| Положение К.-Б. м. ухудшилось после начала национально-освободительной войны под предводительством Богдана Хмельницкого . Так, уже в 1648 г. в ходе боевых действий польск. войска разорили мест. Новосёлки, принадлежавшее обители. В 1650-1657 гг., при игум. Лазаре (Барановиче), К.-Б. м. вновь расширил свои владения, но одновременно понес убытки в связи с постоянными военными действиями: летом 1651 г. К.-Б. м. был разграблен во время вступления польск. войск в Киев. 11 янв. 1651 г. Хмельницкий передал обители с. Мостище, бывш. имение упраздненного Киевского доминиканского мон-ря (подтверждено грамотой киевского полковника В. Ф. Дворецкого от 3 мая 1659), 9 янв. 1656 г.- села Ксаверов, Мухоеды, Плисецкое (Плесецкое), Черногородка, Сарновичи, Обиходы и Базар. С 1658 по 1665 г. игуменом К.-Б. м. был Иоанникий (Галятовский) . Во время его игуменства гетман И. Е. Выговский заключил с Польшей Гадячский договор, что повлекло войну с Москвой. Киев оказался в эпицентре боевых действий, в разоренном К.-Б. м. сгорели документы, подтверждавшие его права на владения. Игум. Иоанникий занимался ликвидацией последствий пожара. Благодаря его ходатайствам киевский полковник Дворецкий универсалом от 3 мая 1659 г. восстановил сгоревшие грамоты на владения. 31 дек. 1659 г. по просьбе игум. Иоанникия царь Алексей Михайлович выдал жалованную грамоту на ремонт и строительство монастырских и учебных корпусов; за обителью были закреплены имения Мухоеды, Ксаверов, Плисецкое и Черногородка (ПВКДА. Т. 2. Отд. 1. С. 224-226). Те же права на владения имениями подтвердил 6 марта 1662 г. и гетман Ю. Б. Хмельницкий. Ок. 1662 г. игум. Иннокентий, оставив настоятельство в К.-Б. м., уехал из Киева. В 1665 г. К.-Б. м. вновь был полностью разрушен войсками гетмана П. Д. Дорошенко и на некоторое время монашеская жизнь в обители пресеклась. С кон. 1665 г. К.-Б. м. восстанавливался трудами архим. Варлаама (Ясинского) . В ответ на его просьбу 25 апр. 1670 г. польский король Михаил Корибут Вишневецкий подтвердил в пользу мон-ря фундуш мест. Новосёлки - бывш. имение А. С. Киселя, к-рое в результате Андрусовского мира перешло к Речи Посполитой. Были подтверждены все права, привилегии и имения мон-ря. Несмотря на установление мира, 3 мая 1671 г. польский полковник Я. Пиво сжег основное имение обители - мест. Новосёлки с приходской церковью. С 1670 г. К.-Б. м. участвовал в судебном процессе между приписным Гощанским Михайловским мон-рем и местным шляхтичем Яном Песляком. |
| В синодальную эпоху получает широкое распространение институт викариев– главных помощников епархиального архиерея в епископском сане. В 1698 г. патриархом Адрианом и царем Петром было разрешено киевскому митрополиту Варлааму (Ясинскому) иметь своего викария. В 1708 г. в Новгородской епархии была учреждена кафедра викария с титулом епископа Корельского и Ладожского. При Екатерине II Синод дозволил своим членам ввиду их продолжительного пребывания в Петербурге, вне пределов своих епархий, иметь викариев. Викариатства стали открываться и в других епархиях, где в этом была необходимость, например, в епархиях, особо крупных территориально или по числу приходов. Викарии обыкновенно титуловались по одному из уездных городов епархии. Они имели право ставить церковнослужителей в своих уездах, а по поручению правящего архиерея также и священнослужителей. Кроме того, их ведению по усмотрению епархиального епископа могли вверяться отдельные отрасли церковного управления, например, надзор за духовными школами, женскими монастырями, свечными заводами. В начале синодальной эпохи учреждения, помогавшие правящему архиерею в управлении епархией, именовались по-разному: по-старому – духовными приказами, по-новому– консисториями, декастериями, духовными правлениями. В 1744 г. синодальным указом все коллегиальные учреждения по управлению епархиями получили одинаковое наименование духовных консисторий. Консистории состояли из 5–7 членов, избиравшихся из числа архимандритов, игуменов, иеромонахов, протоиереев, священников и утверждавшихся по представлению архиерея Синодом. В таком же порядке члены консистории увольнялись. Для производства дел при консистории состояла особая канцелярия. Ее возглавлял светский чиновник – секретарь, назначаемый и увольняемый Синодом по представлению обер-прокурора. При повсеместном введении консисторий обер-прокурор князь Шаховской тщетно домогался, чтобы секретари консисторий были совершенно изъяты из подчинения правящему архиерею, а подчинялись исключительно обер-прокурору. Для консисторских секретарей установлено было двойное подчинение – епархиальному епископу и обер-прокурору. |
