрет для себя в самопрезрении, тем скорее к тому приходит благодать, тем обильнее изливается и выше возносит свободное сердце. Тогда узрит и возрадуется и удивится и ужаснется сердцем, ибо рука Господня будет с ним, и сам себя положит в руку Его даже до века Се, так благословится человек, кто Бога взыскует всем сердцем своим и не приемлет всуе душу свою. Когда приемлет он святое причастие, сподобится великой благодати Божественного общения, ибо не на свое благочестие и не на утешение свое взирает, но на честь и славу Божию. Глава 16. О том, что должны мы открывать нужды свои Христу и просить от Него благодати О, Сладчайший и Возлюбленный паче всех Господи, Его же приять ныне благоговейно желаю, – ведома Тебе немощь моя и нужда, какую терплю; в каком лежу зле, в каких пороках повержен; как часто бываю в тяготе, в искушении, в смущении, в осквернении. К Тебе прихожу искать исцеления; Тебя умоляю об утешении и облегчении. Ко Всеведущему взываю, Кому открыто все внутреннее мое, и Кто Един силен подать мне совершенное утешение и помощь. Ведомо Тебе, в каких благах у меня более всего недостаток, и как беден я в добродетелях. Се предстою Тебе нищ и наг, благодати требуя и умоляя о милосердии. Напитай алчущего нищего Твоего, воспали меня холодного огнем Твоей любви, озари слепоту мою светом Твоего присутствия. Обрати мне все земное в горечь, всякую тяготу и противность положи мне в терпение, все дольнее и все сотворенное приведи в презрение и в забвение мне. Возведи сердце мое к Тебе на небеса, и не оставь меня блуждать по земле. Ты Един буди в сладость мне отныне и до века, ибо в Тебе Едином пища и питие мне, любовь моя и радость, услада моя и все мое благо! |
|
|
