| Ничего неизвестно нам о происхождении Геннадия, кроме его прозвания – Гонзов 124 . Между Иосифом и Геннадием была связь чрез Кутузовых, помещиков и вотчинников Волоколамских. Когда митрополит Геронтий посадил Геннадия, ещё архимандрита, в ледник за самовольное разрешение пищи, накануне Богоявления, защитниками последнего являются Борис Васильевич Кутузов и двоюродный брат его Юрий Шестак. Некоторые из Кутузовых служили у Геннадия в боярах (братья Бориса Васильевича, Константин и Михайло (Клеомпа) Васильевичи Кутузовы) 125 . Село Чемесово, в Рузе, о котором сказано было выше, могло быть собственностью Геннадия, который отдал его монастырю Иосифа. Поэтому назначение Геннадия было в высшей степени благоприятно для Иосифа. Перечисляя крупные вклады в монастырь свой, Иосиф в числе первых благодетелей упоминает Геннадия «исчести не можно его жалованья»... 126 . Жития Иосифа свидетельствуют, что Геннадий сделал его начальником, в роде благочинного, над окружными монастырями. «Геннадие, – сказано в одном из них, – любяше и зело и часто к нему посылаше и не близ его сущу, яко от пятисот поприщ отстоящу, обаче его епископиа сущи» 127 . Но не одни дружественные отношения связывали Геннадия и Иосифа: они оба вскоре сделались главными деятелями в борьбе с еретиками. Прежде чем начнем говорить об этом последнем деле, остановимся ещё несколько на Геннадии. В летописи в первый раз говорится о нем, как об архимандрите Чудовскаго монастыря, по поводу спора о хождении посолонь. В этом споре, любопытном для характеристики времени и самих споривших, Геннадий говорил против митрополита Геронтия и был заодно со знаменитым Вассианом Рыло. «Митрополит свидетельство приводя, егда престол диакон кадит в алтаре на правую руку ходит с кадилом; а они свидетельства ни коего не приношаху, но глаголаху: солнце праведное Христос на ада наступи и смерть связа и души свободи, и того ради, рече, исходят на Пасху, тоже прообразуют на утренне» 128 . Таким образом мнение Геннадия и Вассиана как-будто было осмыслено, тогда как митрополит Геронтий основывался только на свидетельстве внешнем. |
| В конце грамоты приписка: «противень послал Нифонту епископу Суздальскому, да Филофею епископу Перьмскому во одны речи о еретицех с Семеном з Зезевитом. Лета 96 Генваря». V. Сборник XVI в., в лист. Импер. Публ. библ., F. I, 229. из собрания гр. Толстого, (Опис. Слав. Росс. рукоп., отд. I, 299). Надпись скорописью: «книга епископа Симеона Фессалоницкаго». В этом сборнике находятся только одни сочинения Иосифа Волоцкого . Начинается посланием к Нифонту епископу Суздальскому (см. выше II, л. 245). В Опис. Слав. Росс. рукоп. статья эта названа посланием Иосифа к неизвестному, потому что первый лист утрачен, а с ним и заглавие послания. В рукописи оно начинается словами: « Нет де и втораго пришествия...» Вслед за десятью обличительными словами на еретиков новгородских находим послание к иноку-иконописцу, изданное в Чтениях Моск. Общ. Истор. и Древн. (1847 г. 1), но не упомянутое в Опис. Слав. Росс. рукописей. За ним помещено: «Послание к инокам о повиновении соборному определению». В Опис. Слав. Росс. рукописей оно включено в число одиннадцати слов на еретиков. Вот точное содержание сборника: 1) Послание к Нифонту. 1) То же к Митрофану, Андрониковскому архимандриту, изданное в Чтен. Моск. Общ. Ист. и Древн. (1847, 1). 2) Сказание о новоявившейся ереси и т. д. с упоминанием содержания десяти первых слов. В нем недостаёт одного листа. 3) Десять слов на еретиков новгородских. 4) Послание к иноку-иконописцу. 