| Гермий, евнух, раб Евбула, а затем его соправитель над Атарнеем и Ассом, друг Аристотеля и Ксенократа, приемный отец жены Аристотеля Пифиады III 61; V 3–5, 9, 11 Гермий, отпущенник Ликона V 73 Гермионей, душеприказчик Ликона V 74 Гермипп Смирнский (III в.), последователь Каллимаха Александрийского, автор обширных биографических сочинений о семи мудрецах, Пифагоре и позднейших писателях. См. Ук. ист. Гермоген, сын сократика Критона, слушатель Сократа II 121 Гермоген, ученик Парменида и учитель Платона III 6 Гермодамант Самосский, последователь Креофила, учитель Пифагора VIII 2 Гермодор, философ из Сиракуз, занимавшийся распространением произведений Платона. См. Ук. ист. Гермодор, друг Гераклита Эфесского IX 2 Гермократ, отец Дионисия I Сиракузского III 18 Гермолай, глава «заговора пажей» против Александра Великого, в котором был замешан Каллисфен V 5 Гермотим, легендарный философ и колдун, чья душа будто бы обладала способностью надолго покидать тело хозяина; умер, по преданию, когда сожгли покинутое его душою тело VIII 5 Геродот Галикарнасский (ок. 484 – ок. 425), знаменитый «отец истории». См. Ук. ист. Геродот Тарсийский, скептик Пирроновой школы, ученик Менодота, учитель Секста Эмпирика IX 116 Геродот, ученик Эпикура, к которому обращено послание учителя о физике, впоследствии отошел от Эпикура и порицал не его учение, но его частную жизнь X 5, 29, 34, 35, 37, 82; ср. Ук. ист. Герофил (ок. 300), врач и анатом из Малой Азии, работал в Александрии, создал учение о пульсе IV 5; VII 35 Герпиллида, наложница Аристотеля, мать Никомаха V 1, 12–14 Гесиод (VIII–VII вв.), древнейший дидактический поэт I 12, 38; II 46; V 92; VIII 21, 48; IX 1, 18, 22; X 2; ср. Ук. ист. Гестией Перинфский, философ-платоник, развивавший учение Платона об идеальных числах III 46 Гестией, отец Архита Тарентского VIII 79 Гиерокл, македонский комендант Пирея ок. 270 г., покровитель Аркесилая Питанского II 127; IV 39, 40 Гикесий Смирнский (I в.), знаменитый врач школы Эрасистрата, писал о диете V 94 |
| XIV, 93 (1) [При архонте Демострате в Афинах] 435 ... умер боспорский царь Сатир, сын Спартака, властвовавший сорок лет 436 ; власть его наследовал сын его Левкон 437 на сорок лет... XVI, 31 (6) [При архонте Диотиме в Афинах] 438 ... умер в Понте боспорский царь Левкон после сорокалетнего царствования; наследовавший ему сын его Спартак 439 царствовал пять лет... XVI, 52 (10) [При архонте Каллимахе в Афинах] 440 ... умер понтийский царь Спартак, царствовавший пять лет; наследовавший ему брат его Парисад 441 царствовал тридцать восемь лет... ХХ, 22. [При архонте Гиеромнемоне в Афинах] 442 ... в Понте по смерти Парисада, царя Киммерийского Боспора, сыновья его – Эвмел, Сатир и Притан – подняли между собою войну из-за власти 443 . Старший из них, Сатир, получил власть от отца, царствовавшего тридцать восемь лет; но Эвмел, вступив в дружеские отношения с некоторыми из соседних варварских народов и собрав значительные военные силы, стал оспаривать у брата власть. Сатир, узнав об этом, двинулся против него со значительным войском; перейдя через реку Фат 444 и приблизившись к неприятелям, он окружил свой лагерь телегами 445 , на которых привез огромное количество провианта, затем выстроил войско и сам по скифскому обычаю стал в центре боевого строя. Союзниками Сатира в этом походе были греческие наемники в числе не более двух тысяч и столько же фракийцев, а все остальное войско состояло из союзников-скифов в количестве двадцати с лишком тысяч пехоты и не менее десяти тысяч всадников. На стороне Эвмела был царь фатеев 446 Арифарн 447 с двадцатью тысячами конницы и двадцатью двумя тысячами пехоты 448 . Когда произошло упорное сражение 449 , Сатир, окруженный отборными воинами, завязал конную стычку со свитой Арифарна, стоявшей против него в центре боевого строя, и после значительных потерь с той и другой стороны принудил, наконец, варварского царя обратиться в бегство. Сначала Сатир бросился его преследовать, убивая всех попадавшихся на пути, но немного спустя, услышав, что брат его Эвмел одолевает на правом фланге и обратил в бегство его наемников, он прекратил преследование и поспешил на помощь побежденным; сделавшись вторично виновником победы, он разбил все неприятельское войско, так что для всех стало ясно, что и по старшинству происхождения, и по храбрости он был достоин наследовать отцовскую власть. |
