| С тем вместе учреждено при семинарии, в том же 1834 году, училище для дьячков. В оное вызвано с самого начала более 60 церковнослужителей, впоследствии же и до сих пор вызываются они посменно, с содержанием 30 на фундушевом иждивении, а остальных на иждивении священников лучших церквей, к коим они предназначаются. В училище сём преподавание наук расположено таким порядком, чтобы дьячки более приготовленные могли усовершенствоваться в короткое время, а другие оставались на продолжительнейшее время. Сим образом отпущено уже из означенного дьячковского училища более ста церковнослужителей, приготовленных достаточно к дьячковской должности. Из числа, однако же, сих дьячков большая часть обращена к прежним их церквам, и ещё незначительное только их число определено к тем церквам, кои не имели совершенно церковнослужителей. Ныне же, когда Высочайшим именным указом, от 19 декабря прошлого года, доставляется новое средство заместить Греко-униатские церкви необходимыми для них церковнослужителями, посредством принятия в сие звание людей других состояний, я считаю себя обязанным принять самые деятельные меры для замещения дьячками, своему званию соответственными, столь значительного числа Греко-униатских церквей Литовской епархии, остающихся совершенно без церковнослужителей; и посему предлагаю консистории, потребовав нужных сведений и мнений от всякого благочинного и сообразив оные с делами, в консистории имеющимися, представить мне о всяком благочинии порознь следующие ведомости: 1) при которых церквах находятся дьячки, имеющие все сведения, необходимые их должности, и совершенно способные исправлять оную, с показанием имён и фамилии сих дьячков, а также лет их возраста; 2) при которых церквах находятся дьячки, хотя не совершенно знающие, но могущие ещё с успехом обучиться исправлению своей должности дома или в дьячковском училище, также с показанием лет возраста, имён и фамилий сих дьячков; 3) по которым деканатам находятся церковнослужители сверхкомплектные и для церквей, при коих записаны, излишние, с показанием лет возраста, имён и фамилии сих церковнослужителей, их поведения, церквей или мест, при коих они записаны, также с означением, которые из них ныне же или после надлежащего приготовления могут исправлять должность дьячков, а которые вовсе к сему не способны и должны быть исключены из духовного ведомства для избрания рода жизни, – в числе сих церковнослужителей и по той же ведомости должны быть помещены также священнические дети или родственники, записанные по духовному ведомству, но не определённые к сей должности и не обучающиеся в духовных училищах; |
| От 19 и 27 истекшего июня месяца за 5970, 5999 и 6218, консистория представила мне о священниках, Пухловской церкви Петре Малешевском и Михаловской церкви Антонии Виторском, отказавшихся служить по назначенным коллегией для Греко-униатских церквей служебникам Московской печати. Усматривая из сих представлений, что священник Пётр Малешевский, не довольствуясь отказом служить по означенному служебнику, присовокупил к сему ещё дерзкие публично в церкви поступки: то, признавая сего духовного, по его невежеству, дерзкой самонадеянности, неблагонадёжности, непокорству и легкомыслию, недостойным исполнять священные обязанности носимого им сана, предлагаю консистории: его, Малешевского, до совершенного раскаяния и исправления в образе мыслей и характере, отрешить от Пухловского прихода, воспретить ему всякое священнодействие и самое употребление священнического одеяния, и определить дьячком к Городзейскому приходу, что в Новогрудском уезде, а в прочем сделать в отношении его все те же распоряжения, кои значатся в предложениях нынешнего числа, консистории данных, касательно других тринадцати священников. Что же касается священника Антония Виторского, как ослушание его могло происходить более от его простоты и ограниченных познаний, нежели по духу непокорства: то имеет консистория, прежде всего, воспретить ему, Виторскому, всякое священнодействие и поручить его наставлению благонадежного и опытного духовного при кафедральном соборе, а между тем Михаловский приход поручить во временное управление