| Ш Шаляпин Федор Иванович (1873 – 12 апреля 1938), оперный певец. В эмиграции с 1922 г. Шамиль (1797 – 1871), предводитель кавказских горцев Шанин Александр Михайлович (1894 – 14 августа 1937), секретарь Секретно-оперативного управления ОГПУ (1923–1927) и Коллегии ОГПУ (1923–1931). В 1930 г. возглавил комиссию по обследованию Соловецких лагерей, результатом чего, стал подробный отчет Коллегии ОГПУ. Расстрелян Шапиро Аарон, ссыльный чекист, лагерный дневальный Шапруненко, адъютант гетмана Украины Π. П. Скоропадского Шауфельбергер Алиса Мария А. (1906–2004), старшая дочь А. Шауфельбергера Шауфельбергер Арнольд Сергиус Леонардович (1874–1938), предприниматель, автор воспоминаний о Соловках Шауфельбергер Леонард Леонардович (1839–1894), отец А. Шауфельбергера Шауфельбергер Мария Элизабета А. (1911 – 2000), младшая дочь А. Шауфельбергера Шаховская, заключенная княгиня Шаховской, заключенный князь Шевалье, заключенный инженер Шелковников, артист балета, сотрудник лагерного театра Шеллер (псевд. – Михайлов), политэмигрант, сотрудник лагерной библиотеки Шенберг, сотрудник лагерной администрации Шенберг, начальник полиции Куусамо Шестаков Всеволод Петрович (1895 – 15 января 1938), социалист-революционер. Арестован в 1921 г., приговорен к трем годам лишения свободы и отправлен на Соловки. В 1925 г. переведен в Тобольский политизолятор. Расстрелян Шестневская А. И., см. Щесневская Шигаев, крестьянин, отправлен на Соловки за «связь с иностранной буржуазией» Шик Георгий Эммануилович (1891 – 14 декабря 1937), социалист-революционер. Арестован в сентябре 1922 г., приговорен к трем годам лишения свободы и отправлен в Пертоминск, затем на Соловки, где был ранен в Савватьеве. После освобождения из лагеря, вместе с женой, А. Фокиной , сослан в Архангельск. Расстрелян Шильдер Владимир Александрович (1855 – июль 1925), директор Императорского Александровского лицея (1910–1917). Умер во время следствия по «делу лицеистов» Шильдер Михаил Владимирович (1893 – 9 июля 1925), сын В. А. Шильдера. Расстрелян |
| Ж Желябов Андрей Иванович (1851 – 1881), террорист Жерве, возможно, имеются в виду отправленные на Соловки в 1924 г. сроком на два года потомки защитника Севастополя времен Крымской войны Виктор Всеволодович и Николай Всеволодович Жерве. После освобождения из лагеря в ноябре 1925 г., братья были сосланы в Новгородскую область Жмудь Давид Абрамович (1898 – не ранее 1941), социал-демократ. Арестован в марте 1923 г., приговорен к трем годам лишения свободы и отправлен в Пертоминск, затем на Соловки. В 1925 г. переведен в Верхнеуральский изолятор Жолнаревич, поляк, погиб на Соловках Жолнерович Владислав Ипполитович (1885–1937), католический священник. Арестован в феврале 1927 г., приговорен к пяти годам лишения свободы и отправлен на Соловки. После досрочного освобождения из лагеря в мае 1930 г., сослан в Красноярск. По возвращении в Смоленск – был настоятелем костела. Вновь арестован в 1931 г., сослан в Карлаг, где и скончался. Жорж Леон, куплетист, сотрудник лагерного театра Жуковский Василий Андреевич (1783 – 1852), поэт Журавский Стефан, поляк, расстрелян на материке З Заглоба, литературный персонаж Зайцев Иван Матвеевич (1879 – 22 ноября 1934), генерал, начальник штаба у атамана А. И. Дутова, в 1920 г. полномочный представитель атамана в Китае. В начале 1924 г., получив персональную амнистию, вернулся в Россию, но вскоре был арестован и отправлен на Соловки. После освобождения из лагеря в 1928 г., бежал в Китай. Автор воспоминаний о Соловках. Покончил жизнь самоубийством Замятин Николай Александрович (1900 – 5 октября 1937), социалист-революционер. В феврале 1924 г. приговорен к трем годам лишения свободы и отправлен на Соловки. Расстрелян Зарин Владимир Георгиевич (1887 – 20 сентября 1938), с 1918 г. сотрудник ВЧК. На Соловки прибыл в феврале 1924 г., в 1928 г. назначен начальником IV отделения УСЛОНа (Соловки). Арестован в 1930 г. и приговорен к 10 годам лишения свободы «за преступно халатное отношение к выполнению обязанностей». В конце 1930-х гг. работал прорабом-строителем по гражданским сооружениям в Биробиджане. Расстрелян |
