| Именно для христиан революция имеет смысл и им более всего нужно его постигнуть, она есть вызов и напоминание христианам о неосуществленной ими правде. Принятие истории есть принятие и революции, принятие ее смысла, как катастрофической прерывности в судьбах греховного мира. Отвержение всякого смысла революции неизбежно должно повести за собой и отвержение истории. Но революция ужасна и жутка, она уродлива и насильственна, как уродливо и насильственно рождение ребенка, уродливы и насильственны муки рождающей матери, уродлив и подвержен насилию рождающийся ребенок. Таково проклятие греховного мира. И на русской революции, быть может больше, чем на всякой другой, лежит отсвет Апокалипсиса. Смешны и жалки суждения о ней с точки зрения нормативной, с точки зрения нормативной религии и морали, нормативного понимания права и хозяйства. Озлобленность деятелей революции не может не отталкивать, но судить о ней нельзя исключительно с точки зрения индивидуальной морали» (Н. Бердяев). Русская революция была не просто следствием развития русского самосознания. Эта была народная полуправда, умноженная на доктрину марксизма, даже скорее ленинскую теорию, воплощенную в его работе «Государство и революция». «В этой книге Ленин строит теорию роли государства в переходной период от капитализма к коммунизму, который может быть более или менее длителен. Этого у самого Маркса не было, который не предвидел конкретно, как будет осуществляться коммунизм, какие формы примет диктатура пролетариата. Мы видели, что для Ленина марксизм есть прежде всего теория и практика диктатуры пролетариата. Из Маркса можно было сделать анархические выводы, отрицающие государство совсем. Ленин решительно восстает против этих анархических выводов, явно неблагоприятных для организации революционной власти, для диктатуры пролетариата. В будущем государство действительно должно отмереть за ненадобностью, но в переходной период роль государства должна еще более возрасти. |
| К сожалению, осознание этого стало приходить значительно позже. А в октябре 17-го еще рассчитывали с помощью вооруженной борьбы победить бесовщину. Один из тех, кто понял, что победа добра возможно только на пути Христовом был Волошин. В Смуте начала 17-го века поэт видел Смуту гражданской войны, видел отравленный бесовским легионом русский дух. Именно приход бесовских полчищ означает близость Страшного Суда. Это апокалипсическое понимание художник воплотил в произведении «Стенькин суд». Сброшена интеллигентская шелуха, выявился подлинный лик России. Разинщина и пугачевщина явили свой темный лик. Можно сказать, что на Русь двинулась мифическая нечистая сила. М. Волошин намеренно стилизует текст под старорусский манер, чтобы дать понять, что прошлое вернулось в будущее, чтобы сделать ужасным настоящее, чтобы вывернуть наизнанку Русь Святую, превратив ёе в окаянную и грешную, с перевернутым крестом: «восставши из мертвых – с мечем, –/Три угодника – с Гришкой Отрепьевым,/Да с Емелькой придет Пугачом». Спасти Россию может только Божья Матерь, Неопалимая Купина, сумевшая отстоять Святыню во всех концах света. Она – Огнь, горящий, не угасая. И, возможно, путь России – огненный, чтобы в Неопалимой Купине переплавить мифологические сплавы, темные лики разного лунного света и кособокого самосознания в горниле Православной Истины. Итак, путь России - это путь испытаний, которые она обязана вынести с апостольским смирением, чтобы слиться с Богом. Тот же Максимилиан Волошин понимает антиномичность русского духовного пути, поэтому гражданская война видится ему национальной трагедией, Голгофой, на которую восходит Россия. Это восхождение окажется спасительным, если краеугольным камнем русского духовного фундамента будет любовь, приобщающая к Богу; любовь, заключенная в апостольском слове (1 Кор. 13:4-8). Лишь только тот, кто способен любить, сможет понять исторический путь и лик России. Останавливаюсь так часто на творчестве Волошину, потому что считаю, что, пожалуй, это был единственный поэт Серебряного века, который так ясно и зорко обозначил русский путь. |
