| Vol. 3. Città del Vaticano, 1946 (ST, 123). P. 185—201. Дошедшие до нас протоколы встреч Варлаама с Бенедиктом XII подтверждают, что его взгляды были типично византийскими; см.: PG 151, col. 1331—1342. Nicephorus Gregoras. Florentius//Ed. cit. S. 492. Joannes Cantacuzenus. Historiae, II, 39//Ed. cit. Vol. 1. P. 543 [Антология. T. 2. С. 544]. Idem. Contra Barlaam et Acindynum, 1//PG 154, col. 696; то же в: Bandim AM. Catalogus codicum manuscriptorum Bibliothecae Mediceae Laurentianae varia continens opera Graecorum patrum. Florentiae, 1764. P. 343). Начало рукописи: «Προομιον εις τος παρα το μοναχο Χριστοδολου συγγραφντας λγους [Предисловие к словам, составленным монахом Христодулом]…». Χριστδουλος — псевдоним Кантакузина. Barlaam. Epistola ad Palamam I/ed. G. Schirô//ASCL. 1935. Fasc. 1. P. 66. Варлаам неоднократно называет его φλος (Ibid.//ASCL. 1936. Fasc. 3—4. P. 324; Idem. Epistola ad Palamam II//Marc. gr. 332, fol. 135v; cp.: Κατα Μασσαλιανν, nö Gregorius Palamas. Pro hesychastis, III, (1, 1)//Coisl. 100, fol. 196v [Триады. C. 299—300]), и Палама использует то же слово, обращаясь к Калабрийцу (Epistola ad Barlaam I//Coisl. 100, fol. 77). Gregorius Palamas. Epistola ad Acindynum I//Coisl. 100, fol. 69. Idem. Epistola ad Acindynum II//Coisl. 100, fol. 75v. Idem. Pro hesychastis, II, (1,1)//Coisl. 100, fol. 140v [Триады. C. 127]. Nicephorus Gregoras. Historia Byzantina, XIX, 1/ed. L. Schopen. Vol. 2. Bonn, 1830. P. 923. Некоторые авторы утверждают как бесспорный факт, что Варлаам был настоятелем монастыря в Константинополе (Jugie М. Barlaam de Seminaria. Col. 1818; Stniloae D. Op. cit. P. 23). Это утверждение основывается, как представляется, лишь на сомнительном упоминании в латинском протоколе переговоров, которые Варлаам вел в Авиньоне с Бенедиктом XII. В действительности в тексте стоит: «Barlaam, dictus abbas monasterii D. N. J. C. Salvatoris Constantinopolitani [Варлаам, называемый настоятелем константинопольского монастыря Г. |
| 299 . Но когда дело Варлаама казалось совершенно потерянным, когда он ждал от синода только кары, вдруг и неожиданно пришла к нему помощь оттуда, откуда, может быть, он вовсе и не ожидал её. Спасителем Варлаама явился архимандрит Соловецкого монастыря Александр. После мужественной обороны этого монастыря от англичан, архимандрит Александр стал львом и героем, о котором везде говорили, которого подвиги везде превозносили, которого портреты раскупались сотнями. Его вызвали в Петербург и представили ко двору, где с жадностью внимали, как непреложной истине, каждому его слову, касающемуся военных действий неприятелей в Белом море. К нему обратились с расспросами и по делу Варлаама. Александр, говоря о мерах, принятых архангельским губернатором для защиты Соловецкого монастыря, прямо отозвался, что Бойль оставил его вовсе без защиты и показал в этом случае мало участия и много равнодушия. К тому же, сам Варлаам не оставался безмолвным и к написанному им прежде передавал устно такие обстоятельства, которые оправдывали его и усиливали подозрения против Бойля; так, напр., он рассказывал, что английский консул и по объявлении нам войны англичанами жил в доме военного губернатора, который оказывал ему гостеприимство, оскорблявшее патриотическое чувство русских. Сверх того, и Император Николай, был теперь более расположен в пользу Варлаама, чем Бойля. Наконец, скоропостижная смерть последнего в С.-Петербурге, воспрепятствовавшая получить от него обстоятельные объяснения по взводимым на него обвинениям, набрасывала какую-то тень на него и как бы очищала бывшего архангельского преосвященного. И вот Варлаам, вместо увольнения на покой, по высочайшему повелению был переведен в Пензу, на место умершего епископа Амвросия, а архимандрит Александр, посвященный в епископа, послан занять архангельскую кафедру. 