| Непрестанно нужно стоять на страже своего сердца и не допускать в него никаких чуждых помыслов Непрестанно нужно стоять на страже своего сердца и не допускать в него никаких чуждых помыслов. Вооружимся словами апостола Петра: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить. Противостойте ему твердою верою, зная, что такие же страдания случаются и с братьями вашими в мире. Бог же всякой благодати, призвавший нас в вечную славу Свою во Христе Иисусе, Сам, по кратковременном страдании вашем, да совершит вас, да утвердит, да укрепит, да соделает непоколебимыми. Ему слава и держава во веки веков. Аминь» (1 Пет. 5: 8–11). Рейтинг: 9.9 Голосов: 1364 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Нина 15 июня 2021, 19:29 Если честно,как сводку криминального канала прочитала. Когда в населенном пункте несколько школ , это уже не маленький населенный пункт В нашей деревне, куда летом приезжаем на дачу, раньше была школа, а потом ее закрыли. А церкви наоборот не было, а усилиями местных жителей построили сначала часовенку деревянную. Потом местный фермер построил церковь. На эту Пасху говорили " нет людей, некому служить. " Так староста деревни смогла поговорить по телефону, что сказали, что пришлют, добавив, " это не женщина, это Васса Железнова " . Критиковать можно много, надо проявлять инициативу, выходить в народ,искать активных людей, творческих Дмитрий 15 июня 2021, 15:22 Илья, я думаю что Достоевский имел в виду (если говорил эту фразу),что русский человек строил жизнь в первую очередь по совести, по справедливости, т.е на христианских ценностях,(по крайней мере до недавнего времени), и уж потом на расчете и юридических нормах, как может быть европейцы. И когда вера терялась, то и опора в жизни тоже терялась, или приобретала извращенную форму. На этом играли и различные провокаторы с призывами к " свободе " и бунтам, чтобы построить царство Божье на земле. Тут речь идет скорее, о душе русского человека. |
| Подпишитесь на наш Телеграм Как зависть, ненависть к себе и привычка друг к другу мешают нам увидеть Христа. Размышляет инокиня Васса Ларина. И, придя в отечество Свое, учил их в синагоге их, так что они изумлялись и говорили: откуда у Него такая премудрость и силы? не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него все это? И соблазнялись о Нем. Иисус же сказал им: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем. И не совершил там многих чудес по неверию их (Мф 13:54-58). Почему мы, как правило, «не верим» в то, что у одного из «нас» могут быть выдающиеся, необычайные дары? Я думаю, что причины три: ежедневная близость; ненависть к себе; зависть. Во-первых, мы так привыкли друг к другу «в отчестве своем и в доме своем», что смотрим друг на друга как на нечто само собой разумеющееся. Во-вторых, мы как семья или сообщество ежедневно сталкиваемся с нашими собственными изъянами и проблемами. И когда эти проблемы не уравновешены благодарностью, верой и смиренным самопринятием, они вселяют в нас групповую ненависть к себе, вследствие чего нам кажется бессмысленной мысль, что наша среда может породить кого-то выдающегося или что необычайное, например, «премудрость и силы». И, в конце концов, если мы выбираем жить, сравнивая себя и других, мы, как правило, завидуем одному из «наших», если замечаем, что он/она каким-то образом сделал(а) нечто «лучше», чем мы, будучи воспитан в тех же условиях. Зависть говорит нам, что это просто несправедливо. Да откроются сегодня мои сердце и очи к присутствию Господа нашего Иисуса Христа в «нашей» среде: в моей церкви, в моей семье и в моих соседях по лестничной клетке. «Премудрость и сила» Божья поистине открыты мне в малом и великом через других людей, когда у меня благодарные глаза, чтобы видеть и уши, чтобы слышать, как Его благодать действует в них. «Премудрость. Вонмем», будем чуткими к благодати Божьей, получаемой друг чрез друга. Источник: ФБ автора Перевод: Татьяна Пашковская Поделиться в соцсетях Подписаться на свежие материалы Предания — Фонд учрежден в 2009 году для сбора средств и помощи нуждающимся. © 2008-2022 Благотворительный фонд «Предание». 