| Но смена направления готовилась значительно раньше. И не нами. Впервые идею о том, что Россия должна овладеть Константинополем, выдвинул католический Рим в 70-е годы XV века. Папские прислужники тогда пытались «найти подход» и к Ивану Васильевичу, а затем и к сыну его Василию Ивановичу. Великого князя Иоанна Васильевича подводили к этой мысли, например, венецианцы, но весь размах дипломатических усилий Европы нам сейчас трудно представить. Вершиной их интриги стало устройство брака русского монарха с племянницей погибшего императора Константина – Софьей. По этому поводу в Риме была даже написана фреска, где князь Иоанн на коленях стоит перед Папой. Но планам этим было суждено обломиться. Софья Фоминишна хоть и была воспитана под чутким руководством папского престола, но верность православию сохранила. Не слишком, впрочем, ее афишируя. До поры. Однако в Пскове, едва ступив на Русскую землю, она бросилась к русским иконам и целовала их, не обращая внимания, как мрачнеют папские послы. Царевна была последней в династии Палеологов, из тех, кто имел моральное право наследовать престол. Ее старший брат Мануил бежал к туркам и принял ислам. Наследником императорских регалий оказался другой брат Софьи – Андрей, который только что на аукцион их не выставлял. Предлагал, судя по всему, и Иоанну Васильевичу, затем подписал договор с французским королем Карлом VIII, но, не получив ни гроша, передал престол Кастильскому королевскому дому. Понятно, что всерьез эти сделки никто и никогда не воспринимал. При всей неприязни к русским, Европа была убеждена, что других наследников Царьграда, кроме русских государей, в природе не существует. Но Великий князь Иоанн к уговорам был равнодушен. Так же, как и его сын Василий. В 1519 году посол Тевтонского ордена Дитрих Шомберг передал Великому князю предложение Папы Льва Х принять участие в коалиции против турок: «Занеже султан турской вотчину великого князя держит». Посол убеждал, что пора Василию Иоанновичу «за свою вотчину константинопольскую стояти ... ныне путь пригоден». |
| 173, МДА. Фунд. 153. 18 В пункте 6 особый интерес представляет противопоставление сохранения в Москве «бесчисленного множества греческих книг и сожжения латинянами греческих книг, вывезенных из Константинополя, что требует специального анализа. В пункте 7, как уже говорилось, имеются указания на составление прп. Максимом какой-то описи греческих книг царской книгохранительницы; подобного сообщения нет ни в послании Василию III, ни в других источниках, но это может оказаться важным в исследовании версии об античной библиотеке московских царей. В Краткой редакции значение известия ослаблено, но намек на некую опись имеется, упомянуто предписание Василия III о греческих книгах: «особо их блюсти и писание полагати». В пункте 8 отметим изначально искаженное чтение Пространной редакции отметим изначально искаженное чтение Пространной редакции в известии о длительности перевода Толковой Псалтири («за годище»). В Краткой указано: «за год и месяца шесть», что очень близко к источнику – посланию Василию III (год и пять месяцев). Великий князь московский Государь всея Руси Василий III Иоаннович Неизвестно, на каких источниках основана информация в пункте 9 о соборном свидетельствовании перевода Толковой Псалтири. Она важна еще и потому, что с нею связано другое Сказание 1 у Белокурова, IV в публикации 2006 г.) Исайи Каменчанина (1591 г.) о соборном свидетельствовании «священной книги Максимовы», но это происходит уже с участием царя Ивана Васильевича и митрополита Макария. Из контекста очевидно, что речь идет о Псалтири (без толкований), переведенной прп. Максимом для Нила Курлятева в 1552 г., поскольку текст Исайи является Предисловием к списку Псалтири XVII в. Это сходство свидетельствует о какой-то связи по происхождению между разными Сказаниями. Предисловие – Сказание Исайи, в свою очередь, обнаруживает связь со Сказанием, опубликованным у Белокурова 6) и в издании 2006 г. V), его название «Сказание известно о приходе на Русь Максима Грека и како претерпе до скончания своего». |