| Вообще идея земного рая представлялась абсурдной. «Царствие Бога — это единственное царство, которое может преуспе вать» («Опыт эсхатологической метафизики»). Это Царство вне времени, вне исторического процесса как такового. Оно – метаистория. «Метаистория постоянно присутствует как фон истории. То, что является метаисторическим, разрушает космическую бесконечную последовательность событий и детерминизм исторического процесса: метаисторическое разрушает объективизацию. Таким образом, пришествие Иисуса Христа — это превосходящее все другие метаисторическое событие; оно происходит в экзистенциальное время». Подлинная деятельность в творчестве, но в земных условиях оно будет также незавершенным. «Всемирная история знает самые ужасные творческие неудачи — неудача христианства, дея тельности Христа на земле. История христианского мира слишком часто представляла собой распятие Христа». С точки зрения практической мысль Бердяева представляется верной. Но представим себе на мгновения, что Христос не воплотился бы в человеческое естество. Вот где была бы неудача! И что бы нас ожидало, не приведи, Господи. К тому же, Бердяев прекрасно понимал, что истинное человеческое творчество возможно только при воздействии Божественного Промысла. Поэтому он выступает ярым противником всякого уравнительства, которое извращает человеческую личность. «Если мы отказываемся признавать раб ское, террористическое учение вечного проклятия, то мы должны допустить предсуществование душ в другой сфере проекции еще до их рождения на земле и их прохождения через другие проекции после смерти. Теория перевоплощения в одной проекции несостоятельна и несовместима с целост ностью личности и неизменностью самой идеи о человеке. Однако может быть принята идея о перевоплощении во многих проекциях, согласно которой человеческая судьба зависит от его существования в проекциях, отличные от проекции объективного мира явлений. Лейбниц справедливо говорил о метаморфозах, а не о метатпсихозе». Окончательное освобождение же будет достигнуто только в Царстве Духа. |
| Истинное освобождение личности – это освобождение от искаженной природы, приобщение себя к царству Духа, о котором писал еще Бл. Августин. В этой связи личность важнее общества и государства, которые не являются личностями. Этика Бердяева направлена на борьбу за личность. Свою книгу «Судьба человека» он назовет «опытом о парадок сальной этике». В качестве эпиграфа к книге Бердяев взял изречение Гоголя: «Печально не видеть добра в добродетели». Этика Бердяева смело раскрывает горькую истину о том, что «бывает очень мало добра в добродетели, и как раз поэтому ад уготован со всех сторон» («Судьба человека»). Основной парадокс его этики состоит в том, что всякое различие между добром и злом есть, по Бердяеву, последствие грехопадения как «проявле ния и испытания свободы человека, творческого призвания человека». Различение добра и зла начинается тогда, когда иррациональная свобода приводит к отчуждению от Божественного Бытия. «Вселенная исходит от первоначального отсутствия раз личения между добром и злом и достигает резкого различия между ними, но затем, обогащенная этим опытом, завер шается, не проводя больше никаких различий между ними» . Она возвращается к Богу и Его Царству, которое нахо дится по ту сторону добра и зла. «Парадокс гласит: «Плохо, что возникло различие между добром и злом, но проводить различие, раз оно появилось, — это хорошо; плохо, когда подвергаешься испытанию через опыт зла, но хорошо, когда познаешь добро и зло как результат этого опыта». Бердяев считает, что «этика закона» приспосабливается к обстоятельствам и грешит лицемерием и деспотизмом. Многие постановление, принятые даже и Церковью, принимались, по его мнению, под воздействием внешних фактором и не всегда правомерны. Мерилом общественного поведения должна быть совесть. Бердяев полагал, что он открывает «Критику чистой совести», в отличие от кантовской «Критики чистого разума». Философ не отрицал общественную мораль, но призывал все поверять духом. |
| Некоторые из них сами пописывали в " Отечественных Записках " » (Н. Ульянов). Итак, национальным поэтом Украины Шевченко стал за свою приверженность к староказачьему укладу и вследствие ненависти России. Сказать, что он создатель особого украинского языка и поэзии выглядит преувеличением. Белинский, сразу же по выходе в свет «Кобзаря», отметил фальшь его народности: «Если господа Кобзари думают своими поэмами принести пользу низшему классу своих соотчичей, то в этом они очень ошибаются; их поэмы, несмотря на обилие самых вульгарных и площадных слов и выражений, лишены простоты вымысла и рассказа, наполнены вычурами и замашками, свойственными всем плохим пиитам, часто нисколько