300 1 См. в св. синоде дело 1848 года по доносу IX-ro класса чиновника Костенского о беспорядках в херсонском епархиальном управлении. 2 Замечательно, что еще в 1829 года Фон-Фок в донесении синоду о беспорядках по епархиальному управлению Гавриила; в донесении Фон-Фока, между прочим, сказано было, что домовый секретарь Гавриила Николавский за объявление ставленникам резолюций преосвященного вымогает с каждого от 20 до 50 рублей; грамоты, за кои положено брать по 15 коп., продаются по 16 руб. Но синод остался равнодушен к этому доносу, удовольствовавшись самым слабым и уклончивым объяснением преосвященного (см. в канцелярии обер-прокурора св. синода дело о злоупотреблениях по екатеринославской консистории, 15-го июня 1829 года). |
| – «Кампан» – это название одной из историй. В моей книжке есть такая маленькая сказочка о том, что на одном большом судне был колокол – случай из жизни, я описал его знакомому в письме, и уже потом понял, что это готовая притча. Так вот, отходил век этот буксир, рынду сняли, а потом пришел священник, и ее взяли в храм, освятили. И получила рында новую жизнь – стала церковным колоколом и начала благовествовать. Один батюшка прочитал и говорит: «Так это же я, это про меня написано!» Читая сказки, многие находят и узнают в героях историй именно себя – и в предметах, и в животных. Была со мной и такая реальная история – на одной выставке подошла женщина, у нее ребенок лет восьми, больной аутизмом, и попросила что-нибудь предложить из книг. Я и не думал, что моя книжка ему понравится, что она будет понятна, но, как мне рассказали, мальчик очень внимательно слушал, когда ему читали, а потом брал книгу с собой, клал под подушку. Кстати, книжка адресована не только детям, но и взрослым читателям. Я старался, чтобы мои истории могли быть прочитаны на разной глубине восприятия. Для сказок нужны добрые картинки, и я долго искал иллюстратора, которому близка эта мысль. Книгу оформила знакомая монахиня из женского монастыря под Иваново, которая окончила училище в Палехе, и у нее прекрасная графика и хороший вкус. Матушка решила подписаться своим мирским именем – Софья Липина. В завершение приведем мнение о сборнике сказок и сказов игумена Варлаама (Борина) «Кампан» известного публициста Дмитрия Шеварова: «На книгах для дошкольников часто пишут “Для чтения взрослыми детям”. На книжке игумена Варлаама я бы написал “Для чтения взрослыми, которые сохранили в себе детское сердце”. Валентина Киденко Фото автора и монахини Софронии Ещё статьи о воспитании Духовное развитие Душевное развитие Физическое развитие Насущное Сейчас в разделе 256 чел. Всего просмотров 32 млн. Всего записей 1758 Подписка на рассылку Copyright ©2024 Азбука воспитания Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ |
| 7) Грамотой Святейшего Синода, а по Именному Указу Государя NETPA I, данной 7232, от Р. Х. 1723 года, Октября 21, то же подтверждено, и сверх того велено иметь на мантии внизу две поматы, просто без нашвения с собой сшитые. 8) Грамотой Святейшего Синода 1726 года, Декабря 18, то же подтверждено. 9) Указом Святейшего Синода в 1731 году, Апреля 17, по Именному Повелению, того же 1731 года, Апреля 14, последовавшему, велено отправлять священнодействие во всём подобно Киево-Печерскому Архимандриту. 10) Указом Святейшего Синода 1732 года, Июня 13, по Именному того же года, Июня 10, Повелению дозволено Архимандриту Варлааму для подаяния осеняльных свеч и прочего служения во стихарях из мирских кого и колико человек потребно иметь, и оных в чтецы и певцы посвящать по церковному чиноположению самому Архимандриту Варлааму не в образец другим Архимандритам (смотри ещё выше сего). Статья II. Монастыри Великороссийские I. Cmabponuruaльhыe А) 1 класса 1. Новоспасский Архимандриты издревле отправляли священнослужение с двумя рипидами на ковре и в Епископской шапке (смотри выше стр. 320 PDF-фaйлa); а Именными Указами 1748 года, Апреля 5 и 29 чисел, позволено иметь Архимандриту Гавриилу и того же 1748 года, Сентября 10 и Сентября 23, Архимандриту Мисаилу мантию со скрижалями; а в 1765 году, Января 18, по указу Святейшего Синода, Архимандриту Симону, переведённому из Кирилло-белоезерского монастыря, дозволено священнослужение отправлять, по обычаю того монастыря, с осеняльными свечами, рипидами, и при том по великом выходе принимать дискос и потир в царских вратах. 