5) То же – к инокам о повиновении соборному определению. VI. Сборник XVI в. , в 4-ку, Импер. Публ. Библ., Q. I, 67, из собрания гр. Толстого, (Опис. Слав. Росс. рукоп., отд. II, 225). Здесь сказано, что эта рукопись дана была вкладом Соль-Вычегодской соборной церкви Благовещения Пресвятой Богородицы Никитой Григорьевичем Строгановым. Статьи этой рукописи исключительно относятся до Пафнутия Боровского и содержат: 1) Краткое о нем сказание; 2) службу ему и, наконец, 3) «Житие и подвиги преподобного отца нашего игумена Пафнутия Боровского чудотворца и отчасти чудес споведание. Списано бысть учеником его Вассианом, архиепископом Ростовским и Ярославским». Краткое сказание сходствует с известием о Пафнутии, помещенным в Воскресен. летописи под 6985 годом (Полн. Собр. Рус. лет., т. VII, стр. 183–184). Только в летописи сначала говорится о кончине святого, потом о его рождении и жизни; в сказании же наоборот, сперва о рождении и жизни, потом о кончине. К тому же в сказании пропущено описание погребения Пафнутия, но прибавлено несколько слов там, где говорится о строении церкви. |
| Возвращенный в Москву державным родственником своим, он принес с собою сильную вражду к Иосифу за беспощадный его приговор над еретиками. Из послания к Ивану III о еретике Кленове и шестнадцатого слова Просветителя мы видели, что борьба с ересью продолжалась и после собора 1504 г. В житии Иосифа, написанном Саввой Черным, говорится, что и после собора изъявившие покаяние еретики обошли своим коварством князей, бояр и честных старцев и что некоторые из епископов уже по смерти Ивана III стали жаловаться на них Василию Ивановичу. Великий же князь отвечал им на это: вы, владыки, и печалуетесь о волках христианской веры; если же волки поедят овец, а сами разбегутся, как же вы тогда поймаете волков? Другой неизвестный по имени современник свидетельствует, что старец князь Васьян учал печаловаться за еретиков великому князю 232 . Вассиан Патрикеев, в котором веротерпимость нашла себе поддержку, жил тогда в Симонове монастыре и был снова близок к великокняжескому двору. «Игумен же Иосиф, отец наш, – говорит Савва Черный, – непрестанно пиша, к дрьжавному посылая, дабы их покаянию не верил: таковое, рече, лестное покаяние в древних летах многиа царства погубиша, но повелеваше им из темницы не исходным быти». В этих словах ясно выражена основная мысль послания о повиновении соборному определению и шестнадцатого слова Просветителя. Эту же мысль проводить Иосиф и во втором своем послании к великому князю Василию, близком по содержанию к вышеупомянутому слову. Второе послание к великому князю Василию о еретиках 233 . Послание это есть последний по времени памятник борьбы Иосифа с ересью. «Пожалуй и попецыся и промысли о божественных церквах, – начинает Иосиф, – занеже, государь, от вышняя Божия десница поставлен еси самодержец и государь Всея Руси». Распространившись и о значении царской власти и обязанности великого князя «недавати воля злотворящим человеком иже душу с телом погубляющим», Иосиф затем дает самому себе такое право: «нам же лепо царскому твоему остроумию и Богопреданней мудрости вспоминати ти, яко государю и владыце». Иосиф напоминает великому князю о том, как он поревновал равноапостольному царю Константину, когда на последнем соборе вместе с Боговенчанным отцом своим «темных и скверных новгородских еретиков и отступников до конца низложил и непорочную христианскую веру поколебавшююся и изнемогшюю от еретических и жидовских учений паки утвердил» ... |
| В 1865 году изданы проф. Невоструевым два жития Иосифа и надгробное ему слово, где также излагается повесть о житии его. Первое житие, взятое из рукописи Волоколамского монастыря, XVI в., 489, составлено неизвестным 13 . Оно написано языком чрезмерно искусственным. Автор старается выражаться как можно мудрёнее, книжнее. С самого начала он прибегает к сравнению: ведет речь о лекарствах и после долгого рассуждения о пользе различных врачующих снадобий переходить к житиям св. мужей и подвижников, говоря, что эти жития должны врачевать душу. Язык жития изобилует древними формами и словами; склад речи обработан наподобие слога канонов: «Елма радостен отрок о сем бывает, яко мужа сего (Пафнутия) добродетели жала прият в души своей