| — У вас есть дело, Холмс? — заметил я. — Ваша способность к дедукции поистине поразительна, Уотсон, — ответил он. — Она помогла вам раскрыть мою тайну. Да, у меня есть дело. После месяца незначительных происшествий и застоя колесо завертелось снова. — Я мог бы принять участие в этом деле? — Пока не в чем, но мы обсудим этот вопрос, когда вы уничтожите два крутых яйца, которыми нас сегодня удостоила наша новая кухарка. Степень их съедобности находится в прямой связи с очередным номером «Семейной газеты», которую я видел вчера на столе в гостиной: даже такое пустяковое дело, как варка яиц, требует внимания, точного ощущения времени и несовместимо с чтением романа, напечатанного в этом отличном периодическом издании. Через четверть часа со стола убрали, и мы остались одни. Холмс вытащил из кармана письмо. — Вы слышали о Нейле Гибсоне, Золотом Короле? — спросил он. — Вы имеете в виду американского сенатора? — Ну да, он был когда-то сенатором от одного из западных штатов, но больше известен как крупнейший в мире золотопромышленник. — Да, знаю: он некоторое время жил в Англии, и его имя пользовалось некоторой популярностью. — Он купил солидное поместье в Хэмпшире лет пять тому назад. Вы, вероятно, уже слышали о трагической гибели его жены? — Конечно. Я теперь вспоминаю — вот почему его имя мне известно. Правда, я не знаю подробностей. Холмс указал на бумаги, лежащие на стуле. — Мои химические опыты по получению экстрактов еще не окончены, а тут эта история. С виду пахнет сенсацией, но, мне кажется, разобраться здесь нетрудно. Улики явные — таково мнение и экспертизы и полиции. Сейчас дело передано на рассмотрение выездной сессии суда в Винчестере. Боюсь, что это неблагодарная работа. Я могу обнаружить факты, но не могу их изменить! Пока не появятся какие-либо новые данные, не вижу, на что может надеяться мой клиент. — Ваш клиент? — Ах, я забыл вам рассказать! Я, кажется, перенял вашу привычку, Уотсон, рассказывать историю с конца. Лучше прочтите сначала вот это. Он передал мне письмо. Оно было написано четким, уверенным почерком и гласило: |
| И, наконец, надо кому-нибудь собраться с духом и напечатать техническую часть русского подлинника (первую часть греческого подлинника, составленного монахом Дионисием и изданного Dideron, Manuel d’iconographie chretienne, Paris, 1845 ), где изложены рецепты приготовления досок, грунтов, полимента, холста, красок, золота, олифы и т. п. У французов, которым это сочинение дорого только как антик, оно переведено и. издано, а у нас, для которых оно имеет живое значение, этой части подлинника до сих пор не издано, хотя В. А. Прохоров давно об этом заботится, но заботится вотще. На это нужны средства, а средства у нас не всегда находятся на то, что нужно. Без этого же наставления, или без этого курса, без этой инструкции иконописания, и самый заохоченный к иконописному делу художник будет поставлен в очень большие затруднения, потому что письмо краскою, растворенною на яйце, требует совсем не тех приемов, что письмо масляного краскою. Находящиеся же у некоторых иконописцев редкие экземпляры технической части подлинника в рукописи вообще неисправны, сокращены от лености писцов и перебиты от их бестолковости, а притом всегда очень дорого стоят (рублей 20–30). Затем у всякого мастера варка олифы, сгущение полимента, раствор золота и красок и приемы наведения плавей — это все составляет секрет, для сохранения которого в самых подлинниках повелевается, например: «творя золото, всех вон выслать»; другие же секреты наивно писаны латинским алфавитом, например, podobaet viedet: kako sostawit, poliment, а третьи, наконец, тарабарщиною, которой, по народному выражению, «сам черт не разберет». Надо непременно вывесть это секретничанье, а это только удастся разоблачением секрета, то есть изданием подлинника, обеих частей разом. Без этого же иконописное дело на Руси не может поправиться, и тому есть очевидное доказательство: в иконописных школах Киево-Печерской и Московско-Сергиевской лавр в последнее время начали держаться понемножку русского стиля, то есть удлиняют фигуры от 7 до 9 головок и чертят контуры строже, а поля золотят по полименту, чеканят и пестрят «византиею», но все это отнюдь не дает иконам лаврского письма типического русского характера. |