не народны, хотя и подкрепляются ссылками на историю, песни и предания, следовательно, по всем этим признакам – они непонятны простому народу и не имеют в себе ничего с ним симпатизирующего». Можно подписаться под каждым словом великого критика. Кто-то упрекнет Белинского в великодержавном шовинизме, но украинофил Драгоманов писал, что «Кобзарь» «не может стать книгою ни вполне народною, ни такой, которая бы вполне служила проповеди " новой правды " среди народа». Совершенно очевидно, что народ остался глух к поэзии Шевченко, которого со времен революции 1917 года просто навязывают на территории Украины (заявляю официально: еще не видел в природе такого отчуждения к национальному поэту, какое наблюдал, что в украинских, что русских классах Народной Освиты Украины). Но дьявол рыкает, как лев, необходимо было разрушить Русскую государственность. И это разрушение начинается с живота. Таким животом для Руси всегда был Киев, национальная святыня. Удар под дых и совершали революционеры и потомки мазеп и полуботков, предавших свой народ. При этом, еще в Х I Х веке речь идет только об автономии, о федерации славянских народов. Даже мысли не допускалось о выделении из России. Киев, по мысли Костомарова, должен был стать матерью славянских народов. Украина вообще представляется страной, в которой вольные и федеративные начала заложены изначально, поэтому именно она способна стать ядром новой славянской федерации. Но, чтобы быть частью федерации, необходимо иметь этническую самостоятельность. Но таковой не было и не могло быть. На казачьих иллюзиях и революционной фразеологии можно сотворить партию, но не нацию. Вот тут-то и включается в действие галицийская карта. Галицию недаром называют украинским Пьемонтом. С этого края началось формирование государства под названием Украина. Австрийское правительство прекрасно поняло, что уничтожение русского национального самосознания навсегда оторвет Червонную Русь от ее корневого начала. |
| В результате наступает рабство вместо свободы. «Миф о грехопадении говорит о бес силии Создателя отвратить зло, вытекающее из свободы, которую Он не создавал. Затем наступает Божественный второй акт по отношению к миру и человеку: Бог появляется в аспекте не Творца, а Искупителя и Спасителя, в аспекте страдающего Бога, берущего на себя все грехи мира. Бог в аспекте Бога-Сына нисходит в первичный хаос, b Ungrund, в пучину свободы, из которой появляется зло, так же как и всякого рода добро». Бог-Сын «проявляет себя не в силе, а в жертве. Божественная жертва, Божественное саморас пятие на кресте должны покорить порочную меоническую свободу путем просвещения ее извнутри, без насилия над ней, и не отвергая созданного мира свободы» (Н.А. Бердяев «Судьба человека» ). Это учение, по Бердяеву, не является пантеизмом. «Пантеизм действительно содержит в себе некоторую истину, именно истину отрицательной теологии. Но ложность пантеизма за ключается в. рационализации тайны и в переводе истины отрицательной теологии на язык истины положительной». Но в первую очередь Бердяев интересовался проблемой человеческой личности. Поэтому он еще называл свою философию, философией персонализма. Сущность человеческой личности извращена, потому что человек отпал от Божественного Бытия. И вот обладатель извращенного разума начинает познавать вселенную. Он не способен на создание универсально-космического бытия, в котором будет господствовать добродетель в силу своей извращенности. Фактически создается видимость бытия или ложное бытие. Истинное же бытие находится в области духа. К тому же Бог есть дух. Познание в духе поможет постичь истину, вне духа приведет к системе объективирования, к нашим ложным субъективным ощущениям. Чтобы понять мировоззренческий мир Бердяева, необходимо помнить, что, с его точки зрения, грех ведет не только к объективированию через познание, но в действительности создает природу как более низшую сферу бытия. «Зло порождает мир, скованный необходимостью, в котором все является субъектом причинно-следственной зависимости или отношений» («Дух и реальность»). |
