| – Я еще девчушкой была, как ее замуж выдавали. Все за столом как люди пьяные да веселые, а она одна как на похоронах. Бледная, ни кровинки в лице. Мне лет девять, видно, было, босиком еще бегала, а я уж все понимала, – не без гордости заметила Варвара о своей ранней опытности. – Бабы шепчутся: “Невесела невестушка”, – а какое ей веселье, когда тошнит… Григорий-то у нее не промах, никому спуску не давал. Сам из себя видный, красивый… В словах Варвары Лукашину почудилось нечто большее, чем простое, бескорыстное восхищение мужем Анфисы, и он, вдруг почувствовав себя оскорбленным, нетерпеливо оборвал ее: – Да я не об этом. Что за человек эта Минина? Варвара с удивлением выгнула бровь. – Ну, по-вашему, председатель она… как? – Аа, вот вы о чем, – поняла наконец Варвара. – Тут тужить не об чем. Всяко Харитона хуже не будет. Она ведь какая, Анфиса-то? Села за свадебный стол Анфиской, а вышла Анфисой Петровной. Вправду, вправду, – закивала Варвара, видимо очень довольная произведенным эффектом. – До свадьбы-то Фиска Фиской, рот тоже, как у меня, не закрывался, а тут поставила себя, важность напустила – богородица на землю сошла. Матушка мне, бывало, когда я стала в девки выходить, покою не давала, только и тыкала: “Варка, смотри на Анфису, Варка, примечай за Анфисой”. А чего примечать? Вся в темном, как монашка. В жару, бывало, на сенокосе, разомлеешь – рада до воды добраться. Мужики ли, парни – бух в воду, всем-то еще веселее. Смотрите на здоровье, не украдено. А эта – ни за что. Как будто у нее там серебро навешано, сглазить себя не даст… Ну слушаю, слушаю я свою матушку, когда она меня Анфисой-то наставляет, – снова повернула Варвара на свою привычную дорожку, – а сама думаю: “Нет, ладно, святых-то на небе хватает. Мне, грешнице, и на земле не худо…” Да вы куда? – вдруг с беспокойством спросила она, увидев, что Лукашин встает. – Пора… Варвара нехотя поднялась вслед за ним. Она не скрывала своего разочарования. Лицо ее вытянулось, в глазах на мгновенье мелькнула не то досада, не то презрение, но в следующую секунду они уже снова играли многообещающей улыбкой. Ничто не могло надолго омрачить ее душеньку. Ее и война-то, казалось, обошла стороной, да Варвара и сама, как видно, не очень-то интересовалась ею, не лезла, подобно другим, с дотошными расспросами. |
| – Ну? – заерзала Варвара. – Как же! – усмехнулась Дарья. – Было делов. По всей земле взбунтовались: “Рожать не будем! За что такую несправедливость терпим?” Ну а кому пожалуешься? Разве что богу. А пойди попробуй доберись до него. Сидит за облаками – молитвы-то наши не больно доходят. Думали, думали – надумали: вышку строить надо. Высоченная вышка получилась, в самое небо упирается. Долго ли такой оравой. Ну а кто полезет? Все гамузом? Какая же вышка выдержит? Спорили, ругались – выбрали председателем Дуньку. Отчаянная была бабенка, такая же, как ты, Варка. Полезла наша Авдотьюшка, добралась до самого господа бога… – Василиса! – закричала Варвара, приподнимаясь. – Иди скорее: о божественном зачали… Чернявая женчонка, еще недавно жаловавшаяся на бабью участь, улыбаясь ткнула Варвару в бок. Остальные зашикали: – Уже ты, бес, не перебивай! – Ну, дак добралась, говорю, Дунька до самого бога. – Дарья опять повела насмешливым глазом в сторону Марфы. – Тот обрадовался: первый живой человек на небе, – не знает, чем и угощать – райские яблочки, яства всякие… О земле начал выспрашивать. А Дунька, злющая-презлющая, отдышаться не может. Нет, думает, ты мне зубы-то не заговаривай, не за тем на такую высь подымалась, да прямо к делу: “Что же ты, говорит, господи, такую несправедливость развел? Как зверей – дак холишь, от всякого воспитанья