| Мне же и находящимся со мною братьям благоволи за весь труд наш даровать просимое нами возвращение в Святую Гору, и этим избавить нас от печали долгой разлуки. Возврати нас опять сохранно честной Ватопедской обители, давно нас желающей и ожидающей нашего возвращения, как бы птенцов, питаемых ею, чтобы не лишиться нам тамошних многолетних подвигов и трудов наших, которые мы подъяли в надежде окончить там о Господе свою жизнь. Дозволь нам, благочестивейший и милостивейший Самодержец, исполнить пред Богом иноческие свои обеты там, где мы произносили их пред Христом и страшными Его ангелами в день нашего пострижения. Не безопасно солгать людям; тем более постигнет несказанный стыд того, кто сознательно солжет Богу, «страшному и отъемлющему духи князей». Будь же споспешником Христу в деле нашего спасения – ты, который состоишь теплейшим заступником Церкви! Вспомни также и убожество священной обители Ватопедской, по причине которого мы посланы и подъяли бесчисленные подвиги и беды – не ради себя, ибо не сами собою пришли мы сюда (да не будет в нас такой диавольской злой прелести), но, будучи посланы от всего нашего братства и упрошены ради Христа, предприняли мы этот труд, как бы вменив ни во что своих господ (тамошних отцев), чтобы и их и твое повеленье исполнить. Таково наше понятие, и его мы держимся. Отпусти же нас скорее в мир, ради щедрот человеколюбца Бога. Христос там позвал нас (на служенье Себе) и назначил прийти сюда на время, даруя нас твоей державе, Которому ты и возврати нас, отпустив опять к отцам нашим, чтобы и сам Христос был твоим должником за этот твой дар, и мы могли бы и там находящимся православным поведать о том, какое видели превосходное царское твое управленье. Пусть узнают от нас и там находящиеся бедные христиане, что они имеют еще царя, который не только обладает бесчисленными народами и всем прочим царски изобилует и достоин удивленья, но который и правдою и православием особенно высоко более всех прославился, так что уподобился Константину и Феодосию Великим, которым твоя держава последует. |
| Также найдем учение и об ожидаемом в будущем двояком устроении людей, имеющих получить или нетление и славу вечную за благочестивую и добродетельную жизнь, или – посрамление и нестерпимые муки, по причине множества злодеяний. Найдем также, если будем прилежно читать эту книгу, что она во многих местах изобилует изъяснением естественных законов природы, и показывает не только различный и неудобоизъяснимый порядок нашего рождения, роста и воспитания, но и самых величайших творений неба и земли, и какое в них устроение и порядок, и как каждое из сих творений существует само по себе, и как они относятся одно к другому. Эта книга может также читающим ее доставить достаточно сильное оружие и против изобретателей ересей, так что они в состояния будут исторгать с корнем сатанинств их плевелы и ввергать их в огнь вечный. И что много говорить и обременять царский твой слух! Она и для богословствующих поучительна, и для занимающихся естественными науками просветительна, для спорящих – оружие, для молчальников – охранение, упражняющимся в умозрении – помощь, скорбящим – утешение, душевно недугующим – исцеление, – и короче сказать: в ней обретается для желающих всякое истинное благо, она представляет собою вертоград, обилующий всякими плодами, и есть сосуд, наполненный духовного меда и всякой сладости, услаждающий вкушающих из него. Не сразу она в таком виде составлена, но впоследствии приведена в такой порядок некоторым благочестивым и трудолюбивым мужем, который собрал в одно место толкования богомудрых мужей, потрудившихся над ней, и их разумения весьма прилично присовокупил к пророчеству. Но о книге довольно сказанного, а время уже показать имена составивших ее богомудрых мужей и изъяснить свойства их толкований. Толковниками, возводящими к высокому божественному созерцанию, главнейшими пред прочими были: Ориген , Дидим, Аполлинарий и Астерий, а также и Евсевий. Первый из них есть Ориген , который, по причине своих непрестанных трудов и писаний, чтений и толкований, назван «Адамантом» и насколько прежде он пользовался великою славою по причине своей премудрости и правоты догматов, настолько впоследствии стал мерзостен и ненавистен за отвержение им правых догматов. |