другого священника по усмотрению местного благочинного. Если по истечении назначенного консисторией срока священник Виторский окажется исправленным в своём невежестве и суемудрии и даст назначенную подписку о принятии и служению по служебнику Московской печати, то снять с него тогда же возложенное запрещение и отпустить к приходу; в противном же случае, имеет консистория определить его немедленно дьячком к которой-либо церкви, отдалённой от нынешнего его местожительства, и во всём поступить с ним, как со священником Петром Малешевским, а мне донести для определения к Михаловской Церкви другого священника. Виленскому военному губернатору князю Долгорукову, от 11 июля за 419, о доставлении полицейской помощи в высылке священников, не принявших Московского служебника, к причётническим местам |
| Впрочем, я перевил священника Чудиновича в Слуцкий уезд, дабы он среди Православного духовенства мог быть на глазах у вашего преосвященства; а сверх того, я не премину иметь в виду благочинного Ляцевича и священника Стрелку, более других по настоящему делу замешанных. В Греко-униатскую духовную коллегию, от 23 июня за 263, с донесением о скором выезде преосвященного Иосифа в Гродненскую и Волынскую губернии для осмотра церквей и духовных училищ В наступающее воскресенье я намерен отправиться по Гродненской и Волынской губерниям для осмотра церквей Литовской епархии. Желая при сём случае видеть сколько возможно более подведомого мне духовенства, я назначил особые сроки для собрания оного в определенных местах, а именно: в Пружане, Кобрине, Дрогичине, Пинске, Любешове, Мельцах, Жидичине, Ратне, Мокранах, Высоком-Литовском, Клещелях, Бельске, Супрасле, Гродно и Подороске. В предстоящем путешествии я осмотрю уездные духовные училища Кобринское и Мелецкое, а также вновь заводимое Супрасльское, и возвращусь в Жировицы около половины августа месяца. О чём долгом поставляю донести коллегии. Викарному епископу Антонию Зубко, от 28 июня за 264, о поручении ему избрать кандидатов на казённокоштные места в семинарии и училищах Отправляясь для осмотра епархии, я не имею времени заняться подробными соображениями о священнических детях, желающих поступить на фундушевое содержание по семинарии и уездным духовным училищам. Посему поручаю усмотрению вашего преосвященства приём означенных детей, предоставляя себе утверждение впоследствии вашего назначения. С сим вместе имею честь препроводить к вашему преосвященству и список кандидатов для помещения на казённом содержали, консисторией составленный. Председателю Литовской Греко-униатской консистории Тупальскому, от 28 июня за 267, о поручении его ведению причётников, вызванных в Жировицы для испытания и обучения, и об учреждении дьячковского училища Отправляясь для осмотра епархии, я не буду в состоянии заняться лично вызванными к кафедральному собору церковнослужителями. Для сего и поручаю вашему высокопреподобию как полное начальствование над сими церковнослужителями, так и все распоряжения о приёме и высылке оных. Вы имеете подвергать их еженедельно испытанию, пред назначенными мною экзаменаторами, со внесением мнения об их познаниях, способности и поведении в общий журнал. За всех церковнослужителей вы, с согласия преосвященного Антония, изберёте тридцать для учреждаемого дьячковского училища и переведёте их в приготовленное уже для сего помещение с содержанием от семинарии. Остальных засим причётников, приучив по возможности к церковному пению и правильному по обряду нашей Церкви богослужению, вы отошлёте обратно к прежним местам, впредь до дальнейшего моего распоряжения. Литовской Греко-униатской консистории, от 29 июня за 274, об оставлении только временно при Лешнянской церкви священника Чудиновича, состоящего под делом о возмущении Жолкинских Православных прихожан |