| Корея рано угадала в своих соседях опасных врагов, и потому пользовалась всеми случаями положить пределы развитию нового государства. Когда войска Тай-цзу проникли до самого Восточного моря, корейцы вступили с ними в борьбу за аймак Варка, и нужно было посредничество Миньского правительства, чтобы первый спор не дошел до решительной войны. По воле Империи, корейцы уступили маньчжурам: но во время несчастного похода Ян-хао против Син-цзина, 20,000 корпус их присоединился к китайским войскам, дабы общими силами отмстить общему врагу. Мы уже знаем следствия этой войны, равно как и то, что 5000 корейцев положили оружие к ногам победителей. Торжествующий Тай-цзу хотел показать свое великодушие к враждебному соседу, без причины вторгнувшемуся в пределы Маньчжурии; несколько пленных были возвращены в свою отчизну, с дружелюбным письмом к их королю, которому Тай-цзу охотно прощал несправедливость войны, напоминал о древних союзах, связывавших оба государства, и, наконец, предлагал ему сделать окончательный выбор между Маньчжурией и Китаем; для большей же силы своих слов, Хан прибегнул к ложной молве, будто Император хочет отдать их древние владения в удел своим детям, и именем общей опасности убеждал дружно и мужественно восстать против насильственной политики Империи. Король не отвечал на мирную грамоту Хана. Обидное молчание уже само собою решало, какие должны были начаться отношения между двумя государствами; несмотря на то Тай-цзу еще не решался прибегнуть к оружию. Но когда Мао-вынь-лун поселился на одном из островов, принадлежавших королевству, чтобы постоянно тревожить границы маньчжур и их едва утвердившееся владычество в Ляо-дуне, когда Корея, снабжавшая хлебом и оружием китайского генерала, образовала с ним два сторожевых пункта против всех предприятий неутомимого Хана; когда одна она не хотела отправить своих послов для принесения жертв в честь скончавшегося Тай-цзу: тогда маньчжурам не оставалось ни какой надежды на мир, и Тай-цзун в первый же месяц своего царствования отправил своих братьев «наказать» неприятеля. |
| «Нам стыдно», отвечали пограничные правители: «выдать человека, признавшего подданство Империи, вверившего её высокому покровительству свое спасение и честь. Придите сами и умертвите своего врага». 40 человек маньчжурских солдат вступили (1586 г.) в чужие пределы и отрубили голову Никань-вайланю, которому китайцы заранее преградили все пути к дальнейшему бегству. Миньское правительство, кроме того, спешило поднести Тай-цзу пышный титул, с ежегодным окладом в 800 лан серебра. Совершение кровавого суда над Никань-вайланем придало предприимчивому бэйлэ еще более твердости духа и отваги. Малодушие Богдоханова двора убедило его, что Китай, мало следивший за событиями, совершавшимися вне Великой стены, далек от принятия самого живого участия в Восточных делах, доколе они не будут иметь самых близких и непосредственных отношений к существенным выгодам Империи; возвращение же нескольких аймаков под власть Маньчжурского дома показало, что мелкие аймаки, оставленные без помощи Китая, не в силах бороться с непоколебимою волею человека, решившегося оружием подчинить их своему влиянию. Мудрый бэйлэ ясно понимал состояние своей родной страны и те отношения, в которые ставило его к различным владельцам Маньчжурии его недавнее торжество и почетное внимание к нему Китая. При Миньской династии, Маньчжурия состояла из трех главных отделов: Цзянь-чжоу, Хай-си-взй и Е-жэнь-вэй. Каждый из них делился на аймаки, управлявшиеся своими владельцами, которые, в случае крайней опасности, подчинялись власти одного, принимавшего на себя достоинство верховного главы сейма. Аймаки, связанные между собою единством союза, составляли род небольших конфедерационных областей, носивших общее название. Их было четыре: Маньчжурская, состоявшая из аймаков Суксуху, Хуньхэ, Вангянь, Донго и Чжэчэнь; Чан-бо-шаньская – из аймаков Нэйень и Ялу; Хулуньская – из аймаков Ехэ, Хада, Хойфа и Ула; наконец область Дун-хая, делившаяся на аймаки Воцзи, Варка и Хурха. Почти все они были между собою в самых близких отношениях по тождеству языка и единству верований, вытекавших из общего источника – шаманства. |