| Таким образом, складывалась система, при которой параллельно существовали места заключения для политических противников советского режима и обычных уголовных преступников. Причем первыми занимались органы государственной безопасности ВЧК–ОГПУ, уже в начале 20-х обустроив для их содержания так называемые «политизоляторы». Сюда же можно отнести и историю возникновения лагеря на Соловках, когда в декабре 1923 г. Управление Северных лагерей принудительных работ и его подразделения из Архангельска, Холмогор и Пертоминска были переведены на Соловецкие острова. Что касается содержания уголовных преступников, то ими первоначально занимался Наркомат юстиции. Уже в 1918г. Наркоматом юстиции были выработаны два основных принципа тюремной политики: полная самоокупаемость мест заключения, когда доходы от труда осужденных должны были превышать расходы на их содержание, и полное перевоспитание заключенных Исходя из этого, становилось понятно, что новая власть, во-первых, не способна делать денежные затраты на строительство новых тюрем и, во-вторых, полагает возможным действительное перевоспитание осужденных. В последнем представлении немало было революционного произвола. Появившийся позднее термин «перековка», означавший реальное трудовое перевоспитание закоренелых уголовников на ударных стройках, стал необычайно популярным в годы зарождения ГУЛАГа. И хотя лагеря принудительных работ (концентрационные лагеря), возникшие уже в 1919г., формально принадлежали НКВД РСФСР, фактически ими руководили чекисты. Да и сам председатель ВЧК Дзержинский одновременно являлся наркомом внутренних дел. В 1922 г. в ведение вновь организованного Главного управления мест заключения НКВД РСФСР были переданы и тюремные учреждения Наркомата юстиции. В этой системе исправительно-трудовые учреждения просуществовали в РСФСР и в других союзных республиках до декабря 1930 г. Позднее, после ликвидации республиканских НКВД вся работа по содержанию и трудовому использованию уголовных заключенных, осужденных на срок менее 3-х лет, вновь перешла в ведение Наркомата юстиции. И лишь в октябре 1934 г. после образования союзного Наркомата внутренних дел, поглотившего ОГПУ, места заключения системы Наркомата юстиции влились в значительно окрепший к тому времени ГУЛАГ. |
| В шутливой беседе мечтали мы с ним часто, как вместе поедем смотреть антоновские яблоки. Наши мечты снова прерывала Клавдия Порфирьевна. Бросьте, – говорила она, – у меня слюнки текут. Шура, сверстник Васи, был коренным москвичом. Отец его был тренером на бегах, и Шура с детства увлекался скачками, беговыми лошадьми, тренерами – всем тем, о чем я не имела ни малейшего представления. В 1917 году он окончил гимназию и собирался поступить на юридический факультет. Но жизнь столкнула его с одним социалистом-революционером. Вместо юридического факультета, дальнейшее образование Шура получал в тюрьмах и ссылках. Он был арестован в 1919 году и сослан в Архангельск. Недолго поработав там на погрузках пароходов, он бежал. Некоторое время он жил и работал на нелегальном положении. Женился на своей товарке и эсерке. Ждал рождения сына. В 1922 году был снова арестован и отправлен в Пертоминский лагерь. Больше всего его интересовали вопросы социологии. Занимался он упорно и много. В коллективе из молодежи, считался одним из самых талантливых. Он