| Следовало бы настоящей книге, исполненной великих достоинств, иметь и переводчика, более опытного в словесном искусстве, который мог бы не только глубокомысленные речения богомудрых мужей достойно передать, но и поврежденное от времени или испорченное невежеством переписчиков и предложенное ими с опущениями, от себя восполнить и вполне исправить. Хотя мы сами и греки по происхождению и по наречию, и учились у знаменитых учителей, но еще находимся где то внизу, при подошве горы Фаворской, с девятью учениками, как не способные еще по причине дебелости разума, вместить боголепных видений Просветителя Иисуса, которых удостаиваются только одни просиявшие высотою добродетелей, как говорит священная песнь (Кондак Преображению). Говорю это потому, что греческий язык, по изобилию в значении слов и в разных способах выражения, изобретенных знаменитыми древними риторами, довольно представляет трудностей в переводе, и для полного разумения их требуется для нас еще много времени и труда. Однако, сколько Бог свыше своею благодатью помог, и сколько сами могли уразуметь, мы ничего по силе своей не опустили, дабы сказанное хорошо и правильно, получило правильное и удобопонятное изъяснение, а поврежденное переписчиками или испорченное от долгого времени, где было для нас возможно, при пособии исправленных книг, или посредством собственного уразумения, постарались всеми силами, при помощи Божией, опущенное восполнить и испорченное прилично исправить. А где не могли найти никакой помощи от книг, и от себя ничего не могли придумать, там оставили так, как было прежде. Извещу же державу твою и о том, что за сделанные нами на пользу и для богоугождения исправления, нас захотят укорять, как сделавших это по дерзости. Для устранения такого несправедливого укора, считаю нужным указать на два или на три исправления, дабы по этим примерам можно было судить и о прочем. В предисловии к 12 псалму блаженный Афанасий говорит: этот псалом пророк поет, находясь в раскаянии о встретившемся; а следовало бы написать: о грехе. |
| Между тем как еще при избрании Даниила во игумена в 1515 г. его называли «старцем» (хорош был бы старец и игумен — 22 лет!); да он не мог удостоиться тогда, по действовавшим правилам, даже священства, или иеромонашества, не имея тридцати лет. И братия, как мы видели, за то именно и избрали Даниила себе в настоятеля, что он любил пребывать в трудах, посте и молитвах. Взысканный милостию государя и пользуясь его неизменным благоволением, митрополит Даниил, естественно, должен был платить государю взаимною совершенною преданностию и старался во всем угождать ему, хотя иногда, быть может, и более надлежащего. По крайней мере, известны два такого рода случая. В 1523 г. позван был в Москву, и уже не в первый раз, внук известного князя Димитрия Шемяки северский князь Василий Шемячич по подозрению его в тайных сношениях с Литвою. Великий князь и митрополит наперед выслали ему свои «опасные» грамоты с удостоверением его в личной безопасности. И когда он прибыл в Москву, то принят был с честию; но чрез несколько дней его схватили как уличенного в измене и заключили в темницу. Некоторые не верили этой измене и осуждали великого князя и митрополита за неправду. Боярин Беклемишев-Берсень, находившийся под опалою князя, сказал однажды в домашней беседе, будто Даниил выражал радость, что Бог избавил государя от «запазушного» врага Шемячича, а «то митрополит позабыл, что сам писал к Шемячичу грамоту, и приложил к ней свою руку и печать, и взял его на образ Пречистой и чудотворцев да на свою душу», хотя впоследствии Берсень отказался от этих своих слов . Другие, напротив, говорили, что Шемячич точно был виноват, что уликою ему послужило его собственное письмо, которое он послал было к польскому королю чрез киевского воеводу, а воевода доставил прямо Василию Ивановичу . Это последнее известие нам кажется более вероятным. Шемячич и прежде два раза (в 1511 и 1517 гг.) был вызываем в Москву по бывшим на него доносам о сношениях его с польским королем, но каждый раз оправдывался пред государем и с честию был отпускаем в свой удел . Теперь же, верно, не мог оправдаться и обличен был неопровержимою уликою. А если бы Василий Иванович хотел только погубить Шемячича, даже безвинно, чтобы воспользоваться его уделом, то, конечно, в состоянии был бы сделать это и в оба первые раза. И следовательно, обвинения, взводимые на митрополита Даниила по делу князя Шемячича, может быть, несправедливы. |
