| Левичев Василий Николаевич (1891–1937) – советский военный деятель. Родился в Вологодской губ. в семье крестьянина. Участник Первой мировой войны, штабс-капитан. С 1919г. в Красной армии, втом же году вступил в РКП(б). В 1923 г. окончил курсы старших командиров Военной академии РККА. В 1924–1927 гг. зам. нач., затем нач. Главного административного управления Красной армии. В 1931–1933 и 1934–1937 гг. зам. нач. Генерального штаба Красной армии. Расстрелян, реабилитирован в 1956 г. Лещинский Юлиан Марианович (псевд. Ленский) (1889–1937) – деятель польского и международного коммунистического движения. Родился в польском городе Плоцке в семье рабочего. Член СДКПиЛ с 1906 г. Активный участник революционного движения, неоднократно арестовывался. В 1919 г. комиссар по польским делам в Наркомнаце РСФСР, нарком просвещения Литовско-Белорусской Советской Республики. В 1921–1923 гг. член польского бюро ЦК РКП(б). С 1925 г. член Политбюро ЦК Компартии Польши, в 1929–1937 гг. генеральный секретарь Компартии Польши. С 1928 г. член Исполкома Коммунистического интернационала, с июля 1929 г. член Президиума ИККИ. Расстрелян, реабилитирован в 1955 г. Литвинов Максим Максимович (наст. фам. и имя Баллах Меир-Генох Моисеевич) (1876–1951) – советский партийный и государственный деятель, дипломат. Родился в Белостоке в семье служащего. Член РСДРП с 1908 г. Вел революционную работу на Украине, в Риге и Санкт-Петербурге. С 1907 г. в эмиграции. В 1918–1930 гг. член коллегии НКИД РСФСР– СССР. В 1921–1930 гг. зам. наркома по иностранным делам РСФСР-СССР. В 1930–1939 гг. нарком иностранных дел СССР, в 1934–1938 гг. представитель СССР в Лиге Наций. В 1941–1943 гг. чрезвычайный и полномочный посол СССР в США, одновременно в 1941–1946 гг. зам. наркома иностранных дел СССР. С 1946 г. на пенсии. Лихачев Василий Матвеевич (1882–1924) – советский партийный и государственный деятель. Родился в г. Козьмодемьянске Казанской губ. в семье приказчика. Член РСДРП с 1902 г. Вел революционную работу в Самаре (Куйбышев), Уфе, Казани, Нижнем Тагиле и других городах, неоднократно арестовывался. В 1912 г. эмигрировал в США, после Февральской революции вернулся в Россию (1917). В 1917 г. секретарь МК РКП(б). с 1918 г. член Президиума Моссовета, возглавлял Московский совет народного хозяйства. Умер в Москве. |
| Сразу же после взятия Ржевы к Борису Александровичу, находившемуся тогда в Опоках, прибыл литовский посол «именем Давъкши и принесе ему дары велиции от злата». Но... бойся данайцев, дары приносящих. Пройдет немного времени, и Казимир IV попытается иначе заговорить с тверским великим князем. Примечания В сентябре 1444 г. татары напали и на рязанские украины, и на мордву (ПСРЛ. Т. 12. С. 62). ПСРЛ. Т. 23. С. 151. Василий II к этому времени был сувереном Нижнего Новгорода. В 1444 г. ему доложена была грамота на село Омутское в Суздале (АСЭИ. Т. II. 444. С. 485). ПСРЛ. Т. 23. С. 151; Т. 26. С. 196-197; Т. 12. С. 64. По Никоновской летописи, Улу-Мухаммед, будучи изгнан Кичи-Ахмедом из Большой Орды («ис Поля»), направился в 1437 г. в Белев, а потом «засяде Новъгород Нижней Старой» (ПСРЛ. Т. 12. С. 24, 64). ПСРЛ. Т. 12. С. 64. ПСРЛ. Т. 23. С. 151; Т. 26. С. 196. В.А. Кучкин считает, что «Старым» Нижним Новгородом летописцы называют нижегородский кремль, а «Меньшим» — одну из осад, построенных в 1444 г. (Кучкин В.А. О Нижних Новгородах — «Старом» и «Меньшом»//История СССР. 1976. 5. С. 223-231). По Г. Вернадскому, речь должна идти о Городце («Старом» Нижнем Новгороде) и Нижнем Новгороде (Vernadsky G. The Mongols and Russia. Р. 316). Предположение Г. Вернадского сомнительно уже потому, что в источниках изучаемого времени Городец никогда не путается с Нижним Новгородом. См. пожалование Казимира IV Юшке Дранице в Новгородской волости (РИБ. Т. 27. СПб., 1910. С. 88). ПСРЛ. Т. 26. С. 197; Т. 4. Ч. 1. С. 454 («татар били по селом, а на бою многие руки знобили»). Во время военных действий погиб Александр Иванович Добрынский, сын И.К. Добрынского (см.: Веселовский. С. 313). НПЛ. С. 424. Воевали литовские земли, очевидно, царевичи Бердедат, находившийся летом 1445 г. на службе у Василия II, и Касым; Якуб в июле сражался с великим князем. По-видимому, младшие сыновья Улу-Мухаммеда предпочли служить на Руси, чем подчиняться не только престарелому отцу, но и энергичному и властолюбивому старшему брату, Мамутяку. По Жмойтской хронике, Василий II призвал себе на помощь «царя казанского» (ПСРЛ. Т. 32. С. 85). Сведение это не точно. |
