| 10 устава духовных академий «присуждение звания действительного студента и степени кандидата» значится в числе дел Совета Академии, представляемых на утверждение местного Епархиального Архиерея. Определили : Действительных студентов Академии выпуска минувшего 1910 года Воинова Сергея и Воскресенского Василия удостоить степени кандидата богословия, о чем и предоставить на Архипастырское утверждение Его Высокопреосвященства. XV. Прошение бывшего студента I курса Академии, сербского уроженца, священника Дмитрия Поповича: «Вследствие смерти моей дочери и тяжких семейных обстоятельств я должен был уехать на родину; и последовавшей затем моей болезни неврастении (Neurasthenia grav.), продолжавшейся в течение больше одного года, я не был в состоянии явиться до сих пор в Московскую Духовную Академию для сдачи курсовых экзаменов в сентябре прошлого 1909 года. По приложенному последнему врачебному свидетельству от 10 сентября 1910 года я должен уехать в Россию лишь в конце месяца марта 1911 года, так как я должен остаться до тех пор в Сербии, чтобы принимать лекарства и лечебные советы пользующих меня врачей. Несчастная моя жизнь, полная горести и болезненных страданий, заставила меня не прислать Академии мои свидетельства пользовавших меня врачей. Несчастная моя жизнь заставила меня не выполнить Мое горячее желание учиться в Московской Духовной Академии, которую горячо люблю и вследствие которой любви вот я потерял мою бедную дочь, которая умерла от скарлатины 25 – IV – 1909 года в 14 лете своей жизни, не видя ее ни мертву. Ужасное горе сорвалось на меня и мой дом, но все-таки моя семья горячо желает и я хочу и я жажду науки, которую могу найти только в моей дорогой матушке России, которую люблю больше всего. Она св. Россия – славянская мать, она принимает нас сербов, чтобы учиться —56— и воспитываться и бережет нас как своих детей. Я готовился сколько мог для экзаменов и приготовился хорошо. Мои сочинения – семестры – пришлю Академии дней через несколько. Так как я в настоящее время чувствую себя почти вполне здоровым, о чем прилагаю и свидетельства пользовавших меня врачей, то осмеливаюсь всепокорнейше просить Профессорское Правление Московской Духовной Академии, чтобы разрешить мне явиться в Академию для сдачи курсовых экзаменов в течение этого школьного – 1910/1911 г.». |
| Для детей обедневших дворян семинарии открывали едва ли не единственную возможность получить бесплатное или не самое разорительное образование. Дети священников, помимо не особенно вдохновляющей перспективы продолжить семейную традицию, мечтали «выучиться на барина» – доктора, инженера, адвоката 202 . Казалось бы, наличие поповичей среди представителей свободных профессий способствовало укреплению нравственных основ общества в целом. Ничуть не бывало: бывшие семинаристы, поступив в университет, в полном смысле слова окунались в омут безверия. Мотивация выбора других юношей, вроде бы собравшихся посвятить себя высокому служению, оказывались также вполне прозаичной. Потомки представителей низшего церковного клира часто прельщались надеждой «перерасти» отца-псаломщипка или дьякона и подняться до священнического сана. Немаловажным фактором становилось и то, что слабо развитые или вовсе неподготовленные дети церковнослужителей при наличии известной протекции могли рассчитывать на облегченный путь в духовную школу. В любом случае нельзя сказать, что в семинарию попадали в основном по призванию или в результате жесткого конкурсного отбора. Ценностные основания империи предстояло поддерживать вовсе не сильнейшим духом – такова логика приема абитуриентов в семинарии, готовившие пастырей для православно-крестьянского большинства ее населения. Возраст поступающих в семинарию был различным – от 12 до 18 лет, срок обучения – б лет. Разумеется, воспитанников «ломоносовского» возраста в семинариях было немного, но в любом случае годы обучения приходились на период становления личности. Основную массу поступающих составляли