| Примечательно, что сама возможность претензий Москвы подразумевается в посланиях венецианского сената, но не в московских документах эпохи. Идею Москвы — «третьего Рима», в начале XVI века сформулированную в известном послании старца Филофея Василию III, московское государство никогда официально не признавало своей. Более того, когда Иван IV короновался как царь, то он просил на это благословения живших под турками восточных патриархов и воздержался от именования себя «императором ромеев», а стал только «царем всея Руси». Большой контраст с империями болгар и сербов! Конечно, в XV и XVI веке средневековье уже сходило на нет, на Русь, вместе с воспитанной по–итальянски княгиней Зоей–Софией, пришли западные культурно–политические веяния, итальянские архитекторы перестраивали московский Кремль, и византийская политическая философия начинала казаться русским кое в чем обветшавшей. Однако совершенно ее не отбрасывали никогда. Как раз напротив — она всегда оставалась основой политического мышления: Борис Годунов, хитроумный регент царя Федора Иоанновича, пытался уговорить константинопольского патриарха Иеремию II остаться в России. И нет сомнений, что если бы патриарх согласился, то идея «Москвы — третьего Рима» могла стать заявленной политической реальностью. Но Иеремия предпочел вернуться в Фанар, уступив, между тем, русскому давлению и установив «Московский патриархат». Новый патриархат не претендовал на вселенское первенство и занял, несмотря на несметное имущество, престиж и власть, пятое место среди православных патриархов. Это обдуманное идеологическое самоограничение русских можно объяснить самыми разными соображениями. Во всяком случае, оно не помешало впечатляющему росту Российской империи как национального государства. Но именно потому, что Московское царство носило характер национальный, некоторые глубоко укоренившиеся представления не давали его правителям забыть, что «римская» (или византийская) политическая идеология исключает право какой бы то ни было нации, как нации, на монополию главенства в универсальном православном содружестве. Поскольку Московское государство всегда мыслило себя национальным, оно не могло претендовать на translatio imperii. Примером этой внутренней диалектики может служить изгнанническое Никейское государство XIII века: не возрождение эллинизма сделало его центром христианской ойкумены, а упорный акцент на своей «римскости» и надежда восстановить свою власть в единственном настоящем «новом Риме» — Константинополе. |
| 1. Послание Новгородского архиепископа Макария великому князю Василию Иоанновичу об учреждении общежития в новгородских монастырях (1526–1527 гг.) Благородному и христолюбивому и вседержавному царю и государю великому князю (...), всея Руси самодержцу, богомолец твой архиепископ Великаго Новагорода и Пскова владыка (...) благословляет и челом биет. Бога ради, государь, и Пречистые Богородица и великих ради чудотворцов, подщися и промысли о Божественных церквах и честных монастырех: занеже, государь, от вышняа Божиа десница поставлен еси самодержец и государь всея Русии. Тебя, государя, Бог в Себе место избра на земли и на Свои престол вознес посади, милость и живот тебе поручи всего великаго Православна; нам же лепо по царскому твоему остроумию и богопреданной премудрости, вспоминати яко государю и самодержцу царю. Ты, о боговенчанный государь, уподобился еси благочестивому и равноапостолному великому князю Константину: якоже он христианский род в своем царствии из рова преисподняго возведе и всяко благочиние церковное утверди, такоже и ты створил еси, боговенчанный самодержец и государь всея Русии, в своем царствии, попреже сих лесть явльшуюся чрез ноугородцких еретиков до конца низложил еси, с богохульными их преданьи, и свое великое Православие всех верующих в Святую и Животворящую Троицу сердца возвеселил еси, и вся церковнаа и монастырское благочинье и благостояние в всех церквах и монастырех боголепно и благообразно управление имуть, твоим царским остроумием и богоданной ти ревности, государю и самодержцу царю. Так и ныне, государь, потщися и покажи ревность о Божественных церквах и честных монастырех своих богомолей, в твоей отчизне в Великом Новогороде и Пскове упраздни некое бесчиние, своим царьским повелением. Тебе б должно, государю и самодержцу, от треволнениа спасти и съблюдати, також и нам, богомолцем твоим, попеченье имети о своей Богом порученей нам пастве, о святых Божиих церквах, и честных монастырех, и о всех право· славных христианах, о единородных и безсмертных их душах, и неправдивати и учити по Божественому Писанью Святых Апостол и Святых Отец седьми Соборов и поместных, и обращати съгрешающих на покаянье, и приимати и миловати кающихся по правилом Святых Отец, а не кающихся, ни обращающихся анафеме предавати по уставу священых правил Святых Отец, и от Церкви отлучати: аще иереи, или диакон, или причетник, или простолюдин, такоже да извержетца; аще покаются, достоит миловати, аще, ли не покаются, и нам должно о тех отцу своему Данилу Митрополиту возвещати, такоже и тебе вседержавному государю возвестити, по Божественому Писанью: вся да сказана бывают царю 9 и архиерею. |
