| Но киевляне отказались принять Мстислава с его хазарскими союзниками. И тут, как обыкновенно бывало в истории Руси-России включаются какие-то непредвиденные обстоятельства, казалось бы, случайности, сущие малости, которые и рушили все планы завоевателей. Ярослав с наемной варяжской дружиной и Мстислав с хазарами и касогами сошлись у города Листвена. Ярослав потерпел поражение и снова бежал в Новгород. Но победитель Мстислав вдруг просит мира у побежденного Ярослава, признавая его старшинство: «Садись в своем Киеве, ты старший брат, а мне будет эта Черниговская сторона». Казалось, ни по какой логике этого не должно было произойти, и, тем не менее, всё произошло именно так. И сотворился мир на Русской Земле. Как писал А. Нечволодов, «братья съехались у города близ Киева и разделили Русскую Землю по Днепру: Мстислав взял себе восточную часть, со столом в Чернигове, а Ярослав – западную, с Киевом. Это было в 1025 году, и «начали» они жить мирно и миролюбиво, то – говорит летописец, – и перестала усобица и мятеж, и была тишина великая в Земле». Об этой, вроде бы, неожиданной перемене Мстислава писал и Н. Карамзин: «Он поднял меч на брата, но загладил сию жестокость, свойственную тогдашнему веку, великодушным миром с побеждённым и Россия обязана была десятилетнею внутреннею тишиною счастливому их союзу, истинно братскому». Попытка создать на Руси хазарскую химеру не удалась. Как писал Лев Гумилев: «Нет, попытка создать на месте Руси вторую Хазарию провалилась не из-за случайного неведения. Личные отношения с храбрым и доверчивым князем не могли восполнить той непопулярности, даже неприязни, которую вызывали иудео-хазары в киевлянах, ещё помнивших поход достопочтенного Песаха». Как известно, побывав на Кубани, А.С. Пушкин намеревался написать поэму о Тмутараканском князе Мстиславе. Примечательно, что из многих князей, помянутых в «Слове о полку Игореве», именно на нём он останавливает внимание, причем, темой поэмы должно было быть испытание князя искушением. (Не в связи ли с восьмисотлетием сражения Мстислава с Редедей он замыслил эту поэму? Ведь именно в этот, 1822 год К. |
| Под крестом гроб Спасителя, в виде храма; по одну сторону сидит Ангел, по другую – подходят две Мироносицы. На другом пузыре, вместо креста, между распятыми разбойниками, изображен стоящий Спаситель, с распростертыми руками, как молящаяся в катакомбах фигура, образуя таким образом крест посредством членов собственного тела. Так еще робко делало свои попытки церковное искусство на этом, еще новом для него поприще. Впрочем, основываясь на Сирийском Евангелии, мы знаем, что изображения настоящего распятия в иконописи уже существовали: поэтому неудивительно, что рядом с вышеприведенными намеками на распятие, в той же священной утвари Теуделинды, мы встречаем и настоящее распятие, именно на панагии с мощами и на наперсном кресте. Не имея намерения излагать историю церковной утвари, и касаясь этого важного предмета постольку, насколько это нужно, чтобы определить его значение в истории иконописного предания, мы должны заметить, что из древних драгоценных изделий этого рода, серебряных и золотых с каменьями, очень мало дошло да наших времен, по причине грабежей и других невзгод, и случайностей, которым так легко они подвергались в разные времена. Для нас русских особенно важно обстоятельное обозрение утвари в монастырях Афонской горы, которого наука еще ожидает. Точно также доселе еще не разработаны исторически богатые материалы и по русской церковной утвари, предмет тем более трудный для исследования, что в нем оказываются самые разнообразные влияния. Уже с древнейших времен история указывает как на восточное, греческое, так и на западное, норманское или немецкое и латинское происхождение изделий этого рода. О греческом происхождении свидетельствуется в летописном известии, что князь Владимир по крещении, отправившись из Корсуня в Киев, взял с собой «сосуды церковныя, иконы на благословенье себе» и «два капища». Предание о раннем влиянии Норманском сохранилось Киево-Печерском Патерике в повествовании Варяга Шимона или Симона Преподобному Антонию о том, как отец этого Варяга в своей Варяжской земле «содела крест велик зело яко десяти лактий, и на нем изобрази богомужное подобие Христово, и сему честь творя, возложи пояс о чреслех его, имущ пятьдесят гривен злата, и венец злат на главу его. |
