| Что же касается ссылки Климента на Аполлодора, то контекст речи едва ли позволяет относить ее к Аполлону, – в ней, по-видимому, продолжается речь о Марсе, и говорится, как и у Арнобия, о принесении ослов в жертву этому богу, а относительно принесения ослов в жертву Аполлону, но не скифами, а гипербореями, Климент ссылается лишь на Каллимаха, на которого у Арнобия нет указаний. К этому следует добавить, что проверка рассматриваемой ссылки на Аполлодора по произведениям его невозможна, потому что в сохранившихся частях нет тех слов, на которые ссылаются Климент и Арнобий 78 . Поэтому в рассматриваемом месте едва ли есть основание признать не только ошибку Арнобия, но и разногласие его с Климентом. Рерихт, подобно Кеттнеру, приписывает Арнобию также quasi-oшuбoчhoe чтение «Phaethonta» вместо «Phaona» (IV, 27) 79 , о котором нами выше было сказано. Свои мнения о мнимых ошибках Арнобия Рерихт иногда выражает в крайне резкой форме. Так, он говорит: quasi delirans (!) Arnobius (VI, 6) «Dairas et Immaradus fratres» sibi sumpsit ex verbis Clementis (Protr. 45) Τμμαρος δ Εμλπου κα Δαερας (sc. υς) in quibus causa dubia non est 80 . Но различие между сопоставляемыми местами столь значительно, что при беспристрастном отношении к делу не может быть и речи о происхождении одного из них из другого, и только непреодолимым стремлением найти заимствование там, где его нет, объясняется предполагаемое Рерихтом совершение заимствования Арнобием в состоянии как бы delirium’a. К этому считаем нужным добавить, что больше сомнений может вызвать сообщение Климента, нежели Арнобия. Так, сын Евмолпа нигде, кроме Климента и отчасти Евсевия, не называется Иммаром, но только Исмаром (у Аполлодора и Евсевия) или Иммарадом (у Павсания, Кирилла Александрийского и др.) 81 , а женское имя Дайра хотя известно из мифологических сказаний, но нигде, кроме Климента, Дайра не называется матерью какого-либо из сыновей Евмолпа и вообще не ставится в какое-либо отношение к Евмолпу 82 . Сообщаемое же Арнобием имя Иммарад (в рукописи ошибочно читается Immarachus или Inmarnachus) упоминается также другими писателями как имя сына Евмолпа и как более достоверное вводится в текст Климента в некоторых изданиях (как в издании Берлинской Академии наук) вместо стоящего в Парижской рукописи Τμαρος, хотя на брата его, Дайра, нет, насколько нам известно, указаний ни у кого из древних писателей, кроме Арнобия 83 . |
| 2358 Roscher’s Ausf. Lex. Bd. I, coll. 806, 808. 810. – S. Reinach, – Répertoire des vases peints grecs et étrusques, Paris, T. I, 1899; pp. 1461, 48:2; 240:2, 3; 267:4; 305; 352:3; 358:1, 2; T. II, 1900; pp. 78:1, 3; 316:3. 2359 Roscher’s Ausf. Lexik. Bd. I, col. 811. – Стефани – S. Reinach, – Répertoire de la statuaire grecque et romaine, Paris, 1909. T. II, Vol. II, p. 511:3. 2360 Тут должно назвать: Эсхила, Софокла, Симонида, Ферекида, Хэрилла, Аполлония Родосского, Аполлодора и др. 2361 Платон, – Фэдр, 229 (Platonis Opera ex rec. Hirschigii, Parisiis, 1866, Vol. I, pp. 699–670). 2362 Симонид (у Схолиаста к I, 211 Аргонавтики Аполлония Родосского) и Акусилай у (Схолиаста к XIV 533 Одиссеи Гомера.) 2372 Пиндар, – IV Пифийская ода, 181–282 (Bergk, – Pοëtae lyrici graeci ed. 4-ta, Lipsiae, 1879, Vol. I, p. 183). 2377 G. Curtius, – Grundzüge der griechischen Etymologie. 4-te Aufl.. Lpz., 1873, S. 350, n°504; S. 474, n°645. (См. также, по указ. Раппа: Μ. Μüller, – Sprachwissensch. Vorles. von. Böttiger2, 2:9). 2379 Диодор Сицилийский, – Историческая Библиотека, II, 477 (Diodori Siculi Bibliothecae Historicae que supersunt ex nova recensione L. Diodorfii, Vol. I, Parisiis, 1842, p. 16:10–13). Каллимах, – Дельф. Гимн., 291. 2382 М. Mayer, – Die Giganten und Titanen, 240 (цит. по статье «Orpheus» О. Группе в Roscher’s Ausführlich. Lexik. d. Mythol., Bd. 3:1, coll. 1062–1063). 