| XVIII) Василий I Владимирович (князь Серпуховско-Перемышльский), седьмой сын Владимира Андревича Храброго-Донского, князя Угличского и княгини Елены Ольгердовны, родился 9 июля 1394 г.; в 1410 г., по завещанию отца, получил во владение гор. Перемышль и вместе с братом своим, князем Андреем меньшим, половину г. Углича с селами, со всеми станами и пошлинами 18 . Вскоре после 1410 года, как выше сказано, Углич перешел к князю Константину Димитриевичу, а в 1419 г. к Великому Князю Василию II и только 27 февраля 1425 г. перешел снова к Владимировичам; по смерти же брата Андрея II (с 5 ноября 1426 г.) Василий I Владимирович один владел Угличем; женат был на княжне Иулиании Михайловне (она, по завещанию княгини Елены Ольгердовны, в 1437 году получила из ее владений несколько сел; жива была еще 24 декабря 1447 года), умер в 1427 году от мору «прыщом» и погребен у Михаила Архангела (в Москве) на площади; потомства не оставил 19 . XIX) Иулиания Михайловна, жена Угличского удельного князя Василия I Владимировича, по смерти мужа с 1427 года владела Угличем с принадлежащими волостями (в силу завещания князя Владимира II Андреевича Храброго Донского, удельного князя Угличского, по которому жена умершего сына остается с детьми на уделе мужа до своей смерти). После 1427 года Углич был захвачен князем Юрием II Димитриевичем Шемякою. С 15 сентября 1447 года ей снова достался Углич, когда Великий Князь Василий III Васильевич Темный послан был князем Димитрием Шемякою из Углича в Вологду. В начале февраля 1448 года Углич снова был взят Великим Князем. XX) Юрий Георгий II Димитриевич Шемяка, третий сын Димитрия Иоанновича Донского, Великого Князя Московского и святой княгини Евдокии Димитриевны Суздальской, родился 26 ноября 1874 года; с 1889 года князь Звенигородский и Галичский; в 1400 г. вступил в брак с княжною Анастасиею Юрьевною Смоленскою († 11 июля 1422 г. в Звенигороде и погребена в Московском Вознесенском монастыре); имел трех сыновей: Василия Косого (родился или в 1409 или в 1412 г.; в 1484 году 6 июня занял велико-княжеский стол, но чрез месяц ушел в Новгород; 21 мая 1486 г. ослеплен, † в 1446 г. 20 и погребен в Московском Архангельском соборе), Димитрия Шемяку и святого Димитрия Красного (родился около 1420 г., женат не был, † в 1441 г. 24 сентября и 14 октября погребен в Московском Архангельском соборе); 1427 г. захватил г. Углич и владел им по 1432 г. 21 ; с 25 апреля 1433 г, –Великий Князь Московский; потом уступил Москву Великому Князю Василию Васильевичу и 1 апреля 1434 года снова взял ее; † 5 июня 1434 г. 22 , заняв великокняжский стол в Москве, и погребен в Архангельском соборе. |
| Как кончил митрополит Варлаам свое поприще, летописи наши говорят весьма кратко и глухо. Две из них выражаются только, что он «остави святительство» (17 декабря 1521 г.); третья свидетельствует, что он «остави митрополию и соиде на Симоново, а с Симонова сослан в Вологодской уезд на Каменое» . У Герберштейна изложены некоторые подробности. «В то время,— пишет он,— как я находился в Москве послом императора Максимилиана, митрополитом был Варфоломей (описка имени Варлаама), муж святой жизни. Когда великий князь нарушил клятву, данную им самим и митрополитом князю Шемячичу, и предпринял некоторые другие дела, которые казались противными достоинству и власти митрополита, тогда последний пришел к князю и сказал: «Если ты восхищаешь себе всю власть и злоупотребляешь ею, то я не могу более проходить моей должности». И вслед за тем, поднесши князю свой посох, отказался от должности. Князь немедленно принял посох вместе с должностию от митрополита и, заковав бедняка в кандалы, тотчас отправил на Белоозеро. Там, говорят, он несколько времени оставался в цепях, а потом был освобожден и остаток дней своих проводил частным человеком в монастыре». В рассказе Герберштейна есть важная ошибка: событие с Шемячичем случилось вовсе не при Варлааме, а при его преемнике (в 1523 г.), и эту ложь могли сообщить немецкому послу (в 1526 г.) намеренно люди партии, враждебной великому князю Василию Ивановичу. Но прочие частности рассказа не заключают в себе ничего невероятного . Чрез два месяца и десять дней по удалении Варлаама поставлен был (27 февраля 1522 г.) на Русскую митрополию Даниил, игумен Иосифова монастыря . Кем он был избран, летописи молчат, но, вероятно, самим великим князем, как и прежний митрополит. Незадолго пред своею кончиною (1515) преподобный Иосиф Волоколамский написал послание к Василию Иоанновичу и поручал ему свою обитель под особенное его покровительство. С того времени князь заботился о ней с особенным усердием, часто посещал ее, вникал во все ее нужды и дела и здесь-то мог близко узнать и оценить игумена Даниила, которого и избрал на митрополитскую кафедру. |
