| Такие соборы, по мнению Ленинга (cp. Zorn, 55), были употребительны лишь у испанских вестготов. 1390 Hundeshagen. Zeitschr. I, 251 sqq.; Friedberg. De finium inter ecclesiam et civitatem regundorum judicio, Lipsia, 1861; Friedberg. Die Grannen, 51–69; Gfrörer. Papst Gregorius VII und sein Zeitalter. B–de 7; Zeller. L’empire germanique et l " eglise au mogen age. Paris, 1876; Geffcker, 142–202; Wi1h. Martens. Die Beziehungen der Uebertrdnung, Nebencrdnung und Unterordnung zwischen Kirche und Staat, Stuttgart, l877. S. 7–52; Маассен. 61–152; Scherer. I, 1, 31–42; Berchtο1d. Die Bulle Unam Sanctam, ihre wahre Bedeutung und Tragweite für Staat und Kirche (рецензия в Юрид. библиографическом издании при Демид. Лицее. 6); Manuel du droit public ecclesiastique français, 1847. Paris; Zorn. Staat und Kirche in Norwegen bis zum Schlüsse des dreizehnten Jahrhunderts. München, 1875; Zorn. Lehrbuch, 97–107; Müller. Der Kampf Ludwigs des Baiern mit der römischen Curie, 1–11 B–de, Tübingen, 1879–1880; Niehues. II. 1392 Когда император византийский Василий Македонянин в письме к западному императору Людовику с иронией указал на то, что этот последний носить титул римского императора, принадлежащий не ему, а императору византийскому; Людовик II в ответе на это письмо сравнил западного императора с Давидом, которого Самуил помазал на царство, отвергнув Саула. II, 359–362. 1393 Теоретические учения средних веков об отношении между sacerdotium и imperium хорошо изложении у Фридберга. De finium etc. 1394 Учение о двух мечах выведено было западными канонистами. Лк. 22:34 и сл., где Христос внушает ученикам осторожность и предусмотрительность, ввиду близкой разлуки их с Ним, и на заявление учеников: «вот здесь два меча» говорит: «довольно». Таким образом, евангельское место по буквальному его смыслу не имеет никакого отношения к церковно-политическим делам, a значит или то, что для возможной защиты достаточно двух мечей, или что Христос хотел прекратить разговор, аллегорически же истолковывалось в смысле двух мечей, духовного и светского, которых достаточно для управления миром. |
| Пожалуй, самой тяжелой ошибкой Мономаха стало забвение интересов римской армии и крестьянства. Мелкое хозяйство к тому времени пришло в сильное запустение, зато крупные землевладельцы получили невиданные ранее преференции, включая полное освобождение от налогов. Более того, они приобрели судебный иммунитет и сами стали судить зависимых от них крестьян. Как следствие, властители не только выпали из сферы государственного подчинения, но и приобрели едва ли не абсолютную власть на своих землях. Даже столичным чиновникам запрещалось вступать на их земли без разрешения. И теперь властители начали содержать собственные армии и аппараты чиновников, что привело к решительному оскудению государственной казны. Как следствие, казна была вынуждена пойти на порчу монет и уменьшить запас золота и серебра, содержащихся в них. И византийская номисма, которая на протяжении нескольких столетий верой и правдой служила Римскому государству, утратила свой авторитет и влияние в мире 801 . Разумеется, при уменьшающихся доходах начали в первую очередь экономить на армии. Стоит ли удивляться, что вскоре успехи византийского оружия пошли на убыль, хотя общий уровень военной подготовки солдат и командиров пока еще сохранялся?! В результате успехи сменялись поражениями, порой очень тяжелыми. Правда, первое время военная машина Византии еще справлялась с врагами. В 1043 г. случилось нападение русских на византийскую столицу после того, как один из их знатных воинов случайно погиб в Константинополе. Тщетно Мономах предлагал Киевскому князю Ярославу Мудрому (1016–1018, 1019–1054) различные способы удовлетворения – все было тщетно. В завязавшейся войне удача улыбнулась византийцам: флотоводец Василий Феодоракан разбил русский флот, а последующая буря окончательно разметала их суда. Часть пленных русских греки ослепили, другим отрезали правую руку. Вслед за этим с Ярославом был заключен мирный договор 802 . Другой удачей стала летняя кампания в Армении 1045 г. Тогда византийская армия заняла город Ани, и правитель Анийского царства Гагик II (1042–1045) стал почетным пленником в царском дворце. В качестве компенсации в скором времени ему была предоставлена фема Харсиан в Анатолии – далеко не самый печальный финал истории его царствования. |