принимал участие во всех дискуссиях и сам выступал с докладами. Обычно, молчаливый и застенчивый, он мог часами говорить на интересующие его темы. Он вечно сражался с Васей. Все наши ударились в экономику. Маркса штудируют. Эсдеки – те молодцы, они своих теоретиков назубок знают. А ты?.. Знаешь ты Лаврова, Герцена, Чернышевского? Я должен знать обоснования наших противников, – защищался Вася. Но Шура не сдавался: Не эти вопросы сейчас животрепещущие. Нам надо свою программу пересматривать и обосновывать. В течение всей голодовки, он готовился к очередному докладу. Вернее, содокладу. Шестаков должен был делать доклад о демократии. Шура стоял на более левых позициях, чем Шестаков. В своих установках, он ближе других был к левым эсерам. Он считал, что настало время ставить вопрос об объединении всех эсеров на новых позициях – позициях конструктивного социализма. Степа теорией не занимался. Он был человеком действия, душевным, отзывчивым товарищем, всегда приходившим всем на помощь. Голодать ему было труднее, чем многим другим. Он не любил лежать с книгой. Во время голодовки, вопреки указаниям старостата и Кронида, целыми днями бродил он по камерам голодающих. Приход его всегда радовал. Он разносил вести о самочувствии людей. |
| Конечно, и нас, социалистов, обвиняли в контрреволюционной деятельности, но режим наших политизоляторов и лагерей резко отличался от общего режима – кое в чем он был легче, кое в чем значительно строже. Политзаключенные получали некоторую надбавку к общему питанию. Они были освобождены от принудительных работ, не подвергались, оскорбительной для человеческого достоинства, поверке, в политизоляторах допускалось самоуправление, политзаключенные выбирали из своей среды старостат и, в основном, только через него сносились с администрацией. Политзаключенные сохраняли при себе все свои личные вещи: одежду, книги, письменные принадлежности, часы, ножи, вилки и даже бритвы. Могли выписывать журналы и газеты. Зато изоляция их от внешнего мира производилась значительно строже. Ограничивалась свобода передвижения по лагерю или тюрьме. Ограничивалась переписка с волей, свидания с родными. В отношении к социалистам, все было как-то двойственно: с одной стороны, нам часто приходилось слышать о том, что мы – не арестанты, а политзаключенные, с другой – той же администрацией внушалось надзору, что мы – опаснейшие враги народа. Но мы, все же, рассматривались, как социалисты. Отметание идейных противников в лагерь врагов – опасный путь. По мере развития созидательного процесса построения «социалистического» общества, число инакомыслящих росло. Начались идейные расхождения внутри самой партии большевиков. Росло количество репрессированных. Ожесточалась борьба за сохранение власти. Завинчивался режим в местах заключения. Заключенные социалисты всегда вели в тюрьмах борьбу за режим, за сохранение своих маленьких арестантских прав. Летом 1923 года всех заключенных из Пертоминского лагеря перевезли на Соловки. Центром Соловецких лагерей стал старинный кремль, расположенный на берегу моря. Там, в бывших монастырских строениях, разместилась администрация лагеря, продовольственные склады, больница. Там же были сосредоточены все уголовные и каэры. Политзаключенных завезли вглубь острова и поместили в бывших монашеских скитах. Уголовные могли свободно передвигаться по всему острову, политзаключенные не могли выходить за колючую проволоку, окружавшую скит, даже приближаться к ней. За этим следили постовые с вышки. За колючей проволокой возле скита стоял административный корпус, где помещалась комендатура и жил надзор. |