| Лидский вице-благочинный Игнатий Гинтовт, от 7 истекшего ноября, донёс рапортом консистории, что, в 6 день того же месяца, прибыв в дом рапортующего, прихожанин вверенной ему Остринской Церкви, крестьянин того же местечка Остриня Василий Хвойницкий, при свидетелях Степане Бобовике, Николае Пархеяновиче и Матвее Макаровиче, объявил о следующем: 31 октября истекающего года Латинский из Новодвора священник Керович, приехав в деревню Березовцы на погребение своего умершего прихожанина Макаревича, находящуюся там девицу Кристину Макаревичеву, желающую возвратиться в Греко-униатское исповедание ругал самыми укорительными словами, при всём там собравшемся народе, говоря: «Как ты смеешь в проклятую сизматицкую веру переходить, недоверок ты, кальвинка; разве ты желаешь свою душу погубить, а ни смей переходить в раскол; а когда ты решишься перейти, то я тебя велю шести солдатам, привязавши к колокольне, бить как суку», – девица же, слушая это, плакала, согласилась не переходить в прародительное своё исповедание и желающему на ней жениться, показателю Хвойницкому, в две уже недели после обручения, идти за него в замужество отказалась. Помянутый крестьянин Хвойницкий, явясь к рапортующему вице-благочинному, просил о вспомоществовании по этому предмету. Затем он, вице-благочинный, донося о том консистории, просит о начальничьем по сему распоряжении, как насчёт прекращения подобных настоящему действию Латинских священников, так и насчёт законного взыскания с означенного Новодворского Римского священника Керовича. Консистория Литовская сообщила в Гродненское губернское правление о произведении по сему предмету Лидским земским судом строгого на законном основании исследования, при бытности депутатов – со стороны Греко-униатского благочинная Брена и Римско-католического духовенства, и отсылке такового в надлежащее судебное место на решение, и о последующем не оставить консисторию без уведомления. Подобные настоящему поступки Римских священников случались уже весьма часто, и безнаказанность оных не может не иметь вредных последствий. Священник Керович не только хулил и поносил господствующее вероисповедание, но и действовал к нарушению общего и семейственного спокойствия. Посему долгом поставляю просить посредства вашего сиятельства, чтобы он в пример другим не был оставлен без строгого взыскания и удалён был от занимаемого места. |
| По неудобству в переписке столь важного рода официальных бумаг, означенные ставленные грамоты, как священнические, так диаконские и причётнические, напечатаны приличным образом по моему распоряжению ещё в мае месяце прошлого 1834 года в Виленской базилианской типографии, и с того времени выдаются рукополагаемым уже печатные. Таковых грамот всех трёх родов по одному печатному экземпляру долгом поставляю представить коллегии. В Греко-униатскую духовную коллегию, от 9 октября за 676, о Жолнинском и Вилейском Греко-униатских приходах, обратившихся в Православие В дополнение к рапорту моему, от 8 сего октября за 672, честь имею донести коллегии, что число Греко-униатских приходов Литовской епархии уменьшилось ещё двумя, именно Жолкинским и Вилейским, в Минской губернии, первый в Пинском, а другой в Виленском уездах состоящими. Их церкви поступили в ведомство Православного духовенства: Жолкинская в прошлом, а Вилейская в нынешнем году. Первой из сих церквей один Униатский священник и почти половина прихожан обратились к Православию; остальные же прихожане, после продолжительных и затруднительных исследований, признаны, наконец, не присоединявшимися к Православной Церкви и вследствие отношения ко мне Минского губернатора и с согласия архиепископа Никанора, причислены к ближайшему Греко-униатскому Радчицкому приходу. Вилейские прихожане присоединились также к Православной Церкви, после случившейся смерти их Униатского священника; но, как и тут оказалось, что присоединение таковое последовало не целым приходом, как было донесено: то я всякое изыскание по сему предмету предоставил усмотрению начальника губернии, дабы неуместным вмешательством духовного начальства не дать повода к беспокойствам и нареканиям. Литовской Греко-униатской консистории, от 11 октября за 683, о заведении строгого порядка в увольнении желающих из духовного ведомства, в предупреждение жалкой участи, которой подвергаются неопытные юноши В предупреждение, чтобы поспешным и неосмотрительным увольнением из духовного звания не подвергать неопытных молодых людей оного несчастной участи бесприютных и праздношатающихся, тем