| В первом он писал о низвержении Фотия и восстановлении на его место Игнатия: Habeat itaque in quibus malis ecclesiam nostram, quando imperii divinis orationibus vestris gubernacula suscepimus, invenerimus male jacentem, insanabiliter languentem, legitimo rectore denudatam, tyrannide detentam, alieni pastoris servituti subjectam, omnia instar ancillae patientem magis, quam more reginae quidquam gerentem. Во втором письме, содержащем просьбу к папе Николаю прислать своих легатов на имеющий состояться в Константинополе соборе по делу Φотия и умиротворения константинопольской церкви, император Василий, напомнив, в приведенных словах, содержание первого своего письма к нему и заметив, что он с своей стороны уже сделал, что мог и что было в его власти для умиротворения церкви, т. е. низложил Фотия и восстановил Игнатия, затем в том же самом тоне продолжает: Verum nobis nihil amplius debere fieri visum est, nisi, ut Photius quidem a sede removeretur, et secum quiescere hortaremur... At vero Ignatius sanctissimus et spiritalis pater noster... per aequam et justam veritatem ad proprium thronum revocaretur: reliquis antetn finem imponendum, immo vero et haec eadem approhandum, atque horum sequentia terminandum; spirituali sanctitati vestrae dimisimus (Harduin. V, 790). Достойно примечания, что император старается поставить достигнутую им узурпацией верховную власть в империи в связь с благом Церкви. – Показания внука Василия I Македонянина, Константина Порфирородного, находятся в полном согласии с приведенными широкими вещаниями его деда. И он также говорит об исцелении ран империи, устранении всякой неправды и восстановлении справедливости. В частности, повествуя о низложении Φοтия и восстановлении на его место Игнатия, он старается показать, что император Василий I и в этом деле явился восстановителем законности и права и что Фотий стал канонически и законно править Церковию лишь после смерти Игнатия (Theoph. Contin. lib, V de Basil. Maced, cap. 30–32, p. 257–262; cap. 44, p. |
| Правда, занятый войной в Болгарии, Василий II в то время не имел возможности предоставить необходимую военную помощь 664 . Это вызвало соответствующую реакцию со стороны правителей Египта: они совершали набеги до стен самой Антиохии и в 994 г. осадили Алеппо. Оттуда слали просьбы к императору поспешить на помощь, отмечая, что после падения этого города не устоит и Антиохия, а, следовательно, арабская угроза распространится затем на Константинополь. «Один слух о твоем приближении заставит врагов снять осаду», – говорилось в послании. Хотя царь в это время был занят в Болгарии, он, верно оценив обстановку, срочно начал собирать новую армию. Зимой с 994 на 995 г. Василий II с 40-тысячным войском, посаженным для быстроты передвижения на мулов, совершил беспримерный марш, явившись в Антиохию. Правда, боеспособной оказалась только передовая часть в количестве 17 тыс. стратиотов, но эффект неожиданности сработал и на этот раз – сарацины спешно сняли осаду с Алеппо. Подчинив ранее завоеванные города, император освободил Вурца за пассивность от занимаемой должности, а дукой Антиохии поставил Михаила Далассина – представителя знатной византийской фамилии 665 . В ответ Фатимидский халиф аль-Азиза (975–996) предпринял поход в Сирию, однако по пути умер. Во главе Фатимидского халифата стал его 11-летний сын аль-Хаким (996–1021), прославившийся впоследствии неслыханной жестокостью по отношению к христианам. Среди сарацин разразилась страшная междоусобица, и многие мусульманские эмиры искали расположения Римского царя и просили о помощи. Выдалась очень удачная ситуация для дальнейшего укрепления положения Византии в Сирии. По приказу василевса в 998 г. Дамиан Далассин, брат Михаила Далассина, начал военные действия против халифа. К сожалению, у города Апамеи византийское войско в количестве 6 тыс. человек было разбито, Далассин погиб, в плен попали два сына дуки и множество командиров. Тогда за дело взялся сам император. В 999 г. он предпринял второй поход в Сирию, желая доказать всем, что Римский царь никогда не отдаст Сирию во власть Египетского халифа. Осенью 999 г. василевс прибыл в Антиохию, имея при своем войске большой вспомогательный отряд русских воинов. Пройдя с войском от Северной Сирии до Ливана, василевс приказал уничтожить все на своем пути, чтобы подорвать снабжение мусульманских войск. Затем дошел до Дамаска, где были сосредоточены главные сарацинские силы, но, продемонстрировав свою силу (разгромить врага было нереально), в начале 1000 г. вернулся в Антиохию и назначил ее новым дукой Никифора Урана 666 . |