2383 Priscianus, – Institutiones grammaticae, VI, 18:92 (Prisciani Caesariensis Grammatici Opera, ex. rec. Aug. Krehl, Lipsiae, 1819, Vol. I, p. 283); «... Dοres... qui pro... ρφες ρφης et ρφην dicunt... Similiter lbicus νομα κλυτν ρφην dixit...» и далее. 2388 В книге: С. [С.] Глаголев, – Греческая религия. Ч. 1. Верования. Сергиев Посад, 1909 г., стр. 219–225, – даётся сводка различных мифов об Орфее. 2389 Священник Д. [С.] Глаголев, – Второе великое путешествие св. ап. Павла с проповедью Евангелия. Тула, 1893 г., стр. 122. 2395 Иеромонах Григорий, – Третье великое благовестническое путешествие св. Апостола Павла. Сергиев Посад, 1892 г., стр. 440, прим. 107. |
| Катулл ввел в латинскую поэзию, помимо излюбленного размера александрийцев – одиннадцатисложного ямба Фалека, «хромой ямб» поэта классической эпохи Гиппонакта и сапфическую строфу. Он переводил александрийца Каллимаха, ему принадлежит великолепное подражание Сафо: «Кажется мне тот богоравным или – коль сказать не грех – божества счастливей, кто сидит с тобой, постоянно может видеть и слышать сладостный твой смех, у меня, бедняги, Лесбия, он все отнимает чувства: вижу лишь тебя – пропадает сразу голос мой звонкий. Тотчас мой язык цепенеет, пламя пробегает вдруг в ослабевших членах, звон стоит в ушах, покрывает очи мрак непроглядный». А вслед за этими, воспроизводящими и образы, и настроение греческого оригинала, но при этом вполне искренними строками, выражающими страсть самого римского поэта, следуют характерно катулловские стихи, в которых резко меняется тон элегии, становясь подчеркнуто прозаичным, исполненным неподдельной простодушной самоиронии: «От безделья ты, мой Катулл, страдаешь, от безделья ты бесишься так сильно». К Лесбии обращены лучшие стихи поэта. За этим именем скрывалась Клодия – сестра политического авантюриста и клеврета Цезаря Публия Клодия, светская красавица, вероятно не уступавшая брату в отсутствии нравственных тормозов, о распутстве которой знал весь Рим. Она стала музой Катулла, без которой он либо не стал бы большим поэтом, либо стал бы другим поэтом; но она же, вероятно, ускорила его кончину, наполнив его жизнь мучительным страданием от ревности, для которой у более трезвого и эмоционально защищенного человека не было бы оснований, ибо нравы Клодии известны были поэту с самого начала их романа. Превознося возлюбленную, Катулл грубо поносит другую римскую красавицу – любовницу ненавистного ему цезарианца Мамурры: «Добрый день, долгоносая девчонка, колченогая, с хрипотою в глотке, большерукая, с глазом как у жабы, с деревенским, нескладным разговором, казнокрада фермийского подружка! И тебя-то расславили красивой? И тебя с нашей Лесбией сравнили? О, бессмысленный век и бестолковый!» |
| Из многих, хотя и неполных, сведений, касающихся истории патриаршей школы XIX в., ограничимся немногими. Из наставников школы этого времени заслуживает внимания историк Дорофей Проий (Πριος). В сане диакона он изучал философию в Пизе и Флоренции, в 1792 г. посетил Францию, где познакомился с Руссо и Лавуазье. Отсюда отправился в Англию. Бельгию и прошел Венгрию, Болгарию и Македонию, возвращаясь обратно. Таким образом пройдя всю Европу, он занимался в тамошних школах преимущественно философией. Был потом учителем физико-математических наук на острове Хиосе, откуда он, однако же, удалился в Константинополь, видя враждебное отношение к новым теориям, которые он старался пересадить на греческую почву. В патриаршей школе в Константинополе он занял кафедру философии и богословия, оставаясь здесь с 1803 до 1807 г. Наконец, он получил архиерейский сан и уехал в свою епархию. 