| Он в плену как бы прозрел и вполне уяснил себе всю тщетность наших земных желаний и стремлений и, по свидетельству того же святителя Гермогена, дал обет, что если Господу Богу угодно будет возвратить его из плена, то он остальную жизнь посвятит на служение Ему в каком-либо из монастырей отечества. В свою очередь татары, во власти которых находился пленник Василий, вначале строго наблюдавшие за образом его жизни и поведением, скоро изменили к нему свое отношение. Необыкновенным усердием в исполнении порученных работ, всегдашней готовностью на новые и самые тяжкие труды, терпением, смирением и кротостью он настолько расположил их к себе, что они уже к концу второго года его плена стали оказывать ему полное доверие и значительно облегчили тяжесть его трудов, так что он стал иметь довольно много свободного от работ времени. Успевший, несомненно, за два года своего плена очень хорошо изучить разговорный татарский язык и близко ознакомиться с бытом татар, Василий решил воспользоваться свободным временем для изучения их религии. При своих прекрасных способностях он быстро научился читать и писать по-татарски и к концу третьего года основательно изучил религию татар со всеми ее обрядами. Изучение языка татар, их быта и религии с обрядами и было целью, с которой Господь допустил пленение Василия. – Теперь, больше для него не было нужды оставаться в Крыму. Он, действительно, вскоре и был освобожден из плена. На третьем году после набега Крымских татар родитель Василия узнал о месте пребывания своего сына. Он немедленно же принял все меры, чтобы собрать между своими родными и знакомыми необходимую сумму для выкупа Василия. Когда деньги были собраны, он сам отправился в Крым и выкупил сына. О том, как был рад своему освобождению и особенно возвращению в родную страну и родную семью пленник Василий, а равно как были рады этому и все его родные, нет нужды говорить. Но недолго Василий оставался в кругу родной семьи. Вскоре по возвращении он решил исполнить данный им в плену обет, оставил семью, отправился в Москву и там в Андрониковом монастыре вступил в число монашествующей братии, причем при пострижении он назван был Варсонофием. |
| Многие из посланных в светские учебные заведения заняли почетные места на поприще служения отечеству и науке. Из них известны: Даниил Ив. Талиев окончил курс в педагогическом невском институте; после он был окружным генералом при медицинском департаменте; Павел Ник. Кильдюшевский из философского класса поступил в московскую медицинскую академию, и, по окончании курса, был профессором этой академии; Василий Архипыч Ефебовский, по окончании курса в медицинской петербургской академии, был доктором госпиталя в городе Воронеже; Алексей Ксанфов окончил курс в петербургской медико-хирургической академии; Павел Бельский окончил курс в петербургской медицинской академии; Сергей Евтропов окончил курс там же. Были случаи, что студенты медико-хирургической академии, проучившись в академии год или два, оставляли академию и обратно принимаемы были в духовное состояние. В августе 1817 года студент богословия Константин Надежин, по вызову, поступил в с.-петербургскую медицинскую академию. Медицинские занятия скоро произвели на него неприятное впечатление. – Много старался он принудить себя к равнодушному с анатомическими препаратами обращению, предполагая, что время и пример других истребят в нем сильное к оным отвращение; по всевозможные его усилия остались тщетными. С течением времени отвращение его усилилось до того, что одна мысль о трупах производила в нем ужасные перемены, отчего здоровье его расстроилось совершенно. Надежин просил академическую конференцию возвратить его в первобытное состояние. Конференция, на основании предложения управляющего министерством народного просвещения, сообщая о сем казанской академии, испрашивала, может ли Надежин быть принят обратно в духовное состояние, – академия, с разрешения пр. Амвросия, приняла его в духовное состояние. В 1814 году, когда закрыта в Москве славяно-греко-латинская академия, в Троицкой лавре открыта была новая академия. Первый вызов воспитанников казанской академии в новообразованную троицкую академию был в 1817 году; комиссия духовных училищ потребовала тогда, чтобы пр. |