| Однако эта политика «проветривания камер», как ее называли тюремные служащие, была малоэффективна, так как очень скоро тюрьмы наполнялись новым составом заключенных. Деятельность мест заключения, подведомственных НКВД, регламентировалась Исправительно-трудовым кодексом РСФСР, принятым 16 октября 1924 г. Важно отметить, что среди учреждений, предусмотренных Кодексом «для применения мер социальной защиты исправительного характера», лагеря не назывались 359 . Если верить отчету Главного управления местами заключения XI съезду Советов, то концентрационные лагеря были повсеместно ликвидированы или преобразованы в места заключения общего типа еще в 1923 г. 360 Однако это не совсем так. Дело в том, что в стране по-прежнему продолжали существовать две карательные системы, только теперь не в ведомствах НКЮ и НКВД, а в составе НКВД и ГПУ-ОГПУ. Объединенное государственное политическое управление при СНК СССР располагало собственными воинскими формированиями и обособленной репрессивной системой, в которую входили внутренние тюрьмы, изоляторы и концентрационные лагеря особого назначения. 13 октября 1923 г. СНК СССР принял постановление об организации Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения. Организация и управление лагерем, основу которого составили два пересыльно-распределительных пункта в Архангельске и Кеми, возлагались на ОГПУ. Постановление СНК СССР предписывало: «...3. Все угодья, здания, живой и мертвый инвентарь, ранее принадлежавшие бывшему Соловецкому монастырю, а равно Пертоминскому лагерю и Архангельскому пересыльно-распределительному пункту передать безвозмездно ОГПУ. 4. Одновременно – передать в пользование ОГПУ находящуюся на Соловецких островах радиостанцию. 5. Обязать ОГПУ немедленно приступить к организации труда заключенных для использования сельскохозяйственных, рыбных, лесных и пр. промыслов и предприятий, освободив таковые от уплаты государственных и местных налогов и сборов» 361 . Так закладывались основы будущих лагерно-производственных комплексов, на откуп которым отдавались огромные территории и немалые экономические ресурсы. О человеческих ресурсах в постановлении речь не шла: уже тогда было очевидно, что в них недостатка не будет. Характерной особенностью репрессивной системы ОГПУ было то, что вся ее деятельность базировалась на внутриведомственных актах, не подчинялась общегосударственному законодательству, была исключена из поля зрения общественности. Главлит издал ряд секретных циркуляров «О Соловецких концлагерях», «О сведениях по работе и структуре ОГПУ» и других, которые запрещали публиковать информацию о деятельности Политуправления 362 . Сотрудники отделов ОГПУ давали обязательство «хранить в строжайшем секрете все сведения и данные о работе ОГПУ и его органов, ни под каким видом их не разглашать и не делиться ими даже со своими друзьями» 363 . Отсутствие гласности позволяло ОГПУ бесконтрольно и безнаказанно распоряжаться человеческими судьбами. |
| В начале 1920-х годов местом концентрации политических противников большевистского режима стал Европейский Север России. Сначала анархистов и социалистов содержали в Пертоминском монастыре и в Холмогорах, но мест не хватало, кроме того, там свирепствовала малярия. Удовлетворяя требование политзаключенных закрыть эти гибельные для здоровья места заключения, советская власть летом 1923 г. начала свозить репрессированных «политиков», как их тогда называли, на Соловецкие острова. Здесь, как писал бывший сотрудник ВЧК-ОГПУ А. Рощин, «политические заключенные пользовались абсолютной свободой», под свободой он понимал то, что «они находились в изолированном, околоченном колючей проволокой лагере, в 2-х этажном доме. У них было самоуправление. Мы не вмешивались к ним. Только наружное наблюдение было с постов. Они постовых на вышках часто обижали, подходили к этим вышкам и