60 Другим замечательным наставником той же школы был Стефан Дугка. Он родился в Тырнове, впоследствии изучал математику и философию в немецких городах Галле, Геттингене и Иене, был слушателем по курсу философии у знаменитого Шеллинга. По возвращении в Турцию он был наставником в патриаршей школе, но учительствовал только в продолжение одного года (1809—1810), «не будучи в состоянии, — по выражению К. Кумы, — перенести многочисленных интриг». Затем, получив приглашение от молдавского господаря Скарлата Каллимаха, прибыл в Яссы, где и был сделан преподавателем философии в Лицее. Пребывая в Яссах, Дугка занимался сочинением о согласии естественноисторических знаний с богословием, но обвиненный в том, что вводит новое учение, вынужден был представить Константинопольской патриархии свое исповедание веры. Умер он в 1830 г. 61 Видное место в ряду наставников изучаемой школы занимает Константин Кума, автор «Истории человеческих деяний». Он родился в Лариссе, для приобретения высшего образования отправился в Вену, где в течение четырех лет изучал философию и математику. После того он был приглашен в учителя греческой гимназии в Смирне. |
| Памфила говорит, что он, научившись у египтян геометрии, первый вписал прямоугольный треугольник в круг и за это принес в жертву быка. Впрочем, иные, в том числе Аполлодор Исчислитель, приписывают это 33 Пифагору; Пифагор же ввел в употребление по большей части и то, что Каллимах в «Ямбах» считает открытием Евфорба Фригийского,– например, разносторонние фигуры, треугольники и все, что относится к науке о линиях. 26 Можно думать, что и в государственных делах он был наилучшим советчиком. Так, когда Крез пригласил милетян к союзу, Фалес этому воспротивился и тем самым спас город после победы Кира 34 . Впрочем, в повествовании Гераклида он сам говорит 35 , что жил в уединении простым гражданином. Некоторые полагают, что он был женат и имел сына Кибисфа, некоторые же – что он оставался неженатым, а усыновил сына своей сестры; когда его спросили, почему он не заводит детей, он ответил: «Потому что люблю их»; когда мать заставляла его жениться, он, говорят, ответил: «Слишком рано!», а когда она подступила к нему повзрослевшему, то ответил: «Слишком поздно!» А Иероним Родосский (во II книге «Разрозненных заметок») сообщает, будто, желая показать, что разбогатеть совсем не трудно, он однажды в предвиденьи большого урожая оливок взял в наем все маслодавильни и этим нажил много денег 36 . 27 Началом всего он полагал воду, а мир считал одушевленным и полным божеств. Говорят, он открыл продолжительность года и разделил его на триста шестьдесят пять дней. Учителей он не имел, если не считать того, что он ездил в Египет и жил там у жрецов. Иероним говорит, будто он измерил высоту пирамид по их тени, дождавшись часа, когда наша тень одной длины с нами. Жил он и у Фрасибула, милетского тиранна (как сообщает Миний). 28 Общеизвестен рассказ о том треножнике, который был выловлен рыбаками и который граждане Милета посылали от мудреца к мудрецу. Рассказывают, что несколько ионийских юношей сторговались купить у милетских рыбаков то, что вытащит их сеть. Сеть вытащила треножник, и о нем возник спор; наконец, милетяне послали в Дельфы 37 , и бог дал такое вещание: Отпрыск Милета, меня ты спросил о треножнике Феба? Вот мой ответ: треножник – тому, кто в мудрости первый! Треножник поднесли Фалесу; он передал его другому мудрецу, тот – третьему и так далее, до Солона; а тот заявил, что первый в мудрости – бог, и отослал треножник в Дельфы. |