| Источники конца XV и первой половины XVI в. не содержат трактовки случившегося в 1480 г. как освобождения от многолетней зависимости 1026 . Первый отечественный памятник, говорящий о самом факте освобождения, датируется серединой XVI в. – это послание к Ивану IV (вероятнее всего, написанное Сильвестром 1027 ). О походе Ахмата на Русь здесь говорится в самых общих выражениях: «гордый царь Ахмат Болшия Орды воздвиг помысл лукав на Рускую землю, со многими орды, съ великими похвалами во многих силах вооружився, пришел на Русскую землю со множесгвом многим воинствомгь, великою гордостию дышюще, помысливъ высокоумием своим и рече: избию все Князи Русские, и буду един властец на лицы всея земля, а не ведый, яко меч Божий острица на нь. И восхоте пленити всю Рускую землю...» 1028 . Нет ни одной конкретной детали, указывающей на то, что речь идет именно и только о походе 1480 г. Далее (также в общих выражениях) упоминаются бегство и гибель Ахмата и последующее полное уничтожение Орды (в действительности имевшее место только спустя 20 с лишним лет), и после этого констатируется, что «православных великих князей Господь Бог рог возвыси и от нечестивыхъ поганых царей свободи» 1029 . В созданной несколько позже (не ранее 60-х годов XVI в.) «Казанской истории» события излагаются в следующей последовательности: Ахмат вступает на престол, посылает к Ивану III послов с требованием дани за прошлые годы, великий князь отказывается, и царь выступает в поход. В рассказе о походе упоминаются Угра и ряд конкретных деталей событий 1480 г. (включая дату), но кроме того, говорится о разорении «Орды» (в смысле оставленной Ахматом без защиты степной ставки) «служилым царем» великого князя Нурдовлатом и князем Василием Ноздреватым 1030 . В 1480 г. ничего подобного не происходило 1031 : возникновению такой легенды могли способствовать события, имевшие место в другие годы. В 1471 г. вятчане (спустившись, как и Нурдовлат с Василием Ноздреватым в «Казанской истории», в судах по Волге) разорили Сарай; в 1472 г. отступление Ахмата на Руси связывали, в частности, с боязнью, что служилые царевичи великого князя Данияр и Муртоза «возьмут Орду»; в 1481 г. зимовище Ахмата было разгромлено сибирским ханом и ногайскими мурзами 1032 ; в 1487 г. Иван III посылал «под Орду» Нурдовлата, а в 1490 и 1491 гг. – его сына Сатылгана; в 1501 г. на Орду ходил Василий Ноздреватый; наконец, в 1502 г. с Ордой покончил брат Нурдовлата Менгли-Гирей. Далее в «Казанской истории» говорится об отступлении и гибели Ахмата и подводится итог: «И тако скончашася цари ординстии, и таковым Божиим промыслом погибе царство и власть великия Орды Златыя. И тогда великая наша Руская земля освободися от ярма и покорения бусурманского». |
| Матвей Семёнович Иван Дмитриевич Яков Львович Иван Львович КОЛЕНО XIV: Тимофей Иванович Степан Иванович Григорий Иванович Григорий Фёдорович Никита Иванович Яков Иванович Савва Иванович Дмитрий Иванович Михайло Иванович Григорий Петрович Михайло Алексеевич Семён Алексеевич Фёдор Михайлович Василий Леонтьевич Афанасий Леонтьевич Фёдор Леонтьевич Роман Никитич Андрей Никитич Дмитрий Иванович Пётр Иванович, женат на княжне Марфе Андреевне Ромодановской Иван Данилович Наталия Львовна, за Иваном Родионовичем Стрешневым Мария Львовна, за князем Волконским Александр Матвеевич Дмитрий Матвеевич NN Матвеевна, за боярином князем Андреем Петровичем Прозоровским Иван Иванович Никита Иванович Татьяна Ивановна, 1) за Денисом Демидовичем Левшиным † 1719; 2) за генерал-поручиком Михаилом Семёновичем Хрущовым Мария Ивановна, за князем Михаилом Несвицким КОЛЕНО XV: Василий Степанович Лев Степанович Илья Степанович Родион Михайлович Лев Васильевич Анна Ивановна, за Михаилом Михайловичем Бобрищевым-Пушкиным Иван Вениаминович брех был воеводою на Каме в 1505 и в 1506 