ругали их» 367 . Да, по сравнению с тем, в каких условиях находились другие заключенные, измученные принудительным трудом и отданные во власть уголовников, это была действительно свобода, и когда власти попытались ее ограничить, политзаключенные без колебаний начали сопротивление. Пришедшее из Москвы распоряжение предписывало сократить время пребывания заключенных на улице в вечерние часы. Поскольку никаких оснований для такого ограничения не было, социалисты решили его игнорировать. Столкновение с администрацией, не видевшей смысла в сохранении особого статуса политзаключенных и давно искавшей повода расправиться с ними, было неизбежно. В то время начальником Соловецкого лагеря был А.П. Ногтев, который пользовался вполне заслуженной репутацией «палача, способного на самые жестокие и кровавые действия». Именно такие действия и предприняла администрация 19 декабря 1923 г. Бывшие чекисты, попавшие на Соловки за уголовные преступления, охотно выступили в роли убийц и хладнокровно расстреляли сплоченные группы мужчин и женщин, отказавшихся зайти в помещение и продолжавших гулять по дорожкам парка при свете электрических фонарей. |
| Матвеев, Д.Н. Земледелие на Соловках в прошлом и настоящем. Соловки: Бюро печати УСЛОН, 1927. (Материалы СОК; вып. 14). Приклонский, А.П. Пертоминский архив: Описание рукоп. Преображенского Пертоминского монастыря 1620–1796 гг. Соловки, 1927. (Материалы СОК; вып.15). Материалы Соловецкого отделения Архангельского общества краеведения. 2-е изд. Соловки, 1927.183 с.: 4 л. ил. (Материалы СОК; вып. 16). Из работ Криминологической секции. Соловки, 1927. 151 с.: 13 с. табл. (Материалы СОК; вып.17). Захваткин, АА., Сахарое, Н.В., Юрканский, В.Н. К познанию природы Соловецких островов. Соловки: Бюро печати УСЛОН, 1928. 56, с. (Материалы СОК; вып. 18). Дуров, И.М. Опыт терминологического словаря рыболовного промысла Поморья/под ред. и с доп. Н. Виноградова . Соловки: Бюро печати УСДОН, 1929.180 с. (Материалы СОК; вып. 19). Поляков, Г.И. К познанию орнитофауны Соловецких островов. Соловки: Бюро печати УСЛОН, 1929. 56 с. (Материалы СОК; вып. 20). Рец.: С.А. Бутурлин//Советский Север. 1930. 3. С. 172. Санин, А.Г. Из работ геофизического отделения. Соловки: Бюро печати УСЛОН, 1929. 47 с. (Материалы СОК; вып. 21). Виноградов H.H. Каталог доисторических сооружений острова Анзер. Соловки: Бюро печати УСЛОН, 1929. ? с. (Материалы СОК; вып. 22). Из работ фенологической комиссии. Соловки, 1929. 48 с. (Материалы СОК; вып. 23). Акаревич, А. Мы : лит. наброски//Соловецкие острова. 1925. 3. С. 23–31: ил. «Новые Соловки» – летопись мысли, работы и быта новых Соловков : [подборка материалов, посвящ. первой годовщине издания]//Новые Соловки. 1926. 10 янв. Наборщик Костя : воспоминания из жизни печатников/записал Лагкор «Икс»//Новые Соловки. 1926. 10 янв. Ем[ельянов], Б. Похождения соловецкого репортера/Бор. Ем.//Новые Соловки. 7,14 февр. Петряев, П. Соловецкая пресса на службе краеведения//Материалы Соловецкого отд-ния Арханг. о-ва краеведения. Соловки, 1927. Вып. 1. изд.]. С. 177–180. Пожелания Администрации УСЛОН, командования СОП и организаций РКП и РКСМ к годичному юбилею журнала «Соловецкого острова» («СЛОН»)//Соловецкие острова. 1925. 3. С. 19–22. |