| А.М. Величко XLIX. Император Василий II Болгаробойца (976–1025) Глава 1. Соглашение царственных братьев. Восстание двух Вард Преждевременная смерть бездетного царя Uoahha I Цимисхия открыла наконец путь к самовластному правлению сыновьям императора Романа II – Василию и Константину, которым к тому времени исполнилось 18 и 16 лет соответственно. Они уже в детстве были венчаны на царство, и теперь непосредственно взошли на царский престол как самодержавные государи. Двоевластие, зачастую губительное в других государствах и ставшее привычным в Византии, на этот раз не привело к осложнениям. Константин, не склонный к занятию государственными делами, но довольно благоразумный молодой человек, сам предложил старшему брату не делить самодержавную власть. Он с легкостью отказался от всех высших полномочий, хотя и остался титулованным императором, а все нити власти сосредоточились в руках царя Василия II Болгаробойцы – под таким именем он войдет в историю. Новый император еще с юных лет производил впечатление человека решительного, собранного, мужественного и деятельного, но, конечно, неопытного в государственных вопросах. Его первым советником стал уже знакомый нам Василий Варвар, незаконнорожденный сын императора Романа Лакапина, ставший при царе св. Никифоре II Фоке паракимоменом (главным спальничьим царя) и несколько десятилетий являвшийся душой византийского правительства. Он благополучно пережил всех предыдущих василевсов и теперь опять оказался востребованным. Поскольку паракимомен приходился родственником Василию II, он, скопец с детства, испытывал к царственному юноше искреннее расположение и отеческую любовь. В первую очередь паракимомен добился, чтобы император навсегда добровольно отказался от увлечений юности – женщин и застолий, и вскоре перед современниками предстал серьезный, не по годам собранный и аскетичный человек 616 . Родовой инстинкт, присущий представителям знаменитой Македонской династии, обязывал юного царя напомнить всем присутствующим о том, кто является василевсом Римской империи. И уже первые действия Василия II явили современникам лучшие образцы самодержавного правления. Несмотря на недовольство придворных, царь вернул из ссылки свою мать, бывшую царицу Феофано, но не допустил ее к государственным делам. Кстати сказать, в последующие годы царственные жены вообще играли весьма незначительную роль в византийской политике, что, конечно, нельзя отнести к случайностям: греки не могли забыть, чем закончились для Римского государства попытки императриц Зои и Феофано выйти на первый план. |
| 60 Вардавар в честь Аотх’ик праздновали в первых числах навасарда. Nève 63. В 300–303 гг. 1-е навасарда (1-е арартана каппадокийцев) приходилось 12-го сентября, в 312–315 гг.–9 сентября, в 448 – 451 гг.– О августа 6-е августа в 504–507 гг. соответствовало 15-му навасарда, в 564–567 гг.—30—му (и последнему) дню навасарда. Dulaurier, 384. Возможно, что между 450– 500 гг. установился обычай именно 6 августа неподвижного юлианского года праздновать преображение Господне, вследствие того, что около этого дня падало довольно долгое время то число подвижного армяно- каппадокийского навасарда-арартана, в которое издавна в Армении праздновала христианский вардавар. 61 Cyrilli scyth., Vita Euth. nn. 2.109, Cotelerius 11,201. 293. Vita Sabae nn. 3. 632. 77, Cotelerius III, 222. 227. 264. 253. Vitaloann. silent, nn. 1. 28, Acta sanctorum Maii t. III, pp. 16B. 21F. Vita Theodosii, 162. 163v. [ed. H Usener в Index scholarum Bonn. 1890, pp. iv. vi], 62 Может быть не излишне заметить, что отец, Льва философа (прим. 50) имп. Василий македонянин был армянского происхождения и βασιλοπ τωρ Льва, его министр-премьер Стилиан († 896), был родом армянин. В 906 г. несомненно преображение уже торжественно праздновали в Константинополе. Vita Euthymii (ed. CdeBoor, Berlin 1888), 1, 18; 11, 20; 13, 4. SS. 126. 130–132. 136. 63 Contextio gemmarum sive Eutychii patriarchae alexandrini annaies interprete EPocock (Oxoniae 1658) p. 434. Только латинский перевод у Migne SG. 111, 1005. Привожу слова Евтихия в подстрочном переводе. 64 E Renaudot, Historia patriarcharum alexandrinorum (Parisiis 1713), 80 81: auctorem neminem alicujus dignitatis secutus–sed obscuras fortassis traditiones, quarum originem investigare nullius ut satis quisque intelligit operae pretii foret. 65 Tillemont, Mémoires pour servir à l’histoire ecclesiastique (Paris 1704), VI, 216. Les nouveaux grecs, suspects dans les choses mesmes les plus probables disent – – Je croy que cette historie trouvera peu d’approbateurs. Eulyque la rapoite avec des circonstances qui la rendent entièrement insoutenable. |