2. Воскресенский, Новый Иерусалим именуемый По указу Святейшего Синода 1749 года Октября 23, в силу Именного Высочайшего Указа от 8 Октября того же 1749 года Архимандриту Амвросию (бывшему потом Архиепископу Московскому) и будущим по нём, велено священнослужение исправлять по примеру Архимандрита Киево-Печерской Лавры. 3. Симонов в Москве Архимандриты служение отправляют на коврах, с полицей, с посохом, в шапке и с рипидами; Но грамот на сие не отыскано. |
| Во-вторых, весьма желательны, а иногда, оказывается, и положительно необходимы выдержки из цитируемых автором документов и для того, чтобы ознакомиться с процессом работы автора, приведшим его к известному результату, – дабы, так сказать, воочию увидеть основания, на которых зиждутся те или иные положения автора. Наше пожелание (независимо от указанного выше) изытекает, между прочим, из того несомненного факта, что г. Вишневский – как я заявил в прежней рецензии – не может быть причислен к числу опытных ученых, вполне охватывающих имеющийся под руками материал и воздерживающихся от поспешных заключений. Ошибочность некоторых его выводов прямо бросается в глаза. В прежней своей рецензии я показал, что, пользуясь одними и теми же с автором документами, можно (или, точнее, неизбежно должно) придти совершенно к иным выводам. Понятно, поэтому, какие неудобства представляет манера автора скрывать под спудом те – по его выражению – драгоценные сведения, которые заключаются в найденных им документах и на основании которых он делает свои восполнения и исправления трудов предшествующих историков Академии. Для ознакомления с приемами автора, характеризующими его отношение к источникам, приведу пример, доступный для проверки. Возвращаюсь к назначению Волчанского игуменом Пустынно-Никольского монастыря. Мы видели, что автор приурочивает оное к 13 июля 1726 года. Основанием для него служит указываемое им какое-то дело 19 октября 1733 года. Содержание этого дела остается для читателя неизвестным. Но к этому же самому назначению имеет прямое отношение другое дело, уже в извлечениях напечатанное и нашим автором тоже цитуемое, – именно определение Св. Синода по доношениям Варлаама, архиепископа Киевскаго, и киево-печерскаго архимандрита Иоанникия с братиею о келейном имуществе умершаго игумена Николаевскаго Пустыннаго монастыря Христофора Чернуцкаго, и о произведении на его место игумена. Господину Вишневскому, повторяем, это дело известно, и он его цитует. Насколько же оно подтверждает его утверждение, что Волчанский назначен был игуменом Пустынно-Никольского монастыря 18 июля 1726 г., на чем у автора обосновано несколько передвижений должностных лиц в Академии или, иначе, исправлений предшествовавших историков оной? К удивлению, рассматриваемое дело дает основание для выводов совершенно иных, чем какие делает автор. |
| Келарь, казначей, житник и ризничий стояли во главе управления и были монастырскими властями. Но широкий круг монастырской деятельности требовал для себя еще других лиц, и действительно, в обители были и другие старцы, приставленные к определенным обязанностям. Эти служебные старцы были вызваны частью духовными потребностями, часть хозяйственными и частью теми и другими вместе. К первым относятся священники, дьяконы, пономарь, головщик, могильный старец, книгохранитель. Ко второй группе принадлежат обязанности старца поваренного, замолотчика, ловца, огородника, городничего, а также старцев