| Ввиду значительного численного превосходства персидской армии, казалось бы, афинянам следовало ожидать врага под защитой городских стен, но на совете стратегов решено было вывести войска в долину Марафона. За этим решением стояли политические соображения – в городе было немало сторонников потомков Писистрата, особенно среди аристократов. Существовала опасность, что в условиях осады они поднимут бунт в интересах персов. Как пишет Геродот, Мильтиад, который в прошлом был назначенным из Афин правителем Херсонеса Фракийского, сказал тогда, обращаясь к полемарху Каллимаху, от голоса которого зависело принятие решения, поскольку мнения 10 стратегов разделились поровну: «С тех пор как существуют Афины, никогда еще им не грозила столь страшная опасность, как теперь. Если афиняне покорятся мидянам и снова попадут под власть Гиппия, то участь их решена. Если же наш город одолеет персов, то станет самым могущественным из эллинских городов… Мы – десять стратегов – разошлись во мнениях: одни советуют дать битву, а другие – нет. Если мы теперь же не решимся на битву, то я опасаюсь, что нахлынет великий раздор и так потрясет души афинян, что они подчинятся мидянам. Если же мы сразимся с врагом, прежде чем у кого либо… возникнет гнусный замысел, то мы одолеем, так как ведь существует же божественная справедливость… Присоединись к моему совету, и твой родной город будет свободен и станет самым могущественным народом в Элладе» (Геродот, цит. изд., с. 304). Каллимах последовал совету Мильтиада. И было принято решение дать бой. Войско Афин, кратчайшим путем перебравшись через перевал в горах Пентелика, маршем устремилось к Марафону. Битва между афинянами и персами при Марафоне произошла 13 сентября. Во главе войска в соответствии с конституцией Афин стояло 10 стратегов, которые должны были командовать поочередно. Но стратегам хватило благоразумия предоставить командование одному военачальнику – самому талантливому и опытному из них Мильтиаду, который хорошо знал военную тактику персов. Войска противников выстроились на Марафонской долине друг против друга. |
| Солон же запретил говорить в собрании продажным распутникам. 56 Далее, Солон сократил награды за гимнастические состязания, положив 500 драхм за победу в Олимпии, 700 драхм – на Истме и соответственно в других местах: нехорошо, говорил он, излишествовать в таких наградах, когда столько есть граждан, павших в бою, чьих детей надо кормить и воспитывать на народный счет. Оттого-то и явилось столько прекрасных и благородных воинов, как Полизел, как Кинегир, как Каллимах, как все марафонские бойцы, как Гармодий, и Аристогитон, и Мильтиад, и тысячи других. Гимнастические же борцы и в учении недешевы, и в успехе небезопасны, и венцы принимают за победу не столько над неприятелем, сколько над отечеством; в старости же они, но Кврипидову слову, Изношены, как плащ, рядном сквозящий 63 ,– это и имел в виду Солон, когда поощрял их столь сдержанно. 57 Превосходен и такой его закон: опекуну над сиротами на матери их не жениться; ближайшему после сирот наследнику опекуном не быть. И такие: камнерезу не оставлять у себя отпечатков резанных им печатей; кто выколет глаз одноглазому, тому за это выколоть оба глаза; чего не клал, того не бери 64 , а иначе смерть; архонту, если его застанут пьяным, наказание – смерть. Песни Гомера он предписал читать перед народом по порядку: где остановится один чтец, там начинать другому; и этим Солон больше прояснил Гомера, чем Писистрат63 65 (как утверждает Диевхид в V книге «О Мегарах»),– главным образом в тех стихах, где говорится: «Но мужей, населяющих град велелепный, Афины...» 66 и далее. 58 Солон впервые назвал тридцатый день месяца старым и новым 67 . Он первый завел собрания девяти архонтов для собеседований (как говорит Аполлодор во II книге «О законодателях»). А когда начались раздоры, он не примкнул ни к городской стороне, ни к равнинной, ни к приморской 68 . 