| В другой раз, находясь у митрополита Варлаама вместе с Коломенским епископом Митрофаном и встретив там одного из постриженников Иосифовых, Зосиму Ростопчина, Вассиан сказал ему: «Отступники-де есте Божии». И когда Зосима отвечал: «Мы-де, господине, не отступники Божии, христиане есмы», Вассиан еще настойчивее сказал: «Вси-де есте отступники Божии и со учителем вашим». Огорченный до глубины души как этою, так и другими обидами со стороны Вассиана, Иосиф обратился к знатному боярину, дворецкому государеву Василию Андреевичу Челядину и просил его ходатайства и защиты пред государем. «А ведомо, господине, многим добрым людям,— писал, между прочим, преподобный,— что он, Вассиан, похулил весь святительский и иноческий чин, архимандритов и игуменов и всех называет преступниками... И только б государь пожаловал позволил говорить и писать против его речей (значит, Вассиана боялись), то есть что говорить и писать против них. Мы по свидетельству святых седми Вселенских Соборов шли на еретиков да по свидетельству священных правил били челом государю Василию Ивановичу, как прежние святители на Вселенских Соборах били челом прежним православным государям... А Вассиан вопреки всем Божественным правилам стал с еретиками на нас. Но тех, кто на Соборах стоял на еретиков, Божественные писания похваляют и ублажают, а которые стояли за еретиков, тех святые отцы проклинали так же, как еретиков» . Но, видно, Вассиан не довольствовался одними хульными словами против Иосифа и святителей, не пощадивших на Соборе ереси жидовствующих; вероятно, еретики, пользуясь покровительством этого сильного временщика, начали смело поднимать свои головы и угрожать опасностию православию, потому что Иосиф в 1511–1512 гг. нашелся вынужденным снова со слезами умолять великого князя Василия Ивановича от лица всей своей обители и писал к нему: «Ради Бога и Пречистой Богородицы, попекись и промысли о Божественных церквах и православной вере и об нас, нищих твоих и убогих... Как прежде, боговенчанный владыко, ты поревновал благочестивому царю Константину и вместе с отцом своим до конца низложил скверных новгородских еретиков и отступников, так и теперь, если ты, государь, не позаботишься и не подвигнешься, чтобы подавить их темное еретическое учение, то придется погибнуть от него всему православному христианству... |
| После покорения сербских земель турками наши церковные люди начинают обращать свои взоры на Россию, которая возвышалась и богатела, и в которой православие все более крепло. В письмах, с которыми сербские церковные люди все чаще обращались в русским правителям за помощью, имеются следы и того, что уже тогда они видели в Москве третий, православный, Рим, а в русском царе своего будущего освободителя от турок. Русские правители начинают становиться главными ктиторами сербских церквей и монастырей. Череду просителей из сербских земель, насколько нам сейчас известно, в 1509 году открывает Белградский митрополит В своем письме великому князю Василию Иоанновичу (1505 – 1533) митрополит Феофан говорит, что «Господь из-за грехов наших предал сербское господство в руки Посланники митрополита, монахи Анастасий и Иоанникий, подчеркивают в своем представлении великому князю, «что сербские деспоты отошли ко Господу», и что никто другой не поможет обессиленным сербским К великому князю Василию Иоанновичу обращалась и деспоторица Ангелина, просившая помощи для постройки монастыря. Помощи просили и монахи из Кучая «в сербской земле». 28 августа 1550 года в Москву прибыли игумен монастыря Хиландара Паисий с тремя старцами. Хиландарцы жаловались, что остались без своих цартвенных ктиторов и просили великого князя, чтобы он походатайствовал перед султаном, о получении ими охранительной грамоты для монастыря, что великий князь и Во времена правления царя Иоанна Васильевича Грозного (1533 – 1548 гг.) связи сербских монахов с Россией были весьма оживленными. Туда чаще всего ездили монахи из Хиландара, которым царь подарил в Москве подворье и право периодически приезжать за милостыней. Помощь, которую Русский царь в 1588 году послал монастырю, позволила монахам откупится от долга туркам и вернуть церковные сосуды, заложенные за Царь Иоанн Васильевич помогал и монастырю а его наследник Феодор Иоаннович (1584-1598), помимо Хиландара, и монастырю Имеются сведения и о прибытии в Россию в XVI веке монахов из других монастырей: в 1551 году старец Иосиф из Чудова монастыря подарил Евангелие монастырю Папрача «в сербской стране, в области Из одной записи 1582 года мы узнаем, что игумен Григорий, в великой схиме названный Василием, переписал книгу «Иосифа Премудрого» с русского извода, потому что, как он сообщает, ни сербского ни болгарского извода найти не смог. Русскому языку он научился во время двух своих путешествий в Россию, куда направлялся по монастырским делам и где получал Интересно, что переписчик особо подчеркивает, что сербские монахи на Святой горе не понимали русский текст. Архимандрит Григорий был в Москве в 1592 году и получил в подарок В тот самый год был в Москве и игумен Лонгин, а в 1585 году игумен монастыря Папрача |