| Правда, от решения до исполнения сохранялась дистанция большого размера: заговорщики явно опасались царской гвардии, готовой по приказу Варды смять кого угодно, хотя бы и самого царя. Решили привлечь на свою сторону Симватия и действительно переманили того обещаниями высших должностей. Наконец, 21 апреля 866 г. заговорщики решили привести свой замысел в исполнение, но все еще робели, поскольку Варда не отдалялся далеко от верных ему царских гвардейцев. Михаил III направлял к заговорщикам одного гонца за другим, требуя привести свой заочный приговор в исполнение, но те перекладывали друг на друга эту опасную миссию. Потерявший терпение император через посланника передал Василию, что время не ждет и что опасность угрожает уже самому Македонянину: если Варда узнает о заговоре, никто не спасется. В принципе события могли принять и такой оборот, и Василий решил действовать быстро. Он ободрил воинов словами: «Где ты, мужественная и отважная душа!» – после чего вместе с ними твердым шагом направился к Варде. Увидев Василия, цезарь все понял и бросился к царю в ноги с просьбой о пощаде, но тщетно. Подбежавшие солдаты мечами разрубили его тело буквально на куски, причем, как говорят, первым обагрил кровью Варды свой меч Василий Македонянин. Наступило сумасшедшее торжество, как будто Римское государство избавилось от страшного врага. Воины отрезали детородный член у трупа, накололи на копье и выставили на всеобщее обозрение. Суматоха поднялась такая, что император начал всерьез опасаться уже за собственную безопасность, но друнгарий виглы Константин Армянин успокоил солдат. В такой обстановке продолжать поход не было уже никакой возможности, и войско вернулось в Константинополь 744 . Впрочем, по другой версии, весь поход был задуман царем и Македонянином исключительно с целью убийства Варды, поскольку в самой столице претворить этот план в жизнь было едва ли возможно. По возвращении из похода Михаил III продолжил прежний образ жизни, чем вызывал глухое недовольство со стороны синклита и столичной аристократии. Явно не желая погружаться в дела государственного управления, император 26 мая 866 г. объявил Василия Македонянина соправителем. Он приказал поставить в храме Святой Софии два трона, и в день Пятидесятницы возложил на голову Василия императорскую корону. Вот как это происходило. |
| Итак, направь к нам, господине, такого епископа, такого учителя, ибо от вас исходит прекрасный закон» 177 . «Здесь уже есть христианские учителя, – добавлял Ростислав, – из Италии, Греции и Германии, которые преподают нам несогласные друг с другом учения, но мы – простые славяне и хотим, чтобы кто-нибудь нам преподал всю истину». Византийцы поспешили ответить на эту просьбу. Моравия, протянувшаяся по всей долине Моравы до самого Дуная, находилась в центре множества славянских племен и у границ франкского государства. Тесные контакты с ней были важны не только с политической точки зрения (военный союз с ней оказывал бы давление на Болгарию, которая постоянно угрожала Византии, и в то же время возвышение Моравии ставило бы барьер на пути завоевательных намерений франков), но одновременно открыли бы прямой путь для истинного духовного сближения со славянским миром, который хотя и не был еще культурным, но уже находился на подъеме. С другой стороны, нашествие ислама с юга делало еще более ощутимой настоятельную необходимость распространения христианства среди тех племен, которые находились в состоянии религиозного поиска. Для осуществления миссии в Моравии были избраны двое из наиболее благочестивых и способных людей эпохи, братья Константин (Кирилл) и Мефодий, происходившие из благородной греческой семьи, проживавшей в Фессалониках 178 . 3. Христианизация южных славян и венгров В эту эпоху, в конце IX в., новые усилия были приложены для развития и утверждения христианства в Сербии. Первые попытки, бывшие при Ираклии, не имели, как кажется, устойчивого результата. После убийства Льва VI и захвата престола Михаилом II (820–829) сербы и хорваты устроили восстание и многие из них отреклись от веры. Позднее, когда Василий Македонянин удовлетворил их просьбу и помог им снять осаду с Рагусы, они снова стали обращать свои взоры к Византии. Сербы направили в Константинополь посольство и запросили миссионеров. Император проявил большой интерес, послал священников и «крестил их всех»: «Человеколюбивый отец (император Василий), – отмечают «Продолжатели Феофана», – сам подошел к ним и принял их, и тотчас вместе с ними отправил священников с одним царевым человеком, с тем чтобы прежде всего прочего избавить их от опасности для их душ и снова возвратить к спасению в прежней вере» 179 . |
