| По содержанию части выделяются на основе принципа усложнения материалов, включаемых в каждую из них, – от простейших общеупотребительных двусложных слов, написание которых не расходится с их произнесением, к более сложным словам и «более сложным соединениям из них, переходящим в басни, сказки и рассказы». В начале книги автор избегает длинных многосложных слов. «Но даже тут, – как считает Н. Островская, – нельзя заметить в языке ни малейшей натяжки; он так сжат, прост и изящен, как будто для автора не существовало никаких стеснений» . Даже в отдельных предложениях уже есть содержательность и связь. Почти все рассказы «хороши по содержанию и по языку» . Воспитательный материал «Новой азбуки» «Новая азбука» отличается от других, как замечено в статье «Новая азбука гр. Л.Н. Толстого», «своим литературным достоинством…, в ней примеры просты, легки для детского понимания, занятны, многие отличаются юмором и игривостью ума. Многие рассказы суть не что иное, как переделка басен и народных сказок; но особенною художественностью отличаются рассказы, например: «Птичка», «Корова», «Филипок»», как считает анонимный критик . В своем учебнике Л.Н. Толстой последовательно приводит идею совершенствования человека, стремления к христианскому идеалу. Утверждение этих идей осуществлялось автором как через показ различного рода положительных примеров («Подкидыш»), так и с помощью текстов, в которых вскрываются отрицательные качества и проявления людей («Дележ наследства», «Ученый сын»). Для Л.Н. Толстого нравственное – «это движение непосредственного чувства, влечение к добру и отвращение ко злу» . Характерны в этом отношении такие, например, рассказы: «Деду скучно было дома. Пришла внучка, спела песню»; «У бабки была внучка, прежде внучка была мала и все спала, а бабка сама пекла хлебы, мела избу, пряла и ткала на внучку; а после бабка стала стара и легла на печку и все спала. И внучка пекла, мыла, шила, ткала и пряла на бабку»; «Был у Миши кнут. Он им всех бил. Раз он бил кошку няни. Пришла няня, взяла у Миши кнут и била Мишу за то, что он был зол и бил ее кошку». |
| Семья отца Филиппа Я, конечно, благодарен родителям и папе, прежде всего, что они меня подготовили к взрослой семейной жизни. Теперь, когда я десятый раз что-нибудь повторяю своим детям, я вспоминаю те истории и не смотрю на их кривые гримасы. Кто ябедничал, тому доставалось Доносчику первый кнут. Это я не вполне разумно применял, надо было спрашивать не у обижаемых, а у потенциального обидчика. Но учишься, увы, иногда задним числом. Радовало, когда дети друг за друга просили, друг другу помогали. Протоиерей Александр Ильяшенко Иван: То, что доносчику первый кнут, – это железное правило. Так и должно быть, потому что каждый должен отвечать за свои поступки. Я всегда детей спрашиваю: «Кто разбил чашку?» Понятно, что разбивший не торопится себя называть. Но если малыши сразу же: «А это тот-то». Я: «Ты разбил?» – «Я нет». – «Вот ты тогда молчи, он сам скажет». Подход папин, конечно. Я своего ничего не придумал. Даниил: Кто ябедничал, тому доставалось. Нельзя было ябедничать. 100% было: если ты провинился и папа хотел тебя как-то наказать, – обычно лишали чего-то вкусного или какого-то развлечения – и если кто-то из младших просил папу, он сразу: «Раз за тебя просят, я тебя не наказываю». Вот такой был принцип. Чтобы в гневе грань не переступить, надо слегка балаганить Наказание – строгое обучение, чтобы человек осознал, что он поступил неправильно. А чтобы в гневе грань не переступить, надо слегка балаганить, чтобы ты сам внутренне улыбался от той чуши, которую ты говоришь. Но стараешься говорить грозно, и ребенок понимает. Как правило, дети ставят нас в тупик – своим ли поступком, своим ли вопросом. И родителям детей можно поставить в тупик, например, задать вопрос: «Ты зачем это сделал?» Вопрос абсолютно дурацкий, на него нет ответа. Ребенок молчит. «А! Значит, ты молчишь? Обидеть можешь, а ответить не можешь?» Ну, и далее в таком духе. «Раз так, значит, тебя надо бить и пороть! Подойди сюда, и я тебя выбью и выпорю!» Подойдет, а ты его обнимаешь, поцелуешь и на ушко тихонько: «Больше так не делай». И все. |