рядчиков, отправляемых для управления многочисленными вотчинами и промыслами обители. Между теми и другими стоят старец будильник и часовщик. Крепости и всякого рода жалованные грамоты на монастырские вотчины отписывались для хранения на соборных старцев. К «книгохранительной службе» обычно приставлялся старец, имеющий какой-либо священный сан – священник или дьякон, на его обязанности лежало и выдавать книги. Монастырскими книгами пользовались не только старцы обители, но и лица посторонние, например, старцы Ферапонтова монастыря, некоторые священники из окрестных монастырю церквей, даже города Белозерска. В раздаточных книгах 199-го, 200-го, 201-го годов 86 сохранилась такая просьба о выдаче книги, обращенная к монастырским властям: «Государю архимандриту Геласию, государю келарю, старцу Никифору и государям соборным старцам Кириллова монастыря бьет челом тюремный сиделец, чернец Нифанаилище. Милостивые государи власти, прикажите мне, бедному, книгу дать ради уныния, мне бедному, умилосердитеся, государи власти, смилуйтеся и пожалейте». Слава Кирилло-Белозерской обители, как хранительнице духовного просвещения, поддерживалась и в XVII столетии. Богатство Кирилловской книгохранительницы было известно даже на Москве. По царской грамоте 1639 года туда были вытребованы некоторые книги: через два года (1641 г.) туда же по грамоте митрополита Ростовского Варлаама игумен Антоний отправил нескольких старцев, отличных житием и знанием грамоты. Книгохранительница пополнялась частью чрез покупку, частью сами старцы писали книги по послушанию, частью же от вкладов. Из служб монастырских, где работали старцы с разными служками и трудниками, известны каланча, явственная поварня, княжая поварня. |
| Цари и патриархи соловецких монахов всегда имели под своим непосредственным покровительством и отечески заботились об их благосостоянии и благополучии. Царское покровительство началось с великаго князя Ивана Васильевича III, милостиво уступившего монахам Соловецкие острова и давшего им первую несудимую грамоту 73 . С этих пор оно не только не прекращалось, напротив – возрастало все более и более. Набожные цари высоко ценили в монахах их подвиги духовные и их заслуги отечеству, которые выражались в участии их в защите северного поморья и в денежных жертвах в государственную казну. Царь Грозный просто благоговел перед подвижниками. В грамоте к соловецкому игумену Варлааму с братией он писал: «смея и не смея челом бью, что если Бога прогневали и вас своих богомольцев раздражили, и все православне смутили своими неподобными делами, и за умножение моего беззакония и ради многого согрешения моего Бог попустивл варварам христианство разорять. И вы бы пожаловали показали милость на нас смиренных и недостойных раб своих, пожаловали – молили Господа Бога и пречистую Его Матерь Владычицу нашу и Богородицу, и преподобных мудотворцев соловецких Зосиму и Савватия, и всех святых, чтобы Господь Бог и Пречистая Богородица праведный свой гнев отвратили и православное христианство от разорения освободили, и устроили бы всему православному християнству, и нам всем полезное. А мы и с детьми вам со слезами челом бьем» 74 . Почти ни одна просьба монахов к царю не оставалась без удовлетворения. Все царские грамоты, составляющие половину III части (до 174 л.) «Историческаго описания Соловецкого монастиря» архимандрита Досифея, суть не что иное, как царские ответы на челобития монахов, выражающие царское благоволение и милость. На правах покровителей цари лично наблюдали за целостью монастырскаго богатства, имея у себя отводные описи монастыря 75 , сами утверждали братский выбор настоятеля, келаря и казначея 76 , заботились даже о нравственной чистоте братии, указывая на их пороки и давая наставления как исправиться 77 . Представитель соловецкаго братства в Москве и постоянный ходатай по монастырским делам – строитель