более, что уже были примеры уволенных из духовного звания по их же просьбам, но впоследствии о сём раскаявшихся и просивших о принятии их обратно в оное звание: я поставляю на будущее время непременным правилом не иначе увольнять людей духовного звания в другое ведомство, как по надлежащем удостоверении со стороны начальства того ведомства, что проситель будет по оному принят, равно не увольнять по одним прошениям родителей или сыновей, но предварительно узнавать желание, в первом случае сыновей, а в последнем родителей, дабы в случае одностороннего только намерения, не нарушать священнейших уз, связывающих семейства. |
| В бытность мою прошлого года в городе Новогрудке, собравшееся там по моему предварительному распоряжению Греко-униатское духовенство Новогрудского благочиния, в числе около шестидесяти священников, представило ко мне прошение об исходатайствовании для них увольнения от употребления назначенных коллегией служебников Московской печати. Они получили от меня нужное наставление; а между тем, по объяснениям благочинного, оказалось, что означенное прошение было делом нескольких только беспокойных священников, кои вынудили подписи от духовенства обманом, призывая оное для сего ночью от имени благочинного и даже моего. За сим благочинный представил мне прошение, подписанное теми же священниками Новогрудской благочинии, за исключением малого числа, в коем они просят простить им невольное их преступление и считать вышеупомянутое прошение не бывшим, так как они подписали таковое второпях, даже не читав оного и не знав хорошо содержания, а только по уверению и наущению священников Игнатия Дылевского, Адама Плавского и Антония Горбацевича. Хотя таковой проступок сих трёх священников по роду своему мог бы подлежать уголовному суду, я счёл, однако же, приличнейшим употребить в отношении их меры кротости и домашнего исправления, тем более, что они, особенно два первые, требовали такового и по прежнему своему непохвальному поведении, и назначил им шестимесячную епитимию в Бытенском монастыре. Между тем оказалось, что сия мера кротости вовсе не принесла желаемого успеха, по крайней мере, в отношении одного из тех священников, именно Адама Плавского. Священник сей воспитывался в главной Виленской семинарии и получил степень магистра; но степень сию и самые приобретённые в Вильно сведения, впрочем, в долговременное пребывание на приходе не усовершенствованные чтением и по большей части забытые, вместо существенной для него пользы, кажется, усилили только в нём заносчивый его характер. Он, ещё прежде моего управления Литовскою епархией, был неоднократно под следствием и судом за неправильные поступки, грубое обхождение, ссоры и даже драки; и местный благочинный жаловался постоянно на неповиновение и неуважение к нему сего священника, а также на производимые им между духовенством интриги и беспокойства. Ныне консистория представила ко мне две подлинные записки оного священника Адама Плавского, кои он оставил в консистории, после окончания назначенной ему мною шестимесячной епитимии. В одной из сих записок он полагает, что служебники Московской печати не должны быть Униатами употребляемы, в другой порицает кормчую книгу. Обе записки наполнены неприличными, грубыми и даже ругательными выражениями насчёт оных книг, с поношением Церкви, оные употребляющей. |
| Преосвященный Илиодор полагает, что они могут пользоваться общим столом с прочею братией; но желает, чтобы им на одежду выдаваемо было из Белорусско-литовской коллегии то самое число денег, какое они получали на сей предмет в Курской обители – и я вполне с сим мнением согласен. 