| Так как законом для художников является не изобретательность, а верность канону, они стремятся искупить византийскую строгость и статичность фигур тем, что окружают их золотом, драгоценными камнями и жемчугом, превращая тем самым икону в роскошную декорацию. Когда ничего нельзя изменить, нельзя проявлять оригинальность в писании святых образов, то взамен мастер окружает главы золотыми нимбами, с вкраплениями жемчуга и драгоценных камней, гравированными с тончайшим искусством, а также покрывают грудь святых металлической пластиной, инкрустированной золотом и серебром, украшенной всевозможными изображениями и чернеными арабесками. Некоторые из этих нимбов и пластин XVI века, с крохотными зелеными листочками и лазоревыми цветочками на матовом золоте, или со всеми оттенками зеленого, окруженного белыми линиями, с отдельными черными листиками и черными же геометрическими линиями на золоте, – столь чудесны, восхитительны и прекрасны, что словами этого не описать». 46 Тему иконопочитания подхватывает другой скандинавский писатель – Кнут Гамсун. Один из крупнейших писателей, лауреат Нобелевской премии Кнут Гамсун остался в истории литературы не только как автор всемирно известных романов и повестей, но и как яркий публицист. И если Льюис Кэррол поместил свою «Алису» в «страну чудес», то Гамсун, побывавший в России в 1899 году, назвал свои путевые очерки сходным образом: «В сказочном царстве». В истории норвежской литературы Гамсуну принадлежит особое место. Среди норвежских прозаиков конца XIX – начала XX в. он считается «самым талантливым, самым знаменитым и самым спорным». Не менее ярко, чем в художественной прозе, творческая личность Гамсуна проявляется и в других литературных жанрах, в том числе и в прозе документальной. Высокую оценку его мастерству в этой области дает А. Куприн. Он отмечает, что «у Гамсуна есть неоцененная особенность: рассказывая о чужой стране и чужих людях, находить те именно характеристики, мелкие черты, которые до него никому не бросались в глаза, и рисовать их сжато в двух-трех словах». 47 |
| - Быстро же мы вышли на глобальный уровень. Как вы считаете, события на Украине соответствуют или противоречат той тенденции, которую пытается создать американский президент? - Скажем так: Украина - это козырь Соединенных Штатов, наигранный не при Трампе, но Трамп не тот человек, который будет отказываться от козырей в геополитике. - Хорошо, теперь допустим, что этот козырь сыграл, Украина доставила большие неприятности России, и что от этого Трампу? - В новой доктрине национальной безопасности США Россия рассматривается как держава-соперник, наряду с Китаем. Сам-то Трамп считал и считает Китай более серьезным стратегическим оппонентом, а Россию хотел бы видеть союзником в деле сдерживания Китая. И в этом контексте, естественно, была желательна сделка с Россией. Но концепция под давлением американской политической и финансовой элиты изменилась, и теперь Россия и Китай рассматриваются как совокупный объект сдерживания. - Может быть, российское руководство надеется, что Трамп вернется к своей изначальной концепции и потому старается