| Петр сам должен был присутствовать в Вышнем суде, потому что Черныш подговорил камергера Чевкина ходатайствовать за них перед императрицею; Чевкин советовал поднести Екатерине в подарок 500 червонцев, завернувши их в бумажку или спрятавши в стакане. Полуботок умер в крепости; судьбу товарищей его увидим в следующее царствование. В другой стране козаков, на Дону, старые формы быта мирно уступали место новым отношениям к государству, непреоборимое могущество которого было сознано после неудачи Булавинского бунта. Еще в ноябре 1716 года атаман Максим Фролов писал князю Меншикову: «Пожалуй, государь мой и батко, светлейший князь Александр Данилович, подай руку помощии заступи великому государю о самых моих нынешних крайных нуждах, дабы мне быть в Войску Донском войсковым атаманом по вся годы без перемены за мою службу и за старость имянным его величества государя указом на писме, такожде как и бывший войсковой атаман Петр Емельянов был пожалован; а ныне я выбран войсковым атаманом с общего войскового согласия». В 1722 году атаман Василий Фролов, брат Максима, прислал в Москву сына и племянника «ради изучения в школе книг латинского и немецкого писания и других политических наук». Василий Фролов умер в следующем году; на его место выбрали Ивана Матвеева; но комиссия, назначенная для разбора турецких жалоб на козацкие разбои, приговорила его к уплате денег за разбитые им турецкие арбы. На Дон пришел императорский указ, что поэтому Матвеев не может быть атаманом, а назначается атаманом впредь до указу из старшин Андрей Иванов Лопатин. Козаки отвечали, что Лопатин «удовольствован, войсковым атаманством почтен». На Востоке инородцы продолжали волноваться. Мы видели, что в 1720 году для успокоения башкирцев и вывода от них пленных отправлен был Сенатом полковник граф Головкин. Весною 1722 года он возвратился, привез чертеж Башкирской земли и объявил, что выслал беглых с 7 июня 1720 по 1 марта 722 года 4965 семей, а людей обоего пола – 19815. Но в 1724 году опять началось бегство к башкирцам, которые выходили против сыщиков боем. Отправлен был новокрещенин тайно, будто беглый, разведать, что делается у башкирцев. Башкирцы приняли его и сказали: «Для чего тебе жить в Казанском уезде: будет скоро война с Русью, и будет война не такая, что прежде была; с нами будут сибирские и яицкие козаки». Приходили известия, что новокрещены чистят копья и стрелы точат, ясачные татары отказывались платить подушное и давать рекрут. У башкирцев было собрание в Уфимском уезде, на озере Берсевен; приехал батырь Алдарко с 700 человек, приехал сын изменника Сеитка, бежавший в 1707 году к киргизам, с ним приехало киргиз 500 человек; собирались башкирцы и татары отовсюду на это озеро, хотели осадить Уфу, потому что на Уфе трое судей, а они требовали, чтоб оставлен был один, а двоих отдать им, прибыльщики им не надобны. |
| Расправившись со старшим братом, великий князь окончательно освободил Дмитрия Шемяку. Несколько лет Василий Васильевич и Дмитрий Юрьевич прожили в условиях взаимных подозрений, конфликтов и даже войны 1441–1442 годов, в которой, однако, не происходило сколько-нибудь значимых сражений. Война закончилась очередным «докончанием» — юридическим договором с правами, обязанностями и запретами. За Дмитрием Шемякой остались Галич, Углич, Вышгород и другие владения, ему предписывалось ходить в походы с великим князем, запрещалось по своей воле сноситься с Ордой. Московский Кремль при Иване III. А. Васнецов Вряд ли участники таких соглашений заключали их с обдуманным намерением нарушить. Но власть великих князей со времен Ивана Калиты становилась все самодержавней, что приводило к конфликтам с властителями уделов, помнившими старинные права: почти полную власть, право суда и чеканки собственной монеты в уделах и так далее. Так копились обиды и рождались надежды предъявить счет при первом удобном случае. 