и любовию влечется к нему: тем же и самонуден невольник бывая, оставляет отчьство свое и род и другы купно и пути касается. Волок-бо-ламский тому отчьство беяше, от него же предел к Боровску устремися ища спасеннаго пути и доброжительства». Второе житие преподобного Иосифа, составлено Саввой, епископом Крутицким. Оно издано по рукописи Синодальной библиотеки 927–49, XVI b., написанной Вассианом, архимандритом Возьмицкого монастыря, в Волоколамске 14 . Житие это начинается предисловием автора, со страхом и усердием приступающего к прославленно Иосифа. В нем автор обращается к читателям с благоговением: язык свят, царское священие! говорить он, вас самих приводя в умиление, ваших же молитв требую, чтобы успешно и беспрепятственно начать и исправить повесть о жизни святого. Такое необычное у писателей житий обращение объясняется тем, что Савва писал житие по повелению митрополита Макария, которого здесь и имел в виду. Затем автор рассказывает с каким страхом приступал он к прославлению Иосифа и какие чувства побудили его к тому. Удивлялся я, говорит он, что в продолжение тридцати лет никто не привел в известность жития этого светильника, поборника по Святой Троице, истребителя новгородских еретиков, утвердившего светло, истинную Веру православную и много скорбел о том: |
| Иосиф преставился на 76 году от роду, 9-го сентября 7024 года (1515), назначив себе преемником Даниила, по «реклу рязанца», который вскоре после этого, а именно в 1522 году, стал митрополитом всея Руси. Преемник Иосифа был преданным слугою великого князя. Полный, красивый лицом, он 30-ти лет от роду удостоился быть митрополитом. Герберштейн, донесший до нас это сведение, отзывается о нём не совсем сочувственно, противополагая ему его предшественника Варлаама, святого мужа, пострадавшего за правду. Даниил разрешил великому князю развестись с первою супругою и венчал его с Еленой Глинской Если он, по обстоятельствам, нарушив уставы церкви, превзошел учителя своего в преданности великому князю, то не уступал ему и в строгом суде на основании подобранных на случай свидетельств. В год смерти Иосифа прибыл в Москву ученый Максим с другими старцами горы Афонской. Примкнувшие к нему люди партии Нила Сорского , в том числе и Вассиан Патрикеев решили судьбу его. Даниил отомстил и Вассиану за Иосифа. Деяния собора на Максима Грека и Вассиана, характеризуют Даниила как начетника и книжника, взгляд которого не идет далее предвзятой мысли, подкрепленной свидетельством от священных книг, разогретой ненавистью к подсудимому и непреклонной от сознания своей силы и власти. Спустя 50 лет по смерти Иосифа поднялся голос на презлых иосифлян – то был голос боярина, князя Курбского. Отзывы его о иосифлянах проливают свет на отношения Иосифа к старому боярскому порядку. Но вкоренившийся новый порядок совершенно сгладил, и притом очень быстро, политический оттенок партии иосифлян. В 1554 году в среде духовенства слышатся неблагоприятные отзывы о книге Иосифа и о нем самом. Постриженники Иосифа: Касьян, епископ Рязанский и Евфимий, архиепископ Ростовский – защищают его память от нареканий. Они же вместе с митрополитом Макарием отстаивают на Стоглавом соборе мнения Иосифа о монастырском владении селами. Церковь , осенившая венцом святости Иосифа, Серапиона и Максима Грека как бы примирила разногласия. Но писания Иосифа распространились в народе: и на них воспитался позднейший русский грамотник. Приложения |