его лишний раз не дразнить, не отвечать на провокации? - Я думаю, что умные люди в российской элите давно поняли, что отношение США к России - это кнут без пряника. Но кнут достаточно серьезный. Запад только тронул санкционный рычаг, только наметил, как это может работать, но предел далеко не достигнут. - А мне кажется, они просто рассчитывают собственные риски и убытки, возможности получить какой-нибудь асимметричный ответ... - Это правда. Взять Ближний Восток и Сирию - это было слабое место, на которое мы поднадавили. - А Украина - это наше слабое место... - Меня сильно удручает, но не очень удивляет непоследовательность и отсутствие стратегической воли в российско-украинской политике. Я недавно перечитывал Ключевского - ту главу, где описывается предыстория Переяславской Рады. Московская Русь никак не могла решить, что делать с этой свалившейся на голову ситуацией кризиса в Речи Посполитой, с призывом взять Украину под крыло, и очень не хотелось ссориться с уважаемыми польскими партнерами. В какой-то момент была взята стратегическая пауза, в результате которой на значительной части Малороссии воцарился настоящий ад - набеги крымских татар, польская карательная экспедиция, бесчинства казаков. Тогда Москва сомневалась, и сейчас сомневается. |
| — Что же-с? Мы, — говорим, — на все согласны! — Только смотрите же, — говорит, — помните, что я стану на месте вора и хочу вам верить, что вы меня не выдадите. Лука Кирилов отвечает: — Мы, Яков Яковлевич, не того духа люди, чтоб обманывать благодетелей. Я возьму икону и вам обе назад принесу, и настоящую и подделок. — Ну а если тебе что-нибудь помешает? — Что же такое мне может помешать? — Ну, вдруг ты умрешь или утонешь. Лука думает: отчего бы, кажется, быть такому препятствию, а впрочем соображает, что действительно трафляется иногда и кладязь копающему обретать сокровище, а идущему на торг встречать пса беснуема, и отвечает: — На такой случай я, сударь, при вас такого своего человека оставлю, который, в случае моей неустойки, всю вину на себя примет и смерть претерпит, а не выдаст вас. — А кто это такой человек, на которого ты так полагаешься? — Ковач Марой, — отвечает Лука. — Это старик? — Да, он не молод. — Но он, кажется, глуп? — Нам, мол, его ум не надобен, но зато сей человек достойный дух имеет. — Какой же, — говорит, — может быть дух у глупого человека? — Дух, сударь, — ответствует Лука, — бывает не по разуму: дух иде же хощет дышит, и все равно что волос растет у одного долгий и роскошный, а у другого скудный. Англичанин подумал и говорит: — Хорошо, хорошо: это всё интересные ощущения. Ну, а как же он меня выручит, если я попадусь? — А вот как, — отвечает Лука, — вы будете в церкви у окна стоять, а Марой станет под окном снаружи, и если я к концу службы с иконами не явлюсь, то он стекло разобьет, и в окно полезет и всю вину на себя примет. Это англичанину очень понравилось. — Любопытно, — говорит, — любопытно! А почему я должен этому вашему глупому человеку с духом верить, что он сам не убежит? — Ну уж это, мол, дело взаймоверия. — Взаймоверия, — повторяет. — Гм, гм, взаймоверия! Я за глупого мужика в каторгу, или он за меня под кнут? Гм, гм! Если он сдержит слово… под кнут… Это интересно. Послали за Мароем и объяснили ему, в чем дело, а он и говорит: — Ну так что же? |