4 «Князь всю землю свою царю процеловал» В Орде тоже происходила междоусобица. Ее жертвой стал уже знакомый нам Улу-Мухаммед. В 1437 году он с родней и вооруженными приверженцами был изгнан из Орды и обосновался возле Белёва (нынешняя Тульская область). Чтобы показать расположение к великому князю, хан запретил своим воинам грабить русские земли и совершал набеги на соседнюю литовскую территорию. Василий II все равно послал против хана армию, но она то ли из-за беспечности, то ли из-за предательства потерпела тяжелое поражение. Улу-Мухаммед ушел из русских пределов, основал Казанское царство и стал ожесточенным противником Москвы. В разные годы жертвами его набегов становились Нижний Новгород, Коломна, московские посады. Во время очередного набега его сыновей, 7 июля 1445 года, произошла катастрофа: войско Василия II потерпело поражение возле Суздаля, и сам великий князь попал в плен — впервые в истории Московского княжества. В беспрецедентной юридической ситуации Дмитрий Шемяка сел на престол и стал распоряжаться как великий князь. Он с честью принял ордынского посла Бегича и отправил в Казань с дарами и просьбой к хану: не отпускать двоюродного брата. Но посол задержался, Улу-Мухаммед решил, что Бегич убит Шемякой, и 1 октября отпустил Василия Васильевича под обещание заплатить выкуп. Обязательство было скреплено крестным целованием, о сумме выкупа есть разные данные, но заплатить полагалось много. Вместе с великим князем хан послал пятьсот татар — собирать дань. При приближении Василия II к столице Шемяка сбежал в Углич. |
| Всё это вызвало неудовольствия, так что в казанском обществе образовались две враждебные партии, Никите Семенову была принесена жалоба на поступки Саввы. Никита долго не отвечал, вследствие чего вражда усилилась настолько, что обе партии перестали собираться на общие моления. Узнав о такой обостренности, Никита и потребовал Савву на суд, куда и отправились означенные лица, всего 8 человек. Любопытен и самый суд, о котором передавала одна из свидетельниц,– очевидица всего происходившего. В особо устроенной для суда комнате поставлен был стол, за которым сел Никита и двое ближайших его советников,– первый, как председатель, последние, как члены суда. Обвиняемый, обвинитель (Василий Назаров) и свидетели были размещены в разных комнатах. Первым был позван Василий Назаров. Никита спросил его, в чем он обвиняет Савву. Обвинитель передал упомянутые случаи относительно его нравственности. Никита спросил: «сам ты это видел, или от других слышал»? Обвинитель назвал других из приехавших. Тогда спрошены были каждый из свидетелей отдельно. И спрошенные свидетели также ссылались на других, которых на лицо уже не было. Свидетели по защите тоже говорили со слов других. Получилась, таким образом, общая молва неодинакового свойства. После допроса свидетелей был вызвав обвиняемый. Ему Никита сказал: «вот, про тебя говорят, что ты нехорошо себя ведешь, что без нужды водишься с молодыми женщинами». Савва молчал... Тогда Никита сказал: «вот тебе наказание: на три года оставляешься под присмотром других, пополугодно, и издержки на твой счет. Кроме того я пошлю с тобой двух людей посмотреть, как у вас живут келейницы». Действительно, вместе с возвратившимся Саввою приехали в Казань два старика Александр Григорьев и Фома Иванов для надзора за его жизнию и для осмотра келий, нет ли в них модных платьев, зеркал и других запрещенных предметов. Узнав о предполагаемом осмотре, келейницы припрятали всё запретное... Ревизия сошла благополучно, и все старшие остались на своих местах. «Смешно теперь вспоминать тот переполох,– разсказывает обратившаяся,– какой происходил тогда в наших кельях: кто прятал зеркало, кто цветное ситцевое платье, кто какую-нибудь книгу; все ждали осмотра с трепетом, боясь епитимии, в виде положения поклонов в несколько лестовок (лестовка – 100 поклонов), да и старшую подвести под ответственность не хотели. Пришли к нам в келью старцы-ревизоры, всё осмотрели, сундучки вскрыли и ушли довольные; Савва усидел на месте, выдержав трехгодичный присмотр, а после своими трудами по совращению православных еще более прославился». Однако обвинители его не смирились и ушли из общества статейников к противостатейникам. Таким образом, в пределах Казани,– только не в городе,– образовалось общество последних, и Никита не мог уже на этот раз подавить его. |