| В частности, для Законодательной Власти не представляется никакого формального затруднения в издании проектируемого нами закона: ибо в действительности речь идет не об установлены нового закона, а о восстановлении старого, опирающегося на весьма устойчивые основания – канонические или церковные и гражданские. С формальной стороны здесь получится очищение нашего гражданского и церковного права от чуждого духу их, наносного элемента, закравшегося в наше правосознание сто лет тому назад и в среде источников нашего права имеющего за себя лишь 49-ю главу Кормчей книги, которая есть не что иное, как эклога византийского императора-иконоборца Льва Исавра. Пусть же восторжествует над ним авторитет св. Василия Великого и таких знаменитых в истории права имен, как Юстиниан, Василий Македонянин, Лев Мудрый и другие. В полном согласии с законодательными принципами этих авторитетов возможно включить в число оснований расторжения брака злонамеренное оставление одним супругом другого, длящееся не менее пятилетнего срока. Этот пятилетний термин избран нами в соответствие термину безвестного отсутствия одного из супругов, каковое у нас не подвергается сомнению в качестве бракорасторгающего основания. Благотворность проектируемого нами теоретического улучшения действующего права отразится в жизни следующими последствиями: а) Оно даст выход из ужасного положения многим супругам, сожитие которых в первом браке не удалось по причинам, нередко не зависящим от них самих. б) Оно будет служить средством обуздывающим легкомысленное отношение к супружеским обязанностям со стороны ветренных мужей и жен, как постоянная угроза утраты супружеских прав. Но ведь этою мерою увеличится число разводов? – Несомненно; но зато исчезнут фиктивные браки, служащие ныне юридическим прикрытием распутства как вольного, так и невольного – вынужденного безвыходным положением. 3 Не эта ли схолия имелась в виду и редакторами нашей книги правил, в которой конец 35-го правила св. Василия передается в следующих выражешях: «снисхождение же окажется ему в том. |
| Очень недавно в статье 148 , которая, конечно, известна тем, кто считает нужным следить за вопросом о Варяго-Руси (если только существуют такие люди), нам сделан был упрек, что мы в своем переводе подразумеваемого отрывка неверно передали слова писателя, а затем неправильно истолковали весь рассказ. Вместо нашего объяснения было предложено другое, якобы более правильное, и высказано сожаление, что «случайное недоразумение» послужило главным основанием для нашего вывода о тождестве византийских Варангов с русским корпусом в Византии. Наконец, даже сделано предложение составить специальную комиссию из ученых и беспристрастных знатоков дела для решения вопроса, кто ближе к истине при объяснении известия Атталиоты. По нашему мнению, все это – напрасная трата слов, ибо вопрос, касающийся значения двух-трех греческих выражений, в сущности весьма прост и может быть решен при помощи средств, так сказать, совершенно школьных. Нужно, однако, чтобы был на лицо самый объект спора. Рассказ Атталиоты р., 251, 21–255, 2, в котором идет речь об экспедиции Алексея Комнина и Франка Урселя, отправленной из Константинополя к Афиру против одного бунтовщика, там стоявшего со своими Македонянами, переведен был нами следующим образом: «Русские корабли, получившие приказание напасть с моря, подали знак воинам на суше (τος ατ’ πειρον στρατιταις), чтоб они утром в одно время с ними (Русскими) подступили к Афиру, заперли там внутри противника со всеми, его сообщниками и, вступив с ним в бой, оборотили его (к морю), и таким образом загнали бы всех как бы в сети под, руку их самих (Русских), от которой враги нашли бы плен, или убийство. Это был план ясный, стратегический и обещающий хороший улов добычи. Но в своем исполнении, не будучи вполне соблюден, он погубил плоды победы. Ибо, хотя и сошлись в одном и том же месте сухопутное и морское войско, (συνρχοντο μν γρ ν τατ τ τε πεζιν α ναυτιν, στρτευμα), но воины сухопутного отряда (ο τς πεζις μορας στρατιται), отправившись вперед к городку, уклонились от своего пути, заметив каких-то Македонян, расположившихся в отдалении на полях, и желая захватить их: их-то они не поймали и промахнулись в своей попытке, да и с Варягами не соединились (τος δ Βαργγοις o συνεδασαν), когда те подступили к Афиру. |