Соловецкого подворья пользовался от царя честью наравне с высшими духовными особами. Соловецкие монахи понимали, что от этого выборного старца зависят все выгоды их, которые они извлекали из близких отношений к царю; от него зависела поддержка этих отношений. Потому сюда назначались старцы, так сказать, с дипломатическим тактом, самые лучшие из всей братии и по уму и по нравственным качествам. Выбранный настоятелем и братией московский приказный старец утверждался в этом звании самим царем и с этих пор становился известным при царском дворе, вхожим в царские палаты, постоянным ходатаем по делам своего монастыря. В известные праздники и царские именины он вместе с прочими властями спешил ко двору «с почестью» от монастыря в виде образа чудотворцев, подходил к царской руке и получал «подачи». По временам принимал царей у себя 78 . |
| Фроянов считает, что связь Буйцев с Юрьевым монастырем как не феодальное подчинение, а более эфемерное, очевидно только политическое, была непрочна и волость «Буйцы временами выходила из-под власти монастыря», так как «в Новгородских писцовых книгах упоминание о Буйцах сопровождается формулой: «волость, что бывала Юрьева монастыря» . Однако форма «бывала» в старом русском языке не обозначает временного, прерывающегося состояния, как она воспринимается сейчас. Это просто форма прошедшего времени «был, существовал, находился прежде» . Что касается упоминания в той же грамоте Всеволода Юрьеву монастырю «осеннего полюдья даровного», то нет оснований, как это делает А. Л., Шапиро, связывать его с Буйцами, для которых 25 гривен действительно слишком большая сумма . Скорее, князь передает монастырю все доходы от полюдья, которые он имел на определенной территории, ибо по Смоленской уставной грамоте 1136 г. полюдье от Копыса с округой, т. е. тоже волости, составляло 4 гривны . Передача монастырю полюдья стоит в грамоте в качестве самостоятельного пожалования наряду с Буйцами и серебряным блюдом, а не входит в первое пожалование, что и отразили издатели этой грамоты в ее заголовке: «Грамота... Юрьеву монастырю на село Буйцы, полюдье и серебряное блюдо». Такой же княжеской волостью, переданной Юрьеву монастырю Всеволодом по грамоте, вероятно, 1134 г., были Ляховичи на реке Ловати «с землею, и с людьми, и с коньми, и лес, и борти, и ло-вища... » . В. Л. Янин, изучив историю этой волости по документам XV в., определил, что она примерно равнялась волости Буйци (ок. 40 на 20 км) и находилась на плодородных почвах, т. е. включала пашенные земли. Она оставалась за Юрьевым монастырем и в XV в. По сравнению с этими волостями передачи новгородским монастырям в XII в. сел и пашен вокруг Новгорода были небольшими, но близкими приобретениями. Изяслав Мстиславич в 1134 г. передал Пантелеймонову монастырю, построенному им, с разрешения Новгорода село Витославицы в пограничье земель Юрьева монастыря вместе с крестьянами («смердами»), полями, «орамицей» (пашней), рыбными тонями на озере . Всеволод тогда же передал Юрьеву монастырю «рель» — скорее всего, покосы на берегу Волхова. О передаче Хутынскому монастырю сел «с челядью и с скотиною» и отдельно земель и крестьян сообщает грамота Варлаама около 1192 г. |
| Временные рабочие набирались нарядом 769 обыкновенно по человеку с 10-и дворов 770 ; иногда с 12-и 771 ; иногда с 14-и 772 ; иногда с 25-и 773 ; были случаи, что и с 5-и 774 . Рабочее высылаемы были к работам с топорами, долотами, с «плотницкими работницкими припасами», иногда с лошадьми, обыкновенно на 3 месяца, конные на 1½ или на 2 месяца, и по окончании срока были отпускаемы домой 775 . Срок высылки на работы в некоторых случаях доходил до года. В 1713-м году из Иверского Монастыря выслан был вместе с столярами и печником «годовой плотник» 776 . Иногда требовали высылки рабочих «бессрочно» 777 . И временных рабочих обыкновенно требовали осведомленных в том