| Учение о церкви, о таинствах, о священстве, составляющее камень преткновения для раскола, народу почти совершенно было неизвестно и никогда не было преподаваемо в церквах. Народ крайне нуждался в назидательных книгах. «Мнози от благочестивых, говорил Варлаам Ясинский, с воздыханием желаху, дабы когда сподобитися таких книг свойственным с славяно-российским языком православно и достоверно изданных дождати». 670 Чрезвычайно мало было в Великороссии даже самых главных книг духовного христианского просвещения – книг священного писания; между тем, по словам Епифания Славеницкого, «были в Велицей России имущии и хотящие имети я». 671 Творения св. отцов, которые могли бы в достаточной мере сообщать народу истины христианские, в XVII веке, как мы видели выше, священниками не читались в церквах, хотя и положены были уставные чтения из них. Московский книгопечатный двор при п. Иосифе стал было издавать и распространять учительные книги по церквам, как напр., малый катихизис, кириллову книгу и другие. Но эти книги изданы были расколо-учителями, искажены были их заблуждениями и, вместе с истинным учением церкви, распространили учение раскольническое. Во второй половине XVII века, когда раскол, вынуждал пастырей церкви обращать особенное внимание на народное учение и необходимость поучения народа глубже сознана была, пастыри церкви начали издавать полемические сочинения против раскола. Но горячие споры, почти одинаково раздражительные с той и другой стороны, только раздражали фанатические головы расколоучителей. Спокойного, тихого увещания поучения, убеждения, прямого, положительного изложения истины, от незнания которой и проистекали ложные религиозные убеждения расколоучителей, – такого изложения истины, которое бы, не раздражая расколоучителей за мелочные их убеждения и понятия, в самом корне подрывало их убеждения, не было. Не было у народа твердых, верных руководств для познания истины, и не было систематического, церковно-правительственного издания и распространения общепоучительных духовных книг. |
| Когда Димитрий Савич взошёл на Ростовскую кафедру в 1701 г., он был вынужден оставить «учёную тишину киевских монастырей» 766 , погрузившись в заботы о пастве, «да не едина овца похищена будет адским зверем, да ни едина овца претворится в козлище, но паче из козлищ да претворятся в овцы» 767 . Естественно, что новый владыка не начинал с чистого листа, но опирался на опыт предшественников. Митр. Димитрий Ростовский был одним из первых малорусских архиереев, который был поставлен на епархию в Великороссии. За ним стояла мощная могилянская традиция, насчитывавшая более полувека решительного преобразования религиозной жизни западнорусских земель. Такие столпы Киевской митрополии второй половины XVII в. как Лазарь Баранович и Варлаам Ясинский были непосредственными учителями и наставниками владыки Димитрия. С другой стороны, Димитрию Савичу в Ростове предстояло стать продолжателем традиций своих великорусских предшественников, способствовавших тому, что в Ростово-Ярославской земле с середины XVII столетия отмечался рост религиозного чувства в народе 768 . Далее мы рассмотрим взгляды митр. Димитрия на место церковных таинств Исповеди (и шире – духовничества как феномена) и Причастия в церковной жизни и постараемся выяснить, какие реалии современного мира нашли отражение во взглядах Ростовского владыки. 3.1. Духовничество и таинство Покаяния Институт духовничества на Руси и его кризис во вт. пол. XVII в. − духовничество и таинство Покаяния в могилянской традиции XVII в. − митр. Димитрия о духовниках и таинстве Покаяния в поучениях и посланиях − сравнение воззрений митр. Димитрия с старообрядческой, великорусской и могилянской традициями − сопоставление взглядов митр. Димитрия Ростовского и митр. Иона Сысоевича Для понимания воззрения митр. Димитрия Ростовского на духовничество необходимо прежде вкратце рассмотреть вопросы, связанные с кризисом русского духовничества в XVII в. и могилянской традиции отношения к священству. В XV−XVI вв. в русских землях сложилась модель духовничества, построенная по образцу монастырского старчества. Это было обусловлено как свойственной восточному христианству тесной связи тайной исповеди и монашества 769 , так и тому особому авторитету, которым пользовалось иночество в Средневековой Руси 770 . Священник, принимающий исповедь у христианина и являющийся его наставником в духовной жизни именовался духовником или духовным отцом, кающийся – его духовным чадом, духовник и все исповедующиеся у него лица вместе именовались «покаяльной семьей», взаимоотношения внутри которой определялись не столько канонами, сколько традицией. |