| 2. Впрочем, он предпринял поход на весьма укрепленный город Самарию, о котором, так как он теперь носит название Себасты и вновь был отстроен Иродом, мы скажем в своем месте. Он приступил к этому городу и обложил его осадой, потому что самаряне, повинуясь сирийским царям, жестоко обидели жителей Мариссы, которые были колонистами и союзниками иудеев. Вокруг всего города, на расстоянии около восьмидесяти стадий, Гиркан обвел ров и двойную стену и поручил ее надзору своих обоих сыновей, Антигона и Аристобула. Так как последние стали налегать на город, то он довел самарян до такого отчаянного положения, что они с голода стали есть всякую мерзость и в конце концов обратились за помощью к Антиоху Кизикенскому. Последний немедленно явился на этот зов, но потерпел поражение от войск Аристобула, а затем бежал, преследуемый вплоть до Скифополиса обоими братьями. Затем братья вернулись назад к Самарии и вновь замкнули ее жителей за их стенами, так что они вторично обратились за помощью, теперь уже к [другому] Антиоху. Последний обратился к Птолемею Лафуру 852 и получил от него около шести тысяч войска, к величайшему прискорбию матери фараона, которая, узнав об этой посылке солдат, чуть было не свергла сына своего с престола. Антиох первоначально стал с этими египтянами разорять страну Гиркана разбойными набегами, но не решался вступать с ним в открытый бой, потому что для этого у него не было достаточно сильного войска. Такими разорительными набегами на страну он рассчитывал принудить Гиркана прекратить осаду Самарии. Однако ему пришлось попасть в засаду, и при этом он потерял значительную часть своего войска, почему и отступил к Триполису, поручив ведение войны с иудеями [своим военачальникам] Каллимандру и Эпикрату. 3. Каллимандр стал смелее действовать против врагов, но был обращен в бегство и немедленно погиб. Эпикрат, в свою очередь, побуждаемый сребролюбием, открыто передал иудеям Скифополис и прочие прилегавшие к нему местности и не был в состоянии освободить Самарию от осады. Поэтому после годичной осады Гиркан взял город и при этом не только не удовольствовался этим, но и разрушил его дотла, предоставив его действию бурных горных потоков. Дело в том, что он совершенно подрыл его, так что город провалился в пропасть, и могло казаться, что у него навсегда отнята была возможность когда-либо снова принять вид настоящего города. |
| Этого же ты достиг в своих таких сладостных беседах и особенно в своих писаниях. (3) Ты говоришь – это медовая речь Гомерова старца 407 ; твои писания пчелы наполнили цветочным медом 408 . Такое впечатление было у меня, когда я недавно читал твои греческие эпиграммы и мимиямбы 409 . Сколько в них тонкого вкуса и прелести, как они сладостны, сколько в них любовного чувства, как они остроумны и правдивы! Я думал, что держу в руках Каллимаха, Герода или что-то еще лучшее. Ни тот, ни другой, однако, не достигли совершенства сразу в обоих этих видах поэзии, да обоими и не занимались. (5) Ужели римлянин так говорит по-гречески? Клянусь, я сказал бы, что в самих Афинах нет такого аттического духа. Завидую грекам, что ты предпочел писать на их языке. Не трудно догадаться, как бы ты заговорил на родном, если сумел создать такие прекрасные вещи на чужом, к нам ввезенном. Будь здоров. 4 Плиний Созию Сенециону 410 привет. Я очень люблю Варизидия Непота 411 ; это человек деятельный, прямой, красноречивый, что для меня, пожалуй, самое главное. Он близкий родственник Г. Кальвизия 412 , моего друга и твоего знакомого: сын его сестры. (2) Дай ему, пожалуйста, полугодовой трибунат 413 : это возвысит его в глазах дяди и в его собственных. Обяжешь меня, обяжешь нашего Кальвизия, обяжешь самого Непота: он такой же добросовестный должник, каким ты считаешь меня. (3) Ты многим сделал много доброго, смею утверждать, что никому лучшему не сделаешь; таких же хороших найдется один-два. Будь здоров. 