или другом деле. Первоначально, когда в Монастыре производилось деревянное строение, к строению Монастыря требовались преимущественно плотники 778 ; потом, с началом каменного строения, каменщики 779 . К 1-му мая 1722-го года приказано было выслать из Валдая рабочих на монастырские кирпичные завод 780 . Когда закончено было вчерне каменное строение и начата была его отделка, архитектор, потребовал на строительный сезон 660 столяров 781 . Каменщики и кирпичники шли преимущественно с Новгородских мест: Валдая, Борович 782 ; кровельщики – из Олонецкого уезда 783 плотники из Старорусского и Тверского уездов 784 . В 1713-мгоду требовались рабочие, «умеющие драничному дранью» 785 . Работ было такт» много, и они были так разнообразны, что каждый мог найти себе специальность: исполняли работы кузнечные, столярные, плотничные, каменные, копали рвы, били сваи, обрешечивали мазанки, обделывали брусья, обтесывали дерево, камень, делали кирпич 786 . Вызов рабочих производился приказами в вотчины управителям. Пользовались и всякими другими способами. Наместник Иверского Монастыря, иеромонах Варлаам 9-го апреля 1714-го года был в Невском Монастыре и получил приказ о высылке работников 787 . Весной 1720-го года вызывали к монастырскому строению охочих 300 каменщиков чрез публикацию «листами» в Петербурге и «по городам» 788 . Высылаемые из вотчин по наряду рабочие получали деньга «кормовые», «на проход пути», «мирскую подмогу» 789 . |
| Очевидно, что основой суждения о каноничности тех или иных элементов Жития Варлаама Важского должно стать сопоставление их с элементами канона. Элементы эти неодинаковы в разных типах житий. Как пишет Т.Р. Руди, «особенности различных типов житий, составляющих подгруппы агиографического жанра, определяются, как известно, в первую очередь чином святости прославляемого подвижника. (...) Тип подвига святого, таким образом, определяет особенности композиционной структуры и поэтики его жития, а, следовательно, и систему его топосов» 476 . Варлаам Важский был прославлен в чине преподобных, то есть, монашествующих подвижников 477 . Основанием к тому был его монашеский постриг, в котором он провёл последние шесть лет своей жизни. Поэтому в Житии подвижника закономерно было бы ожидать присутствия элементов канона, характерных для житий преподобных. Кроме того, Варлаам был основателем монастыря, поэтому можно также ожидать встретить топосы, характерные для житий основателей монастырей. Для сопоставления структуры и топосов Жития Варлаама Важского с элементами традиционных монашеских житий воспользуемся схемой житий преподобных, составленной Т.Р. Руди 478 , и особенно внимательно присмотримся к Житию Антония Сийского, произведению того же Ионы, которое исследователи признают вполне каноничным 479 . Начнём с предисловия к Житию. Именно в нём агиограф задаёт направление толкованию Жития. Делает он это с помощью высказываний, которые Р. Пиккио называет «тематическими ключами», открывающими путь к смыслу текста 480 . Предисловие к Житию Варлаама Важского Предисловие присутствует во всех списках первоначальной редакции Жития, в том числе в самых ранних (РНБ, собр. Погодина, 703; РГБ, собр. Ундольского, 291; РГБ, собр. Егорова, 297 и др.), а также во всех позднейших распространённых текстах Жития (БАН, Архангельское собр., С. 218; РНБ, собр. Тиханова, 226; БАН, Архангельское собр., Д. 403), поэтому изначальное присутствие предисловия в Житии Варлаама Важского не вызывает сомнений. Предисловие делится на четыре части, и начало каждой из них в некоторых списках выделено киноварными или жирными черными инициалами в строке. Такое выделение частей предисловия характерно для ранних списков памятника (например: РГБ, собр. Егорова, 297; РНБ, собр. Погодина, 703), в более поздних оно уже утрачено. Очевидно, выделение частей предисловия присутствовало в оригинале текста Жития. |
|
|