| Варяги-Русь могли переселиться туда из Скандинавии, из Швеции, из самого Рослагена, согласно с известиям древнейших Летописцев Пруссии, уверяющих, что ее первобытные жители, Ульмиганы или Ульмигеры, были в гражданском состоянии образованы Скандинавскими выходцами, которые умели читать и писать. Долго обитав между Латышами, они могли разуметь язык Славянский и тем удобнее примениться к обычаям Славян Новогородских. Сим удовлетворительно изъясняется, отчего в древнем Новегороде одна из многолюднейших улиц называлась Прусскою. Заметим также свидетельство Географа Равенского: он жил в VII веке, и пишет, что близ моря, где впадает в него река Висла, есть отечество Роксолан, думают, наших Россов, коих владение могло простираться от Курского залива до устья Вислы. – Вероятность остается вероятностию: по крайней мере знаем, что какой-то народ Шведский в 839 году, следственно, еще до пришествия Князей Варяжских в землю Новогородскую и Чудскую, именовался в Константинополе и в Германии Россами. Предложив ответ на вопросы: кто были Варяги вообще и Варяги-Русь в особенности? – скажем мнение свое о Несторовой хронологии. Не скоро Варяги могли овладеть всею обширною страною от Балтийского моря до Ростова, где обитал народ Меря; не скоро могли в ней утвердиться, так, чтобы обложить всех жителей данию; не вдруг могли Чудь и Славяне соединиться для изгнания завоевателей, и всего труднее вообразить, чтобы они, освободив себя от рабства, немедленно захотели снова отдаться во власть чужеземцев: но Летописец объявляет, что Варяги пришли от Балтийского моря в 859 году и что в 862 [году] Варяг Рюрик и братья его уже княжили в России полунощной!.. Междоусобие и внутренние беспорядки открыли Славянам опасность и вред народного правления; но не знав иного в течение многих столетий, ужели в несколько месяцев они возненавидели его и единодушно уверились в пользе Самодержавия? Для сего надлежало бы, кажется, перемениться обычаям и нравам; надлежало бы иметь опытность долговременную в несчастиях: но обычаи и нравы не могли перемениться в два года Варяжского правления, до которого они, по словам Нестора, умели довольствоваться древними законами отцев своих. |
| Что вооружило их против Норманских завоевателей? Любовь к независимости – и вдруг сей народ требует уже властителей?.. Историк должен по крайней мере изъявить сомнение и признать вероятною мысль некоторых ученых мужей, полагающих, что Норманы ранее 859 года брали дань с Чуди и Славян. Как Нестор мог знать годы происшествий за 200 и более лет до своего времени? Славяне, по его же известию, тогда еще не ведали употребления букв: следственно, он не имел никаких письменных памятников для нашей древней Истории и счисляет годы со времен Императора Михаила, как сам говорит, для того, что Греческие Летописцы относят первое нашествие Россиян на Константинополь к Михаилову Царствованию. Из сего едва ли не должно заключить, что Нестор по одной догадке, по одному вероятному соображению с известиями Византийскими, хронологически расположил начальные происшествия в своей летописи. Самая краткость его в описании времен Рюриковых и следующих заставляет думать, что он говорит о том единственно по изустным преданиям, всегда немногословным. Тем достовернее сказание нашего Летописца в рассуждении главных случаев: ибо сия краткость доказывает, что он не хотел прибегать к вымыслам; но летосчисление делается сомнительным. При Дворе Великих Князей, в их дружине отборной и в самом народе долженствовала храниться память Варяжского завоевания и первых Государей России: но вероятно ли, чтобы старцы и Бояре Княжеские, коих рассказы служили, может быть, основанием нашей древнейшей летописи, умели с точностию определить год каждого случая? Положим, что языческие Славяне, замечая лета какими-нибудь знаками, имели верную хронологию: одно ее соображение с хронологиею Византийскою, принятою ими вместе с Христианством, не могло ли ввести нашего первого Летописца в ошибку? – Впрочем, мы не можем заменить летосчисление Несторова другим вернейшим; не можем ни решительно опровергнуть; ни исправить его, и для того, следуя оному во всех случаях, начинаем Историю Государства Российского с 862 года. Не только в степенях гражданского образования, в обычаях и нравах, в душевных силах и способности ума, но и в самых телесных свойствах видим такое различие между народами, что остроумнейший Писатель XVIII века, Вольтер, не хотел верить их общему происхождению от единого корня или племени. |