| Твердость несчастного Государя изумила самих маньчжур. Хану казалось, что, для заключения мира, лучше избрать кроткие меры, чем решительный бой, грозивший ужасными потерями той и другой стороне. Итак, 12-го февраля 1637 года отправлено было письмо к осажденным, в котором – Тай-цзун подробно излагал условия, на каких он согласен даровать мир королю. «Ты хочешь сохранить честь своего Государства; но я не откажусь от повеления, однажды произнесенного мною. Желаю, утверждением вечных постановлений, даровать тебе, всем будущим поколениям, преемникам твоим и подданным, мир, безопасность и правду. А ты, для того чтобы изгладить все прежние свои вины и достойно возблагодарить меня за мои милости, – должен отказаться от китайского календаря и на место его принять маньчжурский; отправить ко мне в заложники старшего и второго сыновей твоих, вместе с детьми или младшими братьями важнейших твоих сановников; – в исполнении обрядов поклонения и представления ко двору – неуклонно следовать китайскому церемониалу; в случае похода моего против Империи, к назначенному сроку и месту высылать свои морские и сухопутные войска, конницу и пехоту; содействовать к заключению взаимных браков и родства между подданными наших государств, как вельможами, так и простолюдинами. Я позволяю поправлять старые города, но отнюдь по строить новых; повелеваю – послов из Варка отсылать в Маньчжурию и запретить своим подданным всякую торговлю с этим аймаком; а за то, что я снова дарую тебе жизнь, предоставляю в твою власть достояние твоих отцов и возвращаю все приобретенное моим оружием, – ты, дети, внуки и все потомки твои должны хранить ненарушимо настоящий договор; только на таком условии существование Кореи – продлится на веки». Почти в след за письмом отправлены были обратно один евнух и один родственник Ли-цзуна возвестить королю, что семейство его цело и невредимо, пользуется покровительством великодушного победителя, который повелел оказывать своим пленницам и пленникам все почести и уважение, должные их высокому сану. Благородный поступок Тай-цзуна и крайнее положение города и Государства заставили Короля покориться необходимости. |
| Этот метод называют по разному – «техника салями», «окна Овертона», «варка лягушки». Салями – колбаса, нарезаемая тонкими ломтиками, и образ салями был использован историками, которые говорили о приходе к власти в Германии национал-социалистов. Они захватили власть не в результате кровавого переворота, а в ходе ряда последовательных шагов, каждый из которых был формально законным и совершался в рамках действовавшей на тот момент государственной системы. Лягушка – холоднокровное животное, поэтому если повышать температуру в кастрюле, где она находится, достаточно медленно, она этого не заметит, пока, наконец, не сварится. А вот если она внезапно упадет в кипяток, то немедленно выскочит. Окна Овертона – концепция, которая описывает постепенное расширение границ допустимого в общественной дискуссии. Если бы тем же американцам тридцать лет назад рассказали про публичное призывание сатаны в административных зданиях – они бы не поверили, а если бы поверили, сочли бы такое положение дел возмутительным и недопустимым. Но все эти годы ситуация менялась – медленно и верно. Бросающаяся в глаза разница между консервативным и прогрессивным мировоззрением состоит в том, что нравственные принципы консерватора не меняются – заповеди Божьи были таковы вчера, позавчера и третьего дня, и две тысячи лет назад, и не изменятся до конца этого мира. Если прибегнуть к такой, несколько сниженной, аналогии – условия контракта не меняются на ходу. Консерватору не приходится сегодня прославлять то, что вчера он считал мерзостью. В прогрессивном мировоззрении людей могло бы с самого начала насторожить то, что условия контракта меняются. Скорее всего, вас бы оттолкнул контрагент, который переписывает содержание договора после того, как вы его подписали, или турагентство, изменяющее маршрут после того, как вы уже отправились в путь. Но с нынешним прогрессивным движением происходит именно это. Его приверженцы должны постоянно переходить от отвращения к принятию, от принятия – к горячему одобрению. Это можно проиллюстрировать на разных явлениях, причем иногда переход совершается буквально у вас на глазах – ещё пять минут назад человек считал некое явление (например, продажу органов абортированных младенцев) чем-то ужасным и омерзительным, но сейчас, когда он убедился, что именно этим занимаются правильные прогрессивные люди (глобальная абортная корпорация planned parenthood при полной поддержке Демократической Партии США), он начинает говорить, что это хорошо и правильно, делается в научных целях, развивает медицину, а выступают против этого только мрачные религиозные фанатики. |