детей освободил, а на нас эко взвалил – света божьего не видим”. А бог-то – на то он и бог – знал, к чему клонит Дунька. “Дак ведь, голубушка, говорит, звери-то знаешь как… раз в году нюхаются. А вы на дню, бесстыдницы, сколько раз грешите. Ну-ко, говорит, вспомни про себя”. Дуньке и крыть нечем. “Хочешь, говорит, сделаю, как у зверей? Заведу меж вас такие порядки. Это в моей власти”. У Дуньки голова кругом. “Уже, говорит, господи, подожди – я с бабами посоветуюсь…” Ну, нагнулась к дыре, через которую влезла. “Бабы, кричит, слыхали, что бог-то предлагает? Соглашаться ли?” А те в один голос: “Дунька, не соглашайся! Условия неподходящи…” Последние слова Дарьи потонули в хохоте. Из-под ближайших копен приподнялись любопытные головы. |
| Но Марфа даже бровью не повела. – А через год, – продолжала она, – муженек просиделся да я все начисто продала, в последней рубахе осталась – только бы от решетки его спасти. Да еще пять лет потом долги у людей отрабатывала. Вот тебе и покрасовалась за продавцом… Она так же неожиданно, как завела разговор, встала, отряхнулась: – Пойдем, Варка. Сидим, языком треплем, кто за нас страдать будет? Лукашин сидел, не двигаясь. Марфа шагала по лугу спокойным, размеренным шагом, и, глядя на ее необъятно широкие плечи, на какое-то мгновение заслонившие от него солнце, вдруг подумал: вот сейчас в этой женщине, такой суровой и непокладистой с виду, ему приоткрылось что-то столь большое и важное, без чего невозможно понять ни русского человека, ни того, что было и будет еще на русской земле… В этот день он думал не только о Марфе, нескладная жизнь которой разбередила ему душу. У него было достаточно времени, чтобы подумать и о себе. Лежа на подсыхающей кошенице и изредка отмахиваясь веткой от вялого, разморенного жарой комарья, он смотрел на работающих женщин, стариков и подростков и, кажется, впервые за все время пребывания в Пекашине почувствовал свою ненужность и бесполезность здесь. И дело было не в том, что он не мог, как они, в поте лица махать косой. Нет, дело было совсем в другом. Раньше он был твердо убежден, что, выбитый из строя на фронте, он делает здесь большое и нужное дело, – и временами даже гордился своими заслугами. Но вот уже месяц, как он почти ничего не делает, – ведь не считать же за работу его прогулки по бригадам да короткие беседы в минуту роздыха. А люди работали, да еще как работали!.. И вот сейчас, размышляя об этом, он вдруг остро почувствовал, что, в сущности, в Пекашине ничего бы не изменилось, даже если бы и вовсе не было его. Другая, великая, неведомого доселе размаху сила двигала людьми. Она, эта сила, поднимала с лежанок дряхлых стариков и старух, заставляла женщин от зари до зари надрываться на лугу. Она, эта сила, делала подростков мужчинами, заглушала голодный крик ребенка, и она же, эта сила, привела Анфису в партию… |
| В первый раз дайте малышу только чуточку — на кончике ложечки. Эта еда — несладкая, поэтому давайте ее не после, а до кормления грудью. Весь остаток дня следите за малышом особенно внимательно: не покраснела ли и не уплотнилась ли кожа на щечках, не появилась ли сыпь? Если все обошлось, на следующий день чуть-чуть увеличьте дозу. Опять внимательно понаблюдайте за состоянием малыша. Если признаки диатеза появились — придется пока о желтке забыть. Если все нормально — доведите за 4—7 дней дозу до половины желтка. Пока это максимум. Если малыш по-прежнему не знает никаких искусственных молочных смесей, это огромная победа его мамы и папы! Я от всей души радуюсь за вас. Собственно, пятый месяц — это своеобразный рубеж потребления ребенком грудного молока. К концу пятого месяца уже понадобится первый «взрослый» прикорм. Не потому, что не хватает маминого молока, а потому, что пора: грудное молоко уже не во всем может удовлетворить потребности растущего организма. Итак, первый прикорм! Законный, естественный, своевременный! Самым лучшим прикормом для малыша на исходе пятого месяца является овощное пюре. Как его готовят? Можно использовать для пюре самые различные овощи: морковь, картофель, репу, капусту цветную и белокочанную, кабачки. Важно одно: чтобы в течение того периода, когда вы приучаете малыша к новой пище, рецепт пюре был одним и тем же. Я использовала для пюре, как правило, самые распространенные овощи: картофель, морковь, капусту. Овощи моют, режут кусочками и варят в очень небольшом количестве воды в закрытой кастрюльке. Собственно, это скорее тушение, чем варка. Чуть-чуть посолите. Готовые овощи, не остужая, протрите через ситечко, разбавьте водой, в которой они тушились. Сюда же, постоянно помешивая пюре, добавьте и полагающуюся порцию желтка. Пюре, особенно в первые дни, должно быть совершенно жидким, иначе малыш с негодованием отвергнет его: он ведь еще не знает, что такое густая пища. Поэтому, если отвара не хватило, — добавьте немного кипяченого молока. Вначале вы просто дадите малышу крошечную дозу пюре на кончике ложки. Еще раз и еще. |
| Паломники гнали с собой 70 жертвенных верб людов, которым в Зу-л-Хулайфа были завязаны морды, чтобы и они постились перед торжественной церемонией. Как вызов мекканцам, Мухаммад гнал на заклание верблюда Абу Джахля, захваченного при Бадре. Паломники были вооружены только мечами и не имели с собой кольчуг и щитов. С Мухаммадом вышли не только мединцы, но и часть бедуинов. Когда караван прибыл в ал-Усфан, Мухаммад узнал, что мекканцы в ожидании его собрали войско и стали лагерем на подходе к Мекке, полные решимости не допустить мусульман к Кабе. Мухаммад все же двинулся дальше, но в Кура ал-Гамим путь ему преградил Халид б ал-Валид с 200 конниками тогда он свернул влево и обходным путем вышел к водопою Худанбийа, в 9 милях от Мекки, на границе харама. Котлован, в котором собиралась вода, оказался пуст, и тут, как рассказывают арабские историки, Мухаммад совершил чудо – дал стрелу из своего колчана, чтобы ею проткнули сухую корку дна котлована, и из отверстия забила вода. Возможно, это и не выдумка, Мухаммад мог знать особенность этого котлована и указать место, откуда потечет вода, если проткнуть засохшее дно водоема. Первым в лагерь мусульман прибыл вождь хузаа Будайл б. Варка, сказать, что курайшиты и ахабиш поклялись не допустить их в Мекку. Мухаммад заверил, что единственная его цель – совершить паломничество, воевать он не собирается, но если потребуется, то с боем добьется своего. Курайшиты послали еще несколько человек припугнуть Мухаммада своей решимостью и убедить уйти. Нежелание допустить его в Мекку объяснялось не только враждебным отношением, обостренным несколькими сражениями и ограблениями караванов, но и тем, что в Мекку он вошел бы как руководитель хаджжа, узурпировав монополию курайшитской верхушки на руководство религиозными церемониями. Упорство курайшитской верхушки привело к неожиданному результату: сейид ахабиш ал-Хулайс б. Алкама стал угрожать, что если Мухаммада не допустят совершить паломничество, то он уведет ахабиш. Мекканцам пришлось пойти на переговоры. |