| Покорив Север, Князь Российский обратил счастливое оружие свое к Югу. В левую сторону от Днепра, на берегах Сулы, жили еще независимые от Российской Державы Славяне, единоплеменные с Черниговцами: он завоевал страну их, также Подольскую и Волынскую Губернию, часть Херсонской и, может быть, Галицию, ибо Летописец в числе его подданных именует Дулебов, Тивирцев и Хорватов, там обитавших. Но между тем, как победоносные знамена сего Героя развевались на берегах Днестра и Буга, новая столица его увидела пред стенами своими многочисленные вежи, или шатры, Угров (Маджаров или нынешних Венгерцев), которые обитали некогда близ Урала, а в IX веке на Восток от Киева, в стране Лебедии, может быть в Харьковской Губернии, где город Лебедин напоминает сие имя. Вытесненные Печенегами, они искали тогда жилищ новых; некоторые перешли за Дон, на границу Персии; другие же устремились на Запад: место, где они стояли под Киевом, называлось еще в Несторово время Угорским. Олег пропустил ли их дружелюбно или отразил силою, неизвестно. Сии беглецы переправились через Днепр и завладели Молдавиею, Бессарабиею, землею Волошскою. Далее не находим никаких известий о предприятиях деятельного Олега до самого 906 года; знаем только, что он правил еще Государством и в то время, когда уже питомец его возмужал летами. Приученный из детства к повиновению, Игорь не дерзал требовать своего наследия от Правителя властолюбивого, окруженного блеском побед, славою завоеваний и храбрыми товарищами, которые считали его власть законною, ибо он умел ею возвеличить Государство. В 903 году Олег избрал для Игоря супругу, сию в наших летописях бессмертную Ольгу, славную тогда еще одними прелестями женскими и благонравием. Ее привезли в Киев из Плескова, или нынешнего Пскова: так пишет Нестор. Но в особенном ее житии и в других новейших исторических книгах сказано, что Ольга была Варяжского простого роду и жила в веси, именуемой Выбутскою, близ Пскова; что юный Игорь, приехав из Киева, увеселялся там некогда звериною ловлею; увидел Ольгу, говорил с нею, узнал ее разум, скромность и предпочел сию любезную сельскую девицу всем другим невестам. Обыкновения и нравы тогдашних времен, конечно, дозволяли Князю искать для себя супругу в самом низком состоянии людей, ибо красота уважалась более знаменитого рода; но мы не можем ручаться за истину предания, неизвестного нашему древнему Летописцу, иначе он не пропустил бы столь любопытного обстоятельства в житии Св. Ольги. Имя свое приняла она, кажется, от имени Олега, в знак дружбы его к сей достойной Княгине или в знак Игоревой к нему любви. |
| О древнем чиноначалии и внутреннем образовании войска известно нам следующее: Князь был его главою на воде и суше; под ним начальствовали Воеводы, Тысячские, Сотники, Десятские. Дружину первого составляли опытные витязи и Бояре, которые хранили его жизнь и служили примером мужества для прочих. Мы знаем, сколь Владимир уважал и любил их. Дружина Игорева и по смерти Князя носила на себе его имя. Под сим общим названием разумелись иногда и молодые отборные воины, Отроки, Гридни, которые служили при Князе: первые считались знаменитее вторых. Главные Воеводы имели также своих Отроков, как Свенельд, Воевода Игорев. – Варяги до самых времен Ярославовых были в России особенным войском: они и Гридни, или Мечники, брали из казны жалованье; другие участвовали только в добыче. Народы, из коих составилось Государство Российское, и до пришествия Варягов имели уже некоторую степень образования: ибо самые грубые Древляне жили отчасти в городах; самые Вятичи и Радимичи, варвары по описанию Несторову, издревле занимались хлебопашеством. Вероятно, что они пользовались и выгодами торговли, как внутренней, так и внешней; но мы не имеем никакого исторического об ней сведения. Первые известия о нашем древнем купечестве относятся уже ко временам Варяжских Князей: договоры их с Греками свидетельствуют, что в Х веке жило множество Россиян в Цареграде, которые продавали там невольников и покупали всякие ткани. Звериная ловля и пчеловодство доставляли им множество воску, меду и драгоценных мехов, бывших, вместе с невольниками, главным предметом их торговли. Константин Багрянородный пишет, что в Хазарию и в Россию шли тогда из Царяграда пурпур, богатые одежды, сукна, сафьян, перец: к сим товарам, по известию Нестора, можно прибавить вино и плоды. Ежегодное путешествие Российских купцев в Грецию описывает Константин следующим образом: «Суда их приходят в Царьград из Новагорода, Смоленска, Любеча, Чернигова и Вышегорода; подвластные Россам Славяне, кривичи, лучане и другие зимою рубят лес на горах своих и строят лодки, называемые μονοξυλα ибо оне делаются из одного дерева. |