| Между тем продолжался ропот на строгое определение градской казни за ересь, и ревнитель православия должен был защищаться против мирских нареканий. Даже собственный ученик его Дионисий, из князей Звенигородских, удалившийся в пустыню Вологодскую, писал против строгости сих мер великому князю Василию Иоанновичу. Иосиф защищал свое мнение в пространном послании к инокам, оправдывая действия правительства и говоря, что следует покоряться суду соборному и начальному Святителю. Спустя семь лет после Собора, по случаю новых еретических покушений, писал он опять к великому князю Василию два послания: чтобы не дал погибнуть православному христианству и царским своим словом искоренил бы плевелы, уже сорок лет возмущавшие православие. И в других церковных делах своего времени принимал участие преподобный. В 1508 г. он был на Соборе, рассуждавшем о недвижимых имуществах монастырей, и в решении сего вопроса вместе с Серапионом, игуменом Троицким, старался согласить пользы Церкви и государства в разуме и добре, как говорит его жизнеописатель, «расчиняя лучшая к лучшим, смотря обоюду пользующая». Не думал преподобный при дружелюбных своих сношениях с Серапионом о тех несогласиях, которые должны были скоро между ними возникнуть. Три года спустя, Иосиф был опять призван к совещанию о том, какие меры предпринять для прекращения беспорядков между вдовыми священниками и диаконами, многие оставались недовольными определением соборным, по которому запрещалось вдовым священнослужителям священнодействовать, если не хотят постричься в монашество; но Иосиф доказал, что такое определение не есть нарушение церковного порядка, что и в древние времена Соборы иногда дополняли прежние церковные определения, и мнение его принято было даже на последующем Стоглавом Соборе. Таково было влияние преподобного на современные важнейшие вопросы, в которых необходима была строгость по духу времени. Тронутый сею мольбою братии, Иосиф решился на время утешить корыстолюбивого князя некоторою мздою: сперва послал к нему драгоценную икону, писанную знаменитыми художниками Андреем Рублевым и Дионисием, потом и мирские богатые одежды, оставленные постригавшимися, но тем не удовольствовался князь и требовал неотступно угощений. |
| Будучи не в силах сносить такого оскорбления и не находя защиты между придворными Федора Борисовича, Пр. Иосиф сначала вознамерился было оставить монастырь, но потом, на основании примеров: «яко большие цари вступаются в вотчину меньших царей и за святые церкви и за монастыри; преподобнии же и Богоноснии Отцы наши, Пастырие и Учителие даже до смерти подвизахуся о Бож. церквах и монастырях» 151 , он обратился с жалобой на обиды Федора Борисовича к Вел. кн. Василию Иоанновичу и просил последнего принять монастарь в свое ведение, подобно тому, как вел. кн. Василий Васильевич принял в свое ведомство от удельных князей монастыри Троицко-Сергиев, Каменский и Толгский. Василий Иоаннович сначала хотел действовать мерами убеждения на Федора Борисовича; но когда последний не соглашался, тогда, по совету Митрополита Симона и всего свещенного собора, взял монастырь под свое покровительство, дал ему не судимую грамоту и запретил Федору Борисовичу вмешиваться в монастырские дела 152 . Прошло два года; монастырь Иосифа благоденствовал по прежнему; но не оставлял дела Федор Борисович. Он, посоветовавшись с одним Архимандритом, Алексеем Пильевым, решился возвратить себе монастырь Иосифа, через посредство Новгородского Архиепископа Серапиона. На Св. Серапиона Федор Борисович вздумал действовать через его приближенного человека Кривоборского, давши последнему несколько денег 153 . Как ни незаконно было избранное средство, но оно имело успех. Серапион разгневался, потому что его иерархические права были нарушены. Волоколамская область, в церковно-иерархическом отношении, находилась в зависимости от Новгородского Архиепископа и, не смотря на это, монастырь перешел сам собой, без ведома Епархиального Архиерея, в ведение Московского князя и Митрополита. Серапион послал Иосифу неблагословенную грамоту, которой запрещал как ему, так и всем его инокам, священнодействовать. Осужденный обратился к вел. князю с жалобой уже на Серапиона. Василий Иоаннович спрашивал самого же Иосифа: «какъ поступить ему в этом случае?» Иосиф передал дело на благоразумие вел. князя 154 ; Серапиона вызвали из Новгорода и заключили в Троицкий монастырь 155 . |