7 последних иноков, по мнению моему, можно бы поместить в воссоединённых Любарском и Загоровском монастырях, дабы они здесь дожили свой век. Монастыри сии состоят на Волыни среди древлеправославного населения, в отдалённости от воссоединённых приходов и народа, следовательно, помянутые иноки могли бы здесь быть безвредны, находясь особенно под надзором полиции. Однако же, они во всяком случае будут причинять хлопоты епархиальному начальству, и я полагаю, что без согласия местного преосвященного не следовало бы их переселять на Волынь. Если такового согласия не будет, то и сих иноков надлежит поместить в двух монастырях Курской епархии, по усмотрению преосвященного Илиодора. В первом случае, по содержанию, они могли бы поступить на иеромонашеские вакансии Любарского и Загоровского монастырей; а во втором, стол будут иметь общий от местных обителей, а на одежду будут получать от коллегии оное же число денег, какое получали на сей предмет в Курской обители. Впрочем, сим пожилым инокам следовало бы, кажется, надбавить от коллегии по нескольку рублей в год на экстренные их надобности. Уведомляя ваше сиятельство о сём моём мнении, имею честь быть. Серафиму, митрополиту С.-Петербургскому, от 23 июля за 875, о переведении в Литовскую епархию ризничего С.-Петербургской лавры Антония Ризничий Святотроицкой Александро-Невской лавры иеромонах Антоний, сопровождавший меня в путешествии с разрешения вашего высокопреосвященства, находясь ныне при мне в Жировицах, возымел желание остаться совершенно в Литовской епархии и подал ко мне просьбу об исходатайствовали от вашего высокопреосвященства увольнения его из братства Александро-Невской лавры и принятии во вверенную мне Литовскую епархию, с определением к месту по моему усмотрению. |
| построение последней фразы). Но риторика не являлась для него самоцелью (см. Гл. 4). 1326 См., например: Топоров В. Н. Петербург и «петербургский текст русской литературы» (Введение в тему)//Его же. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. С. 259–367; Николаева Т. М. Введение//Из работ московского семиотического круга. C. XXXIX–XLI. Вообще следует заметить, что современные филологические штудии играют значительную роль при усовершенствовании исследовательской оптики историков, способствуя повышению «стереоскопичности» последней. Становится всё более ясным, что текст исторического источника – многомерная реальность с внутренне присущей ей своей, особой системой координат, без проникновения в которую он вряд ли может быть адекватно понят. Отметим, в частности, из общих работ: Чудаков А. П. Сколько сюжетов в «Евгении Онегине»?//Поэтика. История литературы. Лингвистика. Сборник к 70-летию Вячеслава Всеволодовича Иванова. С. 122–131 (ср.: Лотман Ю. М. Единство текста//Его же. В школе поэтического слова: Пушкин. Лермонтов. Гоголь. М., 1988. С. 92–96; и др.); из трудов по византиноведению – Ševenko I. Levels of Style in Byzantine Prose//JÖB. 1981. Bd. 31/1; а в России – ряд работ Я. Н. Любарского (некоторым итогом может служить сб.: Любарский Я. Н. Византийские историки и писатели. СПб., 1999), И. В. Кривушина, М. В. Бибикова (Кривушин И. В. Ранневизантийская церковная историография...; Бибиков М. В. Византийские источники по истории Древней Руси и Кавказа. СПб., 1999. С. 62–63; и др.). Специально о проповеди см.: Bernardi J. La prédication des Pères Cappadociens...; и др. 1327 Эти общие черты, в свою очередь, также могут соотноситься с некоторыми универсальными феноменами культурной жизни Империи. 1328 См., в частности, в любом обзоре пастырской деятельности великих Каппадокийцев, например: Bernardi J. La prédication... P. 75 et passim. Применительно к Древней Руси достаточно сослаться на монументальный труд Г. Подскальского: Подскальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988–1237 гг.). С.408, 410 и др. В проповеди Серапиона Владимирского (середина XIII в.), как и в ряде других сочинений, характерен сам контекст, представляющий собой набор аналогичных топосов: «Лучши, братья, престанемъ от зла; лишимъся всехъ делъ злыхъ: разбоя, грабленья, пьянства, прелюбодейства...» (Цит. по: Топоров В. Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т. 2. С. 260). Тем не менее, в каждом конкретном случае важна мотивация их употребления. |