| Кстати, сам хозяин дома, видимо, еще не забыл свое варяжское происхождение. Так, в его усадьбе была найдена литейная форма с рунической надписью. И в дальнейшем потомки Симона, верой и правдой служили русским монархам. Праправнук Симона, Василий, по прозвищу Взолмень, был московским тысяцким в начале княжения Дмитрия Донского. В дальнейшем, в середине XV века, один из потомков Василия, Иван Федорович получил прозвище Оксак (Аксак), что по-татарски означает " хромой " , вероятно, действительно обладая таким недостатком. Именно от него пошел род собственно Аксаковых, навсегда получивших это родовое имя. От московских государей Иван Федорович получил село Аксаково на реке Клязьме. Интересно, что вместе с расширением российской территории и владения Аксаковых распространялись на восток. В 1692 году стряпчему Петру Алексеевичу Аксакову была пожалована земля в Симбирском уезде. Там находилось село Троицкое, имевшее и второе название - Аксаково, принадлежавшее прадеду Ивана Аксакова. Вскоре Аксаковы еще дальше продвинулись на восток. Степану Михайловичу Аксакову (1724-1797 гг), по словам его внука, писателя Сергея Аксакова, " тесно стало жить в Симбирской губернии, в родовой отчине " , и он принял участие в колонизации Оренбургского края. Приобретя землю под Бугурусланом, Степан Аксаков переселил с Поволжья туда своих крепостных, основав село Знаменское, или Новое Аксаково. Помимо крепостных, на эти же земли двинулись и новые переселенцы. Как писал его внук, " с легкой руки Степана Михайловича переселение в... Оренбургский край начало умножаться с каждым годом. Со всех сторон потянулись луговая мордва, черемисы, чуваши, татары и мещеряки; русских переселенцев, казенных крестьян разных ведомств и разнокалиберных помещиков также было немало " . Всего - лишь один эпизод в той титанической деятельности русских людей по созданию Державы! Как видим, Аксаковы могут считаться своего рода типичными представителями служилого дворянства. Родственниками Аксаковых были такие старинные московские боярские роды, как Воронцовы, Вельяминовы, Сабуровы. |
| Причины этого процесса довольно сложны и уходят корнями, несомненно, как в древнегерманскую ментальность, так и в римские законы о правах и обязанностях гражданина. К эпохе крестовых походов сложился довольно прочный образ приличных для мужчины-воина добродетелей: искусное владение оружием, гордость, храбрость и др. Даже действия, вызванные тщеславием, желанием славы, яростью и жестокостью, хотя и считались менее достойными, но не порицались 315 . Поэтому выросший весной 1097 года под стенами Константинополя лагерь, полный людей именно такого склада, вызвал у ромеев глубокое непонимание. Странно было сочетание типично варварских черт: незнание греческого языка и правильного придворного церемониала, кровожадность (а именно так выглядел в глазах византийцев рыцарский поиск бранной славы) и другие подобные черты удивительно сочетались с вполне искренней христианской верой, устремившей этих людей на освобождение Иерусалима. Привыкшие смотреть на остальной мир сверху вниз жители Константинополя внезапно осознали, что эти люди представляют собой реальную силу, с которой было нельзя не считаться. Дальновидные люди, а Алексий Комнин, без всякого сомнения, относился именно к таким, еще раньше начали осознавать, что эпоха блестящего изоляционизма Византии окончательно ушла в прошлое. Об этом свидетельствуют существенно возросшие во второй половине XI века контакты с Западом. Заметно увеличилась доля европейских наемников в войске Алексия 316 . Даже знаменитая варяжская гвардия, до этого формировавшаяся в основном из скандинавов и русов, стала по преимуществу англо-саксонским отрядом. Этот император активно переписывался с папами и даже принял вассальную присягу графа Фландрии, возвращающегося из паломничества в Иерусалим, вступив с ним в союз 317 . Однако в сознании остальных ромеев ощущение того, что Империя больше не в силах игнорировать воинские традиции своих западных соседей, пришло не сразу. Об этом ярко свидетельствуют описания западных рыцарей на страницах «Алексиады», вызывавших удивление у порфирородной кесариссы Анны, составившей великолепное описание жизни своего отца. |