| – Огулёна по третьему месяцу. Потянул за рог, перебирал пальцами, смотря в угол; прочел, как по книге: – Ничего жуколочка… по четвертому телку. Вымистая, ничего… Красных восемь дал? – Ну, ладно, ладно… там сколько ни дал… – осердился на что-то Данила Степаныч: немели ноги или обиделся, что так оценил. Ушел в дом, а Хандра-Мандра остался под окнами, дожидался. Вынесла ему Арина стаканчик водки и яичко. – Попригляди уж за коровенкой-то… московская ведь… – Да уж… гхе!… Покрестился и потянул из стаканчика, не спеша, запрокидывая голову. Сказал сипло: – Шибко доиться будет, тетка Арина… без зацепу проскочило. И где вы такое винцо берете!… Обсосал ус и заковылял, закручивая на ходу через спину свой долгий кнут. А на зорьке разбудила Данилу Степаныча жалейка под окнами. Сперва и не разобрал, что такое. С минуту лежал затаившись, слыша, как застучало сердце, и когда понял, что это Хандра-Мандра играет, заложил руки за голову, уставился в сосновый потолок и слушал. Ах, жалейка! Ти-и-а-а-и-и-и-а… ти-и-и-и-а-а-и-и-и… Ах, жалейка! Шло давнее, в ноющих переливах, далекое, совсем похороненное. И уже видел Данила Степаныч, как верха Медвежьего врага золотятся, лужок в росе, на речке туман, окна горят к восходу… Закрыл глаза, совсем затаился, не слыша затекших ног, а Хандра-Мандра все играл, все глубже вытягивал, тащил из страшной дали живые вороха… Ревели коровы утренним бодрым ревом. И в этих ревах и живых вскрикиваниях жалейки пробиралась тоскливая дума, что это последние голоса и жизнь уходит. Самое-то хорошее и прошло. Скрипнули творила сарая. Сиплый, утренний, голос Арины понукал ласково: – Ну, ну, дурашка… Христос с тобой, матушка… иди, иди… Слышалась в тихом утре тяжелая ступь, и потянуло сытое тягучее мычанье. Крепко, как из пистолета, ударил кнут, побежало, рассыпалось по горам и отдалось в овраге. Всегда отдавалось. Мальчишками стояли, бывало, у крайней избы, где жил старик Золотой, – когда было! – и кричали к оврагу. И отвечал овраг. И теперь отвечает. И петухи в овраге поют, и жалейка играет, и перекликаются бабьи голоса. |
| – Ямку рою. – А зачем тебе ямка? – Копеечку ищу. – А для чего тебе копеечка? – Иголочку куплю. – А зачем тебе иголочка? – Мешочек куплю. – А для чего тебе мешочек? – Камешки класть. – А зачем тебе камешки? – В твоих деток кидать. – А за что? – Они потоптали капусту в моем огороде. – А высока ли была у тебя изгородь? Коршун должен встать на носочки, поднять руки вверх, тем самым показав высоту изгороди. – Вот какая! – Мои через такую не перелетят! – Я их все равно поймаю! – Не дам тебе моих деток ловить. После этих слов коршун пытается поймать цыплят, а наседка отгоняет его. Пойманные цыплята выходят из игры. Когда коршун поймает половину цыплят, игра заканчивается. По правилам игры цыплята не могут покидать цепочку, а наседка, отгоняя коршуна, не должна отталкивать его руками. «Лошадки Для игры понадобятся палки (лошадки) и веревка (кнут). Игроки встают в одну шеренгу у линии старта, которую чертят на одной стороне площадки. На другой стороне площадки на расстоянии 15–20 м от линии старта чертят линию финиша. По сигналу игроки садятся на своих лошадок верхом. Левой рукой держатся за передний конец палки, а в правой держат веревочку (кнут). Игроки, произнося: «Но!», бегут к линии финиша. «Забавные уточки» Играющие становятся в шеренгу на таком расстоянии, чтобы не мешать друг другу. Они слегка сгибают ноги в коленях и кладут на них руки. По сигналу все начинают, полуприседая, быстро продвигаться вперед до обозначенной черты – «озера» (10–15 м), не меняя положения рук и ног. Побеждает та «утка», которая первой достигнет «озера» (перейдет черту). Тот, кто начал движение до сигнала или нарушил установленное положение рук и ног, считается проигравшим. «Щука и караси» Игровое поле делится на «камыши» – жилища «щук» (очерчивают несколько мест по краям площадки) и «норы» для «карасей» (очерчивают 2 сектора в противоположных концах игрового поля). В «норах» «караси» могут прятаться от «щуки». Перед началом игры «щука» и «караси» занимают места в своих укрытиях. По сигналу «караси» начинают перебегать из одной норы в другую, а «щука» пытается их поймать. Пойманные участники встают в центре площадки, берутся за руки, тем самым образуя «сеть». |