| Ин тропарь, глас 4 Просветившися Божественною благодатию, преподобная,/и правостию умною душу твою привязавши в любовь Христову,/тленныя, и красныя, и временныя нивочтоже вменила еси./Крестным знамением на мысленныя враги мужески вооружившися,/постническими подвиги, постом и молитвами/углие страстей угасила еси, достославная Анно,/и по смерти источавши благодать притекающим к мощем твоим./И ныне, в Небеснем чертозе с мудрыми девами предстоящи Христу,/моли о нас, почитающих святую память твою. Кондак, глас 4 Яко пресветлая звезда, явилася еси в Российстей земли,/во граде Кашине, преподобная мати Анно;/во всех благочестивых и верных женах,/аки процвела еси чистым и непорочным твоим житием,/во инокинях же совершенными твоими труды и подвиги,/и возшла еси к Вышнему граду, радующися и веселящися,/яко добре совершивши твое течение./И ныне честныя твоя мощи, аки бисерие драгое,/явишася на исцеление всем, приходящим с верою./Тем и вопием ти:/радуйся, всекрасная душею, и моли Христа Бога о спасении душ наших. Ин кондак, глас 8 Скоропослушную помощницу вси, сущии в бедах,/благочестно воспоем, Анну святую,/ днесь любовию сошедшеся во обретение честных мощей ея./Воспоем песнь Единому в Троице Богу, радующеся,/сподобльшему нас видети пречистое сокровище честных мощей ея,/от мног бо лет сокровенны быша,/напоследок же нам явлены/и источают многа и различна исцеления,/яко да молитвами ея к Богу/от всяких находящих зол избавимся,/радостною душею и веселием сердца благодарная воспоем, глаголюще:/радуйся, утверждение граду нашему. Величание Ублажаем тя,/преподобная мати, великая княгине Анно,/и чтим святую память твою,/наставнице инокиням/и собеседнице ангелом. Тропарь преподобным Вассиану и Ионе Пертоминским, Соловецким, глас 8 Прежде отвержением мира,/яко морскаго треволнения, избегосте, отцы преподобнии:/послежде же изволением Божиим/в водах морских кончину блаженную приясте/и к неболезненному покою преставистеся от земли радующеся./Тем и по кончине от Христа Бога прославистеся чудесы обильно,/теплии в бедах верным помощницы показастеся./И ныне на Небесех предстояще престолу Христову,/Вассиане преблаженне и Ионо преславне,/молитеся присно о душах наших. |
| Обстоятельность в передаче самых главных ужасов раннесоловецкого ГУЛАГа характеризует вторую часть, вобравшую в себя основное содержание произведения. От истории самих Соловков и первых «предтеч», собственно, СЛОНа – к подробнейшей характеристике, во всех ипостасях, лагеря на Поповом острове. Несмотря на лаконичный, сжатый стиль, С. Мальсагову в коротких очерках удалось прочертить более десятка фундаментальных проблем новой России – страны-ада. Названия глав-очерков говорят сами за себя: «Галерея чекистов», «Тирания уголовников», «Судьба женщин», «Повседневная жизнь, работа, пища», «Больничные ужасы», «Как живут чекисты» и т. д. Он, прежде всего, информационно подтвердил фактическое существование концлагеря (географически, схематически, т. е., буквально начертив схемы), как места для изоляции не только военнопленных или нежелательных иностранцев, но и собственных граждан. Впервые ввел в «оборот» понятие пайки («порции пищи»), ставшей главной мерой всех ценностей в истории России XX в.; запечатлел уголовную тиранию во всех тюрьмах, через которые прошел, и на Соловках, как новую, антигуманную идеологию и практику социальной жизни; классифицировал заключенных, репрессированных в 20-х гг. по трем группам: контрреволюционеры, политические, уголовники (первая и вторая группы в сталинский террор сольются в одну большую группу «врагов народа»); обозначил, изначально уголовный, характер Советской власти, ее антилегитимную природу; рассказал подробно о двух самых первых, досоловецких ленинских концлагерях на Севере – в Холмогорах и Пертоминске; пояснил феномен чекизма и дал типологию первых чекистов страны Советов, бесчеловечный характер системы правосудия в новой России, рождение новой хозяйственной и экономической системы, в фундаменте которой лежит рабский труд советских зэков; описал положение женщины в лагере; точно зафиксировал симптомы гуманитарной, духовно-нравственной катастрофы, в результате первых «опытов» селекции «человеческого материала» в коммунистическом «раю». |
|
|
