| Тема непростая, что и говорить. Кто на что может обидеться, не всегда понятно. В том смысле, что кто очень захочет обидеться, он причину найдет. Я вот недавно ехал в метро и очень спешил. Спеша, я невзначай толкнул какого-то мужчину. Толкнув его, я тотчас же извинился. Но одновременно с моими извинениями последовал ощутимый удар кулаком по моей спине. " Вы чего это? " - ошарашенно спросил я. - " А ты чего толкаешься? " - " Так я же извинился! " - " А мне-то что, что ты извинился! " - " Так я же не нарочно! " - " Нет, ты нарочно! " Исчерпав запас аргументов, я пошел себе восвояси. Я так думаю, что обижаться резонно лишь на то и на тех, кто обижает тебя сознательно. На неловкость или бестактность обижаться неправильно – это непрактично и глупо. И вообще – чем уверенней человек в своей правоте, тем в меньшей степени он подвержен обидчивости. О различии культур и традиций тоже нельзя забывать. Вот, допустим, слово в каком-нибудь языке означает что-то вроде святости или добродетели, но звучит оно так, что на другом языке означает что-нибудь очень неприличное и оскорбляющее чье-нибудь национальное чувство. Что тут делать? Изображать Пророка, тем более в шутейном контексте, есть тяжкий грех в исламской традиции. А в христианской – нет. По крайней мере с некоторых пор. А есть еще и атеистические традиции, и они тоже завоевали себе право на существование. Ну, нарисовал какой-то варяжский шутник пару-тройку картинок (не очень, кстати, искрометных) да опубликовал все это дело в какой-то там местной газете. И что? И кто бы это заметил, если бы не крики обиженных. И пошло-поехало. Обиженные грозят и бряцают, требуя извинений и санкций. Требуя приструнить и наказать. Обиженные на обиженных назло им перепечатывают в своих газетах эти картинки, отстаивая таким образом свои права на свободу. Тоже вроде бы глуповато. Но такая реакция мне лично понятнее и ближе. Мне понятно, что люди, чьи профессия и образ жизни связаны с говорением, писанием, рисованием, пением, фильмосниманием и вообще с высказыванием, склонны к вполне объяснимой нервозности, когда речь заходит о границах творческой свободы. |
| Переводится Дионисий Ареопагит , Максим Исповедник – всё греческие авторы. Целая школа философская того времени создается в западной Европе на греческих авторах. Константинополь, безусловно, столица мира, безусловный культурный центра тогда, на порядки более развитый культурно, единственный сохранивший живую преемственность с античной дохристианской традицией, с традицией древней римской империей, которой пытаются подражать Каролинги, создавая Римскую Империю Германской нации, но это именно подражание. Владимир делает судьбоносный выбор, который так будет осуждать потом Чаадаев, он делает выбор между культурным центром и культурной периферией в пользу культурного центра. Хотя Византийская империя тогда переживает не лучший момент своей политической жизни. Её теснят арабы, она потеряла уже свои огромные владения в Египте, Палестине, Сирии. Это период непростой, но и для Западной Европы он непростой. Арабы теснят и в Западной Европе, реконкиста не началась, идет только высадка арабов на Пиренейском полуострове. Всюду плохо, но культурно Византия тогда центр во всех вопросах: в области богословия, искусства, литературы, в области политического устроения. И Владимир делает выбор в пользу Византии, это великий выбор тогда. Нам в дальнейших лекциях понадобится об этом вспомнить, потому что не всякий выбор был правильным в истории России, но это выбор был тогда, именно тогда, не в смысле вот сейчас мы православные, какой восторг, именно тогда он был очень правильным. Мы видим как меняется вся жизнь Руси. Мы видим, что сам Владимир женится на византийской принцессе Анне, оставляет свой гарем. Не знаю, куда он девается, но к его услугам он больше не прибегает. Владимир даже решает прекратить наказывать преступников, потому что мы все грешники, все недостойны, и