115162, Россия, г. Москва, улица Шухова, д. 17, корп. 2. Учётный номер в реестре НКО Распространение материалов сайта в печатных изданиях и интернет-ресурсах возможна только в рамках Пользовательского соглашения |
| «Придите.., научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем». Не хвастаюсь Я словами, но делами доказал вам, что «кроток и смирен сердцем»; по тому, чем стал Я, пойми это. Посмотри на Мой вид, помысли о Моем достоинстве, и поклоняйся Моему ради тебя снисхождению; рассуди, откуда Я пришел и где беседую с тобой; имея престолом небо, Я стою на земле и говорю с тобой; горе Я прославляюсь, и (здесь), как долготерпеливый, не гневаюсь – «ибо Я кроток и смирен сердцем». Если бы Я, сын Царя, не был кротким, то не избрал бы Себе в матерь рабу; если бы Я, Творец невидимого и видимого бытия, не был кротким, то не пришел бы к вам; если бы не был кротким, то не допустил бы Я, Отец веков, обвить меня пеленами; если бы не был смиренным, то не принял бы Я, владеющий богатством всей природы, бедности яслей; если бы не был кротким, то не стал бы Я, на Которого не могут взирать даже херувимы, жить вместе с бессловесными; если бы не был кротким, то не принял бы Я, плюновением дающий свет слепым, заплевания из беззаконных уст; если бы не был кротким, то не перенес бы Я, освобождающий рабов, рабского заушения; если бы Я не был кротким, то не дал бы хребта моего на бичевание за пленников. Но почему Я не говорю о важнейшем? Если бы Я не был кротким, то не заплатил бы, когда другие должны страдать, а Я нисколько неповинен, за них смертного долга; но Я заплатил, чтобы и для тех, которые содержатся внизу во аде, разрешить приговор осуждения, так как Я не только Царь живых, но и Владыка умерших. Поэтому Я и прошел тот и другой путь домостроительства; явился человеком, был и мертвым на малое время, чтобы всем, и под землей сущим, уделить дар Моего нетления. «Придите.., научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем». Уничижение Мое – от произволения, а не от естества; существо имею Я неприступное, помышление – постигающее все. «Придите.., научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем», а не достоинством; Я умерен по произволению, не по могуществу: по могуществу Я страшен для ангелов, по произволению смирен для людей. |
| В сороковой день после кончины матушки другая духовная дочь посвятила ее памяти стихи: Светлый облик твой, кроткий и благостный, Как виденье парит надо мной, Освещая путь жизни безрадостный, Опустевший в разлуке с тобой. Взгляд твой добрый и мудрость молчания, Юмор легкий и строгость к себе, Мелодичное речи звучание Помнят все, кто встречался тебе. Благородное сердца терпение, Тихий шелест молитв на устах, Слезы тайные, слезы смирения Не забудет Господь в небесах. И когда на твое изголовие Опустилась смертельная сень, Верю я, что Христовой любовию Воссиял тебе вечности день. Духовное руководство сестрами перешло теперь к монахине Анатолии, и икону Скоропослушницы перенесли в домик Вассы Громовой. По-прежнему совершалось ежедневное монашеское правило, читались два акафиста, Божией Матери и великомученику Пантелеймону. Сестры имели обыкновение еще и прочитывать тропарь каждому святому, чьи иконы висели в их келье. Негласная обитель без монастырских стен продолжала свое существование. Мать