| Я просил его подкрепить данную мне митрополитом Дионисием Балабаном грамоту на семь протопопий; желал я также видеть данную ему вашим царским величеством грамоту на митрополию киевскую. Но преосвященный митрополит обиду великую старости моей нанес: прежде всего отнял у меня архиепископское имя, велел называть меня только епископом, тогда как это название дал мне отец ваш, блаженной памяти царь Алексей Михайлович по благословению троих вселенских патриархов. Потом отнял три протопопии; в укорительном письме к Воронежекому священнику глуховской протопопии назвал меня пастушком и похитителем некоторых приходов, ему будто бы принадлежащих. Падаю пред вашего царскаго величества лицем, примите прошение мое: да буду со всею епархиею моею прямо под благословением святейшаго патриарха московскаго наравне с прочими великороссийскими архиереями, и пусть преемники мои поставляются в Москве, а не в Киеве» 274 . С такою же просьбою отправил Баранович письмо патриарху Иоакиму 275 . Со своей стороны и Варлаам Ясинский просил, чтобы лавра была сделана ставропигиею московского патриарха, а от подчинения киевскому митрополиту была освобождена, жалуясь на гетмана Самойловича, что он «крепости данныя святой Киево-печерской обители повредил и ставропигию патриаршую разорил» 276 . Наконец, и Иосиф Шумлянсый в то же время писал особое письмо патриарху московскому, в котором 277 жаловался на Гедеона Четвертинского, что он, сделавшись митрополитом киевским, начал бесчестить его, Шумлянского, и других епископов, находящихся в польских областях, называя их еретиками и униатами, и православных этих епископий, ходивших в Киев на поклонение киево-печерским мощам, притеснял, и таким образом насильно их, епископов и пасомых, отгонял от греческого благочестия. Поэтому, от лица епископов: луцкого, львовского, перемышльского и белогородского, Шумлянский просил патриарха, чтобы он «от таковаго послушания к князю и митрополиту их уволил, но сам их благословил и руку помощи подавал на всяк час. «Поневаж меешь святительство твое, отче святейший, власть от фрону святаго константинопольскаго такую себе данную, аже бысь о нас ведал». |
| Но скоро обнаружилось, что Иоаким вовсе не нуждался в справках относительно Флорентийского собора, а спрашивал об нём исключительно с целью испытать православие представителей киевской митрополии. В письме к Барановичу 293 , благодаря его за ответ о флорентийском соборе и похваляя за то, что он не признаёт этого собора истинным, Иоаким спрашивает его, почему он не упомянул о рассужденях, бывших на Флорентийском соборе относительно таинства евхаристии, и сам подробно описывает бывшие на этом соборе относительно этого пункта рассуждения. Затем, указывая, что в малорусской церкви существуют относительно таинства евхаристии мнения, подобные лжеучениям Флорентийского собора, патриарх увещевает Барановича восстать против них. Вероятно подобное же изложение учения о таинстве евхаристии послал Иоаким и Четвертинскому, митрополиту киевскому. Вместе с тем, патриарх возмущён был, встретив некоторые еретические мысли в книгах, изданных Киево-печерскою лаврою 294 , возмущался тем, что в одной книге напечатано было, будто бы пресвятая Богородица зачата и рождена без первородного греха, а в другой книге сказано было, что Иероним – учитель православный. О всём этом патриарх Иоаким писал Варлааму Ясинскому, архимандриту лавры. На эти учительные послания Варлаам и Гедеон отвечали с благодарностью и давали обещание всегда и во всём следовать учению православной восточной церкви. «Во всегдашней бо памяти имеем, писали они, яко от Сиона изыде закон и слово Господне от Иерусалима, и яко во святом крещении российские земли посети нас восток, а не запад; ниже хощем сынове быти тмы и нощи, но света и дне». Ещё с большим выражением преданности прислал письмо патриарху Баранович: он совершенно отказывался иметь своё мнение по вопросу о пресуществении даров в таинстве евхаристии. «Аще убо египтяне, писал он, не спасения души, но токмо повреждения телес трепещущие, не движущеся от мест своих надлежащей тме зелпей, что подобает нам в духовных творити? нощь велия и темная есть неведение, множае достоит нам ко предлежащему делу во пождании истиннаго света благоразумнаго разсуждения пребыти, ибо коль красно есть сединам разсуждение и старцем разумети закон говорит Сирах....» 295 . |