| К этому времени подоспело послание Василию I от Людовика II, в котором Западный император предложил василевсу союз и просил помощи греческого флота для взятия осажденного им города Бари. Король предлагал также заключить брачный союз, выдав свою дочь Ирменгарду за сына Византийского царя Константина. Эти идеи поддержал и папа, оценивший перемену в своих отношениях с Византийским царем. Наконец, формальности, как казалось, были преодолены, и Василий I отправил под Бари мощный флот во главе с патрикием Георгием, причем к византийцам примкнули воины из множества славянских племен из Далмации, опасавшихся мусульман. Зимой с 870 на 871 г. греческий флот подошел к Бари, но не предпринял никаких активных действий против сарацин. Как полагают, такая пассивность была обусловлена отсутствием положительного результата (все-таки!) в переговорах о браке наследников обоих престолов. Кроме того, Василия I не могла не смущать излишняя активность со стороны западного союзника. Еще летом 870 г. Людовик II, получив просьбу о помощи от населения Калабрии, помог им одолеть арабов, но потребовал взамен клятву о верности. Затем, найдя формальный повод, франк напал на Неаполь и присовокупил город к своим владениям. Василия I поразило, что, присоединив к себе имперские территории, Людовик II даже не подумал поставить его в известность и справиться о мнении Византийского императора. Конечно, союз Запада и Византийской империи против арабов был необходим, но реальные события демонстрировали, насколько шатким он являлся. Когда наконец в феврале 871 г. Бари был взят общим штурмом франков и византийцев, Людовик II присоединил и этот город к своей державе, выделив грекам лишь часть добычи за участие в войне, как наемникам. Взамен Византийский император публично объявил, что желает наказать пиратов, поднявших руку на легатов Римского епископа, и его флот под командованием Никиты Орифы напал на сербские земли, уводя их население в плен; т.е. грабил земли, принадлежащие Людовику II. Возможно, отношения между двумя государями окончательно бы расстроились, но в 872 г. Западный император попал в плен к герцогу Беневента Адальгизу и на время выпал из игры. |
| Уже в начале 2-го века до Р. Хр. мы находим Палестину окруженною со всех сторон множеством городов, которые или исключительно или, по крайней мере, в значительной степени, были населены греками, и в которых, следовательно, греческий язык был языком господствующим или общеупотребительным. Таковы были на юге и западе по берегу Средиземного моря города: Антедон, Газа, Аскалон, Азот, Аполлония , Стратонстурм (Кесария), Дора, Птолемаида и множество греческих колоний по Финикийскому берегу. На северо-востоке: Дамаск и Селевкия. На востоке, в за-иорданской области: Нипос, Гадара, Пелла, Дион, Гераса, Филадельфия и др 132 . Само собою разумеется, что подобное соседство не могло остаться без влияния и на внутренние города Палестины, тем более, что подобные греческие поселения мы встречаем и во внутренних ее областях. Таков, напр., был в Галилеи, на западном берегу Геннисаретского озера город Филотерия, основанный Птоломеем Филадельфом 133 . В столице Самарии, городе того же имени, еще Александром Македонским было поселено также много македонян. Наконец, особенно из истории Маккавейских войн мы знаем, каких тяжелых, кровавых жертв стоила иудеям защита своей национальной самобытности против вторжения греческой цивилизации, греческих нравов и обычаев, находивших себе многих горячих приверженцев в самой столице иудейства – Иерусалиме. Указывают, между прочим, еще на одно обстоятельство, как весьма этого также способствовавшее ознакомление палестинских иудеев с греческим языком. Обстоятельство это – следующее: очень многие из иудеев, живших в рассеянии, между прочим, в странах греческих, следовательно хорошо знавших греческий язык, по разным обстоятельствам снова переселялись в Палестину, в разные города её. Особенно много таких переселенцев было в Иерусалиме и в других более значительных городах, важных в торговом отношении. И в своем новом месте жительства эти переселенцы обыкновенно не расставались с греческим языком; он был среди них обыкновенным разговорным языком. Эти-то говорящие по-гречески иудеи и называются в книге Деяний апостольских (6:1; 9:29) эллинистами 135 , в отличие от Евреев – т.е. |