5 Плиний Юлию Спарсу 414 привет. Рассказывают, что Эсхин прочел родосцам, по их просьбе, сначала свою речь, а потом Демосфена – обе при шумном одобрении 415 . (2) Не удивляюсь, что оно выпало на долю таким мужам, если мою речь совсем недавно люди образованнейшие в течение двух дней слушали с таким вниманием, таким сочувствием, даже с таким напряжением, хотя его не усиливало ни сравнение с другой речью, ни что-либо похожее на сравнение 416 . (3) Родосцев волновало не только достоинство речей, но и острое желание сравнивать; моя речь понравилась, хотя выгод соперничества и не было. По заслугам ли? ты это увидишь, прочитав книгу, объем которой не позволяет предисловия более длинного, чем само письмо. (4) Надлежит быть кратким там, конечно, где можно; краткость в письме тем извинительнее, что самое книгу я растянул, в соответствии, правда, с объемом самого дела. Будь здоров. 6 Плиний Юлию Назону 417 привет. Имение в Этрурии выбило градом; из Транспаданской области сообщают об очень большом урожае и такой же дешевизне; только у меня и доходу, что с моего Лаврентинума. (2) Там у меня ничего нет, кроме крыши над головой, огорода и песков сразу же за ним – тем не менее только с него у меня и доход 418 . Там я больше всего пишу, возделываю не поле (его у меня нет), а занятиями собственный ум, и, как показывают в других местах полный амбар, так здесь ящик 419 со своими писаниями. |
| мнения. Поэтому он и говорит в одном месте: ...Все тебе должно уведать: Истины твердое сердце в круге ее совершенном, Мнение смертного люда, в котором нет истинной правды 714 . 23 Философию он излагал в стихах, подобно Гесиоду, Ксенофану и Эмпедоклу. Критерием истины называл он разум, в чувствах же, – говорил он, – точности нет. Вот его слова: Да не постигнет тебя на стезе твоей опыт привычный Правиться глазом бесцельным и слухом, отгулами звучным, И языком, – будь лишь разум судьей многоспорному слову! Потому и Тимон говорит о нем: Высокоумную мощь Парменида, чуждателя мнений, Освободившего мысль из обманного воображенья. Это о нем написал Платон диалог, озаглавленный «Парменид, или Об идеях». Расцвет его приходится на 69-ю олимпиаду. По-видимому, он первый открыл, что вечерняя звезда и утренняя звезда – одно и то же светило (так говорит Фаворин в V книге «Записок»; иные приписывают это Пифагору, но Каллимах утверждает, что стихотворение это не Пифагорово 715 ). Говорят, что он и законы дал для сограждан (так сообщает Спевсипп в книге «О философах»), и первый стал предлагать рассуждение об Ахиллесе 716 (так сообщает Фаворин в «Разнообразном повествовании»). Был также и другой Парменид – ритор, сочинитель учебника. 4.Мелисс 24 Мелисс Самосский, сын Ифегена. Он был слушателем Парменида, но посещал и беседы Гераклита; это он представил Гераклита эфесцам, которые его не хотели знать, подобно тому, как Гиппократ представил абдеритам Демокрита 717 . Он участвовал в государственных делах, и сограждане удостоили его одобрением: он был избран флотоводцем 718 и своею доблестью стяжал еще большее восхищение. Мнение его было, что Вселенная беспредельна, неизменна, недвижима, едина, подобна самой себе и полна. Движения нет, лишь кажется, будто оно есть. Даже о богах, по его словам, высказываться не подобает, ибо познание их невозможно. Расцвет его, по словам Аполлодора, приходится на 84-ю олимпиаду. 5. Зенон Элейский 25 Зенон Элейский. Аполлодор в «Хронологии» говорит, что по рождению он был |