| Прежде всего, необходимо кратко рассмотреть биографию митрополита Стефана (Яворского) . Как известно, родился будущий митрополит в 1658 году в семье мелкопоместной православной шляхты и во Святом Крещении получил имя Симеон. Семья проживала на правобережной Украине, которая по Андрусовскому мирному договору 1667 года осталась за Польшей. Чтобы избежать преследований со стороны поляков, Яворские переехали в пределы Московского государства. Так они оказались на левом берегу Днепра в деревне (или сельце) Красиловка близ города Нежин 297 . В 1673–1684 годах Симеон учился в Киево-Могилянской коллегии. Вероятно, ещё в годы учёбы его учитель иеромонах Варлаам (Ясинский) (вскоре ставший архимандритом Киево-Печерской Лавры (1684–1690), а позже митрополитом Киевским (1690–1707)), оценив способности Симеона, убедил его продолжить образование за границей, поскольку сам он был выучеником заграничных иезуитских коллегий 298 . Период с 1684 по 1689 год в биографии митрополита Стефана можно условно назвать «заграничным». Чтобы прослушать курс философии и богословия 299 , Симеон отправился сначала в Лемберг и Львов, затем в Познань 300 . Для обучения он вынужден был принять унию, что и сделал, получив имя Станислав-Симеон 301 (Симон) 302 . Как пишут исследователи, это было обычным делом в то время и при подобных обстоятельствах для многих известных южнорусских учёных (архим. Иннокентий (Гизель), иером. Епифаний (Славинецкий) и др.) 303 . Пожалуй, «заграничный» период жизни будущего митрополита Стефана имеет три важных последствия. Первое – обучение здесь шло с опорой на сочинения Аристотеля и античных авторов, богословие преподавалось по Фоме Аквинскому 304 . Эти особенности обучения в иезуитских школах наложили глубокий отпечаток на мировоззрение будущего владыки и сформировали его как проповедника, пользующегося схоластическими приёмами. Второе – слушая лекции католических богословов, он перенял их неприятие к протестантизму и хорошо усвоил католическую аргументацию в теологических спорах с ним. Третье – тот факт, что он хоть и вынужденно, и только внешне, но принимал унию, противники митрополита всегда ставили ему в вину. |
| Желая сохранить за собой власть, ускользавшую из рук, и в то же время не желая подчиняться московскому патриарху, он начал возбуждать духовенство и шляхту к отторжению от власти московского патриарха и к принятию унии. Пособником его явился перемышльский епископ Иннокентий Винницкий, бывший одного с ними образа мыслей и еще в 1681 г. давший тайно обязательство принять унию. В 1692 году бывший при польском дворе посланник, дьяк Борис Михайлов, доносил в посольский приказ, что «по подлинному его осведомлению, перемышльский епископ Винницкий принял самовольно унию». После того киевский митрополит (Варлаам Ясинский) доносил, что «Винницкий, учинясь униатом, всем православным священникам чинит насилие и принуждает с собой в унию». В то же время посланник сообщал, со слов благочестивых людей греко-российского исповедания, львовских жителей, что «епископ львовский Шумлянский призывал к себе из тех благочестивых людей первых мещан и говорил, что будто король польский универсал свой выдать хочет, чтоб ему, Шумлянскому, со всей его епископией быть в униатстве, также как учинил перемышльский епископ Винницей, и они де ему о том как советуют, а он Шумлянский противиться королю не ведает как; и тем всех львовских жителей привел в великую печаль». «После того призвав к себе благочестивого шляхтича Юрья Попару, 559 говорил, что прислан королевский указ, дабы он к унии сам приступил и шляхту и мещан к тому склонял, чтоб быть в унии всем». Посланник заявил об этом протест польскому министерству: но оно отвечало, что «Виннцкий и с ним шляхта многая приступили к римскому костелу добровольно сами, познав в той вере самую истину, и тому их доброму намерению королевское величество и Речь Посполитая воспретить не могут и права Польше не позволяют». В 1693 г. посланник имел конференцию с польскими министрами о чинимых в Польше и Литве грекороссийского исповедания людям обидах и обращении в унию. Сенаторы отвечали: «вера-де как ваша, так и наша, одна, и кто есть отщепенцы от главы, о том им с ним, посланником, спороватца не надлежит; только кто истину познает и к добру главнейшему пристанет, и тех отогнать от Бога не можно; а неволи-де от короля и ни от кого в государствах их нет, и говорить и вступатца в такие дела и договорам в нарушение вменять не пристойно; да и зело удивительно, что де вы у себя вздумаете и намерите, то бы так и было; а король и они сенаторы в государствах Российских по своей воле ничего не желают и говорить по своему изволу стыдятся и не смеют. |