| Геннадий излагает епископам причины, по которым он не дал отписи на поставление Коломенского владыки. Твёрдо и решительно говорит он: «доколе ересь не докончяется да от Захара мене не оборонят и мне отпись нельзя дати... А владыки не спешили бы есте ставить», – продолжает стойкий архипастырь, «доколе ереси не искорените» и далее: «а писано ведь в правилех св. апостол како владыку поставити, а ваши архимандриты и протопопы и попы соборные с еретикы служили, ино ведь иному отлучение, а иному отвержение писано». О соборе, на котором хотели заводить прение о вере, Геннадий говорит: «и вы бы на то не дрьзнули, занеже изложена нам православная вера». За место этого собора Геннадий вновь требует собора на еретиков, говорит, что они, как иконоборцы и тайные еретики, от которых нельзя уберечься, достойны сугубого проклятия. Геннадий просит учинить собор, чтобы их казнить, жечь и вешать, потому что они, взявши покаяние и епитимью у него в Новгороде, сбежали. «Да пытали бы их на крепко о том, кого они прельстили, чтобы было вестно, занеже их искоренят, а уже отрасли есть. Да не плошите, станьте крепко, чтобы гнев на нас не пришел да не како человекоугодници обрящемся и со Иудою Христа продающе: они иконы щепляют, режут, Христу поругаются, а мы их учрежаем, да их воле сходим»… Послание это оказало свое действие. Архиереи потребовали собора. Зосима не мог противодействовать и принужден был собрать собор. Он состоялся 17 октября 1490 г. Но собор собрали только на новгородских еретиков. Прокляли протопопа новгородского Гаврилу (Алексей протопоп уже умер), Дениса, попа Архангельского, и других попов, – диакона Макара, дьяка Гридю Борисоглебского и прочих новгородцев, которых послали для наказания в Новгород к архиепископу Геннадию. Мы увидим далее, как Геннадий наказал своих врагов и врагов церкви, а теперь возвратимся к Иосифу. Среди забот в борьбе с еретическим учением, Геннадий мог вызвать на такую же борьбу игумена Волоцкого, начитанность которого была ему известна. До Иосифа доходили частые слухи о ереси и из Новгорода, куда часто у него были посылки, и из Москвы, где были у него связи, где в числе духовенства были друзья его, – Боровские постриженики, и где находился младший брат его Вассиан, а из светских, друг детства его, Борис Васильевич Кутузов. |
| «А архиепископ Серапион противу моего челобития и покорения паче разбойников, и татей, и блудников восхотел нас уничижити и обезчестити и память нашу потребити, – так продолжает Иосиф, и далее, – я на Волоце, а он в Новегороде, да меня он судил! Не мене велел вопросити, ни на суде мене велел поставити». Священный правила повелевают судить священников и дьяконов с другими епископами; Серапион все это презрел и, как научили его, так и сделал. А на большом соборе архиепископ Ростовской Вассиан сказал ему: велел тебя спросить государь князь великий Василий Иванович Всея Руси: почему ты отлучил и не благословил Иосифа, скажи нам свидетельство священных правил о том. Серапион на это «с яростию и свирепством отвещаваше и о том не положи свидетельства – ни одного слова от божественных писаний. Волен я в своем черньце, а князь Феодор волен в своем монастыре, хочет – жалует, хочет – грабит. А Иосифа де того для отлучил и не благословил: коли была брань на него от князя Феодора и он бил челом мне, а коли я прислал на него отлучение и неблагословение и он бы мне бил челом». Здесь Иосиф высказывает свой взгляд на только что приведенный им ответ Серапиона: «И ты, господине, поразсуди Серапионов ум: где было ему бити челом на соборе государю православному и самодержцу всея Руси да преосвященному митрополиту... и стал он сваритися с государем и святители. А божественныя правила повелевают царя почитати, не сваритися с ним. Ни древнии святители дерзнуша сие сотворити, ни четыре патриарси, ни римский папа, бывший на вселенском соборе. И аще когда царь на гнев совратится на кого и они с кротостию и смирением и со слезами моляху царя». Приведенный Иосифом ответ Серапиона представляет два положения (волен епископ в своем чернеце, волен князь в своем монастыре), из которых каждое Иосиф опровергает порознь. «А что, господине, архиепископ Серапион говорил на соборе: того деля есми отлучил и неблагословил Иосифа – волен я в своем чернеце! Ино, господине, тем делом бояре своим холопом говорят: волен де я в тебе, ино волен (то есть государь в холопе) хотя по неправде казнит, а суда с ним нет, а священные правила сице повелевают...» Тут вновь повторяются правила о том, что епископ должен судить священника соборно. |