| И вот мы все с вожделением и наслаждением взираем на небесные миры, хороводы звезд и сияющие оттуда красоты ... получая отдохновение и усладу благодаря зрению» 345 . Душа человека, убежден Метохит, по своей природе склонна к созерцанию через посредство всех своих чувственных органов и особенно – с помощью наиболее совершенного из них – зрения. Практически весь тварный мир, становясь предметом созерцания, доставляет человеку эстетическое наслаждение. Метохит пытается даже как-то осмыслить психологический механизм этого процесса. Он подмечает, что при созерцании какого-либо явления взгляд проходит «через все созерцаемые [предметы] и как бы короткое время находится в каждом из них», оставаясь «при этом шествии через красоты» неизменным и принося душе «некое отдохновение и негу» 346 . Чувственно воспринимаемая красота и доставляемое ею наслаждение занимают в эстетике гуманистов достаточно прочное место. Историков по-прежнему волнует красота городов и храмов. Никифор Григора сообщает в своей «Истории», что император Михаил Палеолог сразу же после освобождения Константинополя от латинян принял решение в первую очередь вернуть городу прежнюю красоту, превратить его нынешнее оставшееся после захватчиков безобразие (κοσμα) в благообразие (εκοσμα) – восстановить сожженные и разрушенные храмы и дворцы, наполнить опустевшие дома жителями (Byz. Hist. IV 2, р. 88). Авторы византийских романов и сочинители стихов и песен продолжают восхищаться красотой юности, девичьей красотой. Не добавляя практически ничего нового к установившемуся уже в эстетике эротизма XI-XII вв. 347 канону этой красоты, поздневизантийские писатели не устают воспевать ее. В романе о Каллимахе и Хрисоррое автор описывает не красоту героини, но душевно-эмоциональную реакцию на нее Каллимаха. Читательское восприятие при этом обостряется необычностью сцены первой встречи героев романа. Хрисорроя подвешена драконом за волосы под потолком зала, а Каллимах увидел ее, войдя в помещение, и окаменел от изумления: Остолбенел и тотчас же он замер, словно камень, Смотрел лишь на нее одну, стоял и все смотрел он. |
| В речи Аполлона, подбадривающего мальчика, звучат слова, выразившие на века вперед патетику юношеских мечтаний и благородно-честолюбивых замыслов: «Sic itur ad astra» («Так восходят к звездам»). У Каллимаха в его гимне сообщалось, куда направила свои первые три выстрела богиня охоты, но эта курьезная демонстрация мифологического всезнайства – шутка, которая ничего не значит; напротив, первый выстрел юного стрелка у Вергилия полон значения. В большом контексте поэмы он воспринимается как еще небывалое для античной литературы, антиципирующее новоевропейский роман сгущение исторического времени, сравнительно с которым все герои греческого эпоса – в той или иной мере вне времени и особенно вне возраста. Между юным Телемахом «Одиссеи» или юным Тесеем Вакхилида и юношами Вергилия – точно такое же различие, как между куросами и эфебами греческой пластики и римскими портретами мальчиков с их окончательной непревзойденной конкретностью возрастной психологии. Эллин нашел бы эту конкретность эстетически недопустимой. Добавим, что на каждом шагу в самом тоне Вергилиева пафоса, в интонациях его чудной серьезности, не разрушенной опытом, не отравленной даже привкусом иронии, можно различить слегка «мальчишеский», юношеский тембр, сравнительно с которым такой пожилой и перезрелой кажется всезнающая фривольность Овидия («Вместо мудрости – опытность, пресное, неутоляющее питье», как сказано у Ахматовой); и тембр этот всегда находил отголосок в сердцах отроков по возрасту, но также вечных отроков – таких, как Шиллер и Гёльдерлин, как Виктор Гюго и Шарль Пеги. Это какая-то особая порода людей, и они всегда признавали Вергилия за своего. Все четыре названных здесь имени прочно связаны с именем римского поэта. Шиллер, в отличие от своего друга Гёте, пропитавшийся вергилиевской поэзией, перевел из «Энеиды» две самые патетические книги – вторую и четвертую; Гёльдерлин выбрал для перевода, что еще знаменательнее, эпизод Ниса и Эвриала. Шиллеровский культ священного огня дружбы и рвущейся к славному деянию молодой и целомудренной свежей воли, воспитавший столько душ в прошлом веке (в их числе хотя бы юных Герцена и Огарева), очень многим обязан Вергилию. |
|
|