| Но Господь посрамил тех, кто считал, что России больше нет, а осталась только Совдепия, что Россию унесли на подошвах сапог уходившие за рубеж белые войска. Россия поднялась из праха! Россия воскресла из пепла! Поторопился со своими пророчествами Владимир Соловьёв и иные его ученики-философы, ушедшие в эмиграцию. Другое пророчество - старца Филофея - дано нам до скончания века. Великий старец обращался к Великому князю Василию III Иоанновичу: «Блюди и внемли, благочестивый царь, яко все христианские царства сошлись в одно твое, что два Рима падоша, а третий стоит, четвертому не быти». Россия была и есть Третий Рим, Катехон, тот самый Удерживаюший, без взятия из среды которого не наступит конец времён, о чём писал Апостол Павел: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды Удерживающий теперь» (2 Сол. 2: 7). Так как же нам не верить в Россию?! Россия, Катехон, Третий Рим - часть нашей Православной веры! А неверам и маловерам стоит посоветовать взять пример с верно служившего России инородца и иноверца генерал-фельдмаршала графа Бурхарда Кристофа фон Миниха. Впрочем, он стал настоящим русским, ибо не только звался Христофором Антоновичем и кровь за Россию проливал, но познал на своей шкуре, что в России от тюрьмы да от сумы никто не застрахован, проведя долгие 20 лет - всё царствование Елизаветы Петровны - в далёкой ссылке. Но даже прожив несколько десятилетий в России, он остался по образу мысли всё-таки немцем, а потому пребывал в недоумении - как вообще может существовать Россия? Немецкий ум, привычный к системности и упорядоченности, никак не мог вместить эту тайну русского бытия. Видно, Россия управляется самим Господом Богом , - сделал вывод этот удивительный русский немец. «В Россию можно только верить!», - сказал поэт. «В Россию нужно верить!», - скажем мы. Сегодня спасти мир, катящийся в бездну безнравственности и растления, может только Россия. В Россию нужно верить не только нам, русским! В Россию нужно верить всему прогрессивному человечеству, всем, кто еще не утратил воли к жизни. К жизни по Божьим законам. В согласии с традицией и нравственным чувством. |
| Крест архиеп. Иоасафа Синайского. Трансильвания. Ок. 1660 г. (мон-рь вмц. Екатерины) Крест архиеп. Иоасафа Синайского. Трансильвания. Ок. 1660 г. (мон-рь вмц. Екатерины) Изолированное положение Е. в. м. и опасности пути не способствовали развитию паломничества. В османскую эпоху путешествия на Синай совершались, как правило, из Каира через Суэц (ок. 12 дней на верблюдах). По свидетельству Вольнея (80-е гг. XVIII в.), организованное паломничество на Синай проходило раз в год. Местом сбора богомольцев - греков с Балкан и островов Эгейского м., а также арабов-христиан из Сирии - был Каир, где монахи Синайского подворья договаривались с бедуинами о проходе каравана и найме верблюдов. Известны расценки того времени на оплату каравана - ок. 150 ливров с человека - и приблизительная сумма милостыни, жертвовавшаяся в мон-рь,- свыше 300 ливров. Хотя монастырские источники содержат упоминания о приходе в Е. в. м. сотен арм. богомольцев из Иерусалима и коптских из Каира, подобные массовые паломничества были исключительным событием. По оценкам нач. XIX в., Синай посещало не более 60-80 чел. в год, гл. обр. егип. греков. Кроме того, каждое лето в мон-рь приходили христиане из Эт-Тура, размещавшиеся с семьями в монастырском саду. II. Статус мон-ря и его владения. Зимой 1517 г. Египет был завоеван султаном Селимом I и вошел в состав Османской империи. Политические потрясения не обошли стороной Е. в. м.- султан обязал братию выплатить 2 тыс. золотых на покрытие военных расходов. Иноки, разоренные прежними поборами и преследованиями мамлюков, не могли более удерживать мон-рь. В большинстве своем они покинули обитель и переселились на ее Каирское подворье, откуда в нояб. 1517 г. писали Московскому вел. кн. Василию III Иоанновичу , прося денежной помощи (Россия и греч. мир в XVI в. М., 2004. Т. 1. С. 159-161). Эти сведения подтверждает один из европ. путешественников, заставший в 1518 г. Е. в. м. почти пустым ( Норов. 1878. С. 105). Само Каирское подворье не пострадало во время штурма города османами, т. |