новое греческое духовенство его убеждает, что этого не надо делать, потому что задача правителя защищать людей честных и наказывать, исправлять через наказание или по крайней меры оберегать людей честных, отделяя от них людей нечестных. Надо сказать, что до этого варяжский закон для славянских земель, т. н. Русская правда, то есть правда, данная руссами, варягами славянским землям. Она вводила нормы защиты, не было казней, не было членовредительных наказаний. Было одно, но для варяга очень любимое, деньги. За любое преступление полагалась не просто компенсация пострадавшему, но и огромный денежный штраф в пользу казны. Это было самое главное. Например, за убийство обычного славянина, не княжьего человека, полагалось 40 гривен серебра штраф в пользу казны (это примерно 10 кг) и всего лишь в зависимости от положения убитого от 20 до 5 компенсация его семье. Самое главное получить деньги. Самое страшное наказание, которое знала Русская правда, это за поджог и конокрадство, это продажа семьи и собственности преступника с молотка в рабы – опять же деньги. Все мыслилось в этих категориях. |
| Два примера. В «Повести временных лет» записано киевское предание об основании города Переяславля на Трубеже 149 . Печенеги, двигавшиеся на Киев, были встречены Владимиром Святославичем на этой реке, причем ни та, ни другая стороны не решались переходить в наступление. Князь печенежский предложил решить дело единоборством: «Выпусти ты своего мужа, а я своего – пусть борются. Если твой муж бросит моего на землю, то не будем воевать три года; если же наш муж бросит твоего оземь, то будем разорять вас три года». Поиски охотников в русском стане были безуспешны, и, когда наутро печенеги выставили борца, у русских его не оказалось. И вот на повторный вызов к Владимиру пришел «един стар муж» и предложил в борцы меньшого сына, кожемяку, оставшегося дома, пока отец с прочими четырьмя были в походе с княжеской дружиной: «С самого детства никто его не бросил еще оземь. Однажды я бранил его, а он мял кожу, так он рассердился на меня и разодрал кожу руками». Юноше тотчас было устроено испытание, пущен мимо него бык, раздраженный каленым железом, и тот на всем ходу вырвал у быка на боку кусок кожи с мясом. Печенег был «превелик зело и страшен», а этот Иванушка русачок-сапожник (Ян-Усмошвец) – «середний телом», и тем не менее в схватке этот русский «удавил... печенежина руками до смерти. И бросил его оземь». Печенеги в страхе побежали, и русские гнали их по пятам, избивая, «и прогнаша я». В честь этого отрока (Переяслава) и назван был заложенный теперь на Трубеже город Переяславлем, «и сделал его Владимир великим мужем, и отца его тоже». Значит, из городского ремесленника благодаря случаю наш отрок превратился в княжого дружинника. Другой пример, ему противоположный, рассказанный в «Печерском патерике» 150 . Варяжский «князь» Африкан побывал на Руси и бился за Ярослава Мудрого с Мстиславом. Его сын Шимон был изгнан из своей области (в Скандинавии) дядей и пришел на службу тоже к Ярославу. Тот принял и держал Шимона «в чести» и дал его сыну своему Всеволоду, Мономахову отцу, «чтобы был он у него старшим, и принял Шимон великую власть от Всеволода». А затем «научен» был Феодосием Печерским , «оставил он латинское заблуждение и истинно уверовал в Господа нашего Иисуса Христа», то есть перешел в православие «со всем домом своим, около трех тысяч душ». Сын его звался уже по-русски Георгием, служил Мономаху в таком приближении, что тот дал «ему на руце» (поручил воспитание) сына своего Юрия (Долгорукого), сделал его «кормильцем», и между Юрием и Георгием установились отношения названного сыновства. Возмужав и сидя на киевском столе, Юрий «тысяцкому же своему Георгию, как отцу родному, поручил землю Суздальскую». Этот Георгий, надо думать, унаследовал от отца не только положение при князе, но и «весь дом», двор, дружину Шимона. |