| В великокняжеском дворце шли оживленные приготовления к большому торжеству. Готовились принять бывшего царя казанского Шиг-Алея. Шиг-Алей уже давно попал в немилость; он был сослан еще при жизни великого князя Василия Ивановича. Когда на Казанский престол возвели брата Шиг-Алея, Еналея, Шиг-Алею дали в удел Каширу и Серпухов. Однако Шиг-Алей этим не удовольствовался и, добиваясь престола, стал пересылаться с Казанью без ведома великого князя. Его свели за это из Каширы и Серпухова и сослали в заточение на Белоозера. Церемониться особенно с этим русским вскормленником не считали нужным. Но времена переменились: Еналей был убит возмутившимися казанцами; царем казанским провозгласили Сафа-Гирея крымского, врага московского государства. Тогда в Москву приехали с Волги казаки и городские татары и рассказали, что к ним приезжали казанские князья, мурзы и казаки, и заявили, что они составили заговор, решившись просить у московского государя, чтобы он простил Шиг-Алея, призвал его в Москву, а они тогда поднимут бунт и выгонят крымского выходца Сафа-Гирея, провозгласив царем казанским Шиг-Алея. Потолковали московские правители, услышав эти вести, и было решено простить Шиг-Алея. Надеялись, простив его, возвести его на казанский престол и дать урок крымцам. Беспокойные и неугомонные крымцы были искони нашими опасными врагами, и теперь казалось вполне возможным дать им отпор. Не надеяться на удачу было нельзя: главные вожаки и представители московской власти были молоды, отважны и задорны, а удачные дела с Литвою показали, что сил у нас еще довольно. Старик Сигизмунд тотчас же после смерти великого князя Василия Ивановича начал войну, надеясь, что в Москве начнутся непременно смуты, так как государство досталось малолетнему великому князю. Но он жестоко ошибся в этом и не рассчитал в то же время своих собственных сил. Он был стар, войска собирать в Литве было нелегко, а во главе русских войск стояли такие опытные предводители, как Василий Васильевич Шуйский, и такие молодые головорезы, как князь Иван Овчина и князь Борис Горбатый, которые сумели и выказать свои военные достоинства, и доказать, что им было непочем жечь города и деревни, резать и грабить мирных жителей. Подвиги опытных полководцев и набеги сорвиголовой шайки молодых головорезов Оболенских и Горбатых, несмотря даже на обычные пререкания и ссоры из-за старшинства между старыми боярами, дали нам перевес в войне с Литвою и заставили старика Сигизмунда изменить высокомерный тон и мало-помалу снизойти до всяких уступок, лишь бы заключить мир. Быть может, наши успехи были бы еще значительнее, если бы еще старые предводители не ссорились между собою и если бы не было нужды управляться в то время еще с казанцами и крымцами. Но так или иначе успехи были на нашей стороне и выгодами перемирия могли воспользоваться мы. Это не могло не поднять духа молодых правителей государства, и они теперь ликовали, предвидя, что Литва пойдет на всякие уступки. |
| LVI. Письмо к царю Алексею Михайловичу грека Василия Иванова о словесных приказаниях патриарха Иерусалимского, касающихся до патриарха Никона и Афанасия митрополита иконийского; о разглашении Мелетием в Яссах данного ему тайного поручения; о шубах Мелетием распроданных и о растраченных им деньгах и проч. (Получ. 3 июня 1665 г) Перевод с греческого письма, каково писал к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу греченин Василий Иванов в нынешнем в 173-м году июня в 3 день, а на Москве в Посольском Приказе подал то письмо греченин Анастас Юрьев. Благочестивому, Богом венчанному, Богом почтенному и победителю, великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичу всеа великия и малыя и белыя Росии самодержцу, Московскому, Невскому, Владимирскому, царю Казанскому, царю Астраханскому, царю Сибирскому и иных многих государств государю и обладателю. Благожеланно бью челом и покланяюсь, и облобызаю стопы ног твоих. Не малое было дарование