годах, и утонул в Каме. Григорий Вениаминович стерляг находился наместником в Великих-Луках в 1500 году. Григорий Фёдорович 6) был воеводою в шведском походе 1549 года; братья его: Иван Фёдорович синец и Андрей Фёдорович также были воеводами, первый в полоцком походе 1551 года, второй в казанском походе 1544 года; Иван Григорьевич деша был наместником в Копорье с 1580 по 1582 год; Дмитрий Иванович 32) был окольничим при Царях Феодоре I и Борисе Годунове; из братьев его: Юрий Иванович был воеводою: в Коперье (1594), в Шацке (1597), во Пскове (1601); Михайло Иванович был наместником каширским (1594) и послом ко двору Императора Рудольфа II (15951596), а из сыновей окольничего Дмитрия Ивановича: Никита Дмитриевич был чашником при Годунове, и при Царе Михаиле находился воеводою: в Терках (1618) и на Двине (1626); вторым судьёю владимирско-судного приказа (16291634), и наконец окольничим; Семён был воеводою в Шацке. Василий Афанасьевич 40) был, при Годунове, вторым судьёю владимиско-судного приказа; Владимир Иванович 44) был воеводою: в Усвяте (1578), в Озерищах (15791581); в Новгороде-северском (1590) и в Путивле (1594); Данило Афанасьевич 61) был воеводою в Туринске (16161620); Мирон Андреевич был сподвижником Ляпунова, потом находился воеводою в Новгороде (1618), в Тобольске (16251627); вторым судьёю в ямском приказе (16301633); воеводою в Вязьме, откуда, в 1634 году, мужественно отразил Поляков; был воеводою в Казани (16361637) и в Воронеже (16381641), и наконец окольничим. Шесть Вельяминовых-Зерновых убито пол Конотопом 109, 115, 116, 120, 123 и 128); Иван Силич 117) убит под Чигириным; Лев Андреевич 134) был воеводою в Сургуте с 1681 по 1686 гол. Двадцать Вельяминовых-Зерновых владели населёнными жителями в 1699 году. |
| 5 декабря 1437 г. началось новое сражение. Однако его конец был совсем не таким, на который рассчитывали воеводы. Летописец с горечью писал: «...малое и худое оно безбожных воиньство одолеша тмочисленым полком нашим, неправедно ходящим, преже своих губящем». Старожилы рассказывали, что в разгроме русских войск повинен был мценский воевода Григорий Протасьев. Глубоко вдвинутый в Степь верховский город Мценск (на реке Зуше) терпел большие неприятности от ордынцев. Поэтому дурной мир с ними был для горожан предпочтительнее хорошей войны. Эти настроения сказались и на событиях под Мценском в 1437 г. Протасьев якобы «сотвори крамолу, хотяше бо лестию промеж их мир сотворити». Русские воеводы склонились было к его доводам, а тем временем он предался на сторону врага и послал своего человека к Улу-Мухаммеду, подбивая его выступить против русских. Воспользовавшись мглой, татары наутро незаметно вышли из острога и ударили по русским полкам. Позднее (в 1439 г.) за измену Василий II у Григория Протасьсва «очи вымал». С отходом Улу-Мухаммеда из-под Белева после сражения 5 декабря 1437 г. обычно связывается основание им Казанского ханства. Эта точка зрения опирается на комплекс источников, и прежде всего на рассказ Казанского летописца. Этот источник наполнен баснословными сведениями и нуждается в тщательной проверке другими материалами. В татарских летописях (позднего происхождения) первым казанским ханом называется Алим-Бек («Либей» рассказа Воскресенской летописи под 1445 г.), вслед за ним идет Улу-Мухаммед. В Устюжской летописи под 1445 г. говорится, что Василий II был сведен «в Казань», а не в Курмыш, как сообщают остальные летописи. Впрочем, и в других местах Устюжской летописи Казань упоминается там, где ее нет в остальных летописцах. Несмотря на неясность сведений, версия о том, что после декабря 1437 г. Улу-Мухаммед стал казанским царем, наиболее правдоподобна. Положение Москвы осложнилось после назначения в Константинополе нового митрополита — Исидора, одного из наиболее умных и решительных сторонников церковной унии между католической и православной церковью. |