| А как он по причине старости отказался следовать в царствующий всероссийский славнейший град Москву, то вместо его был послан пишущий сие Максим, наименьший монах, богомолец твоей державы, который, прибыв сюда и получив от твоей державы врученную ему оною книгу, по благословению святейшего Варлаама, при помощи Божией, сподобился в теченье одного года и пяти месяцев окончить перевод толкований с греческого на русский язык. При этом нахожу необходимым предпослать этой книге несколько слов для объяснения ее достоинства и значения и желаю сказать об учителях церковных, составивших оную – кто они такие были, сколько их, и какой порядок их толкования, – дабы, во-первых, твоя богохранимая держава, а потом и все множество православных, могло знать: с кем беседуют, как, и о чем. Если для познания подлежащих чувству зрения предметов или дел, нуждаемся в объяснении их людьми опытными и с удовольствием слушаем их рассказы о сем, тем более прилично нам поступать так относительно предметов божественных, постигаемых разумом, – и это настолько необходимее, насколько божественные предметы выше человеческих, и разумные выше чувственных. Делая помянутое разъяснение, я имел в виду последовать примеру тех, которые, окончив какое-нибудь далечайшее необычное плаванье или путешествие, обыкновенно, по возвращение к своему месту, рассказывают спрашивающим их о всем, что они слышали особенно замечательного. Подражая таким плавателям и путешественникам, и я извещаю то, что видел в этом плавании. И если окажусь многоречивым, пусть никто этому не удивится, ибо кто рассказывает о чем-нибудь одном, тому можно и немногими словами много высказать. А кто говорит о многих и при том разнообразных предметах, тому не только неудобно сделать это, но если бы он так поступил, то рассказ его оказался бы весьма непригодным для слушателей, ибо этим он нанес бы им лишение не менее того, как если бы кто покусился одним словом изъяснить какое-нибудь бесчисленное царское сокровище. Итак, я приступаю к разъяснению. Священная сия книга составлена древними мужами, украшенными всякою премудростью и глубиною разумений. |
| Вот на таком-то суде по поводу двух неотрубленных пальцев и пришлось выступать Василию Ивановичу) на этот раз в качестве защитника. Он понимал, что преодолеть, разрушить звериный закон ему не под силу и прибегнул к аргументу, доступному пониманию " присяжных " . " Саморубы " , не наказывавшиеся в тюрьмах, на Соловках неминуемо шли на Секирку, как дезертиры труда. Таким образом, к потере проигранного пальца должник добавлял непроигранные полгода страшного изолятора, а, быть может, и жизнь. Создавался казус, подобный тому, которого не смог преодолеть Шейлок: – Фунт мяса, но без крови! Палец, но без Секирки! И так же, как некогда в далекой Венеции, примитивная логика здравого смысла победила букву волчьего закона. " Камера " , на этот раз большое отделение Преображенского собора, где размещалось несколько сот человек, оправдала отказавшегося рубить. " Прецедент " получил силу, и в последующие годы (я имел сведения о двух годах: 1926 и 1927) следственная часть УСЛОН не отметила ни одного случая саморубства из-за проигрыша. Друзья нажимали все пружины, чтобы вызволить Василия Ивановича из адского котла, в котором ой варился. Это было нелегко. В следственную часть, куда охотно брали опытных беспартийных юристов, поручая им расследование уголовных преступлений, он идти не захотел. Наконец, подвернулась спокойная вакансия сторожа разведенного на лесной поляне огорода. Но беда в том, что туда требовался не только добросовестный, чуждый " блату " охранник, но и физически сильный человек, способный дать отпор похитителям картошки и репы. Всё зависело от решения Баринова, который захотел сам видеть рекомендованного кандидата. Властный начальник 1-го отделения УСЛОН критически осмотрел представшую перед ним тщедушную фигурку и недоверчиво спросил: – А как же ты, брат, шпану погонишь, когда она наскочит? Василий Иванович напряг все силы, чтобы сделать свое лицо страшным и даже кулаком потряс: – А я им крикну… – прозвучало неожиданное диссонирующее всему облику Василия Ивановича грубое " крылатое " слово. В эту минуту он удивительно был похож на… царя Феодора Иоанновича в исполнении Москвина: |
|
|