Анатолия была тихой и кроткой, еще более молчаливой, чем игумения Олимпиада. С гостями посидит полчаса и уйдет в свою келью. Также оставив о себе добрую память, она скончалась 10 марта 1960 года. После нее, 15 апреля 1968 года, умерла Васса Громова и, как мать Анатолия, была погребена возле матушки Олимпиады. Васса казалась и вовсе неприметной. Невысокого роста, вечно в хозяйственных заботах, она всегда приветливо встречала гостей, кормила их, устраивала на ночь. Но однажды, когда в субботу к ней зашла Любовь Пташинская, приехавшая помолиться на могиле матушки Олимпиады, Васса, по виду совершенно здоровая, удивила ее неожиданным вопросом: «Любочка, а ты приедешь меня в среду хоронить?» – «Мать Васса, ну что вы говорите? Вы еще жить будете долго!» – «Нет, я прошу, чтобы в среду ты меня приехала хоронить». В это время в доме оказался еще одни гость, архимандрит Тихон (Агриков) 44 . «Я всерьез не приняла этого, – вспоминает Любовь Пташинская, – пошли мы на улицу с отцом Тихоном. У их домика не было фундамента, так он землей был присыпан. Отец Тихон сел и задумчиво говорит: “Светильники угасают...» Приехала я домой, вдруг в среду телеграмма: “Приезжай хоронить, умерла мать Васса». Тогда я поняла, какие же угодницы были с нами рядом. Мы на мать Вассу и внимания никогда не обращали: бросим сумки – мать Васса наши сумки уложит... Никогда она не давала никому из гостей мыть посуду, себе на полу стелила всегда... И до какой святости дошла! Только тогда до ума и сердца дошло, какие же угодники Божии жили в наше время!» |
| И вот тут-то мне стало страшно. До этого момента я была уверена, что сейчас мы все поговорим, выясним подробности, вместе посмеемся и разойдемся с миром. Женька смотрел на меня больными глазами, его родители зыркали волком. А у меня как будто реальность уплывала, мне начало казаться, что все это происходит не со мной. И мы пришли в кабинет директора. Там уже сидели Васса и Танечка. Говорила все время Васса, директорша только кивала с умным видом, а Танечка смотрела мимо нас куда-то в стенку совершенно стеклянными глазами. – Итак, – говорила Васса, – если на начальном этапе мы видели просто халатность родителей, то теперь это переросло в преступную халатность. И я хочу спросить… Тут Васса повысила голос так, что у меня заложило уши… – Как вы воспитываете своих детей? А?! Мои родители вжались в стулья. – Как нужно воспитывать, чтобы ребенок посмел пойти против воли совета отряда, против воли своих товарищей, против воли старших товарищей, которые, между прочим, члены партии? Тут, видя, что моя мама уже готова заплакать, Васса чуть смягчилась. – Нет, мы конечно, не снимаем полностью с себя вину. Вот Татьяна Николаевна, – кивок в сторону Танечки, – тоже понесет заслуженное наказание. Это и ее просчет, ведь это ее пионерская организация! И хороша б была эта организация, если б пошла на поводу у таких ее незрелых членов. Хорошо, что в этом классе учатся и сознательные дети, которые не побоялись! Которые, между прочим, физической расправы не побоялись! Потому что вот эти, – кивок в нашу сторону, – угрожали! Тут вступилась моя мама: – Но Оля не могла… И ее перебила мама Жени: – А Женя, значит, мог? – Оля тяжело болела… – Ну и сидели б дома, раз болели! Сбила мальчика с толку! Моя мама аж задохнулась от возмущения: – Это еще кто кого сбил! – Женя бунт в классе не поднимал! – А Олю из пионеров не исключали! – Ша! – сказал вдруг Женин папа. – Прекратите базар! Мамы затихли, а папа продолжил, обращаясь к Вассе: – Что вы предлагаете? Васса царственным жестом поправила прическу: – Я рада, что вы, Петр Иванович, как ответственный партийный работник, понимаете серьезность ситуации. |