| Известие о пребывании сыновей Эдмунда Железнобокого на Руси находит себе подтверждение и в других источниках; кроме 35, см. также нарративное включение (не позднее 1134 г.) в так называемые «Законы Эдуарда Исповедника», дошедшие в составе юридического приложения к «Хронике» Роджера из Ховдена: «У Эдмунда был сын по имени Эдуард, который после смерти отца, опасаясь короля Кнута, бежал в землю ругов (Rugi), которую мы называем Русью (Russeia). Король той земли по имени Малесклод (Malesclodus, т. е. Ярослав. – Сост.), услыхав и узнав, кто он такой и откуда, принял его милостиво» (Liebermann 1903. S. 664; Rog. Houed. 2. Р. 23). В то же время есть бесспорные данные, что местом изгнания юных принцев была Венгрия. Так представляют дело, например, «Англо-саксонская хроника» (Anglo-Sax. chr., а. 1057. S. 187–188) и писавший в начале XII в. английский хронист Флоренций Вустерский (Flor. Wigom. 1, а. 1017. Р. 181). Поэтому в науке не раз высказывались суждения, что упоминание о Руси возникло вследствие недоразумения (Labuda 1964. S. 178–180; и др.). Такой вывод делался, понятно, за неимением лучшего, и признать его удовлетворительным никак нельзя. Отвержению согласных данных трех заведомо не зависимых друг от друга источников («Законов Эдуарда Исповедника», Адама Бременского и Жеффрея Гаймара) обязана воспротивиться всякая текстологическая добросовестность. Между тем источники вовсе не ставят нас перед дилеммой: либо Венгрия, либо Русь; выход подсказывает рассказ Жеффрея Гаймара, который, несмотря на свои эпические преувеличения и условности (трое сыновей, три корабля, пять дней пути через Русь), вполне может отражать реальный маршрут изгнанников через Русь в Венгрию. Если к тому же вспомнить о важном уточнении Флоренция Вустерского, что Кнут выслал опасных для него принцев к Олафу Шведскому и только последний отправил их дальше, то в замысловатом пути изгнанников не будет ничего неестественного. Олаф Шётконунг не казнил доставленных в 1017 г. в Швецию малолетних английских королевичей, как о том просил его Кнут, но, будучи союзником Кнута, не счел также удобным держать их при себе и препроводил на Русь. Они могли попасть туда и в свите Ингигерд в 1019 г. (см. примеч. 608), и ранее. Если гипотеза о датско-шведско-русском союзе, заключенном в 1019 г. (примеч. 626), верна, то понятно, что и Ярославу не хотелось раздражать своего нового и столь необходимого союзника, покровительствуя его потенциальным соперникам. Таким образом, очевидно, не слишком задержавшись и на Руси, Эдмунд и Эдуард попали в Венгрию Иштвана (Стефана) I (Назаренко 2001а. С. 500–503; ДР. С. 338–342 [IV, 4.1.2]). |
| — Чего привез? Ивашка поклонился в снег и, вынув из-за пазухи письмо от управителя, подал. Василий Волков отставил ногу, наморщась, стал читать: «Милостивый господин пресветлый государь, посылаем тебе столовый для твоей милости запас. Прости для бога, что против прежнего года недобрано: гусей битых менее, а индюков и вовсе нет… Народишко в твоей милости деревеньке совсем оскудел, пять душ в бегах ныне, уж и не знаем, как перед тобой отвечать… А иные сами едва с голоду живы, хлеба чуть до покрова хватило, едят лебеду. По сей причине недобор приключился». Василий Волков кинулся к телеге: «Покажи!» — Ивашка расшпилил воз, трясясь от страха… Гуси тощие, куры синие, мука в комках. — Ты чего привез? Ты чего