| Таким же образом, отмечает Маргарита, ребята осваивают и приготовление еды – все действия тоже разделены на этапы, в том числе и рецепт приготовления – варка макарон, пельменей и сосисок, омлет. «Сначала писали «20 граммов масла», потом поняли – нет, не подходит, непонятно, сколько это, начали писать – заливаем одну столовую ложку масла. Если нужно включить плиту на полную мощность – мы пишем «повернуть рукоятку до конца». Все эти моменты отрабатываются ежеминутно. Каждое утро вспоминаем правила безопасности. Потом в среду – день педагогов – мы собираемся без детей, обсуждаем все, что прошли на занятиях, учитываем возникшие трудности, переделываем технологические карты», – говорит Маргарита Суворова. Поход в магазин начинается с изучения того, что есть в холодильнике, затем обсуждается, что нужно купить, ребята составляют список покупок, считают деньги, кладут их в кошелек, покупают необходимое в магазине, приходят в квартиру, выкладывают все в холодильник. Четкий алгоритм действий – по сути, рутина – дает детям стабильность и спокойствие. Ведь ребята с аутизмом очень тревожные, для них любые изменения – катастрофа, в результате возникает не очень стандартное поведение. Кстати, за хорошее поведение ребята получают «зарплату» – словесное поощрение, шоколад, сок или другую любимую вещь. Для этого им надо соблюдать четкие правила квартиры: «Говори негромко», «Не дразнись», «Не дерись», «Держи дистанцию», «Участвуй в активностях» и другие. – Есть какие-то вещи, которые наши дети очень любят – допустим, вишневый сок. Поэтому дома он убирается, а используется только здесь. Для ребят становится важно получить награду, поэтому они стараются хорошо себя вести, участвовать в активностях. Был у нас в первой группе такой мальчик – ложился на пол и говорил, что ничего не будет делать. И ты понимаешь – либо он тебя, либо ты его. Нужно что-то предпринять, чтобы привлечь его к активностям, но при этом нельзя потерять доверие, – рассказывает Маргарита Суворова. По словам тьютора Розалии Гайнетдиновой, больше всего сложностей было с поведением, когда ребята только появились в квартире: |
| Голова называется в разных языках горшком. Французское téte происходит от латинского testa черепок, горшок, подобно тому как немецкое der Kopf голова первоначально означало кубок. Нужна ли наблюдательность чтобы назвать голову горшком? Ноги — кости, голова — горшок. Здесь можно было бы заподозрить черный юмор, мрачный нигилистический взгляд на человека, если бы связь тех же понятий не возобновлялась аккуратно в разных языках. Наше слово «голова» не имеет однозначно установленной этимологии, но состоит в загадочном звуковом, ритмическом и метрическом сходстве со словами короб, череп, греч. κπελλον сосуд, лат. gubellus тоже сосуд, средневерхненем. kubbel, опять какой-то сосуд. Мы, конечно, вольны отмахнуться от связи голова–горшок как от грубости, развязной шутки или как от напоминания о том мрачном обстоятельстве что некогда части черепа использовались вместо чаш, подобно тому как один современный поэт сказал, что пил из черепа отца. Однако в свете этого исторического факта естественно было бы ожидать что скорее сосуды будут называться головами чем наоборот; называть голову горшком значит заранее смотреть на нее как на заготовку для будущего предмета кухонного обихода. Думая, что голова–горшок — дело «наблюдения», например того наблюдения что из голов изготовляются чаши, мы никак не выберемся из впечатления мрачной тривиальности такого с позволения сказать взгляда на вещи. Кроме того, мы пройдем мимо совсем другого статуса этой связи голова–горшок, а именно чего-то вроде образа сновидения. От такого образа всегда расходится несколько лучей смысла. В самом деле, голова горшок вовсе не только по внешнему сходству, но прежде всего потому, что она варит. Образованное сознание склонно отмахнуться от просторечного «котелок варит» (о сообразительном человеке) как от грубости, неблагородного снижения благородной мыслительной способности человека; оно выразится иначе: человеческий разум перерабатывает сырые впечатления от действительности. Но что такое переработка сырого как не варка? От антропологии и этнографии можно узнать, какими корнями вросло в человеческую действительность различение сырого и вареного. В каком-то важном смысле вся культура стоит на превращении сырого в вареное. Варит во всём животном мире только человек. Брутальный по видимости переход значения голова–горшок неотвратимо и грубо вторгается в самую сердцевину человеческих представлений о культуре, о претворении действительности «сознанием» и т. д. |