| Легко и соблазнительно увлечься ближайшей морально-политической идеей, которую внушают нам все источники: идеей послушания старшему брату. Уже в летописи Борис говорит дружине: " Не буди мне возняти руки на брата своего старейшого: аще и отец ми умре, то сь ми буди в отца место " . Присутствующий и в " Сказании " мотив этот особенно развивается у Нестора. Заканчивая свое " Чтение " , автор возвращается к нему, выводя из него политический урок для современников: " Видите ли, братья, коль высоко покорение, еже стяжаста святая к старейшу брату. Си аще бо быста супротивилися ему, едва быста такому дару чудесному способлена от Бога. Мнози бо суть ныне детескы князи, не покоряющеся старейшим и супротивящеся им; и убиваеми суть: ти несуть такой благодати снодоблени, я ко же святая сия " . Память святых Бориса и Глеба была голосом совести в междукняжеских удельных счетах, не урегулированных правом, но лишь смутно ограничиваемых идеей родового старшинства. Однако само это политическое значение мотива " старшинства " предостерегает от его религиозной переоценки. Несомненно, летописцы и сказатели должны были подчеркивать его как практический – даже единственно практический – образец для подражания. Но мы не знаем, насколько начало старшинства было действенно в княжеской и варяжско-дружинной среде в начале XI века. Князь Владимир нарушил его. Св. Борис первый формулировал его на страницах нашей летописи. Быть может, он не столько вдохновляется традицией, сколько зачинает ее, перенося личные родственные чувства в сферу политических отношений. Во всяком случае, власть старшего брата, даже отца, никогда не простиралась в древнерусском сознании за пределы нравственно допустимого. Преступный брат не мог требовать повиновения себе. Сопротивление ему было всегда оправдано. Таково праведное мщение Ярослава в наших житиях. С другой стороны, династии, популярные на Руси, династии, создавшие единодержавие, были все линиями младших сыновей: Всеволодовичи, Юрьевичи, Даниловичи. Это показывает, что идея старейшинства не имела исключительного значения в древнерусском сознании и не понималась по аналогии с монархической властью. Совершенно ясно, что добровольная смерть двух сыновей Владимира не могла быть их политическим долгом. |
| Спи, Весея, спи! И Паслен Жила из новой детской книги Дмитрия Емца «Древняя Русь». 4 сентября, 2016 И Паслен Жила из новой детской книги Дмитрия Емца «Древняя Русь». Новая книга популярного детского писателя Дмитрия Емца «Древняя Русь» недавно вышла в издательстве «Росмэн» и стала для автора дебютом в жанре исторической прозы. Его герои — это участники тех событий, о которых школьники читают в учебниках по истории, и о происходившем много веков назад рассказывают юному читателю как очевидцы. «Правмир» публикует главы из книги — для совместного чтения с детьми в выходные. СПИ, ВЕСЕЯ, СПИ! И жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты… Было их множество: сидели они… до самого моря, и сохранились города их и доныне; и греки называли их «Великая Скифь». Повесть временных лет Сидит на берегу Днепра белоголовая девочка Весея. Венок плетет. Рядом теленок пасется. Мордой к венку тянется, хочет его съесть. Смеется. Отталкивает его морду Весея. Хороший день. Летний. Солнечный. По небу бегут легкие тучки. По Днепру плывут ладьи. Всякие тут корабли. Есть плоскодонки, что и по морю плавают, и по рекам, но больше всего легких ладей-однодеревок. Повсюду может пройти такая ладья, в любую мелкую протоку или речушку зайти, везде причалить. А где никак уж не пройдет – разгружают её и тянут волоком, по берегу. На ладьи, что поворачивают к берегу, Весея посматривает с опаской. Близко к ним не подходит. Много раз говорили ей родители, чтобы береглась. Вроде купеческая с виду ладья. Но днем купец, а ночью — лихой молодец. Девчонку умыкнуть мало кто упустит случай, особенно, если никто не увидит. Это еще хорошо, если только девчонку умыкнут – бабы поплачут и новую родят. А то могут выскочить из ладьи и притаившиеся варяжские воины. Залегли у бортов. Изготовились. Вроде и нет их. А как выскочили: грабить начнут, убивать. Прежде, чем соберутся мужчины дать им отпор, они уж на ладью и — отчалили. Ищи ветра в поле. Сидит Весея, плетет венок. Не знает Весея, какой сейчас век, какой год от сотворения мира. Ничего не знает. Не слышала о землях заморских, не знает о Христе, Который был распят, не знает об апостоле Андрее, который когда-то проходил по этим землям и стоял на этих холмах. |