| «Росл лагерь 200 гр. эрз -хлеба с отруб , 300–400 гр. баланды. Людоедство. 50–60 трупов ежедневно съедались (нежные части). 1000 чел 12/XII умер . 400–500 в день умирало. Из-за пайка хлеба удушали друг друга. Евреев всех расстреляно — Голод, эпид заболевания. Тиф… — 6000 кв. м — пл могил. 40 792 м 3 — объем могил близ Вознесен кладбища — 120 000 чел , и еще не считаны несколько могильников: евреи. Тюрьма в Рославле. Сожжена. Обгорев кости и мясо, черепа. На хозяйств дворе — поджегшие. Расстреливали. Трупы обливали бензином и сжигали. Допрашивали с собаками. Показ все — Ник Гутман, доктор. В каске варка человека. Смертность в лаг военнопл 1000 чел . Возили все грузы на людях. В лагере 50 тыс. ч ». В рассказе этой правды нету, хотя ничто не мешало ее изобразить. Есть другая. Не менее жуткая. Девушка Роза, которая «красива собой и настолько хороша, словно ее нарочно выдумали тоскующие, грустные люди себе на радость и утешение», попадает в тюрьму после того, как однажды ее уже пытались расстрелять. «Розу вызвали на допрос к следователю. Следователь был уверен, что она все знает о городе Рославле и о русской жизни, словно Роза была всею советской властью. Роза всего не знала, а что знала, про то сказать не могла. Она пила у следователя мюнхенское пиво, ела подогретые сосиски и надевала новое платье. Так называл свое угощение следователь, обращаясь к своим подручным, которых заключенные называли „мастерами того света“. Для Розы приносили пивную бутылку, наполненную песком, и били ее этой бутылкой по груди и животу, чтобы в ней замерло навсегда ее будущее материнство; потом Розу стегали гибкими железными прутьями, обжигающими тело до костей, и когда у нее заходилось дыхание, а сознание уже дремало, тогда Розу „одевали в новое платье“: ее туго пеленали жестким черным электрическим проводом, утопив его в мышцы и меж ребер, так что кровь и прохладная предсмертная влага выступала наружу из тела узницы; потом Розу уносили обратно в одиночку и там оставляли на цементном полу; она всех утомляла — и следователя, и „мастеров того света“». |
| Брно – город в центральной части Чехии, административный центр Южно-Моравской области. Промышленный центр, ж.д. узел. Броды – город и ж.д. станция во Львовской области на Украине. Брустуры – город в Венгрии. Брюнсбюттель (Брунсбюттельког) – город в ФРГ, земля Шлезвиг-Гольштейн. Брюссель – столица Бельгии, административный центр провинции Барбант. Важный промышленный центр и транспортный узел. Брянск – город и ж.д. узел, промышленный центр. Центр Брянской области Российской Федерации. Буг – река, правый приток р. Висла. Будапешт – столица Венгрии. Промышленный центр и крупный транспортный узел. Бузеу (Буззу) – город в Румынии, административный центр уезда Бузэу. Промышленный центр, транспортный узел. Буковина – историческое название на западе территории современной Черновицкой области, Украина, и уезда Сучава, Румыния. Бургас – город на востоке Болгарии, центр Бургасской области. Порт на Черном море, аэропорт. Бурж – город во Франции, центр департамента Шер. Промышленный центр. Бухарест – столица Румынии, крупный промышленный центр и транспортный узел. Быдгощ – административный центр Быдгощского воеводства в Польше. Бырлад – город на востоке Румынии, на реке Бырлад (левый приток реки Сирет). Бырсана – город в Румынии. Быстрице – город на севере Румынии. Быков – город и ж.д. станция в Могилевской области, Белоруссия, пристань на реке Днепр. Байаньчжень – город в Китае, пров. Хэйлунцзянь. Бяла – река в Польше. Бяла-Подляска – административный центр Бяльскоподляского воеводства в Польше. Бяла-Чертковска – город в Польше. Вааза (Вааса) – административный центр губ. Вааса, Финляндия. Валахия – историческая область на юге Румынии, между Карпатами и Дунаем. Валилы – город в Польше, Белостокское воеводство. Валк (Валка) – город в Латвии на границе с эстонским г. Валга. Валлахия – см. Валахия . Вапнярка – город и ж.д. узел в Винницкой области, Украина. Варка – город в Польше, Радомское воеводство. Васильков – город и ж.д. станция в Киевской области, Украина. Васлуй – город в Румынии, центр уезда Васлуй. |