| Городские храмовые центры с местными владетелями и культами были средоточиями культуры, религии и правительства. На юге они были сумерийскими, в Северной Вавилонии и Месопотамии – семитическими. На самом юге Сеннаара, к югу от Евфрата, некогда у моря лежал город Эриду с культом бога воды и бездны Эа (теперь холм Абу-Шахрейн с остатками знаменитого храма бога Эа, Ин-ки, обнаруженного Тэйлором в 1855 г.). Далее, у впадения Евфрата, на его западном берегу знаменитый библейский У р, центр культа бога луны Энзу (Сина), родина Авраама по библии. Развалины, погребенные под холмом Эль-Мукаяр, были обследованы Тэйлором в 1854 г., а затем недавно – американцами. Найдены как храм, так и многочисленные некрополи и множество клинописных табличек. Еще севернее, на старом русле Евфрата, лежали библейские Эрех (Урук, теперь Варка) с его знаменитым храмом богини Нана – Истар и древними гробницами, и Элласар (Ларса), центр культа бога солнца Баб-бара (Шамаша), давший интересный материал американскому Yale-yhubepcumemy; Ниппур, город бога Энлиля, идеальная столица сумерийского Сеннаара, исследованная экспедициями Пенсильванского университета, вероятно несколько севернее Исин (или Нисин); Ацаб, на одном из каналов, с остатками храма и интересной Статуей местного царя; у впадения Тигра Ширпурла, или Лагаш, найденный де-Сарзэком под холмом Теллох, бывший одним из древнейших средоточий культуры и государственности; к сев.-зап. от него Умма (теперь Джоха), по ту сторону древнего русла Евфрата – Шуруппак, родине вавилонского Ноя, раскопанный в 1902 г. немцами, обнаружил древнейшие, может быть, доисторические памятники сумеризма и древние гробницы. В Северной Вавилонии до Вавилона (Дин-тир-ки, «Седалище жизни») играли роль: Актак-Упи (вероятно, на правом берегу Тигра, близ Багдада), Кута (Телль-Ибрагим), город бога смерти Нергала, Киш (Охеймир к юго-вост. от Вавилона) с его храмом Хар-саг-Каламма и Сиппар-Агаде или Аккад – двойной город бога солнца Шамаша с храмом Э-баббара «Дом- Лучезарного» (теперь холм Абу-Хабба; последние раскопки – Шейля 1894 т., по поручению Оттоманского музея). Далее идут уже ассирийские города по Тигру, вероятно, уже чисто- семитического происхождения и, конечно, значительно уступающие в древности предыдущим: Ассур, Калах и Ниневия и несколько восточнее – Арбела (Арбаилу – «град четырех божеств») с культом Истар Арбельской. |
| В городах Шумера воцаряется вполне «коммунистическая» цивилизация. Город-государство возглавлял царь-энси, который являлся фактическим владельцем всех жителей. Последние несли трудовую повинность в пользу храмов и получали от них содержание. Часть из них имели право иметь семью, а часть – нет. Не существовало частных предприятий – все ремесленные мастерские были царскими. Земля также принадлежала только государству. Торговля была государственной монополией. Рабочие при необходимости перебрасывались из одного города в другой. Введено было даже понятие «человекодень». Все жестко учитывалось и контролировалось. Существовали даже специальные «лагеря смерти», куда сгонялись военнопленные для умерщвления. Если жители города пережили катастрофу (что стало очевидным в результате раскопок), то почему у них происходит такой резкий скачок культуры, причем в сторону тоталитарного государства? На мой взгляд, ответом может быть только признание того, что перед нами свидетельство катастрофы Вавилона. Прежние поселения были временными жилищами или первопроходцев, или сельских жителей, обеспечивающих провиантом строителей Башни. Они еще не успели перейти на обожженные кирпичи и не пользовались «плодами цивилизации». Затем, после гибели первого Нимродова царства, появляются новые поселенцы, пытающиеся хотя бы в чем-то восстановить потерянную мечту. Недаром в Шумере и Аккаде появляются цари Саргон и Ур-Намму, пытающиеся повернуть время назад и объединить «четыре страны света». Именно с ними связан и расцвет культуры, и ужасающее тоталитарное общество, возникающее в Междуречье. Это слабые имитации империи Нимрода, бесславно погибшего под руинами своего гордого замысла. Итак, катастрофа пришла с неба. Был ли это разряд молнии страшной силы, поразивший башню? Все говорит в пользу объяснения, которое дал Вильгельм Кениг (член немецкой экспедиции в Варка); оно представляется наиболее вероятным: «Обычные строительные кирпичи могут расплавиться только в очень сильном огне. Но как это могло случиться на открытом воздухе? Что же послужило причиной? Где был источник энергии, которая смогла расплавить кирпич? Даже если поступить совершенно безрассудно, а именно: обложить весь зиккурат легко воспламеняющимся материалом и потом поджечь его, то как же все-таки могла расплавиться внутренняя часть этой массивной кирпичной постройки? И все-таки случилось именно так. |
|
|