робкие, богобоязненные дети, которые даже внешне напоминали тихих «благополучных дьячков». Некоторую часть из них можно отнести к «идеалистам», которые гипертрофированно осознавали свое предназначение. Примечательно, что семинариста Василия Белавина еще в семинарии за молчаливый характер, кроткий нрав, замкнутость и отрешенность от окружающего мира прозвали «Патриархом» 203 . Однако не такие отроки определяли облик массы семинаристов – напротив, они растворялись среди начинающих конъюнктурщиков. Нередко именно юноши неординарных способностей первыми привыкали пить, курить, пропускать занятия, провоцировали конфликты с преподавателями. |
| Вы понимаете, что это полная чушь в культурном плане, но вы пришли в его мир, и в его мире, с уважением к его интересам ему что-то говорите, потихонечку вкладывая туда те вещи, которые вы хотите ему передать, а не навязывая ему, и выслушивая его ответы. Вот это и есть фундамент, который даст вам возможность управлять ребенком в переходном периоде. Он будет уважать вас, несмотря на все социальные сети, несмотря на всю ту атаку на его душу, сознание, на его сердце, которая там происходит, понимаете? Папа – это тот, кто меня уважает и любит, он пришел ко мне, и он со мной, для меня, интересно и важно говорил. Это практический совет. Я рассказываю детям сказки, причем это может любой человек, ребенку важен сам процесс. Ему неважно, что это, может быть, не очень высокая литература. Ему важно… Вспомните, рассказывают детям сказки – это же такой рычаг воспитания традиционно русский, сейчас утерянный совершенно. Проще, если ты поставил ему диск, и ты занимаешься чем хочешь. А его воспитывают другие люди, его там Смешарики воспитывают и кто-то еще, понимаете? Как вы это делаете? Вы обязательно берете 2-х или 3-х персонажей приблизительно его возраста, чуть постарше. Вы погружаете его в какую-то эпоху, это может быть эпоха викингов, это может быть эпоха пиратов, это может быть эпоха князя Владимира, все что угодно. И вы моделируете, конструируете, просто собираете, как конструктор, какое-то приключение. Вы можете взять любой сериал и на основании этого конструировать, ребенок будет абсолютно счастлив, понимаете? Абсолютно счастлив будет. Вот у нас сказки начались с того момента, когда Филипп при рождении 3-го ребенка много плакал. И сказка началась про такого мифического персонажа Лапифа, который никогда не ныл и много подтягивался. Вот так я начал. Он стал главой охраны короля Артура потом. Потом к нам приезжал владыка Арсений, Филиппа подносят причащать, он говорит: «Король Артур!». Тот переспросил: «Что?» – «Король Артур!» – настолько он был поглощен этим. Это может быть примерно 2 года, может быть 3 года. У нас была сказка про Алешу, сына отца Василия, то есть Алеша Попович и его друг, сын языческого кузнеца, которые попадают в дружину к князю Владимиру. У нас была сказка про двух братьев, которых украли крымские татары в плен, в XV веке увели, они проходили через Варфоломеевскую ночь, они возвратились потом. Это все может быть очень интересно. Была сказка про летчика, сбитого 23 июня 1941 года, который потом в течение двух лет, пока я эту сказку рассказывал, отступал и пытался догнать линию фронта уходящую. И вы ему рассказываете: что такое начало войны, кто такие партизаны, что такое оккупация, и, во-первых, он слушает, и вы ему рассказываете что-то, что хотите ему рассказать. Ну, ладно, все, давай сказку теперь уже, приключения сами, значит, надо приключения уже. И это приводит к тому, что эта связь создается. |