| «Бердяев отнюдь не предлагает отменить этику закона или легальные формы общественной жизни. Он просто тре бует терпимости в борьбе со злом и указывает на более высо кую стадию нравственной сознательности, чем этика закона. Эта более высокая стадия находит свое выражение в этике искупления и любви к Богу; она основана на появлении Бого человека в мире и приятии им страдания из любви к греш никам. Он изображает это появление Бога как трагедию любви Бога ко всем тварям. Как уже отмечалось, Бердяев утверждает, что, поскольку мир содержит иррациональную свободу, он не создан Богом, но коренится b Ungrund, сила которого независима от Бога и составляет основу как Бога, так и вселенной. Эта иррациональная свобода преодолена в Боге извечно, но не в мире; она ввергает мир во зло и превращает его историю в трагедию. Иррациональная космическая свобода не подчинена Богу. Поэтому любовь Бога к твари неизбежно приобретает трагический характер. Сын Божий может помочь миру только личным вступлением в трагедию мира, с тем чтобы осуществить изнутри мира единство любви и свободы, которое ведет к преображению и обожествлению мира. Эта сторона отношения Бога к миру особо подчеркнута в книге Бердяева «Свобода и дух». Победа Логоса над мраком, над «ничто» возможна только при условии, если божественная жизнь будет трагедией. «Бог сам стремится к тому, чтобы страдать с миром». Пришествие Христа и искупление являются «продолжением сотворения мира, восьмым днем творения, космогоническим и антропогоническим процессом»» (Н. Лосский). Преображение возможно только в любви к Богу. Это преображение, считал Бердяев, способны достичь не только святые, но и те, кто участвуют в творчестве вместе с Богом. « Общественная жизнь, - утверждает Бердяев, — это органи зация, основанная в значительной мере на лживости, чем на истине. Чистая истина часто бывает не безопасной, а разрушительной; она действует как взрывчатое вещество и приводит к приговору над миром и к концу мира. Чистая истина является экзистенциальной; в общественной жизни мы пользуемся объективированным познанием истины, которая, не будучи больше экзистенциальной, тем не менее приспособлена к нуждам миллионов людей» («Свобода и дух»). |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 7 голосов: 4.1 из 5) Оглавление Глава IV. Знаменательный вечер — Что это вы нас покинули, Надин? Кто похитил вас на такой продолжительный срок из нашего общества? Я решительно протестую против такого злодейства. И Ванечка при этих словах так грозно и сурово сдвинул брови, придав комическое выражение своему детскому лицу, что все остальные дети покатились со смеху. — У тебя, кажется, была сейчас твоя младшая сестренка? — с невинным видом, скрывая насмешливую улыбку, обратилась к Наде с вопросом Софи. Надя, менее всего ожидавшая такого вопроса, вздрогнула от неожиданности. Не удалось ей-таки скрыть прихода Шурки, эта противная Софи успела разглядеть маленькую фигурку в ситцевом платьице. Какая досада, право. Что же, однако, отвечать ей? Нельзя же сказать, что это неправда, что это ложь, что Шуркиного духа не было здесь даже. С минуту Надя колеблется, думает упорно… В голове ее бродят самые упорные мысли… Она ищет, измышляет способ выйти из неловкого, по ее мнению, положения… А обе княжны Ратмировы, Маня Стеблинская и Наточка смотрят на нее удивленными глазами. — Почему вы не позвали сюда вашу сестру, Надя? Нам бы очень хотелось познакомиться с нею, — говорит Ася со своей обычной улыбкой. Знакомиться с Шуркой? И кому же? Этой изящной, нарядной, изысканно-светской княжне? О нет, не так уж глупа она, Надя, чтобы показать такому избранному обществу свою одетую в полинявший ситец и лишенную самых примитивных манер и выдержки сестру-мещанку. И Надя глубоко смущается от одной такой мысли. Вдруг счастливая идея приходит ей в голову. Благодаря ей Надя может выйти из глупого положения, может вернуть себе нарушенное приходом Шурки спокойствие. Поистине счастливая мысль! И не совсем естественно девочка начинает смеяться. — Ха, ха, ха! Как это забавно, господа! Вот потеха-то! — так и заливается деланным смехом Надя. — Здесь приняли посланную ко мне прислугу-девочку за мою сестру. Как вам нравится это? Моя тетя и сестра прислали мне поздравление с маленькой служанкой, нашей подгорничной. Как это забавно, не правда ли? Ха, ха, ха! |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 7 голосов: 4.1 из 5) Оглавление Глава V. Мечты разбиты! Конец волшебной сказки! Новая Надя — Надевайте ваше белое платье, Нэд, мы едем к Ратмировым. Лизанька или Кленушка, кто там? велите подавать шоферу машину. — Я не могу ехать сегодня в гости, Анна Ивановна… — слышится тусклый голосок Нади. — Но почему нет, моя крошка? Насколько я заметила, у