| Кажется, только личным достоинствам таких ее правителей, как Василий Македонянин, Иоанн Цимисхий, Василий II Болгаробойца, Алексей, Иоанн и Мануил Комнины, и можно приписывать внезапные ее политические возрождения, когда «Империя, эта старуха, являлась молодой девицей, украшенной золотом и драгоценными каменьями, наряженной в богатую и роскошную одежду». 295 Но периоды сравнительного благоденствия сменялись временами беспорядков и анархии; тогда споры претендентов профанировали святость трона, междуусобия раздирали Империю и потрясали ее могущество. Политическое бесславие Империи притягивало к ней и внешних врагов, чуявших добычу, которые еще более увеличивали бедствия государства. В IX-XII вв. на Византию нападали: болгары, сербы, русские, венгры, куманы, печенеги, турки, латиняне-крестоносцы и др. Особенно много дела Византия имела с латинянами (1098–1204), которые оказались самыми жестокими ее врагами и принесли ей больше зла, чем даже турки. Конец борьбы с ними (1180–1204) был самой плачевной эпохой византийской истории: менее чем в двадцатипятилетний период жертвами ее пали шесть императоров, из которых четверо были убиты и двое ослеплены. Такова была политическая жизнь Византии IX-XII вв. 296 При таком строе ее, когда все окружающее не представляло ничего отрадного, когда человек терялся при объяснении событий времени, у многих неизбежно должно было усилиться убеждение в превратности земного счастья, – тем сильнее возникнуть желание закрыть глаза от навязчивых и тревожных впечатлений бурного моря житейского и погрузиться в самих себя. В этом случае монастыри, расположенные вдали от шума и мирских треволнений, привлекали к себе всеобщие взоры как места, способные дать тихое и необуреваемое убежище от житейских тревог. Их- то и избирали своим пристанищем все те, кто был недоволен бурным строем политической жизни, кто желал избежать ее тревог, кто хотел не видеть жестоких перемен и превратностей политических обстоятельств... Но рядом с этими добровольными постриженниками политическая жизнь Византии создавала многих невольных, неохотных и насильственных. |
| 7. Иосиф воспринял это письмо так, как если бы оно было послано скифами как будто стрекало или жало поразило его в самое сердце; он заковал епископа в цепи и отправил его в темницу. Склонив на свою сторону известных горячностью патрикиев Мариана, Пасхалия и Торникиев и вверив им македонскую фалангу он подготовил сильное сопротивление Никифору и преградил ему вход в Византии. В то время в Византии находился брат Никифора Лев, о военных победах которого упоминалось попутно выше. Видя, что исход предприятия становится сомнительным, он, улучив удобное время, переоделся ремесленником, пробрался через подкоп за стену, сел в челнок и отплыл к Никифору, который приблизился уже к Иерийскому дворцу и расставлял там свое войско. В то время и магистр Варда, отец их, достигший глубокой старости, также опасался, [что может погибнуть] от руки Иосифа. Охваченный страхом, он нашел себе защиту в великом храме этот муж всю свою жизнь с самой юности провел в войнах и сражениях и долгие годы был почтен достоинством доместика схол Мариан и Пасхалий, беззаботные и исполненные пустого хвастовства, передвигались по улицам с отрядами македонян, не переставая вызывать все новые и новые возмущения, так что разъярившийся народ в конце концов прибег к силе и, сразившись с ними в рукопашной схватке, обратил их в явное бегство будто слабых и неопытных в битве мальчишек. Говорят, что в то время как это случилось, какая-то женщина бросила в Мариана с крыши глиняный горшок, наполненный землей, из тех, что употребляют в садах, и угодила ему прямо в висок. Удар оказался настолько сильным, что был проломлен череп и поврежден мозг; на следующий день Мариан умер Все это придало смелости евнуху Василию, побочному сыну императора Романа Старшего от скифянки, который и сам во времена самодержца Константина был удостоен звания паракимомена По причине своего смешанного происхождения Василий был предприимчив и весьма искусен в исполнении своих намерений. К Иосифу он вообще был нерасположен, а в то время относился враждебно. Вооружив своих дворовых, числом свыше трех тысяч, панцирями, защитными поясами, шлемами, щитами, дротиками и мечами, он вместе с народом напал на дома Иосифа и его сообщников. Предав их разграблению, разорению и разрушению, [Василий] поспешил к месту снаряжения кораблей, где при содействии народа и синклита вооружил огненосные суда для отправки к Никифору. Тотчас же погрузившись на эти корабли, Никифор причалил к монастырю Авраамитов который называется также Нерукотворным; оттуда он выслал воинов для захвата царского дворца |