| Книжная образованность XV века содействовала распространению познаний о былых временах отечества. Читаются летописцы, изучаются древние русские Уставы; Патерик Печерский в большом употреблении. Москва воспроизводит память своих мужей прошедшего столетия. Воспитанный повествователем о былом, преподобным Пафнутием, Иосиф в своих произведениях воспроизводит славу Отечества: он знает случаи из жизни первых великих московских князей и митрополитов, повествует о жизни русских подвижников своего столетия, предлагает для чтения верующим Патерик Печерский и по устному преданию говорит о преп. Сергии Радонежском. Такова была образованность Иосифа. Что касается до его направления, то в борьбе с ересью, равно как и в прениях с чисто православными нововводителями, он явился защитником укоренившихся на Руси верований и порядков. Он также вносил и новое в русскую жизнь, но это новое клонилось или к довершению старого, завещанного предками, или к утверждению действительно новых порядков, но всё-таки предреченных преданием и, так сказать, выжданных порядков. Так он старался восстановить древнее Феодосиево общежитие и так он принял сторону нового государственного порядка, о котором впрочем, давно уже мечтали наши книжники. Относясь с горячностью к тому, что он почитал за истину, Иосиф с беспощадной строгостью отнёсся к еретикам и в их отступлении от церкви видел опасность для Отечества. Речь его о еретиках и сам способ выражения много напоминает французского монаха, писавшего в начале XIII века против альбигойцев. То же простодушное негодование, тот же страх, что у Пьера Vaulx-Cernay. Заметим, кстати, что поступки оскорблявших святыни альбигойцев, так же грубы, как и поступки новгородских последователей, Алексея и Дениса. Писания Иосифа, преимущественно слова на еретиков, разошлись в большом количестве списков в XVI, XVII и даже XVIII столетии. Его строгое учение сделалось достоянием той массы книжников, которая полтора века спустя после Иосифа воспротивилась новшествам Никона. Его политические взгляды имели сильное влияние на великого князя Василия Ивановича. На взглядах этих воспитался Иван Грозный. Последователи Иосифа продолжают и по смерти его отстаивать его направление. В словах, будто бы сказанных, по свидетельству Курбского, престарелым епископом Вассианом Топорковым, племянником и учеником Иосифа, Ивану Грозному, слышится голос строгого Волоцкого игумена. |
| Работа В. над Кормчей стала новым этапом в истории нестяжательства (см. Нестяжатели ) как направления церковной мысли. Содержанием предыдущего этапа было по преимуществу обсуждение вопроса о типах монастырского устройства (Скитский устав - Предание прп. Нила Сорского и общежительные уставы преподобных Евфросина Псковского и Иосифа Волоцкого). Учение и аскетическая практика прп. Нила, идеалом к-рого было пустынножительство в скиту, стали вершиной раннего этапа и всего движения в целом. Вмешательство верховной власти в 1503 г. сделало вопросы внутримонашеской полемики предметом соборных обсуждений, связало их с гос. политикой. Вопрос о типах мон-рей отошел на второй план, хотя и сохранял свое значение (ему посвящено послание прп. Максима Грека вел. кн. Василию III, 1518-1519 гг.), главным сделался вопрос о монастырском землевладении. Центральной фигурой 2-го этапа нестяжательства стал В., подчинивший задачам происходившей тогда полемики свою работу над Кормчей. В. приступил к составлению новой редакции Кормчей книги, как он свидетельствовал на Соборе в 1531 г., по поручению митр. Варлаама , Ростовского архиеп. Вассиана II (Санина) , епископов Крутицкого Досифея, Суздальского Симеона. Работа началась до 1515 г. (дата смерти епископов Вассиана и Симеона) и в основном