| 353 По Троношской летописи (V, 80), вторичное управление св. Ефрема Церковью было после Саввы. Но летопись сообщает тут предания явно ошибочные: она говорит, что во второй раз призывал блаж. Ефрема на кафедру кн. Лазарь и что это было после смерти Даниила и Саввы – обстоятельства несовместимые. Патр. Даниил в 1395 г. утвердил грамоты кн. Милицы-Евгении (Григорович В. Очерк путешествия; Порфирий (Успенский) . Указатель актов, хранящихся в обители св. горы Афонской//Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1847. Ч. LV (далее – Порфирий (Успенский) . Указатель актов. -Ред.)). Диплом деспота Стефана 1403 г.: «и сговори се с госпогом маикот ми кнегнном Милицом и с господином ми преосвещенним патриархом кир Данилом и с митрополити и чьстными игумени и властели моими» (Miklosich. Monumenta Serbica). Здесь же напечатана грамота Душана 1351 г. Которянам с привилегиями, утвержденными то «архиепископом кир Даниилом», то «патриархом кир Даниилом». Но или вся грамота подложная, или же надобно разуметь в ней архиепископа Даниила (f 1338) – и следовательно принадлежит она к 1336–1338 г.; у того же Миклошича, грамота 1357 г. дана по совещанию с патриархом Саввою. Да и по другим заметкам (Гласник. Кн. 11, 6) Савва 2-й патр. долго управлял Церковью, так что св. Ефрем называется преемником его и 3-им патриархом. 355 Сербляк (л. 153). В древнем Сербском уставе: «июня 15 престависе иже в светых патриарх з Ефрем» (Гласник. Кн. 11). 356 Сахаров И.П. Обозрение славяно-русской библиографии. СПб., 1849; Шафа- рик П.Й. О древнеславянских, именно кирилловских типографиях в югославянских землях и прилегающих к ним краях/рус. пер. О. Бодянский//Чт. ОИДР. 1846. 3. Как смотрели на печатание книг в Венеции, высказывает Дечанский иеродиакон Моисей в иредисловии к сборнику 1538 г.: «Велико поперение бысть от Измаильтян на христианех ради согрешений наших. Того ради и наше укьснение бысть в западных странах Италских, в велицей ереси Римской, не могши изыти в своем отчьству, ради Измаильтских великих поперений (СтроевП.М. Описание старопечатных книг славянских, служащее дополнением к описаниям библиотек графа Ф.А. Толстого и купца И.Н. Царского. М., 1841 (далее – Строев П.М. Описание старопечатных книг славянских. -Ред.). |
| Совершенно бессмысленным явилось позднее распространенное турками в сербском народе мнение, что Милош Обилич коварно нанес смертельную рану султану Мурату. Совершенно невероятно, чтобы во время большой решающей битвы предводитель турок принял неизвестного или малоизвестного сербского воеводу, да еще со спрятанным кинжалом. Для того, чтобы оправдать свое поражение, турки пустили в ход этот слух, поскольку подвиг сербских витязей свидетельствовал о превосходстве наших воинов, кроме того, средневековая рыцарская мораль просто не допускала подлого убийства. По следам ложного слуха о коварстве Милоша и была сложена народная песня " Королевич Марко и Муса Кеседжия " , в которой рассказывается, как уже почти поверженный Марко воспользовался скрытым в одежде кинжалом, чтобы убить Мусу. Как будто Марко-Сербин не мог, как настоящий богатырь, просто так, без хитрости победить турка. Никто из историков не изучал специально последствий брака Оливеры, дочери князя Лазаря и княгини Милицы, с сыном Мурата Баязидом. Сколько лжи проникло в наше сознание вследствие этого события? Туркам просто было распространить байку о предательстве Вука Бранковича после его смерти (1396), когда произошла ссора Бранковичей и Лазаревичей " . Отшельник, с удивлением: " Почему же Косовская битва опутана такой ложью в сознании сербов? " Наставник: " Это легко понять, если хорошо изучить умоначертание турецких завоевателей и их политику, где ложь и разжигание ссор и столкновений в народе были чуть ли не главным способом ведения войны и давления на народ. Турецкие султаны не вступали