| Мытарство четырнадцатое Пока я беседовала таким образом со святыми Ангелами, мы вошли в мытарство, называемое мытарством убийства. Здесь истязуется не одно только разбойничество, но требуют отчета за всякую причиненную кому-либо кару, за всякий удар по плечам или по голове, по щеке или по шее, или когда кто с гневом отталкивает от себя ближнего. Злые духи всё это испытывают здесь с подробностями и взвешивают; мы же прошли это мытарство беспрепятственно, оставив малую часть добрых дел на покрытие моих грехов. Мытарство пятнадцатое Беспрепятственно прошли мы и следующее мытарство, где истязуются духами за чародейство, колдовство, обаяние, нашептывание, призывание бесов. Духи этого мытарства по виду своему похожи на четвероногих гадов, на скорпионов, змей и жаб; одним словом, страшно и мерзко смотреть на них. По благодати Божией, духи этого мытарства не нашли во мне ни одного подобного греха, и мы отправились далее; духи же с яростью кричали мне вослед: “Посмотрим, как уйдешь ты из блудных мест, когда придешь туда!” Когда мы стали восходить выше, я спросила водивших меня Ангелов: “Господие мои, все ли христиане проходят эти мытарства и нет ли для кого-нибудь возможности пройти здесь без истязания и страха?” Святые Ангелы отвечали мне: “Для душ верующих, восходящих на небо, другого пути нет – все идут здесь, но не все бывают так испытываемы на мытарствах, как ты, а только подобные тебе грешники, то есть те, которые из стыда не открывали искренно духовному отцу всех своих грехов на исповеди. Если же кто покается искренно во всех грехах, того грехи, по милосердию Божию, невидимо заглаживаются, и, когда таковая душа проходит здесь, воздушные истязатели раскрывают свои книги и ничего не находят записанного за ней; тогда они уже не могут ни устрашить ее, ни причинить ей чего-либо неприятного, и душа в веселии восходит к престолу благодати. И ты, если бы во всем раскаялась перед духовным отцом и получила от него разрешение, избежала бы ужасов прохождения по мытарствам; но помогает тебе еще то, что ты давно перестала творить смертные грехи и уже много лет проводишь добродетельную жизнь, а главным образом помогают тебе молитвы святого Василия, которому ты усердно служила на земле”. |
| Мы написали это не в досаду, не в поношение чье-либо, не из зависти к чести честных; мы пишем по примеру начального летословца Киевского, который все события земские не обинуясь показывает; да и первые наши властодержцы без гнева повелевали описывать все, что ни случится доброго или недоброго в земле; хочешь, прочти прилежно того великого Сильвестра Выдубицкого, без украшений писавшего при Владимире Мономахе . Блага временные и вечные приобретаются не гневом и гордостию, но простотою, умилением и смирением. Отцы наши безгневием, простотою и смирением обрели блага настоящего и будущего века и нам предали; мы же, поучаясь их примером, не преминули описать все приключившееся во дни наши, да властодержцы наши прилежно внимают, избирая лучшее; юноши да почитают старцев, и сами одни без опытнейших старцев да не самочинствуют в земском правлении». Северный, теперь, как видно, московский, летописец продолжает неприязненно смотреть на Новгород и его быт, очень неблагосклонно отзывается о новгородцах, называя их людьми суровыми, непокорными, упрямыми и вместе непостоянными, вечниками, крамольниками. Из научных понятий летописца можем привести только следующее объяснение случаев, когда молния убивает и когда нет: «Если молния происходит только от столкновения облаков, то не вредит, проходит мимо и угасает, если же при столкновении облаков к ним сойдет небесный свет огненный, пламевидный, и соединится с молниею, то последняя спускается вниз, к земле, и сожигает все, к чему приразится». Новгородская летопись отличается тем же самым характером, какой показан был и прежде. Примету летописца находим в ней под 1230 годом: сказавши о смерти юрьевского игумена Саввы, летописец прибавляет: «А дай Бог молитва его святая всем крестьяном и мне грешному Тимофею пономарю»; в других же списках вместо этого имени читаем: «и мне грешному Иоанну попови ». Под 1399 годом выказывается летописец-современник, принимавший теплое участие в церкви Покрова на Зверинце. В так называемой Новгородской четвертой летописи под 1384 годом при описании вечевой смуты в Новгороде летописец говорит: «И стояху славляне по князе, и звониша веча на Ярославли дворе по две недели, а здесе, на сей стороне, три князи другое вече ставиша». |