мне привез, пес паршивый! — неистово закричал Волков. — Воруете! Заворовались! — Дернул из воза кнут и начал стегать Ивашку. Тот стоял без шапки, не уклонялся, только моргал. Хитрый был мужик, — понял: пронесло беду, пускай постегает, через полушубок не больно… Кнут переломился в черенке. Волков, разгораясь, схватил Ивашку за волосы. В это время от дворца быстро подбегали двое в военных кафтанах. Ивашка подумал: «На подмогу ему, ну — пропал…» Передний, — что пониже ростом, — вдруг налетел на Волкова, ударил его в бок… Господин едва не упал, выпустив Ивашкины волосы. Другой, что повыше, — синеглазый, с длинным лицом, громко засмеялся… И все трое начали спорить, лаяться… Ивашка испугался не на шутку, опять стал на колени… Волков шумел: — Не потерплю бесчестья! Оба мои холопы! Прикажу бить их без пощады… Мне царь — не указка… Тогда синеглазый, прищурясь, перебил его: — Постой, постой, — повтори-ка… Тебе царь — не указка? Алеша, слышал противные слова? (Ивашке.) Слышал ты? — Постой, Александр Данилыч… — Гнев сразу слетел с Васьки Волкова. — В беспамятстве я проговорил слова, ей-ей в беспамятстве… Ведь мой же холоп меня же чуть не до смерти… — Пойдем к Петру Алексеевичу, там разберемся… Алексашка зашагал к дворцу, Волков — за ним, — на полпути стал хватать за рукав. Третий не пошел за ними, остался около воза и тихо сказал Ивашке: |
| — Ну да, давай и дальше с ним сюсюкаться. Он и так уже тебе на голову сел, ты не видишь? — А что — пороть его теперь, что ли? — Ты знаешь, мне кажется, что уже пора… … «Какие способы в воспитании детей более эффективны — мягкие или жесткие? Наказывать их или поощрять? Одни говорят, что без ремня не обойтись, другие убеждены в том, что наказывать вообще не стоит. Кто прав?» Дмитрий Тюттерин, педагог Кнут или пряник? Говорят, если воспитывать ребенка с помощью кнута и пряника, то он вырастает толстым и забитым… Начнем с того, что научно доказано: никакие физические наказания при воспитании детей недопустимы. Это не приведет ни к чему хорошему. Зато может привести к забитости, к огромному разрыву между родителем и ребенком, к тому, что ребенок придет к выводу: свою волю можно выражать рукоприкладством. В перспективе все это ведет к росту домашнего насилия, когда мальчик, которому все объясняли «жестами», вырастая, начинает использовать аналогичные методы уже по отношению к собственным детям и жене. Кроме того, это приводит к так называемой инфляции наказаний: если ребенок знает, что высшая мера — это битье, то уже не воспринимает ничего другого. Таких детей можно «вычислить» по тому, что они как будто не слышат слов, с ними сложно вести нормальный диалог. Я не вижу принципиальной разницы между «выпороть ремнем» и «просто отшлепать». Если вы причиняете ребенку физическую боль, не имеет никакого значения, как и зачем вы это делаете. Это не оправдано в любом случае! Некоторые родители рассуждают так: вот детей раньше пороли, и ничего страшного не происходило… Знаете, для педагогики это — не аргумент. Раньше и взрослых на площадях кнутами секли, и публичные казни устраивали. Вы хотели бы, чтобы вас за ошибку на работе публично выпороли? А ведь раньше такое случалось, и ничего… А он все равно… Наказание и поощрение — далеко не единственный стиль воспитания, тем более что кнут и пряник абсолютно неэффективны. Простой пример: ребенку сказали что-то не трогать — он не послушался, потрогал; ему повторили требование — он снова нарушил запрет. Некоторые полагают, что надо шлепнуть разок — ребенок сразу все поймет и запомнит. Да, запомнит, и даже, возможно, перестанет трогать, но это не значит, что вы решили и устранили проблему. |
|
|