завершилась в 1517 г. (дата определяется по показаниям на Соборе 1531 г. и подтверждается записями на нек-рых рукописях). Возможно, В. начал изучать Кормчие еще в Кирилло-Белозерском мон-ре под влиянием прп. Нила Сорского, о занятиях к-рого до пострижения известно, в частности, что он был «судиям книгчий», т. е. имел отношение к судопроизводству. В. привлек ряд списков, по-видимому относящихся к разным редакциям («правила», принадлежавшие Симонову мон-рю, «правила» Ростовского архиеп. Вассиана II, привезенные с Афона, и др.). Публицистическая направленность Кормчей В. подчеркивается включением в нее сочинений составителя и трудов совр. ему авторов. Кормчая В. принадлежит к тому типу Кормчих книг, в к-рых материал расположен не в последовательном ряду (правила апостольские, Вселенских и Поместных Соборов, св. отцов, имп. законодательство и т. д.), но распределен тематически в соответствии с Указателем XIV титулов (граней), посвященных той или иной теме (правила о мон-рях включены в XI грань). Выделены 3 редакции Кормчей В., каждая последующая полнее предыдущих. 1-я редакция (РГБ. Ф. 228. 39, список 20-х гг. XVI в., написана частично рукой Исака Собаки), завершена в 1517 г., 2-я - после 1518 г. (включает переводы прп. Максима Грека, написанное им краткое Сказание об Афонской горе). Сохранились 2 списка этой редакции: РНБ. F. II. 74, ок. сер. XVI в. (?), РГАДА. Ф. 381. Тип. 181, 50-е гг. XVI в. 3-я редакция, самая полная, известна в рукописи Владимиро-Суздальского историко-художественного музея-заповедника 5636/399). |
| Кроме амулетов и словесные обереги, заговоры, также знают великомученика Никиту, как прогонителя демонской силы, и нередко или содержат просьбу к нему о помощи против беса (и болезни), или употребляют его имя, как имеющее заклинательную силу, в числе других демоноборцев. Например, в одном заговоре 175 против болезней читаем: „есть у Христа град Ерусалем, ходят по тому граду Ерусалему Лука, Марко да третий Никита мученик, что за Христа мучим был, а за нас Богу молит ... Враг сатана, лихой человек, откачнитесь от меня»... Самое сказание о мучении Никиты получает таинственную силу, само становится своего рода заговором: чтение этого сказания приносит исцеление от болезни, преуспеяние в учении, освобождение от притеснений со стороны сильных; такое значение придает ему находящаяся в конце его в некоторых рукописях приписка; самому списку она дает значение амулета, особенно против демонов: „а оу него же будеть чтение се. стго славнаго мчнка хва нпкиты. за шесть днии бежать него греси его. а за четыредеся днии бежать него демони» 176 . В древнерусской письменности мы встречаем указание на достаточно уже определившееся и укрепившееся представление св. Никиты защитником против бесов. От XVI века мы имеем свидетельство, исходящее из среды монахов Иосифова монастыря, у которых, как можно думать, была в сильной степени развита любовь к рассказам о разных чудесах, и на одном из первых мест к рассказам демонологического характера 177 . Я имею в виду памятник, который может быть назван Волоколамским Патериком и на который было указано В. О. Ключевским 178 . Патерик этот составлен волоколамским иноком Досифеем Топорковым; между прочим составитель приводит со слов Вассиана Санина, брата знаменитого волоколамского игумена, рассказ об одном человеке, который молился великомученику Никите об исцелении от болезни; святой своим явлением исцелил его от недуга и вместе с тем избавил его от страшного черного мужа, который внезапно примчался на коне к одру больного и хотел его погубить 179 . В житии названного выше переяславского столпника Никиты, рукописи которого восходят к XV веку, читаем, что когда дьявол в образе змеи явился святому, то этот последний, вступая с ним в борьбу, также просит помощи у великомученика: он призывал „ въ молитва тезоименитаго и великаго хва мчнка никит на помощь себе " 180 . |
|
|