| – Не осуждаю! – неожиданно громко ответил Архипыч. – То есть как – не осуждаешь? – в голосе вожатки появились панические нотки. Васса почуяла это и вступила в бой сама. – Она ведь пыталась отравить вас ядом религии! Конечно, ты осуждаешь старую… не очень умную женщину. – Сами вы… старая женщина! Стало тихо-тихо. Я покосился на Вассу и вожатку. Они смотрели на Архипыча, как будто ждали продолжения. Или наоборот, ждали, что сейчас проснутся. Я бросил взгляд на Женьку и только теперь увидел, какое у него выражение лица. Пожалуй, только он из нас четверых и был похож на пионера-героя: губы сжаты, смотрит прямо в глаза Вассе… И кулаки тоже сжаты. Ему еще по гранате в каждую руку – вообще Марат Казей. Женька подождал немного, но никто больше не произнес ни слова. Тогда он все той же деревянной походкой вернулся на место, взял портфель и вышел из класса. – Так, – сказала завучиха. Если до этого было тихо, то теперь стало вообще беззвучно. Как будто воздух превратился в прозрачную, но плотную вату. Все ждали, что Васса разразится гневной речью, но она сказала тихо: – Все свободны. Шевченко, останься. Когда все разошлись (в полном молчании, как будто оно к ним прилипло), Васса сказала классной: – Архипова нужно исключать. – Из школы? – деловито спросила Танечка. – Для начала – из пионеров. – Тамара Васильевна, – вдруг сказала классная, – я бы хотела с вами поговорить. Только теперь я обратил внимание на классуху. Наташа Алексеевна у нас молодая, всего два года как из института, но нормальная. И «пару» влепить может, и «неуд» за поведение, но всегда дает шанс исправить. И всегда очень спокойная. Сейчас Наташа спокойной не была – сидела и кусала губы. – Говорите. – Если можно, не в присутствии Вити. – Шевченко, подожди пока в коридоре. Я с радостью подчинился. Уселся с ногами на подоконник, хотя это в нашей школе строжайше запрещено. Наверное, мне нужно было сделать что-то запрещенное, чтобы хоть немного успокоиться. Сидел, успокаивался и прислушивался к голосам из кабинета. Сначала голоса были спокойные и ровные. Как будто в настольный теннис играют: Васса «Бух» – Наташа «Тук-тук». Но потом что-то случилось, и разговор пошел на повышенных тонах. Это было странно. То есть Васса частенько говорила на повышенных тонах, Танечка вообще любила покричать, но чтобы классная повысила голос… За год с ней этого не случалось ни разу. |
| Васса медленно кивнула, не сводя глаз с нежданного гостя. Тот засмущался и скромно устроился за последней партой, бросив на меня укоризненный взгляд. А что тут такого? Ведь я его действительно сначала привез в обком, а уж потом – сюда. Значит, он из обкома. Я вышел к доске и оглядел класс. Как я, оказывается, по ним всем соскучился! Даже по Воронько. Даже по Красноперкиной, хоть она и смотрит на меня волком. – Тема сегодняшнего собрания, – начал я, – поведение пионера нашего отряда Жени Архипова. – Возмутительное поведение! – поправила меня Танечка, но Васса на нее сердито зыркнула, и вожатке пришлось втянуть голову в плечи. Кажется, завуч решила вести себя потише в присутствии «товарища из обкома». Вот и хорошо! Тем не менее я поправился: – Поведение, которое возмутило многих в нашей школе. Женька смотрел на меня с ненавистью. Эх, черт, надо было ему хоть намекнуть, к чему я веду! А может, и хорошо, что он ничего не знает. – Напомню, что наш одноклассник Архипов принес в школу пасхальный кулич и даже угощал им всех нас. Даже меня, – я вздохнул, осознавая всю тяжесть совершенного проступка. Васса окончательно успокоилась и перестала кидать подозрительные взгляды на Льва Залмановича (только бы не перепутать отчество!). – Архипов мог решить проблему, попросив у нас прощения, – мне самому было тошно от своих слов, – и признав, что его