| Последующие действия императора едва ли могут быть оценены как разумные, зато позволяют пролить свет на характер царя, стремившегося всем продемонстрировать свою самодержавную власть. Кто-то из придворных внушил ему мысль, будто бы уже давно отставленный паракимомен решал государственные дела из личной выгоды, забывая о государственном благе. Не особенно разбираясь, что было хорошо, а что плохо, император в силу прирожденной, но еще неопытной решительности попросту отменил все прежние распоряжения паракимомена о награждении лиц титулами и чинами. Он даже приказал разрушить построенный на деньги паракимомена храм в честь Св. Василия Великого – впоследствии мотивы этого неблаговидного поступка никто не мог адекватно объяснить 625 . Естественно, подобные шаги вызвали негативную реакцию в высшем обществе и создали почву для очередного заговора, время для которого уже пришло. Нашелся и «новый старый» кандидат на царскую власть – Варда Фока. Пока Василий II набирался опыта и собирал власть в государстве в свои руки, Варда Фока успешно воевал на Востоке и нанес африканским арабам два тяжелых поражения. В 983 г. он помог Сауд-ад-Даулу Шарифу, осажденному берберами в Халебе, освободиться от этой смертельной опасности. И тот в благодарность передал византийцам Химс, чтобы хоть как-то защитить от африканских Фатимидов свои тающие владения. В 985 г. он вновь принес клятву верности Византийскому императору 626 . 21 июля 985 г. Фока взял город Килиз, а в сентябре того же года город Апамею. Рядом с ним успешно действовал новый правитель Антиохии магистр Лев Милиссина 627 . События в Константинополе не могли не волновать его. Хотя Фока стал одним из наиболее приближенных к царю лиц, но, очевидно, был недоволен своим положением. То ли он полагал, что заслуживает большего, чем имел, то ли считал свое положение неустойчивым – так или иначе, но в его голове постепенно созрели преступные мысли. Внезапная отставка всесильного паракимомена Василия только укрепила решимость старого полководца устранить императора от власти и надеть на себя царское платье. Варда Фока легко посчитал, что старые клятвы, принесенные некогда Василию II, были даны для другого времени, а потому уже недействительны. Преодолев нравственные сомнения, полководец решил действовать. |
| Какова причина появления в византийском церковно-государственном правовом сборнике IX века очевидных черт «восточного примата»? Прежде всего, не стоит смущаться. «Здесь, – продолжает отец Валентин Асмус, – мы имеем дело с вариантом уже сложившегося папизма. Мы не должны этого пугаться, соблазняться этим, потому что уже давным-давно церковно-историческая наука вскрыла такой соблазн, который действительно существовал в Византии, особенно в поздней Византии. То есть в борьбе против римских притязаний произошло в определенной степени некоторое сползание на римские позиции в отношении учения о первой Аналогичный пример можно увидеть и в антипелагианской полемике блаженного Августина: пылко обличая ересь Пелагия, сам Иппонийский святитель не избежал противоположной крайности (ради объективности следует отметить, что в позднейших трудах блаженный Августин скорректировал свою позицию). Известный византинист и правовед, профессор В. М. Грибовский указывал, что непомерное превознесение роли Константинопольского патриарха в Церкви явилось результатом влияния западно-папистских идей. Профессор Грибовский называет движение, стоявшее за этими идеями византийским «западничеством», которое «усвоило себе… идеал папства в перенесении на византийскую почву. Мы говорим о папистических стремлениях Константинопольских патриархов, домогавшихся не только относительной самостоятельности, но и прямого подчинения себе светского По мысли В. М. Грибовского, «Исагога» стала лишь временным успехом восточных папистов, с которыми вынужден был считаться в неустойчивом начале своего правления Василий Македонянин, однако уже этот император «не дал ходу распространению “Эпанагоги”, стеснил власть константинопольского Данный политический аспект представляется особенно важным при определении мотивов внесения «восточно-папистских» тезисов в «Исагогу», учитывая содержащееся в ней уравнение патриарха, и именно Константинопольского патриарха, с императором. Знаменитый канонист Н. С. Суворов совершенно точно подметил возникшую в то время в мышлении высшего константинопольского клира параллель: «Мы получаем возможность воочию, так сказать, наблюдать знаменательное историческое совпадение: возвышение Константинопольского патриарха над другими патриархами и поставление этого же патриарха рядом с царской властью идут рука об |