в битву, их командные позиции были крепко защищены, с них открывался хороший обзор поля боя. Гибель султана Мурата и его сына Якуба, который командовал частью фронта, свидетельствует лишь о катастрофическом поражении турецкого войска. Князь Лазарь со своими ратниками буквально ворвался в самый центр схватки. При таком ведении боевых действий главнокомандующий может погибнуть и от более слабого неприятеля, который попросту сосредоточит все свои силы в той точке поля боя, где находится полководец противника. Князь Лазарь не попал в плен, но погиб в битве, так уж случилось. Турки выдумали, что в битве произошел перелом: вначале успех сопутствовал сербам, как раз тогда и было послано известие в Париж, а затем, когда Баязид вывел резервное войско, якобы победа досталась османам. Это один из их вымыслов, сфабрикованный с тем, чтобы опровергнуть донесения европейцев о поражении турок, как будто слишком рано (т.е. до исхода битвы) посланные. |
| Распутин… Она никогда не видела этого человека, о котором вокруг столько говорили. Но наслушалась многого. Из того, что рассказывалось, возникала очень неприятная картина — какой-то сибирский мужик с сомнительной репутацией полностью подчинил себе волю царя и царицы и, пользуясь болезнью их сына, которому только он якобы способен помочь, стал вмешиваться в управление государством. Даже если не всё было здесь правдой, то так понимали ситуацию в обществе, а это уже грозило опасностью. Целых шесть лет Елизавета Фёдоровна пыталась разобраться в происходящем. Искала доверительного разговора с Аликс, предостерегала в письмах Ники, просила помощи у брата. Ничего не выходило. Если раньше доверие Царской четы некоему доктору Филиппу объяснялось интригами великих княгинь Анастасии и Милицы, то влияние нового «чародея» не укладывалось ни в какую теорию, и способов борьбы с ним не находилось. Елизавета прекрасно понимала, что личная жизнь Александры не подлежит вмешательству, что сестра давно самостоятельный человек, мать семейства. Однако, по своим собственным словам, относилась к ней скорее как к дочери, а в Николае продолжала видеть прежнего Ники, всегда и во всём доверявшего дяде Сергею и тете Элле. Обеспокоенная странными делами в его доме, она писала Николаю в феврале 1912 года: «Со всех концов России в моих поездках, да и здесь люди идут ко мне со своей болью — это правда; я твоя сестра — “вы должны открыть им глаза…”. И всё это я несла тебе, так как видела в этом свой долг, а ещё потому, что была на грани срыва от страха за твоё благополучие». Она так хотела помочь, подсказать, объяснить. А в ответ встречала лишь вежливый, но принципиальный уход от темы. Свой внутренний мир и свои душевные переживания семья Венценосцев оградила надёжной непроницаемой стеной. И ближний круг им этого не простил. Как же так?! Пренебрегают мнением «света», предпочитают титулованным особам, день и ночь мечтающим о «дружбе» с царём и царицей, какого-то крестьянина, не позволяют вторгаться в их частные дела! Сразу поползли слухи, один нелепее другого. Как снежный ком покатилась дурная молва, обраставшая всё новыми и новыми сплетнями, выдумками, а затем и фальсификациями. О Распутине заговорили повсюду, его имя не сходило с газетных страниц, на него сваливали всё и вся, заставляя заодно сомневаться в адекватности императрицы и в авторитете императора. |