и доброта, Богом венчанный христианский царю, то есть, что от твоего христианского великого царствия прял есми, учинил меня тайного работника святому царствию твоему, и я было радуяся пошел работать прилежно, а яже ненавидяй добра дьявол , что от твоего царского величества повеление, чтоб я опять в друго ряд ехал таможе, где преже был. И яз вашего царского величества повеления не ослушался, но был есми и в друго ряд нещадя головы своей, чтоб мне совершить всякие дела вашего царского величества сполна, якоже и о патриарших грамотах, которые дал есми Перфилью то бо есть истинно, что писано в них, что после Пасхи думал ехать и приитти. Такоже иныя грамоты дал есми Захарью Алексееву, двоюродному брату Христофорову Колареву, который живет тут. Первая грамота та есть, что взял есми сперва преж от патриарха, а другую от меня, и о том в той грамоте писал есми, что мне приказывал блаженнейший патриарх, и дал есми их в руки Захарию и Перфилию, и потом опять шел Иван Алексеев, и в те поры поспел архидьякон Досифей блаженнейшего патриарха, чтоб было ему всякому промыслу помешал богатую и дарованную десную душевное дело, всяким своим навожением дьявольским смутил многим сердца человеком, ожидали многое время, чтоб надо мною зло сотворити, сколко что и стало мне, невозможно мне проехать через Черкасы, приити и поклонитися святому и Богом венчанному вашему царствию с теми делами, что вез с собою. |
| При таком, явно благоспешествуемом во всём, начальном положении и ходе дел преосв. Антоний, со своей стороны, все более и более лелеял, так сказать, ту задушевную свою мысль, что так или иначе, ближе и теснее, со временем, соединятся элементы двух учебных ведомств в интересе одних и тех задач и целей. В самых указанных лицах-специалистах призванниках – преосв. Антоний видел осязательное доказательство этого, так как г.г. Ильминский и Золотницкий состояли в ведомстве Министерства Народного Просвещения, а г. Малов в среде академической, к которой причислялся и Василий Тимофеевич и по месту своего первоначального работничества, а затем, по званию quasi практиканта. Наконец, эти же самые лица во главе с г. Попечителем Округа, были в числе началоположников учреждения самого Братства св. Гурия и настолько проявили достойно свою деятельность, что при ежегодном общем избирании членов Совета Братства, они всегда получали честь быть в числе не только временно избираемых, но в значении как бы непременных Членов, – что продолжается и доднесь. Со временем – вскоре в состав Совета Братства вступили и другие достойнейшие лица из ведомства Министерства Народного Просвещения, как напр. г.г. Директор и Инспектор народных школ. Таким-то чередом и пошло и шло было всё дело согласно самым первоначальным взглядам и желаниям преосв. Антония, для осуществления которых в будущем представлялись ему же первому ширь и гладь и достойно сказать, Божия благодать... Но вдруг самый вопрос о народном образовании получил видоизменение в общем его значении; самые народно-сельские школы оказались разделёнными, и именно по части главного заведования, их устройства и самого характера обучения и пр. Какие были положительные основания, причины и побуждения к такой новой постановке дела по части народного образования, само собою, это не может входить в настоящее изложение. Довольно только сказать, что всё это воспоследовало из Министерства Народного Просвещения и, следовательно, в одном этом стало уже ясно Преосвященному же Антонию, что питаемые им желания и надежды должны были получить вместо действительности значение только так называемых «pia desideria». Потому с самых же первых пор преосв. Антоний, по обычной своей манере, начал высказывать многие разнообразные свои суждения, проводя их широко и далеко, – начиная с этого ближайшего вопроса о начальных народных школах до университетского образования и даже до самых представителей высшей учёности, двигателей и жрецов современной науки. Как всё это выходило, развивалось и укладывалось у него в своего рода, системе и логически и фактически, читатели увидят в сейчас следующем изложении, составленном исключительно из данных, взятых с натуры. |