| В 1437 году Татарский хан Махмет был изгнан из Орды своим братом Кичимом. Сделав в царствование свое много добра для Василия Васильевича, он надеялся спокойно жить в нашем Отечестве и приехал в один из Русских городов. Но Василий не помнил благодеяний и, узнав о приезде Махмета, тотчас приказал ему удалиться за пределы России. Хан, обиженный такой неблагодарностью и привыкший видеть в великом князе своего данника, не хотел его слушаться, имея у себя 3000 воинов. Василий послал на него войско под начальством Шемяки. Заранее радовался Шемяка приятному случаю досадить брату: все селения, мимо которых проходил он, были разграблены, а у стен того маленького городка, где жил Махмет, Русское войско вместе со своим начальником пришло в такой страх, что, почти не начиная сражения, пустилось бежать назад. Татары удивились и, поскакав за беглецами, почти всех изрубили. Злой умысел Шемяки в этом деле был явный, но совесть все еще мучила великого князя за ослепление Косого, и, не смея наказывать брата его, он оставил его спокойно княжить в данных ему уделах. Между тем хан Махмет, зная, что ему нельзя долго жить в России и спорить с Василием, пошел через Мордовскую землю в Болгарию к тому месту, где была Казань, разоренная Русскими в 1399 году. Это прекрасное, изобильное место, любимое Татарами Батыя, понравилось и потомкам их, и изгнанный Кипчакский хан стал возобновителем знаменитого Казанского царства, которое потом около ста лет было страшно для Русских. Слух о ласковости и добродушии Махмета, о выгодах, какие доставлял он всем желавшим поселиться в Казани, привлекал к нему новых жителей со всех сторон. Кроме Болгар, Черемисов, Татар, к нему приезжали целые семейства из Золотой Орды, из Астрахани, Азова, так что Казань через несколько месяцев наполнилась людьми. Через год Махмет уже ходил грабить Московское княжество, и в 1445 году наши историки говорят о настоящем нашествии на Россию того же царя Казанского. Он взял Нижний Новгород, а двух сыновей своих послал к Суздалю. Это нападение было так неожиданно, что великий князь не успел собрать всех своих защитников, а Шемяка опять обманул его: сам не поехал к нему на помощь и не прислал обещанного войска. |
| Ясно было, что у него таятся какие-то опасные идеи, но приходится молчать. Разве кое-когда бросит мимоходом слово о трудности бедняцкой жизни и несправедливости богатых. Обычно у него нанимал отец лошадей, когда нужно было возить детей в город или на станцию... И эти настроения незаметно и неожиданно для моего неопытного и постороннего взора (все же мы жили не непосредственно с мужиками, а в дворне), постепенно, но как бы и вдруг, стали вырываться наружу. На годичной " Казанской " ярмарке, о которой я так солнечно вспоминал раньше, вдруг поднялся какой-то скандал, возросший чуть не до погрома. Лавки быстро свернулись, площадь у церкви опустела. И больше уже ярмарок не стало: начальство городское закрыло это опасное скопление народных масс... А они существовали чуть не столетия, В день рухнули... Знаменательно... Однажды еще ужасное было. Батюшка, очень умный и искренний человек, говорил слово по поводу общественных настроений. Богомольцы смиренно слушали нагнув головы. И вдруг один из них, сотский, кажется по имени Василий, грубоватый и даже глуповатый (умный-то сдержался бы!) человек, прерывает батюшку с места, а он стоял всегда впереди, и открыто говорит что-то против начальства... В церкви) Молчат другие, но видно, с ним согласны. Священник останавливает его с сердцем и, грозя пальцем, говорит в ответ; " Василий! Смотри, как бы тебе за это не попасть куда не следует... По головке не погладят за такие слова! " Василий нагнул голову как бык, но, видимо, совсем не был испуган угрозами... А мне тогда стало очень неловко за нашего батюшку: вместо отеческого и доброго слова он только и нашелся что пригрозить полицейскими карами... Не этого нужно было бы ждать от церковного служителя и евангельского проповедника. Кстати сказать, этот священник - чуть ли не единственный пример на тысячи других братьев по служению - весьма дружил всей семьей с помещиками, они его любили и чтили, а потом ссужали средствами на лечение его в Крыму от туберкулеза. Обычно же другие священники никогда не были приняты в высшем классе, и скорее они жили гораздо ближе к серому крестьянству, чем к богатым. |