| Подлинные настроения преображенцев довольно отчетливо очерчены в воспоминаниях вольноопределяющегося Милицына. Вслушиваясь в разговоры в дни, предшествующие перевороту, М. приходил к убеждению, что «среди наших солдат почти нет сторонников большевиков», но «и за Временное Правительство они не пойдут. Имя Керенского слишком ненавистно». «Странно – замечает мемуарист – ему в особенности ставят в вину, что он спит на царской кровати. Об этом кто-то пустил сплетню, и она попала в цель... Солдаты негодуют. «А может сам в цари метит. Юнкерами, бабами себя окружил. Нам видно не доверяет». У кадровых офицеров было, по словам М., «только одно желание – удержать полк от выступления. А там будущее покажет, как действовать». Полк не принял, по утверждению непосредственных «очевидцев», участия в действиях 25-го октября. 122 За этой концепцией без критики и последовал военный историк ген. Головин, утверждающий, что тыловая развращенная армия давала возможность большевикам в любой момент захватить власть. В большем соответствии с действительностью иностранец, ген. Ниссель, отметил в своих воспоминаниях, что большинство войск в Петербурге и Москве было нейтральным. О том же свидетельствует и французский посол Нуланс, – так ему говорили тогда все, приходившие в посольство. 123 Интересное показание дает один из молодых «революционных марксистов» – Уралов. Он утверждает, что весь тактический план на 25-ое – «Зимний Дворец взять, министров арестовать и посадить в Петропавловку» и пр., был разработан спешно в то утро, когда началось восстание, под непосредственным руководством Ленина: «все произошло в течении каких-нибудь 10–15 минут». 124 По словам кронштадтских большевиков 24-го было постановлено организовать 7 отрядов, по 1000 человек в каждом. Таких добровольцев яко бы выступило 10 тысяч. 125 в сущности такую версию вполне подтверждает сам Антонов-Овсеенко в своих позднейших эскизных очерках «В семнадцатом году»: пехота, во его словам, должна была выполнять пассивную роль нейтрализации казаков и юнкерских училищ; основной удар должна была нанести «колонна» кронштадтцев атакой Зимнего Дворца. |
| Через неделю петербургскому уже комитету приходится признать почти «полное равнодушие в широких рабочих массах» – равнодушие к делу, которое творили большевики. В рабочей массе, не принимавшей активного участия в восстании, настроение резко обостряется – мы еще встретимся с официальной делегацией рабочих Обуховского завода, не двусмысленно грозившей расправиться и «сосчитаться» со всеми теми, кто является виновником «разрухи». 25 октября дало большевикам наглядную иллюстрацию и того, что они в сущности могут располагать весьма ограниченной военной силой. «Излишняя переоценка революционного настроения со всей отчетливостью выяснилась через пару дней после свержения Временного Правительства», – должен признать Троцкий, возносивший перед восстанием дифирамбы петербургскому революционному гарнизону. Этот гарнизон, по словам Антонова-Овсеенко, занявшего пост столичного главнокомандующего, стал катастрофически разваливаться и доставил ему гораздо большие хлопот и беспокойства 209 , чем захват Зимнего Дворца. Антонов делает особое ударение на более позднем «пьяном безумии», охватившем гарнизон – на памятных погромах. По словам Соломона, все в Смольном впали «в панику» – не исключая самого Ленина: «За много лет нашего знакомства я никогда не видел его таким. Он был бледен, и нервная судорога подергивала его лицо». «Вот он русский бунт», – сказал он Соломону. Но суть дела не только в этом моральном разложении столичных воинских частей. Они начинают выходить из состояния своей пассивной подчиненности директивам ВРК, и их еще труднее повести в бой, чем это было 25 октября. Недаром вольноопределяющийся Преображенского полка Милицын внес в свою запись о настроениях после переворота слова: «невольно пришло на мысль, что я еще ни одного защитника большевизма не встретил». Протоколы ВРК засвидетельствовали, напр., такой показательный факт: 31 октября по инициативе уполномоченных Литовского полка на гарнизонном собрании поднимается вопрос о ведении переговоров с войсками Керенского в целях достигнуть мирного исхода борьбы. |