| В.В. Виноградов Русь, русский Русь, русский. Сложность доисторических судеб восточнославянского языка обнаруживается и в загадочном происхождении слов Русь, русский. Многие считали и считают его исконным славянизмом (представители автохтонно-славянской теории). Кто выводил его из роксолан, считая их славянским племенем, смешанным с иранцами, скифо-сарматами. Кто связывал название Руси с мифическим обозначением народа ros у еврейского пророка Иезекииля, перенесенным затем византийцами на славян; кто искал следов этого имени в названиях разных народов, населявших до славян Южную Русь или прилегающие к ней страны. Были гипотезы, выводившие русское имя от финнов, литовцев, мадьяр, хазар, готов, грузин, кельтов, евреев и от разных неизвестных народов. У норманистов господствует теория о связи имени Русь с финским термином «Ruotsi», которым финны называли шведов, а может быть, и вообще жителей скандинавского побережья. Некоторые лингвисты из лагеря норманистов готовы доказывать, что имя Русь вошло в русский язык непосредственно от скандинавов, без финской помощи. Все это должно для норманистов служить опорой мысли о варяжском происхождении русского государства. В последнее время была даже выдвинута гипотеза о происхождении терминов Россия – Русь из двух разных культурных областей: имени Русь с севера, куда это слово принесли варяги, имени Россия с юга (ср. южнорусские названия с корнем Рос-, Рс-). Акад. Марр отрицал необходимость выводить происхождение имени Русь из какого-нибудь одного определенного племенного или национального языка. Он находил в нем следы яфетической стадии в развитии общечеловеческого языка. В Руси отложились «племенные слои доисторических или протоисторических эпох, не только скифский, но и ионийский, и даже этрусский, или урартский, т. е. тот же русский» (Марр Н. Я. Книжные легенды об образовании Куара и Армении и Киева на Руси//В кн.: Избр. работы, т. 5. М.; Л., 1935, с. 45). (Основные этапы истории русского языка//Виноградов. Избр. тр.: История русск. лит. яз., с. 11–12). Читать далее Источник: История слов : Ок.1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связ./В. В. Виноградов; Рос. акад. наук. Отд-ние лит. и яз. Науч. совет " Рус. яз. " . Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. - М., 1999. - 1138 с. ISBN 5-88744-033-3 Поделиться ссылкой на выделенное |
| В Собрании, куда я часто приезжаю, знакомлюсь с профессором Криницей. Он очень общителен. Так и засыпает меня целым каскадом сведений, главным образом, о себе. — Вы историк? Я тоже. У меня даже своя теория есть насчет варягов. Их совсем на Руси не было. — На каких источниках вы базируетесь? — спрашиваю я, вспоминая «варяжскую дискуссию», проведенную перед войной в Советах. — Очень основательные. Я в энциклопедическом словаре об этом прочитал, только вот в каком — не помню. Тогда я был несколько удивлен, но при дальнейшем знакомстве с профессором Криницей удивляться перестал и с большим удовольствием слушал его рассказы. Я очень люблю фантастику. — Врангеля отравили, — просвещает меня профессор, — меня тоже травили. Толченым стеклом в одном кафе. В лимонад насыпали. Одна почка пропала… — Почему же именно на вас так озлились большевики? — Вполне понятно. Ведь я же прямой потомок последнего гетмана. Мне и булаву предлагали на съезде, но я не хочу почестей, к чему они! Никогда не было скучно слушать