| В нижеследующих указаниях собраны различного рода способы и снаровки, которые, будучи испробованы на практике во время зимних маневров войск Округа в 1891 - 92 году, дали удовлетворительные результаты; в конце же даны некоторые тактические указания, соответствующие действиям войск зимою. Так как опыт, на основании которого выработаны настояния указания, был очень кратковременным, то поэтому весьма естественно, что предлагаемые приемы и снаровки легко могут грешить неправильностями и неполнотою. Вследствие этого, указания эти не только не должны стеснять в производстве дальнейших опытов в умелой применимости войск к зимнему времени, а, наоборот, должны служить лишь исходными точками к дальнейшей выработке соответствующих правил. Довольств ие людей Ввиду усиленной деятельности людей и с целью ослабить влияние холода необходимо увеличить дачу продовольствия на полфунта мяса в день на человека и выдавать ежедневно чайную или винную порцию; при этом необходимо указать, что чай, по словам большинства начальников частей, производит лучшее действие, нежели водка. Желательно, чтобы варка пищи, с целью приучения к тому людей, производилась в котелках. В тех частях, где имеются походные кухни, желательно и их брать, как с целью поддержания сил на походе наиболее ослабевших, так и на тот случай, если часть будет поставлена в особо тяжелые условия службы, как-то: назначена на передовые посты, в дежурную часть и т.п. Распределение выдачи пищи может быть рекомендовано следующее: утром, перед выступлением, завтрак, по приходе на ночлег, если во время движения не было большого привала, а если таковой был, то на этом последнем, чай, а затем обед; на другой день то же самое. Предохранительные меры против отмораживан ия Обыкновенно отмораживанию подвергаются следующие части тела: ноги, руки, уши и остальные части лица. Главное внимание должно быть обращено на предохранение ног от отмораживания, так как оно не так скоро замечается, а главное ведет к более серьезным последствиям. Для предохранения ног от отмораживания должны быть приняты следующие меры: |
| Торговые пошлины в княжеских договорах определяются таким образом: князья требуют обыкновенно друг от друга, чтобы новых мытов не замышлять, старые же, обычные, мыты состоят в следующих сборах: с воза пошлины деньга, с человека косток деньга, если кто поедет без воза, верхом на лошади, но для торговли, платить деньгу же; кто утаится от мытника, промытится, тот платит с воза промыты 6 алтын да заповеди столько же, сколько бы возов ни было; промыта состоит в том, когда кто объедет мыт; если же кто проедет мыт, а мытника у заставы (завора) не будет, то промыты нет; если мытник догонит купца, то пусть возьмет свой мыт, но промыты и заповеди здесь нет. С лодьи пошлина: с доски два алтына, со струга алтын. Тамги и осмничего берется от рубля алтын; но тамга и осмничее берется только тогда, когда кто начнет торговать; если же поедет только мимо, то знает свой мыт да костки, а других пошлин нет; если же кто поедет без торгу, то с того ни мыта нет, ни пошлин. Мы видели, какою богатою земельною собственностию владели князья; произведения этих земель не только служили для продовольствия двора, но шли также в торговлю; на последнее указывает условие в договоре с рязанским князем, чтоб с торговых людей великокняжеских не брали мыта. В описываемое время встречаются известия об оброке, который должны были платить поселенные на землях люди два раза в год, весною и осенью на весенний и осенний Юрьев день. Одною из важнейших статей дохода было пчеловодство и варка