| 75 Этот Шмотин оговорен был священником Петровым и исправником Челябинского уезда в том, будто бы он, вместе с священником Милицыным, поддерживал возмутившихся казенных крестьян Челябинского уезда в веровании нелепым слухам о передаче их из казенного ведомства в частное владение какого-то Кульнева. Военный губернатор Обручев тотчас донес об этом обер-прокурору св. синода. Обвиняемым прямо запрещено было священнодействие, наряжено следствие, они вызваны были в пермский архиерейский дом; места их заняты другими священниками. Оказалось, что Шмотин не только не поддерживал волнения между означенными крестьянами, но выходил к ним с крестом и еще уговаривал их, давал им из церковного архива для прочтения указ о сеянии картофеля, который (указ) и был, между прочим, виною и началом всех последующих волнений. Дознано было, что эта клевета затеяна была сослуживцем Шмотина, Петровым, который, испугавшись возмущения крестьян, убежал не только из своего села, но даже и из своей епархии. Преосвященный Иоанникий действительно вел себя в этом деле так, что можно было легко заметить какое-то снисхождение к Петрову; в рапортах своих синоду он называл Петрова не злобным доносителем, а малодушным, который для своей защиты берется за все безрассудно. Св. синод назначил Шмотину другое священническое место, взамен прежнего. Но бедняга от сильного поражения горем лишился употребления руки, ноги и языка и наконец умер (См. в св. синоде дело 1843 года, под 480, о священниках Иоанне Милицыне и Иоанне Шмотине, оговоренных в участии с возмутившимися крестьянами Челябинского уезда). 76 См. в св. синоде секретное дело по доносу протоиерея Уфимского кафедрального собора Субботина о беспорядках и злоупотреблениях по епархиальному управлению в Оренбургской губернии; началось 14-го января 1849 года. Донос Субботина признан св. синодом голословным, выражающим стремление чернить своего архиерея, ибо в доносе его помещены многие из таких обстоятельств, которые относятся к давнему времени, были в виду св. синода и обсужены окончательно и которых посему повторять не было никакой надобности. «Св. синод, так говорится в синодальном указе, имея все сие в виду и приняв во внимание, что протоиерей Субботин наполнил извет свой укоризнами не только на счет преосвященного, но и на все высшее монашествующее духовенство, и, сверх того, дозволил себе употребить в оном такие выражения, которые показывают в нем преобладающий дух противления и непокорности установленной над ним власти, заключил, что протоиерей Субботин, при таком несвойственном священнослужителю образе мыслей, неблагонадежен к дальнейшему прохождению занимаемых им ныне должностей настоятеля кафедрального собора и члена консистории, и вследствие того определяет: перевести его в соседственную с оренбургскою вятскую епархию для определения на священническое место по усмотрению преосвященного». |
| Об этом периоде времени дошли свидетельства почитателей Григория Ефимовича Л. Молчанова и А. Ф. Филиппова. Так, Филиппов указывает на нервность, которая была свойственна Григорию Ефимовичу в это время и которую он проявлял наряду с «необыкновенной чуткостью». 169 В свою очередь Л. Молчанов в показаниях на допросе в Ч.С.К. (1917 г.) указал на то, что «речь его была отрывистая и не вполне связная. Он не сводил глаз с собеседника, и в глазах его была какая-то сила. Движения его были характерны для неврастеника - он порывисто вскакивал, руки его всегда что-то перебирали. В тот период Распутин пил мало и на всем периоде его жизни лежала печать скромности». 170 Считаем, что особенности поведения старца Григория в тот период явились следствием внешнего психологического давления, откровенной травли, а также сильнейших внутренних переживаний с его стороны. Многочисленные выпады, раздававшиеся в его адрес со всех сторон, не могли не травмировать его чуткую душу и не отразиться на его внешнем поведении. То, что Григорию Ефимовичу было очень тяжко в атмосфере враждебности и клеветы, значит, не сказать ничего. Конечно, он неимоверно страдал, как и любой смертный человек в подобных обстоятельствах, но он терпеливо продолжал нести свой крест ради своих Венценосных Друзей, ради спасения Царевича. 