| 13 . выходъ – въходъ В рубриках древнерусских списков литургии Малый вход (вход священника с Евангелием) обозначается термином выходъ с характерной восточнославянской приставкой вы-. Этот древнерусский литургический термин характерен для первого русского перевода Иерусалимского устава, где употребляется как нормативный. Однако для древнерусского перевода Студийского устава в древнейшем списке ГИМ, Син. 330, а также для южнославянских списков Иерусалимского устава употребителен термин въходъ, точно соответствующий греческому термину εσοδος (вход) [Пентковская 2009: 371–374:396–397]. Русизм выходъ частотен в «Вопрошании Кирика», памятнике первой половины XII в., где это слово встречается неоднократно, например: а попови идуче въ öлтарь на выходъ то въ козмитъ цловати то бо сть колно хво [цит. по: Памятники 1880: 55]. Таким образом, этот литургический русизм стал употребительным несколько позже перевода Студийского устава в Киево-Печерской лавре, вероятно, в первой половине XII в. До введения Диатаксиса Филофея Коккина, где греческий термин εσοδος переводится только как входъ, русизм выходъ имел широкое распространение и употреблялся в рубриках богослужебных книг и в канонических древнерусских памятниках [СДрЯ II: 259]. Он неоднократно встречается в рубриках литургии в названии молитвы, читаемой священником во время Малого входа: мо выходу, мо выходна. При этом в тексте самой молитвы слово εσοδος переводится как выхожение: створи съ вхожениемь нашимь въхожению стхъ англъ и архнглъ быти. 14 . попъ – сщникъ – – сщ ныи – ст итель Первые три слова были наиболее употребительны в церковнославянских служебниках разного времени для перевода греческого слова ερες, два последних встречаются значительно реже. Вариант свщенныи, известный по «Сказанию церковному» – толкованию на литургию, переведенному ближайшими учениками Кирилла и Мефодия, а также по Номоканону Мефодия, Евангелию от Никодима – памятникам моравского происхождения [Афанасьева 2010: 260–261], никогда не встречается в славянских служебниках. Ст итель имеется в рубриках некоторых служебников, как русских, так и южнославянских, причем это слово не всегда означает епископа или архиепископа, как это сложилось в современном церковнославянском языке. |
| THE LIFE OF THE ARCHPRIEST AWAKUM BY HIMSELF. АЛЕКСАНДР ГИНГЕР. Преданность. Вторая книга стихов. ИМАЖИНИСТЫ 1925. Рюрик Ивнев, Анатолий Мариенгоф, Матвей Ройзман, Вадим Шершеневич. НАТАЛИЯ КИСТЯКОВСКАЯ. Астрея. Стихи. АЛЕКСЕЙ МАСАИНОВ. Отходящие корабли. Поэзы. АВДОТЬЯ ПАНАЕВА (В. Я. ГОЛОВАЧЕВА). Воспоминания 1824–1870. РАИСА БЛОХ. Мой город. ИЛЬЯ СЕЛЬВИНСКИЙ. Уляляевщина. Эпопея. 4. ПРИЛОЖЕНИЯ ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ М. О. ГЕРШЕНЗОН ТЕАТРАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ В РОССИИ ДИСПУТ О ЛИТЕРАТУРЕ И ТЕАТРЕ ТЕАТРАЛЬНАЯ ПРОВИНЦИЯ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАРОДИИ Кризис воображения Статьи. Эссе. Портреты Творчество Константина Мочульского О том, что Константин Васильевич Мочульский — не только автор известнейших монографий о Гоголе, Вл. Соловьеве, Достоевском, Блоке, но и замечательный литературный критик, — говорили многие его современники. Его статьи, эссе, рецензии, распыленные по газетам и журналам, могли бы составить том, который занял бы достойное место рядом с его монографиями, а некоторые статьи (о Некрасове, Чехове, Гумилеве, Ахматовой, Бунине и многих, многих других) могли бы стать источником постоянного цитирования. Мочульский не просто «раскрывал нутро» писателя, но делал это с редким художественным мастерством. Он появился на свет в Одессе, 28 января 1892 года (по ст. ст.), в семье профессора Василия Николаевича Мочульского, автора трудов по древнерусской литературе. От отца, вероятно, Константин Мочульский унаследовал склонность к академическим занятиям, и, окончив в 1910–м курс Второй Одесской гимназии, поступил на филологический факультет Петербургского