меду; об этой статье князья постоянно упоминают в своих договорах и завещаниях. Потом упоминаются княжеские соляные варницы: в области Галицкой, так называемая Соль, в Нерехте, подле Юрьева упоминается Великая Соль, в Ростове – Ростовская Соль; на Городце Волжском князья имели также соляные варницы. О важности рыбной ловли для князей свидетельствует завещание серпуховского князя Владимира Андреевича о рыбной ловле под Городцом; он приказывает двоим сыновьям, чтоб они устроили себе общий ез и делили добычу поровну. Одною из важнейших отраслей звероловства была ловля бобров, для которой у князей был особый разряд служителей (бобровники); что бобры водились тогда поблизости Москвы даже, свидетельствует завещание князя Владимира Андреевича, который отказывает старшему сыну бобровников в станах Московских. |
| Но и из древних и новейших рассказов путешественников знаем мы, что на „Востоке” вино служило, а отчасти и теперь еще служит, важным питательным средством и притом в различных видах, однако именно – неперебродившее. Тавернир („Pers. Trav.”) разсказывает о стране между Тавром и Тигром, что там каждый обитатель имеет в своем винограднике особое место, где он сушит виноградныя кисти, „так как оне, говорит он, не производят никакого вина”. Англичанин Вальполь разсказывает о Малой Азии (Memoirs Лондон 1817 г.): «виноградники здесь не культивируются для того, чтобы выделывать вино. Виноградные ягоды съедаются, как зрелые фрукты, и как изюм, или же из них делается сироп. Виноград в изобилии растет в Роззете, но в Египте вообще очень немного приготовляют вина... Очень много родится винограду в окрестностях Антиохии, но он употребляется здесь в пищу, или засушивается в изюм» (R. Valpole Travels, London 1820 г.). Нибур (Travels Arab. ed. 1792 г.) говорит об одной местности в Аравии: „здесь есть более 20 разных сортов винограда, и так как он созревает не в одно и то же время, то составляет чудное освежающее средство в течении целых месяцев. Арабы сохраняют виноградные кисти, развешивая их в погребах, и едят их почти в течении целого года”. Есть свидетельства и из позднейшего времени, что неперебродившее вино у некоторых народов играло выдающуюся роль, так что они во всякое время могли доставать и пользоваться виноградным соком и это происходило именно в тех странах, где жили израильтяне, а затем и первенствующие христиане. Даже и в наше время, несмотря на господствующую силу алкоголя, еще не потерян вкус в отношении этого предмета; мы видим это из Страсбургской газеты: Burger Zeitung, которая в 1893 году писала: „В наших виноградных местах умеют из сока благородных ягод приготовлять специальныя изделия, относительно которых нельзя не пожалеть, что они до сих пор не получили широкой известности в торговле. Мы разумеем здесь, между прочим, прекрасный напиток под названием „Штрохвейна”. Штрохвейн представляет собою такой напиток, который употребляется только во время болезни, или только в каких-нибудь чрезвычайных, из ряду выдающихся, обстоятельствах. К подобного же рода напиткам относится и так называемый „винимес”. Способ приготовления его следующий: сладкое вино, прежде чем оно вступило в процесс брожения, держат в течении 24-х часов в состоянии безпрерывного кипения. Чем более вино кипятят, тем оно становится гуще. Качество и количество его всецело зависят от этого обстоятельства. На 50 литров вина, которое вливается в котел, получается средним числом только 5 литров „винимеса”. Варка вина требует в своей последней стадии большой бдительности, чтобы не дать ему пригореть. „Винимес” в своем нормальном состоянии необыкновенно похож на ликер и имеет пикантный кисловато-сладкий вкус. |
|
|