| В грамоте, разосланной по поводу явления нового святого, было сказано, что царица Марфа всенародно каялась в том, что поневоле признавала вора Гришку сыном, а смерть царевича Димитрия прямо приписана была Борису Годунову. Для большего убеждения народа на лобном месте показывали родных Гришки Отрепьева. Но всему этому не верили тогда в Московском государстве, и, в день открытия мощей, народ чуть было не взбунтовался и не убил каменьями Шуйского. Даже те, которые сомневались в подлинности бывшего царя Димитрия, не верили, чтоб он был Гришка, а считали его поляком, которого подготовили иезуиты, научили по-русски и пустили играть роль Димитрия. На патриаршеский престол, вместо низверженного Игнатия, был поставлен казанский митрополит Гермоген, отличавшийся в противоположность прежнему патриарху фанатической ненавистью ко всему иноверному. Страшась мести со стороны Польши за перебитых в Москве поляков, Шуйский с боярами рассудили, что лучше всего задержать у себя всех поляков и даже послов Сигизмунда, Олесницкого и Гонсевского, а между тем послать своих послов в Польшу и выведать там, что намерены делать поляки. Но то было только начало смуты. Через два месяца на юге разнесся слух, что Димитрий жив и убежал в Польшу. Вся северская земля, Белгород, Оскол, Елец провозгласили Димитрия. Ратные люди, собранные под Ельцом прежним царем, не хотели повиноваться Шуйскому, избрали предводителем Истому Пашкова и присягнули все до единого стоять за законного царя Димитрия. В Комарницкой волости Болотников возвестил, что он сам видел Димитрия и Димитрий нарек его главным воеводой. Болотников был взят еще в детстве в плен татарами, продан туркам, освобожден венецианцами, жил несколько времени в Венеции и, возвращаясь в отечество через Польшу, виделся с Молчановым, который уверил его, что он Димитрий. Болотников, никогда не видавший царя Димитрия, действовал с полной уверенностью, что стоит за законного государя. Он начал возбуждать боярских людей против владельцев, подчиненных против начальствующих, безродных против родовитых, бедных против богатых. |
| Татарская орда не представляла в княжение Ивана III одного нераздельного государства, она распалась на несколько орд (Золотую, Казанскую, Крымскую), которые находились между собою в постоянной вражде, искусно поддерживаемой Иваном III, татары часто делали нападения на русские окраины и опустошали их. Иван III попробовал действовать против татар самими же татарами. Он приглашал к себе на службу татарских царевичей, давая им в награду земли, и, таким образом, противопоставлял татарам их же соплеменников. Видя слабость Золотой орды Иван III понял, что наступило время окончательно свергнуть иго. Это была, разумеется, старая, заветная цель московских князей, к которой они все стремились неуклонно, но осторожно. Некоторые приписывают смелость Ивана III в разрыве с ханом внушениям Софьи (Палеолог), его жены, которая не могла сносить хотя бы тени зависимости от татар. Как бы то ни было, но с 1480 года не стало и колониальной зависимости Руси от Татар. Если мы вспомним еще удачные столкновения Ивана III с Литвой, то будем иметь полный перечень его громадных исторических успехов. От Литвы Иван Васильевич потребовал возвращения всех русских областей, называя себя при этом князем всея Руси, а земли Литовско-Русские вотчинами своих предков. Московские князья, как видно, перестали смотреть на себя, только как на «хозяев». Исторические воспоминания о древних русских областях обратились в политические притязания, и у Московского князя явилось представление о себе, как о едином государе всей русской земли. В 1505 году, умирая, Иван оставляет Духовое завещание, по которому старшему сыну Василию отдается большая часть земель, более 3/4 всех городов, остальная часть делится между прочими четырьмя сыновьями. Власть этих последних совершенно иного свойства, чем власть старшего: они играют роль простых вотчинников, не имеют право чеканить монету и самостоятельно соотноситься с иностранными государями. Таким образом, Василий III, по завещанию отца, обличен не только количеством, но и качеством прав: он – политический владетель, братья – привилегированные землевладельцы. |
|
|