11. Полицейское наблюдение или организованная травля? Теперь приступаем к разговору о наблюдении за Григорием Ефимовичем со стороны полицейских органов. Данные этого наблюдения и свидетельства лиц, ответственных за его проведение, легли в основу доказательств, якобы, порочного поведения Григория Распутина, дали пищу для обвинения в пьянстве, кутежах, оргиях, разврате. В начале 1909 года распоряжением министра внутр. дел П. А. Столыпина за Г. Е. Распутиным-Новым было установлено негласное полицейское наблюдение со стороны Петербургского охранного отделения (политической полиции). Пост руководителя охранного отделения в то время занимал А. В. Герасимов. Причиной для установления такого наблюдения послужили, во-первых, возросшая известность Григория Распутина, его посещения высокопоставленных особ, в частности, дома Вел. княгини Милицы Николаевны, но, главным образом, участившиеся встречи сибирского крестьянина с Царем и Царицей, которые происходили и в Александровском дворце, и в доме Анны Вырубовой. |
| Пернатый к потолку лаптой мечу леток — игра в волан. Иль в стекла оптики. Имеется в виду разновидность волшебного фонаря. Иль в мрачном фонаре. Державин имеет в виду камеру-обскуру, в которой «супротивные натуральные предметы представляются в малом виде весьма живо…» (Об. Д., 708). Как сквозь чугунных пар столпов на воздух бьет. «Огненная паровая машина».(Об. Д., 709). Марииной рукой прядутся. «Императрица Мария Феодоровна выписала из Англии прядильную машину, на которой один человек более нежели на сто веретенах может прясть» (Об. Д., 709). Все прелести, красы берутся с поль царицы. «Т. е. красильня, где красят шелк, шерсть, лен и бумагу травными растениями, сбирая оные с царицы полей, т. е. Флоры» (Об. Д., 709). Куется в бердыши милицы — т. е. ополчения. Ленивым строем плыв, страшат тварь влаги стуком. «Рыбная ловля, называемая колотом, в которой несколько десятков лодочек, в каждой с двумя человеками, спустя в воду сетки, тихохонько или лениво ездят и стучат палками в лодки, производя страшный звук, от чего рыба мечется как бешеная в реке и попадает в сетки» (Об. Д., 709). Мой храмовидный дом. «Дом автора был с куполом и с колоннами и немного похожий на храмик» (Об. Д., 709). Здесь с тихогрома струн смягченны, плавны тоны. Тихогром — перевод слова «фортепьяно». Но мещет днесь и он перуны, Державин имеет в виду войну 1806—1807 гг. Темиру новому под Пультуском, Прейсш-лау. Темир (Тамерлан) — азиатский завоеватель XIV в. Имеется в виду Наполеон. Сражения под Пултуском и Прейсиш-Эйлау были относительно успешны для русской армии. И скрыл орла седого славу. Граф М. Ф. Каменский (1738—1809) был назначен главнокомандующим, но через несколько дней был сменен Беннигсеном. Взойдешь на холм тот страшный. В саду был холмик, на котором любил сидеть Державин. Далее Державин имеет в виду легенду о том, что один из новгородских вождей был волхв, от которого и получила свое название река Волхов. Этот волхв якобы был похоронен под холмом у дома Державина. Чрез Клии воскресишь согласья. Клио — муза истории. Евгений в 1806 г. напечатал в журнале «Друг просвещения» биографии ряда писателей, в том числе и самого Державина. Рекомендуем |