бабушка… Я запнулся. Танечка совсем уже собралась что-то ляпнуть, но Васса сжала губы, и вожатка испуганно прикусила язык. – …что его бабушка кругом неправа! – закончил я. – И теперь перед нами стоит вопрос, что с ним делать? Видно было, что Танечка снова порывается вставить пять копеек, но Васса схватила ее за руку. Во взгляде ее читалось: «Куда ты лезешь? Шевченко сам справится!» Класс терпеливо ждал неминуемой развязки. И тут я неожиданно изменил тему: – Но прежде чем решить вопрос с Архиповым, мы должны разобраться с его бабушкой. Я не удержался и глянул на Женьку. Тот, кажется, собирался набить мне лицо, не дожидаясь окончания собрания. Поэтому я не стал делать эффектной паузы, как собирался вначале, а быстренько выпалил: |
| – Васса… – пронеслось по рядам. – Начинайте, – сказала Васса и царственно взмахнула рукой. – Тема сегодняшнего собрания – безответственное поведение вашего одноклассника Евгения Архипова, который поддался тлетворному влиянию религиозного дурмана. И пытался затащить в эти же сети своих друзей, – оттарабанила Танечка. Класс затих и все уставились в затылок Архипову. Он сидел за первой партой, и лица его мы не видели. Но видно было, как он судорожно втянул голову в плечи. – Я попрошу председателя совета отряда Лену Красноперкину изложить суть дела, – сказала Танечка. К доске вылетела блондинка с первой парты третьего ряда. На голове бант, галстук отглаженный, глазками луп-луп. Но при всей аккуратности она производила отталкивающее впечатление – такими в квестах рисуют главных злодеек. – Давай, Леночка, – сказала Васса. И Лена дала… К середине ее речи мне очень хотелось помотать головой, потому что смысл ускользал. Евгений Архипов принес в класс кулич и собирался им отравить всех в классе. Бред какой-то… – Но мы хотим дать Евгению шанс исправить свою ошибку, – продолжила Леночка, – Мы, пионеры пятого «В» класса, хотим, чтобы ты, Женя, вышел сейчас к доске и сказал, что был неправ. При гробовой тишине в классе Женя тяжело поднялся и вышел к доске. Выглядел он неважнецки. Наверное, как я вчера, когда меня вызвал историк. – Это было заблуждение, – прохрипел Женя. Васса довольно и царственно кивнула. – А теперь, – сказала Леночка, покосившись на Вассу, – мы, пионеры 5 «В» класса, хотим, чтоб ты осудил свою бабушку, которая по неграмотности… – Нет! – перебил ее Женя. Лена поперхнулась словом и глаза у нее стали огромными. В них отчетливо читался страх. – Женя… – начала говорить Танечка, но Архипов перебил и ее. – Я не буду осуждать бабушку, – сказал он неожиданно окрепшим голосом. – Я ее люблю! В классе стало так тихо, что было страшно дышать. Васса застыла с непонятной гримасой на лице, а Танечка предприняла еще одну попытку. – Женя, – сказала она ласково, – ты, конечно, любишь бабушку, но, согласись, она поступила не по-советски. |
| – Эх, Виктор, Виктор… – покачала головой Васса. – Разве этому я тебя учила? Разве так поступали пионеры-герои? Разве так поступал Павлик Морозов, имя которого носит наша дружина? – Между прочим, – добавила Танечка, – мы боролись за это право с пятидесятой школой! И победили! Завуч строго посмотрела на вожатую, и та осеклась. Видимо, сейчас было не время вспоминать прошлые заслуги. Я смотрел в пол и чувствовал, как жаркая краска заливает мне щеки. Мы немного помолчали, и с каждой секундой мне становилось все жарче. – Итак, – тихо проскрежетала Васса, – ты не помнишь, для чего бабушка Архипова испекла кулич? Я не пошевелился. На меня словно столбняк напал. – Ладно, – вздохнула завуч, – придется напомнить. Бабушка Архипова испекла этот кулич… пасхальный кулич!., к религиозному празднику «пасха». Я слушал этот стальной голос и вспоминал неясные слухи, которые ходили про