| Проводив супруга на битву, в этом же соборе она денно и нощно молилась о победе русского воинства, которая осталась в памяти поколений как одна из самых судьбоносных в истории нашего Отечества. 19 мая 1389 года великий князь Димитрий Иоаннович, который именовался после победы на Куликовом поле «Донским», скончался на сороковом году жизни. По свидетельству современников этот день был днем печали и слез для многих русских людей. Летописец записал «Плач великой княгини по умершем муже» – одно из вдохновеннейших поэтических творений Древней Руси. Погребли великого князя в Архангельском соборе Московского Кремля. …Великий князь Димитрий Иоаннович Донской завещал престол своему старшему сыну Василию. Благословляя его перед кончиной, он высказал свою волю: соправительницей сыну должна быть мать. Однако великая княгиня, в течение 20 лет помогая советами и молясь за великого князя Василия, воздержалась от активного, непосредственного участия в государственных делах. Еще при жизни супруга она жила истинно по-христиански, а после кончины его повела строго монашескую подвижническую жизнь, надела власяницу, носила под роскошной великокняжеской одеждой тяжелые вериги. Даже перед близкими своими не желала она открывать свои подвиги: устраивала в великокняжеском тереме званые обеды, но сама не прикасалась к явствам, вкушая постную пищу. Но однажды по Москве поползли нелепые слухи, затрагивающие честь вдовы-княгини. Княжичи, до которых слухи эти доходили, хоть и любили мать и не верили людской злобе и клевете, все же не могли не смущаться. И вот ее сын Юрий первым из детей решился, наконец, обратиться к матери с вопросом о наветах, порочащих ее. Тогда княгиня собрала всех сыновей своих и сняла часть великокняжеских одежд. Подвижница так исхудала от поста и подвигов, что тело ее иссохло и почернело и «плоть прилипла к костям». Сыновья просили прощения у матери и хотели отомстить за клевету. Но мать запретила им и думать о мести. Она отпустила их с миром, дав наставление: «Дети, не верьте никогда внешнему. Один Бог есть судья человеческих дел». |
| В 1613 г. владения М. м., Шалочской Гурьевой пуст. и соборного Рождественского храма были «подвергнуты дозору», и оказалось, что формально вотчина запустела более чем в 2,5 раза. Если размер обложения в кон. XVI в. по результатам описания кн. Бельского был определен в 65 четей, то по дозору 1613 г.- только в 24 чети. Но и это было тяжелым налоговым бременем. Игумен просил, чтобы всякие подати «платить с посадом вместе, а в уезд к сохам [единица измерения кадастрового состояния земли.- Авт.] не приписывать... и доходов никаких с уездными сохами не имать», т. к. с 1609 по 1613 г. они платили «всякие подати и острог ставили, и пушки ковали с устюженцы, с посадцкими людьми вместе» (Указные грамоты. 2012. 13). К тому времени М. м. приобрел в Устюжне дополнительную недвижимость. По купчей и по вкладной грамотам, М. м. владел мельницей с двором и огородом на р. Вороже, принадлежавшей ранее посадскому человеку Василию Степанову сыну Тормасову (ГАВО. Ф. 1009. Оп. 1. Д. 48. Л. 37 об.- 39). До 20-х гг. XVII в. М. м. был независим от местной власти, а тем более от посада, и фактически обладал полным иммунитетом на свои владения. В основе его статуса лежали жалованные грамоты московских государей. Сохранилась копия жалованной тарханной грамоты, полученной М. м. в окт. 1607 г. от царя Василия Иоанновича Шуйского (Там же. Л. 20-21 об.), в ее основе - 2 грамоты, полученные мон-рем от царя Иоанна IV Васильевича Грозного в 1578 г. и от его сына Феодора Иоанновича в 1585 г. В тексте перечислены льготы, которыми пользовался М. м., предоставлявшие обители практически полный податный, таможенный и судебный иммунитеты. Кроме того, жалованная грамота освобождала М. м. от экономического и адм. подчинения Новгородскому архиерею. Все льготы мон-рю были даны, видимо, еще царем Иоанном Грозным, а затем подтверждались Феодором Иоанновичем, Борисом Феодоровичем Годуновым , а также Лжедмитрием I в 1605 г. (Там же). В 1620, 1623 и 1626 гг. М. м. получил новые жалованные грамоты от царя Михаила Феодоровича . |
|
|