| Когда же мы донских и крымских кубки вин, И липца, воронка и чернопенна пива Запустим несколько в румяный лоб хмелин, — Беседа за сластьми шутлива. Но молча вдруг встаем: бьет, искрами горя, Древ русских сладкий сок до подвенечных бревен ; За здравье с громом пьем любезного царя, Цариц, царевичей, царевен. Тут кофе два глотка; схрапну минут пяток; Там в шахматы, в шары иль из лука стрелами, Пернатый к потолку лаптой мечу леток И тешусь разными играми. Иль из кристальных вод, купален, между древ, От солнца, от людей под скромным осененьем, Там внемлю юношей, а здесь плесканье дев, С душевным неким восхищеньем. Иль в стекла оптики картинные места Смотрю моих усадьб; на свитках грады, царства, Моря, леса, — лежит вся мира красота В глазах, искусств через коварства. Иль в мрачном фонаре любуюсь, звезды зря Бегущи в тишине по синю волн стремленью: Так солнцы в воздухе, я мню, текут горя, Премудрости ко прославленью. Иль смотрим, как вода с плотины с ревом льет И, движа машину, древа на доски делит; Как сквозь чугунных пар столпов на воздух бьет Клокоча огнь, толчет и мелет. Иль любопытны, как бумажны руны волн В лотки сквозь игл, колес, подобно снегу, льются В пушистых локонах, и тьмы вдруг веретен Марииной рукой прядутся . Иль как на лен, на шелк цвет, пестрота и лоск, Все прелести, красы берутся с поль царицы ; Сталь жесткая, глядим, как мягкий, алый воск, Куется в бердыши милицы . И сельски ратники как, царства став щитом, Бегут с стремленьем в строй во рыцарском убранстве, «За веру, за царя мы, — говорят, — помрем, Чем у французов быть в подданстве». Иль в лодке вдоль реки, по брегу пеш, верхом, Качусь на дрожках я соседей с вереницей; То рыбу удами, то дичь громим свинцом, То зайцев ловим псов станицей. Иль стоя внемлем шум зеленых, черных волн, Как дерн бугрит соха, злак трав падет косами, Серпами злато нив, — и, ароматов полн, Порхает ветр меж нимф рядами. Иль смотрим, как бежит под черной тучей тень По копнам, по снопам, коврам желто-зеленым, И сходит солнышко на нижнюю степень |
| Вместе с переходом в свой дом богадельня была расширена и к прежним 11 призреваемым принято было еще 15, так что всех призреваемых оказалось у общества 26. Постройка дома обошлась до 20,000 рублей, и к удивлению, общество, когда подвело итоги за 1884 год, нашло, что капитал его остался почти тем же, каким был и два года назад. прежде начала постройки дома; разница была ничтожная; лишь около 100 рублей. Во время самой постройки дома сделаны были также некоторые пожертвования: П. А. Сиверсом и Ю. И. Базановой по 500 рублей деньгами, М. Г. Беляевым и И. А. Ивановым по 300 рублей работами, братьями Воробьевыми и Л. Ф. Милицыным по 100 рублей. Верхний этаж отдавался в наем и приносил 600 рублей в год (две квартиры), в среднем помещалась богадельня, а нижний оставался пустым. В 1886 году решено было приспособить нижний этаж под даровые углы бедным, что и было сделано, и в начале осени здесь водворилось 10 одиноких бедных женщин и 1 с тремя детьми. А затем некоторые женщины, нашедшие у общества кров, стали просить и о пропитании, потому что сами решительно не имели никакой возможности заработать на хлеб. Общество предоставило даровой стол пяти беднейшим. И так как общество с июня этого же года увеличило комплект призреваемых в богадельне до 30, то оказалось таким образом у общества на призрении всего 35 лиц. Во время постройки дома общество сократило до ничтожных размеров (40 рублей) пособие бедным выдачей денег на руки, но когда дом был окончен, ежегодные выдачи снова поднялись до прежней, тоже, правда, скромной, цифры: свыше 200 рублей. С 1888 года число призреваемых в богадельне было увеличено до 50, но в последующие годы в действительности их содержалось несколько менее, и не по желанию общества, а по счастливой причине: не находилось достаточного числа кандидатов. В 1894 году Анна и Александра Адриановны Львовы, с высочайшего соизволения, пожертвовали обществу родовое свое имущество, два дома с землей: каменный, по Большой Пушкарской 49, и деревянный, по Малой Пушкарской N° 32, с тем, чтобы имущество это при жизни жертвовательниц оставалось в их владении, а по переходе его во владение общества в одном из домов, преимущественно каменном, устроен был приют для детей. |
|
|