Вассу. То ли она памятники Сталину лично сносила, то ли охраняла их от сноса… Об этом говорить сейчас было не принято, так что подробностей никто не знал. Но что она при этом отличилась – это точно. – Бабушка Архипова, – продолжала завуч, – таким образом пытается… Васса замолчала, подбирая слова, и ей на помощь пришла пионервожатая: – Пытается охмурить! И завлечь в сети религиозного дурмана. Завуч нахмурилась. Ей, преподавательнице русского языка с огромным стажем, что-то не понравилось в словосочетании «сети религиозного дурмана». Но она не стала поправлять Танечку, наоборот, поддержала ее. – Вот именно! Завуч и пионервожатая торжественно замолчали. Наверное, чтобы до меня лучше дошло. Зря старались – до меня уже так дошло, что лучше и быть не может. – И что ты собираешься делать по этому поводу? – спросила наконец Васса. Я смог выдавить только: – Мы больше не будем… Вожатка и завуч закатили глаза так, что сами стали похожи на религиозных старух из какого-то фильма. А потом объяснили мне, что я должен сделать. Синичка, 10 апреля 2018 года, день День в школе не задался с самого начала. Математичка совсем озверела, урок начала с того, что собрала у всех комики. То есть контрольную я писала вообще как без рук, ни тебе с кем поговорить, ни тебе шпор, ни тебе калькулятора. Просто как в доисторические времена! Главное, у многих же есть вторые комики, но как-то не догадались взять их с собой. Да, а потом она вообще учудила, взяла и раздала нам бумажки – это, говорит, контрольная, решайте. Класс аж обалдел. Как, говорит, ее решать? |
| В дверях показалась высокая седая женщина, за ней следом выпрыгнул в дверь сибиряк-кот с необычайно пушистым лисьим хвостом. — Вот это и есть к кому письмо прислано, тетя Валя наша, — добродушно говорила бывшая хозяйка дома. — А я — меня звать Васса Яковлевна. А вас? По имени-отчеству? — Меня? Аля. И больше ничего не надо. Очень прошу… Меня никто еще полностью не называет. — Так вот, это самое, Алечка. Как же мы будем с вами? — Мне только бы ночлег, говорила Аля. — Как-нибудь на недельку–другую. На полу, на лавке, все равно. А днем я буду уходить по делам. На рынке — молока куплю, какую-нибудь ватрушку. И хватит! Лишь бы крыша! Алю поместили на полу, на сенничке, в комнате красной профессорши тети Вали, довольно апатично отнесшейся к приезжей гостье. Она бегло просмотрела письмо с просьбой приютить Алю и сказала ей: — Что ж. Размещайтесь. Кота не будете обижать? Голова и руки профессорши тряслись. Дальнейшее ее поведение ясно показывало, что кроме кота с лисьим хвостом у нее не было ничего дорогого, такого, чем бы она могла просто заинтересоваться. И когда Аля, напившись с дороги чаю, горячо и доверчиво рассказала ей и Вассе Яковлевне о цели своего приезда, профессорша с такой же вялостью заметила, не углубляясь в мысль, а как бы скользя по ней: — Трудно здесь будет вам его отыскать… — и начала кормить из рук своего кота. Васса Яковлевна была решительна и энергична, про соседку свою сказала Але, что ее совсем «довели» и потому она «такая», что от нее слова не добьешься, но она не вредная, а только словно бы «порешенная». И долго этим же вечером, когда Аля уместилась на сенничке, ароматно пахнущем полынью, Васса в ответ на Алины признания рассказывала про свои дела, про мужнину работу, про горе с Вовкой — «ведь дурак, проведи с ним какой инструктаж — и выпусти! Что он понимает?» Аля сочувственно поддакивала ей, а сама засыпала, усталая от пятидневной дороги. В ответ Вассе Яковлевне говорила сонную несуразицу и проснулась только утром, когда континентальное солнце зайчиком играло на выбеленных стеклах и добродушная Васса Яковлевна спрашивала, не кусали ли ее злодеи клопы, ползущие от печки. |
|
|