| В нач. XIX в. в России появляются первые популярные изложения визант. истории, созданные под влиянием трудов европ. ученых, прежде всего Лебо и Гиббона ( Наумов П. Рассуждение, каким образом Константинопольская империя... могла держаться более тысячи лет... М., 1818; Ертов И. Д. История Восточно-Римской, или Константинопольской империи. СПб., 1837. 3 ч.). Начинается изучение визант. текстов и их слав. переводов (П. М. Строев, Ф. И. Круг , А. Меньшиков). В 30-60-х гг. большой вклад в изучение визант. историков внес С. Ю. Дестунис, выполнивший ряд переводов их трудов на рус. язык в серии «Византийские историки, переведенные с греч. яз. при СПбДА» (СПб., 1858-1863). Феномен Византии становится одной из главных тем в полемике славянофилов и западников, а затем в революционно-демократических и национально ориентированных направлениях общественной мысли 2-й пол. XIX в. Т. Н. Грановский (1813-1855) в своих лекциях заложил традицию изучения истории Византии в контексте истории европ. средневековья. Критически оценивая теорию тысячелетнего упадка Византии, он отмечал прогрессивность христианства, вслед за Я. Фальмерайером подчеркивал огромную роль слав. элемента в истории Византии. Первыми специальными работами, посвященными отдельным проблемам В., были труды М. М. Стасюлевича «Осада и взятие Византия турками» (СПб., 1854), А. А. Куника «Образование Трапезундской империи» (СПб., 1854), А. П. Зернина «Император Василий Македонянин» (Современник. 1854. Т. 47; отд. отт.: 1854), «Очерк жизни константинопольского патриарха Фотия» (ЧОИДР. 1858. Кн. 3. С. 1-94; отд. отт.: 1858), «Жизнь и литературные труды императора Константина Багрянородного» (Х., 1858. Вып. 1). Важным направлением становится изучение рим. и канонического права, сохранившегося в визант. памятниках ( Энгельман А. Об ученой обработке греко-римского права с обозрением новейшей его лит-ры: Опыт введения в изучение визант. юрид. истории. СПб., 1857). Огромную роль в изучении культуры греч. Востока сыграл еп. Порфирий (Успенский) , открывший ряд важных лит. памятников, одним из первых в мире начавший изучение наследия Афона . |
| He знаем мы, какой это дворец подожжен был Македонянами посредством птиц; у псевдо-Каллисфена мы не нашли вполне подходящего рассказа, а только несколько похожий и напоминающий известную хитрость Ганнибала (см. Pseudo-Callisthen. II 13, 5 p. 68 ed Didot.). Но быть может, Асохик зналоптицах из армянской редакции псевдо-Каллисфена, принадлежащей, вероятно, Моисею Хоренскому и до сих пор не переведенной и не вполне исследованной (см. Zacher, Pseudocallisthen., стр. 87). К этому мы должны прибавить, что и эмир Ибн-Хосров не только собак мазал нефтью, но то же самое, для какой-то непонятной цели, делал и с голубями: «Зажегши у голубей крылья, смазанные нефтью, он пускал их по поднебесью» и этими поступками вызвал даже негодование почтенного переводчика Асохика на русский язык (стр. 137). Припомним, что все это совершалось и все это рассказывалось в Армении современно с пребыванием там и вблизи русского корпуса, почти современно с зимовками Варягов в Халдии, и тогда мы будем, по всей вероятности, гораздо ближе к родословной Гаральдовых птиц и Ольгиных воробьев и голубей. Но такие рассказы, принесенные Варягами и Норманнами с берегов Босфора, быть может, подслушанные у военных товарищей, первоначально так мало прикреплялись к определенной личности, что Саксон грамматик, датский историк XIII века, считал себя в праве перенести их на датских баснословных королей Гаддинга (Hadding) и Фридлейфа. Другой (по порядку четвертый) город, долго осаждаемый, был взят посредством такой хитрости: Гаральд притворился больным и потом мертвым и устроил себе пышные похороны; горожане не только согласились на просьбу Вэрингов – допустить погребение их знаменитого предводителя внутри городских стен, но еще аббаты и монахи различных монастырей спорили между собоюочести иметь гробницу в своем монастыре. Когда Вэринги принесли роскошно украшенный погребальный ящик к городским воротам, они опустили его и поставили здесь поперек, а сами выхватили мечи, которые у них были под платьем, и т. д. Но Сен-Кентенский каноник Дудо, несколько старший современник Гаральда (писал около 1015 года), ту же самую хитрость приписывает известному датскому (норманнскому) пирату Алстингу, или Гастингу, имя которого долго хранилось в народной памяти Франков, много от него пострадавших, и который является предводителем разбойничьих шаек от 866 до 892 года. Мы разумеем историю разорения города Луны (Luna, Luni) в Тоскане: Dudo, de actis Normannorum (Histor. Normann. scriptores ed. Duchesn., pag. 64). |
|
|