профессора Криницу. Разве лишь минутами, когда сквозь цветистый узор его речей вдруг проглядывали серые будни, выяснялось, что профессура его, собственно говоря, белградская, где он служил помощником регистратора архива в министерстве народного просвещения. А в России он был уездным инспектором народных училищ не то в Кременчуге, не то в Шепетовке… Но родину он любил беспредельно. — Как только случится переворот, а это будет совсем скоро, я знаю… мне одно такое предсказание известно… я сейчас же домой! Мы там разом повернем дело. Организуем школу. Настоящую, с буквой «ять»… — Трудновато вам будет, коллега, — пытаюсь возразить я, — ведь для России не меньше двухсот тысяч учителей понадобится. Тамошние не знают буквы «ять» и учить ее не захотят… А где двести тысяч педагогов в эмиграции возьмете? — Пустяки, — подавляет меня своей уверенностью Криница, — разом обучим. Ведь «ять» всегда слышен… хлеб, лес — разве вы не слышите? — Не слышу, — смущенно признаюсь я, — хоть убейте, не слышу. Вот «бег, беда, белый, бес… седла, гнезда» наизусть еще помню, а слышать ятя — не слышу. Да и зачем вам эта мертвая буква? |
| Хомар, или Ахмар, значит красный. Это племя так называлось в отличие от черных соседей его, Негров и Абиссинцев. Греки в своем языке приискали соответствующее сему названию слово Ерифрос (красный) и именовали Хомаритов Ерифреями, а море их Ерифрейским. По подражанию им Латины по своему назвали это море Рубрум маре, а Славяне – Чермным. В подтверждение такого мнения своего я припоминал, что многия моря носили названия народов, владевших ими. Балтийское от Варягов именовалось Варяжским, Черное от Руссов Русским; другия моря получили прозвания свои от Ионийцев, Тирренов, Хвалисов. Любопытство и охота распрашивать везде туземцов об их крае и слушать народные расказы и местные поверья понудили меня спросить проводника: почему здешнее море называется красным. Он, не запинаясь, отвечал мне: «я несколько раз плавал отсюда до Джидды и Коссеира и заметил, что в этом море находится безчисленное множество красных окаменелостей с цветами, похожими на гвоздику. От них оно кажется червленым.» По словам его, эти подводные камни имеют разную величину; есть между ними весьма большие и широкие; червленый же отлив от них виден лучше днем, нежели ночью. – Мне полюбилось замечание Раифского мореходца. Однако внутренно я не убеждался им. Думалось, что Красное море так названо от первобытных жителей при нем, которых цвет лица был алый и рыжий. По восходе солнца я с дружиною моею отправился в финиковый сад Синайского монастыря, чтобы посмотреть в нем так называемую баню Моисееву, Хамам Муса. Прохладный ветер с северозапада дул нам в лица. Трудно было идти по глинистой дороге, потому что вода ночью просочилась на поверхность ее и сделала ее грязною. Мне и о. Феофану подали осленков, а студенты и переводчик шли пешком и ради липкой грязи босиком. Появление тут мокроты в Июле, без дождя и росы, мы объясняли, кто подземельным притоком ручьев от Синайских гор, кто сокровенными под дорогою водами морскими. Скоро показался нам впереди монастырский финикон у подошвы не высокой приморской горы; но не скоро мы дотащились до него. |
| Таким образом, Ярополк стал правителем всего Древнерусского государства. Но победа над князем Олегом не укрепила, а напротив, ослабила его позиции. Для многих он был виновен в смерти своего брата. К тому же в этот период стали происходить процессы, не воспринимаемые большинством населения страны. Так, в частности, с учетом того, что женой Ярополка была пленная гречанка – христианка, в Киеве чрезвычайно активизировалась так называемая «христианская партия» – союз части бояр, купечества, принявшего христианство. В свое время эта партия была разгромлена князем Святославом, когда Киев хотели крестить при княгине Ольге. Но при Ярополке она снова окрепла. О его симпатиях к христианству сообщает известная по выпискам историка В.