| Таким же специальным уставом является ст. 43 Краткой редакции («Урок мостьников»), в видоизмененном виде вошедшая и в Пространную редакцию (ст. 97). Есть основание связывать данный «урок» с именем Ярослава 657 . Итак, сравнительный анализ Краткой и Пространной редакций дает материал для изучения вопроса о составных частях первой и о их взаимоотношении. Восстание в Новгороде в 1015 – 1016 гг. и Древнейшая Правда Наиболее ранним из памятников, которые послужили непосредственной основой Краткой редакции, является так называемая Древнейшая Правда. Из всех высказанных в литературе точек зрения на ее происхождение наиболее правдоподобной представляется та, согласно которой памятник относится к 1016 г. и представляет собой законодательный акт, оформленный князем Ярославом после восстания, происшедшего в 1015 – 1016 гг. в Новгороде 658 . События, предшествующие новгородскому восстанию, изложены как в Hobropoдckoй I летописи младшего извода, так и в Повести временных лет 659 . Княживший в Новгороде Ярослав должен был ежегодно высылать из собираемой с населения дани своему отцу Владимиру в Киев «уроком» 2000 гривен; 1000 гривен шла на раздачу «гридем» (дружинникам) в Новгороде. После того, как Ярослав отказался уплачивать великому киевскому князю установленную сумму, тот начал готовиться к походу на Новгородскую землю. Ярослав, принимая меры к сопротивлению, нанял «за морем» варяжскую дружину. Ее надо было содержать («кормить»), и это привело к увеличению повинностей с населения. Варяги-наемники бесчинствовали («начаша варязи насилие деяти на мужатых женах», «насилье творяху новгородцем и женам их»). Действия варягов вызывали недовольство, и в городе вспыхнуло восстание. По словам Повести временных лет, «вставше новгородци, избиша варягы во дворе Поромони». Участниками движения были горожане («гражаны»), возглавляла его местная знать («нарочитые мужи»). На последнюю и обрушился гнев Ярослава. Он зазвал руководителей восстания в свое загородное село Ракому, где они были перебиты, очевидно, его гридями. Слова Hobropoдckoй I летописи «иссече» «вои славны тысящу» надо, очевидно, понимать не в том смысле, что погибла тысяча славных воинов, а в том, что подверглись избиению знатные военачальники, возглавлявшие подразделения войсковой «тысячи». В Повести временных лет выражению «вои славны тысящу» соответствуют слова «нарочитые мужи» 660 . |
| Летописный источник заметен в рассказе об отплытии Евстафия из Корсуня (ср. с легендой о путешествии апостола Андрея в Русскую землю): Редакция Б 2 Софийская I летопись И доиде устье Днепрьское Понтескаго моря, – се же море словет Руское. И сяде в корабль, и доиде моря Варяжскаго, и паки прииде в Немецкиа области … и прииде в Великий Новград (325–326). А Днепр втечеть в Поньтеское море треми жерелы, се же море словеть Руское .., пришедшу ему в Корсунь и увиде, яко близ есть устье Днепрьское … и прииде устье Днепрьское и поиде по Днепру горе … и прииде в Словене, идеже ныне Новъгород 770 . И хотя ити вверх по Днепру (325). Но краткость фрагмента не позволяет определить конкретно ту летопись, которая была использована составителем Повести о Николе Заразском. Разночтения также не выявляют соотношение редакций Повести, однако следует обратить внимание на текст редакции Б2 – «се же море словет Руское», буквально совпадающий с летописным, в то время как А и Бх дают иной порядок слов: «се же словет море Руское». В первой части Повести имеется еще одно заимствование из летописи типа Софийской I, а вернее, из той переделки плача княгини Евдокии, которая более полно читается во второй части: Федор Юрьевич припал к чудотворному образу, «испущая слезы от очию, яко струю» 771 . Так читается в редакции А (286), но в Бх (307) и Б2 (327) слова «от очию» пропущены, и это является признаком существования общего протографа у редакций Бх и Б2. Вторая часть Повести открывается описанием Батыева нашествия, причем зависимость именно от Московского свода 1479 г. становится уже вполне определенной. Летописный источник лучше передан в редакция Б 2 : Редакция Б 2 Московский свод 1479 г. Прииде безбожный царь Батый на Рускую землю с множеством вои татарскими, и ста на Воронаже. И посла на Рязань к великому князю Юрью Ингоревичю Рязанскому послы безделны, и прося десятины в всем 772 : в князех, и в людех, и в конех. И услыша великий князь Юрий Ингоревичь приход безбожнаго царя Батыя, и вскоре посла по братию свою по князя Олга Краснаго, и по князя Давида Муромскаго, и князя Глеба Коломенскаго, и по князя Всеволода Пронскаго (329). |
|
|