университета. Вместе с тем в нем жили также иные устремления, о которых точно сказал хорошо знавший его Михаил Кантор: «Он был старшим сыном в семье. Мать его, Анна Константиновна, урожденная Попович, была греческого происхождения. Вероятно, это обстоятельство давало Мочульскому повод подчеркивать, что он — человек средиземноморской цивилизации. Говорилось это полушутя, но несомненно, что такое утверждение соответствовало некоторому внутреннему ощущению; было в нем тяготение к ясности, к равновесию, к аполлиническому восприятию мира… что эта теНдеНцИЯ была не единственной в духовном складе Мочульского, что, параллельно с нею, в нем заложено оыло и другое начало, начало мистически–религиозного отношения к миру, __ в этом сомневаться не приходится. Крайняя печатлительность, очень рано в нем сказавшаяся, не могла ставить его равнодушным к религии…» . |
| Без Богочеловека человек – это, в действительности, человек без головы и еще без самого себя – вечного и бессмертного, без себя – богоподобного. Вне Богочеловека нет человека, но есть существо ниже человека, нечеловек. Кто же без Богочеловека человек? – всегда раб смерти, греха и диавола. Только Богочеловеком человек и достигает поставленной Богом цели: становится богом по благодати, и этим достигает совершенной полноты своего существа и своей личности. Он достигает своей Божественной вечности через Богочеловечность, живя в Богочеловеческом Теле Церкви «со всеми святыми», становясь богочеловеком по благодати через святые таинства и святые добродетели. И окрыляет его радость слов святого Василия Великого : «Человек – это существо, которому приказано стать богом». Созданный потенциальным богочеловеком человек в Богочеловеческом теле Церкви стремится ум свой уподобить Божественному уму, преобразить его в Божественный ум ( «мы имеем ум Христов» – 1Кор. 2,16 ); совесть и волю свою уподобить Божественной совести и воле и преобразить в Божественные; тело свое уподобить телу Богочеловека и преобразить в Божественное тело ( «тело... для Господа, и Господь для тела» – 1Кор. 6, 13 ). Становясь богочеловеком по благодати в Церкви и Церковью, человек возвращает себя к догреховному богоподобию (Парастас «по подобию возведи, древнею добротою возобразитися»), восполняя себя красотами христоподобия ( Гал. 4, 19 ; Гал. 3, 27 , Рим. 8, 29 ). Без Богочеловека человек всегда находится в опасности уподобиться диаволу, ибо грех есть в то же время и сила, и образ диавола и, работая (рабствуя) вне Богочеловека греху, человек добровольно становится подобным диаволу, становится своим диаволу: «Кто делает грех, тот от диавола» ( 1Ин. 3,8 ). Нельзя забывать, что главная цель диавола – обезбожить человека, лишить его богоподобия, оторвать от Богочеловека и превратить таким образом в подобное себе существо. Гуманистический антропоцентризм есть, по существу, диаволоцентризм, ибо и тот, и другой желают одного: быть самим собой, самим в себе и для себя. Так они, в действительности, ввергают себя в царство «второй смерти», где нет Бога и нет ничего Божьего ( Откр. 21, 8 ; Откр. 20,14 ). Все вышесказанное есть не что иное, как евангельский, апостольский, святоотеческий теантропизм (евангельское, апостольское, святоотеческое учение Богочеловечества). |
| Хитрово с своей стороны тоже вошел в Сенат с челобитной, в которой объяснял, что записанные за ним церковники нейдут в его вотчину, и просил о таком самовольном отбывательстве их сделать надлежащее распоряжение. Резолюция Сената последовала в пользу Хитрово. В своем сообщении св. Синоду Сенат объяснял, что поп Матвей после издания инструкции о ревизии не имел никакого права давать отпускные записанным за ним церковникам, а епархиальное начальство, в силу указов о непосвящении из оклада, не имело права посвящать их к церквам, не следовало ему принимать от них и челобитных о насильной записи за Хитрово, потому что дела о ревизии состоят под апелляцией одного Сената и до духовного правления нисколько не касаются. Но выставив