Н. Татищева «Иоакимовская летопись»: «Ярополк же был муж кроткий и милостивый ко всем, любящий христиан и, хотя сам не крестился народа ради, но никому не запрещал… Ярополк нелюбим у людей, потому что христианам дал волю При власти «христианской партии» активизировались и иудейские купцы – хазары, занимавшиеся работорговлей и ростовщичеством, закабаляя свободных людей. Все это не могло не вызывать отторжение у большей части населения страны, в том числе и столицы княжества – г. Киева. Таким образом, Ярополк умудрился настроить против себя большую часть населения страны. Что же касается Владимира, то за годы, проведенные в варяжских землях, состоявших в основном из военных походов, характер конунга Вальдемара, как звали его в Скандинавии, окончательно сформировался. К храбрости и отваге молодого князя добавились целеустремленность и терпение. Владимир ждал своего часа. И дождался. Когда к нему пришли новгородские гонцы с просьбой нанять лучшую дружину и свергнуть киевских наместников, посаженных Ярополком, ответ князя был лаконичен: «Пойдите и скажите моему брату, что Владимир идет на Спустя некоторое время во главе наёмного варяжского войска он появился в Новгороде (захваченном к тому времени наместниками Ярополка). А летом 978 года, собрав под своим стягом варяг, славян, чуди и кривичей, он двинулся на Киев. Так началась война между Владимиром и его братом Ярополком. |
| «Добывание невесты» в том или ином смысле остается основной мотивировкой захвата Корсуня и в научных исследованиях, кроме двух. А. Поппе предположил, что Херсонес отпал от Империи, а Владимир подчинил его своему шурину. А. В. Гадло полагал, что Владимир собирался подчинить себе Южный Крым, и в его первоначальные планы не входило возвращать Херсонес императорам. 2. Письменные источники об осаде Корсуня Взятие Корсуня только упомянуто у Льва Диакона и в «Памяти и похвале» Иакова Мниха, а полное описание читается в летописи. В Начальном своде и «Повести временных лет», в отличие от источника Иакова Мниха и Льва Диакона, взятие города датировано 6496 (988) г. Начальный свод 1091 г. сохранился в составе Новгородской 1 летописи младшего извода. Текст статьи 988 г. там и в «Повести временных лет» совпадает, и впредь мы будем называть его просто летописью. В Проложном житии (далее: ПрЖ) рассказа об осаде нет (см.: Гл. 3.3; Гл. 4.3). В Обычном житии (далее: ЖВ) к тексту ПрЖ присоединены выписки из летописной статьи 6495 (987) г. (поездка к другим народам для изучения богослужения) и статьи 6496 (988) г. о взятии Корсуня и крещении. В текст были вставлены сведения из какого-то дополнительного источника (см.: Гл. 3.5; Гл. 4.3–4). Это – сроки пребывания посольства в Царьграде (восемь дней) и осады Херсона (шесть месяцев), известие о крещении Владимира в Корсунской церкви Иакова и сообщение о свержении идола Волоса в Почайну. В Распространенных ЖВ никакой дополнительной информации о взятии Корсуня нет. Помимо Корсунской легенды, отразившейся в летописи, существовало еще одно предание. Оно сохранилось в составе Распространенного ПрЖ (старший список XV в., см.: Гл. 3.4), в Особом или Легендарном житии из Плигинского сборника (БАН, 21.5.20) и в летописце XVII в. (РНБ, ОР, Q. XVII. 72), который открыл М.Г. Халанский. 646 Публикация Распространенного ПрЖ была предпринята А. И. Соболевским, но научная оценка памятника была сделана А. А. Шахматовым. 647 Он считал, что и проложный текст, и Особое житие отразили первоначальную Корсунскую легенду, которую потом летописец переделал по своему разумению. Похожей точки зрения придерживался Н. И. Серебрянский, писавший о былине о Владимире. М. Д. Приселков считал, что это был греческий памфлет против Владимира. 648 Основные герои этого рассказа – варяги Ижьберн и Олег, и на самом деле в его основе лежит варяжская сага. О других скандинавских рассказах о службе «конунгу Вальдемару» и о крещении Руси мы будем говорить в последней главе. |
|
|