| Предмет византийской риторики — то, чему можно подражать, и перед лицом неподражаемого, перед лицом конкретного она в конечном счете «апофатична», как апофатична теология Псевдо–Ареопаги- та перед лицом божественной сущности. Апофатичность эта имеет самые серьезные основания, поскольку гносеологическая установка позд- неантичного и средневекового идеализма принципиально полагала познаваемым не частное, не особенное, но общее, а особенное — лишь через дедукцию из общего (увидеть конкретное произведение как «смешение идей» — значит увидеть факт как комбинацию общих категорий). «Всякое определение и всякая наука имеют дело с общим», — сказано еще у Аристотеля . Как нам приходилось отмечать в другом месте, «познавательный примат общего перед частным — необходимая предпосылка всякой риторической культуры» . Поэтому необходимо возразить не только против недооценки, но и против переоценки внимания византийской риторической теории к индивидуальному, встречающейся, например, у Кустаса. Вообще, современный исследователь настолько не ждет от византийского ритора какого бы то ни было интереса к индивидуальному, что, обнаружив этот интерес на уровне эмоциональном выраженным очень ярко, склонен говорить об «открытии» индивидуальности . Но разве «открытие» предмета в качестве предмета апофатического не есть одновременно его «закрытие»? Я. Н. Любарский усматривает здесь «противоречие традиционности, подчинения общему, нормативному, и идеи индивидуальности, самостоятельности художника», характеризующее специально Пселла («с одной стороны, Пселл еще усугубляет нормативность позднеантичной риторической теории, с другой — высказывается за свободу индивидуального проявления творческой личности» ). Впрочем, сам он констатирует, что аналогичное положение вещей наблюдалось и до Пселла у его предшественников — например, у Фотия . Представляется оправданным пойти в поисках прецедентов подальше в глубь времен: противоречие, о котором говорит исследователь, присуще всей византийской риторической мысли в целом, включая ее предысторию в трудах Гермогена и специально в трактате «Об идеях». У Пселла оно разве что выявилось несколько резче, нагляднее: различие не качественное, а количественное. И еще вопрос: впрямь ли это противоречие? Пожалуй, и да, и нет — в зависимости от избираемой нами перспективы. |
| 510 Представления об идеальном императоре как о вечном труженике чрезвычайно характерны для писателей конца XI и XII вв. Многочисленные рассуждения по этому поводу содержатся в произведениях Феофилакта Болгарского (см. PG, 126, col. 268, 281; ср. Любарский, Мировоззрение..., стр. 172— 173). 511 Трибола - железный шарик с четырьмя острыми, конической формы шипами или просто четыре соединенных между собой шипа. Эти шипы были так расположены, что при любом положении триболы три из них упирались в землю, а четвертый торчал острием вверх. Триболы широко применялись против конницы противника еще в античную эпоху (см. Бобчева, Въоръжението..., стр. 67—68). 512 См. Исход,ХХ, 7: «Господь не оставит безнаказаниятого, кто произносит имя его напрасно». 513 Анна рассказывает о двух следовавших друг за другом сражениях Алексея с Боэмундом. Первое из них происходило у Янины, второе Анна никак не локализует. В западных источниках упоминается лишь об одной битве (см.: Ord. Vit., VII, 6; Guil. Ар., VI, 6—19; Malat., III, 38). Вильгельм Апулийский говорит о сражении у Янины, но имеет в виду вторую из описанных Анной битв, ибо повествует о применении Алексеем трибол. Впрочем Вильгельм, видимо, знает о двух сражениях, так как сообщает, что Алексей отправился в Фессалонику (см. след. прим.), «будучи побежден во второй битве» («superatus Marte secundo» — Guil. Ap.,V, 20). 514 Согласно Вильгельму Апулийскому (Guil. Ар., V, 20), Алексей после битвы отправился в Фессалонику. 515 По мнению Ф. Шаландона (Chalandon, Essai..., р. 64, n. 2), это один из предводителей норманнского войска Рауль Понтаус, тот самый Рауль, который был послан Робертом в 1081 г. в Константинополь (см. Ал., I, 15, стр. 85). Г. Руйяр, принимающий идентификацию Ф. Шаландона, считает, что это то же лицо, что и Πουντσης, который упомянут в грамоте Алексея от 1087 г. как предатель (Пунтес, согласно дальнейшему сообщению Анны, перешел на сторону Алексея и, видимо, предал и его. См. Rouillard, Léon Képhaias, р. 449 sq.). Против идентификации Ф. Шаландона выступает Форс (Force, Les conseillers..., р. 161). Он указывает, что имя Пунтес скорее образовано от названия одного из нескольких итальянских городов, начинающихся на Ponte. |
|
|