вас наилучшие отношения с обеими княжнами. — О да, княжна Ася очень мила и Лоло тоже, но… мне просто не хочется ехать, у меня голова болит, — так же апатично роняет Надя. — Опять болит голова? Но это странно, у вас теперь почти каждый день что-нибудь болит, моя милая, а от доктора вы упорно отказываетесь. Что это значит? Тогда вы тоже не поехали из-за головной боли на детское утро. Право, мне кажется, дорогая Нэд, что эти ежедневные, то головные, то зубные боли — один предлог только, чтобы избежать поездок в гости и в театр, говорит Анна Ивановна, пронизывая Надю внимательным взглядом. Последняя опускает глаза. Действительно, Поярцева права. Она, Надя, выдумывает эти ежедневные головные или зубные боли потому только, что ее не тянет никуда, потому что ей опротивели сразу после подслушанного ею нечаянно разговора на антресолях все эти поездки в гости, в театр, даже за покупками в Гостиный двор. Опротивели с той самой минуты, как она узнала, какую жалкую роль, роль игрушки, временной забавы, какой-то куклы-манекена или декорации приходится ей играть в доме Поярцевой. Да, именно игрушки и забавы. Теперь особенно рельефно вспоминается Наде все пережитое ею здесь. Как она была глупа и наивна, не замечая раньше много того, что теперь прямо-таки бросается ей в глаза. Зато сейчас, когда она «прозрела», воспоминания ее жизни в этом доме не оставляют ее в покое. Картины, наглядно подтверждающие слова Лизаньки и Ненилы, теперь не выходят из головы. Ну, конечно, Надю ублажали, баловали и лелеяли, пока она представляла собою интересную игрушку. Ее причесывали к лицу, наряжали, везли в театр… — Какая прелестная девочка! — слышался вокруг восхищенный шепот, заставляющий Анну Ивановну расцветать улыбкой удовольствия. |
| Разделы портала «Азбука веры» ( 3 голоса: 5.0 из 5) Оглавление XV Литвинов застал у Ирины довольно много гостей. В углу, за карточным столом, сидело трое из генералов пикника: тучный, раздражительный и снисходительный. Они играли в вист с болваном, и нет слов на человеческом языке, чтобы выразить важность, с которою они сдавали, брали взятки, ходили с треф, ходили с бубен… уж точно государственные люди! Предоставив разночинцам, aux bourgeois, обычные во время игры присказки и прибаутки, господа генералы произносили лишь самые необходимые слова; тучный генерал позволил себе, однако, между двумя сдачами энергически отчеканить: «Ст satane as de pique!» [лдн-книги1] В числе посетительниц Литвинов узнал дам, участниц пикника; но были также и другие, которых он еще не видал. Была одна до того старая, что казалось, вот-вот сейчас разрушится: она поводила обнаженными, страшными, темно-серыми плечами и, прикрыв рот веером, томно косилась на Ратмирова уже совсем мертвыми глазами; он за ней ухаживал; ее очень уважали в высшем свете как последнюю фрейлину императрицы Екатерины. У окна, одетая пастушкой, сидела графиня Ш., «царица ос», окруженная молодыми людьми; в числе их отличался своей надменной осанкой, совершенно плоским черепом и бездушно-зверским выражением лица, достойным бухарского хана или римского Гелиогабала, знаменитый богач и красавец Фиников; другая дама, тоже графиня, известная под коротким именем Lise, разговаривала с длинноволосым белокурым и бледным «спиритом»; рядом стоял господин, тоже бледный и длинноволосый, и значительно посмеивался: господин этот также верил в спиритизм, но, сверх того, занимался пророчеством и, на основании апокалипсиса и талмуда, предсказывал всякие удивительные события; ни одно из этих событий не совершалось – а он не смущался и продолжал пророчествовать. За фортепьянами поместился тот самый самородок, который возбудил такое негодование в Потугине; он брал аккорды рассеянною рукой d’une main distraite, и небрежно посматривал кругом. Ирина сидела на диване между князем Коко и г-жою Х., известною некогда красавицей и всероссийской умницей, давным-давно превратившеюся в дрянной сморчок, от которого отдавало постным маслом и выдохшимся ядом. Увидев Литвинова, Ирина покраснела, встала и, когда он подошел к ней, крепко пожала ему руку. На ней было черное креповое платье с едва заметными золотыми украшениями; ее плечи белели матовою белизной, а лицо, тоже бледное под мгновенною алою волной, по нем разлитою, дышало торжеством красоты, и не одной только красоты: затаенная, почти насмешливая радость светилась в полузакрытых глазах, трепетала около губ и ноздрей… |
|
|