так резко свое исключительное право рассматривать апелляции по ревизии, Сенат не почел затем нужным обратить внимание на самое челобитье церковников о насильной приписке к помещику, удовольствовался только внушением, что дело поведено не по форме, что духовное начальство суется не в свое дело, и безапелляционно решил: – числить всех означенных церковников за Хитрово, не исключая и посвященных, подушные деньги за последних взыскивать с тех, по чьему прошению были они посвящены, детей их, родившихся до посвящения, тоже числить в окладе, а за укрывательство от господина всем означенным церковникам учинить наказание, какое узаконено относительно беглых помещичьих людей и крестьян; духовным правительствам велено подтвердить наикрепчайше, чтобы впредь из таких в подушный оклад положенных людей, в противность указам, а особливо по таким ложным от посторонних людей увольнениям, в священно- и церковнослужители отнюдь не брали и не посвящали 337 . Несколько раньше этого дела в 1748 г. в Сенате решалось другое подобное же дело о поповиче галицкого уезда с. Дешина, Иване Михайлове, которое выразительно показывает, как усердно старались подобные люди перейти от помещиков к монастырям. Михайлов подал в Сенат челобитную, в которой значилось, что еще во время прежней переписи церковников отец его Михайла Никитин и он сам с братом Василием записаны были, без всякого с их стороны желания, насильно и даже заочно, за галицким дворянином Шипулиным, что последний постоянно чинил им обиды и разорения и напрасные побои, брата Василия отдал насильно в солдаты, а в 1741 г. |
| Поверьте, таких фатов и фертов отвращаются и дворянство, и в войсках офицерство. А вес у всех и везде имеет тот священник, который больше или меньше олицетворяет собой лик служителя Божия – вышеописанный лик, лик по меньшей мере степенности, невертлявости, незаносчивости, лик смирения и молитвенной самособранности. Таковы любимые священнослужители во всех концах Святой Руси, в городах и весях, в мужицких хатах, в барских палатах и в царских дворцах. Священнослужитель обязан усвоить и носить свой особый тип, тип облюбленный православным народом, выработанный церковной историей, волей-неволей прививаемый нашей молодежи в наших школах. Эта якобы семинарская печать, а в сущности, печать церковности пристает к нам с раннего детства. Пристает потому, что мы, огромное большинство поповичей, – теперь вот начинают появляться невероятные образцы поповских детей, которые вовсе не приучены к церковности, которые не знают никаких домашних молитв, т. е. никогда не молились, – а мы участвовали в молитвословиях наших отцов с раннего детства, от колыбели. Школа до выхода из академии прививала ту же печать. Что же мудреного, что эта печать к нам пристала и снять ее нельзя до гроба и могилы? Конечно, эта печать – высокое достоинство, высокое отличие раба Божия. Но свет смотрит иначе через свои светские очки. И вот иной больше или меньше с детства по призванию раб Божий, а по склонности – жадный карьерист, желая нахватать, как нахватывают дворяне, чинов и орденов, оставляя свое смиренно приниженное скудохлебное духовное звание, вступает в более или менее высокий свет. Увы! Там на нем семинарская печать лежит, как печать если не проклятия, то отвержения. Настоящие бары его к себе дальше прихожей не пускают. Все усмехаются. В обществе видят его с улыбками жалости. Храни Бог, если он натянет на себя злосчастный фрак; в изысканно модном одеянии он выглядит еще забавнее. Несколько простят ему, если он по костюму постоянно показывает безупречную безукоризненность… Но кто из нашей братии сим доволен? Потому-то они и обречены на всегдашнее изгнание из общества хорошего тона или же служат там посмешищем, вроде Василия Кирилловича Тредьяковского у какого-нибудь совершенно невежественного Волынского, который без зазрения совести, по-барски удостаивал даже пороть его розгами и бить из собственных вельможных рук пощечинами – помнится, уже члена академии наук. |
|
|