| Мне бы хотелось особо упомянуть другого вашего Георгиевского кавалера. Василий Иванович Шорин родился 26 декабря 1870 г. в городе Калязине. Из мещан, сын ремесленника. В 1892 г. окончил Казанское пехотное юнкерское училище и Офицерскую строевую школу. В 1901 г. ему было присвоено звание штабс-капитана. Участник русско-японской войны. В феврале 1905 г. ему было присвоено звание капитана и именно в этом чине он встретил Первую мировую войну. С 3 ноября 1914 г. он был назначен командиром батальона 333-го пехотного Глазовского полка. Полк вел тяжелые бои на Могилевщине. В наградных документах Василия Ивановича Шорина, которые сейчас хранятся в Военно-историческом архиве, мы читаем: « Капитан 333 пехотного Глазовского полка Шорин 25 февраля 1915 г. у деревни Глембокий Брод будучи начальником левого участка боевого расположения полка, под сильным пулеметным и ружейным огнем противника, под ближайшем натиском его, на расстоянии от 200-300 метров остановил начавших отходить людей из цепи нижних чинов и при необычайно тяжелых условиях возвратил их обратно. Своим личным примером, стоя во весь рост под губительным огнем он воодушевил нижних чинов к отражению атаки противника. Находясь в тяжелых боевых условиях проявил инициативу и находчивость перебросил 2 роту на поддержку правого фланга. Ходатайствую о награждении Георгиевским оружием на основании пункта 5, статьи 11 статута Военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия. Подписал: Временный командующий 333 пехотным Глазовским полком полковник Есипов Виктор Григорьевич». (РГВИА. Ф. 400. Оп. 12. Д. 26976. Л. 803об.) Именно за этот бой с одобрения Георгиевской думы фронта и Высочайшим повелением от 10 июня 1915 г. Василий Иванович Шорин был пожалован Георгиевским оружием. В другом наградном документе Василия Ивановича Шорина, также хранящемся в Военно-историческом архиве, сказано: « Во время упорного боя за обладание местечком Краснополь, капитан Василий Шорин получив задачу ударить со своим батальоном во фланг противника и выбить его с занимаемой им укрепления, выполнил её 17 марта 1915 г. блестяще. Умело руководя действиями своего батальона, зашел в тыл противника и тем самым обратил его в бегство, при чем немцы бросили решительно все, дабы облегчить себе путь отхода: оружие, снаряжение и даже часть обмундирования, причем взято было много неприятельского оружия и 48 человек пленных и 1 офицер (лейтенант), а занятие нами вышеозначенной позиции имело решительный оборот в нашу пользу, выразившейся в занятии нами 19 марта 1915 г. местечка Краснополь. |
| Сие делалось во время бытности Аппака в Москве, и хотя не помешало заключению союза с Тавридою, однако ж произвело объяснения. Посол с удивлением спросил, для чего Василий, друг его Царя, отдал Казань внуку ненавистного Ахмата? «Разве нет у нас Царевичей? – сказал он: – разве кровь Ординская лучше Менгли-Гиреевой? Впрочем, я говорю только от своего имени, угадывая мысли Хана». Василий уверял, что он думал возвести брата или сына Магмет-Гиреева на сие Царство, но что Казанские Вельможи непременно требовали Шиг-Алея, и если бы воля их не исполнилась, то они взяли бы себе Царя из Ногаев или Астрахани, следственно, опасного неприятеля России. Аппак замолчал, и скоро пришла в Москву желанная весть, что Хан уже действует как наш ревностный союзник; что сын его, Калга Богатырь, совсем нечаянно вступив в Литву с тридцатью тысячами, огнем и мечем опустошил Сигизмундовы владения едва не до самого Кракова, наголову разбил Гетмана, Константина Острожского, пленил 60000 жителей, умертвил еще более и возвратился с торжеством счастливого разбойника, покрытый кровию и пеплом. Доказав таким образом Королю, что мнимый союз варваров бывает хуже явной вражды (ибо производит оплошность), Магмет-Гирей готовился доказать сию истину и Великому Князю; но еще около двух лет представлял лицо