| Из Бдина царь Василий II, разрушая по пути болгарские крепости, двинулся по Моравской долине к Скопии, где в 1004 г. вновь разгромил Самуила, после чего город Скопия открыл ему ворота. Только теперь, пробыв на войне почти 4 года без передышки, василевс решил прервать кампанию, в ходе которой его противник лишился большей части своих земель, и отойти в Константинополь. Самуилу к этому времени уже начали изменять самые близкие люди: например, князь Роман, внук великого царя Симеона, сдал находившийся под его защитой город византийцам и получил взамен титул патрикия. После 4–5 лет войны от недавнего Болгарского царства остались только Западная Македония, Албания и горные земли возле Софии. Но тут неожиданно Самуил получил передышку, поскольку император был вынужден отвлечься на войну в Грузии и Армении. Правда, ничего кардинально уже изменить было нельзя, в чем Самуил сам вскоре убедится. А пока он удовлетворялся локальными успехами, надеясь, что в войне начался перелом. Болгарин пребывал в иллюзиях до тех пор, пока вновь не появился император Василий II. Римскому царю только в 1014 г. удалось вновь сосредоточиться на войне с болгарами, которые, используя длительную передышку, несколько восстановили свои силы и даже вернули себе города Драч и Воден. Естественно, византийцы сразу же приступили к активным наступательным действиям, хотя первоначально и не очень удачным. Хотя римский полководец Феофилакт Вотаниат разбил у города Солуни болгарское войско под командованием Несторицы, сам император безуспешно пытался пробиться через засеки в ущельях Клидиона близ Струмицы. Однако правильная стратегия и умение войска оказали решающее значение на исход этой кампании. 29 июля 1014 г. на помощь Василию II подоспел стратиг Филиппополя Никифор Ксифий и, обойдя болгар с тыла, напал на них. Это сражение, названное впоследствии «битвой у горы Беласицы», привело к полному уничтожению болгарской армии; сам Самуил едва спасся. Но вслед за этим переменчивое военное счастье даровало некоторый успех и болгарам: храбрый полководец Феофилакт Вотаниат, отправленный императором к городу Струмице, попал в засаду и погиб, а вместе и ним и большая часть его отряда. |
| Наконец, исполнитель каждого из этих служений получает при совершении таинства Божью благодать, многократно приумножающую его силы, выделяющую его из общей массы лиц . По-видимому, наиболее наглядно это проявляется в царском служении. Помазание на царство символизирует излияние на царя благодатных даров, которые укрепят его для устроения земной жизни вверенного ему народа и ограждения его от внешних опасностей. Безусловно, благодатные дары, данные царю при помазании, простирались и на область духовно-мистической жизни. «Бог дал ему иное сердце» (1 Цар. 10:6, 9) . Осознанно или нет, но многократно сами цари различными способами подчеркивали родство своего и монашеского служения. Один из таких прецедентов связан с принятием Византийским императором Исааком II Ангелом (1185-1195 и 1203-1204) на себя звания « епистимонарха». Как отмечают исследователи, важным в этом акте является не только официальное признание царя «опытнейшим правителем Церкви», «благочинным Церкви», имеющим власть исправлять то, что совершается вопреки каноническим определениям. В интересующем нас контексте важно то, что епистимонархом в это время называли особого монастырского надзирателя, « будильщика», который ночью поднимал всю братию, начиная с настоятеля, к утреннему богослужению. А во время Литургии обходил кельи, чтобы спящих по лености монахов привести в храм. Днем же епистимонарх следил, не сошлись ли монахи без всякой причины для праздных слов и бездельничанья, вразумляя и напоминая им об их обязанностях. Едва ли данный факт можно считать случайным . Вполне естественно в свете сказанного, что монашество издавна стало не просто объектом особой заботы царской власти, но и формой царского служения. Например, Византийские императоры Василий I Македонянин (867-886) и его сын Лев VI Мудрый (886-912) не только демонстрировали личное высокое благочестие, но и часто проводили время в богословских и душеспасительных беседах с монастырскими старцами. Не говоря уже о том, что выделяли большие средства для реставрации старых и обеспечения действующих обителей, защищали от произвола и домогательств третьих лиц. Так, в 872 г. Василий I дал афонским монахам грамоту, оберегавшую их от мирян. |
|
|