| Синода 1723 г. ноября 30 велено по Киевской епархии обратить их паки на архиепископский дом. Кроме всех сих пошлин из давних времен, по примеру западных епископов, собиралось еще на митрополитанский дом из епархий: 1) столовых с каждого приходского двора и с бездворной избы по две копейки; 2) с мировых по деньге; З) солодовых по полушке; 4) на канцелярию кафедральную по деньге 212 . С 1763 до 1788 г. производился еще в епархиальных церквях малороссийских кошельковый сбор на вспоможение заграничным благочестивым монастырям. За всем сим митрополит пользовался еще доходами с волостей своих, как и прочее монастырское и мирское духовенство. Гетман Богдан Хмельницкий универсалом своим уступил митрополиту Сильвестру Коссову рыбную десятину на торгу, прежде собиравшуюся Доминиканским монастырем; а царь Алексей Михайлович позволил оную и блюстителю Киевской митрополии епископу Мефодию. Но волости, особливо заграничные, у них и у епархиальных епископов часто отнимали униаты, а по трактату 1685 г. между Россией и Польшей, когда митрополит Гедеон и его монастыри лишились всех заграничных со всеми угодьями, и осталось у самого его только две волости Киевских; то велено из Киевских магазинов отпускать ему ежегодно 200 четвертей муки, 200 пудов соли, и 100 руб. монахам. Сверх того, уступлены ему на одежду Трепольская рыбная ловля в Луках; а гетман Иван Мазепа в 1689 и 1690 гг. снабдил его новыми волостями и угодьями. Тот же гетман грамотой своей 1692 г. уступил митрополиту Варлааму Ясинскому по-прежнему брать проезжие пошлины по митрополичьим землям, мостам и плотинам, а на торгу Подольном доход с померного, принадлежавший прежде Доминиканскому Николаевскому монастырю. Все сие подтверждено было тогда же и царской грамотой 213 . Но в 1699 г. померная пошлина уступлена магистрату. В 1700 году грамотой 16 апреля, данной тому же митрополиту, подтверждено от продающих на торгу при Киевском магистрате рыбу всякого дня, в который будет рыбная продажа, получать Киевософийскому монастырю рыбную десятину, так как сей сбор пожалован был еще митрополиту Сильвестру и блюстителю Киевской митрополии епископу Мефодию, а потом и митрополиту Гедеону 1686 года. |
| Между тем основательный разбор Трибунала требовал непосредственного знакомства с творениями восточных (греческих) отцов, ибо – по выражению киевских ученых – латиняне Иезуиты), ссылаясь на святоотеческие суждения по означенному вопросу, пользуются ими недобросовестно: «vertunt pro suo libitu et beneplacito». Как озабочивал представителей киевской учености вопрос о составлении полемического трактата, направленного против Трибунала Циховского, видно из указанной нами переписки С. Полоцкого с Варлаамом Ясинским. Последний, послав Симеону экземпляр Трибунала, просил его или самому взяться за опровержение труда Циховского, или же склонить к тому Паисия Лигарида, ученость которого и знакомство с святоотеческими творениями на греческом языке сомнению не подлежали. Но желание Ясинского в то время не могло быть исполнено. Полоцкий счел для себя предлагаемый труд (он тоже не знал греческого языка) непосильным. «О Трибунале св. отцев (отвечал Симеон), который ты прислал в Москву с целью ответа, не стыжусь заявить, что дело это non est muneris mei. Давид нужен на сего Голиафа». Что касается до Паисия Лигарида, то он – по словам Полоцкого – отговаривается тем, что имеет при себе скудную (szczupa) библиотеку, а о царской сведений не имеет. Полоцкий находит более удобным обсудить это дело в Киеве, в кружке лиц, известных своей ученостью (z onemi gowami z aski Boey u mdrasci znakomitemi). Для Паисия Лигарида, занимавшего в то время прочное положение в Москве и в обилии пользовавшегося щедротами государя, предлагаемая работа не могла прибавить материальных выгод, а по своему латинофронству он не мог ей сочувствовать. Поэтому, надо полагать, под благовидным предлогом, он и отклонил предложение киевских ученых, переданное ему С. Полоцким . Но по отъезде Паисия из Москвы, во время пребывания в Киеве, положение его существенно изменилось: московское правительство уже подозрительно относилось к Лигариду (о чем красноречиво свидетельствует приказ из Москвы «накрепко» следить за Паисием, никуда его не отпускать из Киева без указа государя); не могла не поколебаться уверенность и в его православии. |
|
|