нашего друга. Аппак выехал из Москвы весьма довольный милостию Государя, и новый Посол Российский, Боярин Федор Клементьев, заступил в Тавриде место Князя Пронского. Зная, сколь Магмет-Гирей боится Султана, Василий отправил в Царьград Дворянина Голохвастова с письмом к Селиму, изъявляя сожаление; что он долго не шлет к нам второго, обещанного им Посольства для заключения союза, который мог бы обуздывать Хана, ужасая Литву с Польшею. Голохвастов имел еще тайное поручение видеться в Константинополе с Гемметом-Царевичем, сыном убитого в Тавриде Калги Ахмата. Носился слух, что Султан мыслит дать ему Крымское Ханство; а как отец его любил Россию, то Великий Князь надеялся и на дружбу сына. Голохвастов должен был предложить Геммету покровительство Василиево, верное убежище в Москве, удел и жалованье. Геммет, непримиримый враг своего дяди, Магмет-Гирея, мог и в изгнании быть нам полезен, имея связи и друзей в Тавриде: тем более надлежало искать в нем приязни, если милость Султанская готовила для него Ханство. – Посол наш возвратился благополучно. Геммет не сделался Ханом, не приехал и в Россию; но Селим, написав к Василию ласковый ответ, в доказательство истинной к нему дружбе; велел своим пашам тревожить Королевские владения; подтвердил также условия свободной торговли между обеими Державами. |
| Наконец умели довести Государя до того, что он велел судить Максима: обвинили его и заточили в один из тверских монастырей как уличенного в ложных толкованиях Св. Писания и догматов церковных: что, по мнению некоторых современников, было клеветою, вымышленною Чудовским Архимандритом Ионою, Коломенским Епископом Вассианом и Митрополитом. В государственных бумагах сего времени находим, что знатные люди, недовольные Василием, обвиняли его в излишней надежности на самого себя, в неуважении советов, в упрямстве, нетерпении противоречий, несмотря на то, что он решил все дела именем Боярским. «Иоанн, – говорили они, – не употреблял сего выражения в бумагах, но охотно слушал противоречия и любил смелых; а Василий не чтит старых людей и делает все дела запершися сам-третей, у постели». Жаловались также на любовь его к новым обычаям, привезенным в Москву с Софииными Греками, которые, по их словам, замешали Русскую землю. Но все такие, можно сказать, легкие обвинения, если и справедливые, доказывая, что Василий не был чужд обыкновенных слабостей человеческих, опровергают ли сказание Летописцев о природном его добродушии? Снискав общую любовь народа, он, по словам Историка Иовия, не имел воинской стражи во дворце: ибо граждане служили ему верными телохранителями. Великий Князь, как говорили тогда, судил и рядил землю всякое утро до самого обеда, после коего уже не занимался делами; любил сельскую тишину; живал летом в Острове, Воробьеве или в Москве на Воронцове поле до самой осени; часто ездил по другим городам и на псовую охоту, в Можайск и Волок Ламский; но и там не забывал Государства: трудился с Думными Боярами и Дьяками; иногда принимал Послов иноземных. Барон Герберштеин описывает так охоту Великокняжескую: «Мы увидели Государя в поле; оставили лошадей своих и приближились к нему. Он сидел на гордом коне, в богатом терлике, в высокой, осыпанной драгоценными каменьями шапке, с златыми перьями, которые развевались ветром; на бедре висели кинжал и два ножа; за спиною, ниже пояса, кистень. Подле него ехали с правой стороны Царь Казанский, Алей, вооруженный луком и стрелами, а с левой два Князя молодые, из коих один держал секиру, другой булаву, или шестопер; вокруг более трехсот всадников». Перед вечером сходили с коней; расставляли шатры на лугу. Государь, переменив одежду, садился в своем шатре на кресла, призывал Бояр и весело беседовал с ними о подробностях счастливой или неудачной ловли того дня. Служители подавали закуски, вино и мед. – Самые древние Князья наши, Всеволод I, Мономах и другие любили звериную ловлю; но Василий едва ли не первый завел псовую охоту: ибо Россияне в старину считали псов животными нечистыми и гнушались ими. |
|
|