59 Он говорил, что слово есть образ дела; что царь лишь тот, кто всех сильней; что законы подобны паутине: если в них попадается бессильный и легкий, они выдержат, если большой – он разорвет их и вырвется. Он говорил, что молчание скрепляет речи, а своевременность скрепляет молчание. Те, кто в силе у тираннов, говорил он, подобны камешкам при счете: как камешек означает то большее число, то меньшее, так они при тираннах оказываются то в величии и блеске, то в презрении. На вопрос, почему он не установил закона против отцеубийц, он ответил: «Чтобы он не понадобился». На вопрос, как изжить преступления среди людей, он ответил: «Нужно, чтобы пострадавшим и непострадавшим было одинаково тяжело» – и добавил: – «От богатства родится пресыщение, от пресыщения – спесь». |
| Ибо тот есть Бог, Кто всегда остается одним и тем же. Кто же терпит вред от страданий, поражается болезненными ощущениями, силою необходимости удерживается от того, чтобы совершать благое, тот не Бог, хотя бы он и назывался богом. А кто не подлежит смерти, кто своим страданием показал свое бесстрастие, тот может прийти и совершить то, что пристойно совершать Богу — помощнику, и может измениться в мой, [человеческий] образ, однако пребывая в своей неизменяемости, и быть всем, будучи вне всего. Та воля бесстрастна, которая силой необходимости не удерживается от того, чтобы прийти к тем людям, которые жаждут Божественного Промышления. Но Тот, Кто, созерцая величие Своего Божества в Своем прекрасном блаженстве, избрал Себе молчание и который один только пребывает в счастье Своего естества, презирая все прочее, потому что Он предпочел бездеятельность, которую Он избрал для себя, — каким образом такое совершеннейшее существо не окажется значительно ниже тех смертных, которые не пощадили своей жизни, чтобы помочь своим отечественным городам или друзьям, которые своей волей стали выше мучения и вследствие своей выдающейся доблести причиненные им мучения не считали мучениями? Первый же тот, которому было имя Теос , он предпочел смерть, чтобы [сограждане] не служили лакедемонянам. Энаминод также был умерщвлен, чтобы афиняне не были доведены до рабства; Левкипп был убит, чтобы атуляне не поплатились рабством; Феодор отрезал себе язык, чтобы не предать друзей; Физон был распят, чтобы не лишиться доверия, которым он пользовался; Анаксарх был рассечен, чтобы своей ложью не смущать Никоклеса; Диогрес был изгнан афинянами, Сократ умерщвлен, Филоксену приказано ломать камни, а Каллимаха и Кинегера мы должны не только хвалить, но и удивляться им, ибо, когда пронзенное стрелами тело, как говорят, было бездыханным, он был страхом для врагов, помощником же и защитником для своих сограждан. Хирон , не щадя себя, с радостью отдал свою голову врагам. Как не удивляться Аммонию , который, не обращая внимания на боль от раны, побежал в свой город, чтобы известить об одержанной над неприятелем победе, и который, лишь прибыл в город, сказав собравшимся гражданам: «Радуйтесь, мы победили», тотчас испустил дух? Опять также Еврот , когда лежал в постели больной, услышав, что война, бывшая в то время, усиливается и македоняне стоят, угрожая согражданам, побуждаемый любовью к своим соотечественникам, приказал слугам отнести его в сражение, где он мог бы умереть с согражданами. |
| Среди главных источников для изучения всех периодов мифологического развития Д. Г. в первую очередь следует выделить героические поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея», складывавшиеся неск. веков (1-я треть I тыс. до Р. Х.) на границе родового и классового общества, объединив тем самым в одно художественное целое мощные пласты мифологического и исторического бытия - от примитивных до самых утонченных форм. Первым систематизатором мифологии, и особенно мифов о создании мира, о рождении богов, об их генеалогии («Теогония») и о сменах человеческих поколений («Труды и дни»), является поэт Гесиод (VIII-VII вв. до Р. Х.), ставший одним из зачинателей предфилософии. Фрагменты и изложение т. н. киклических поэм (VII-VI вв. до Р. Х.) дают возможность представить в определенной последовательности мифы Троянского цикла. Трагики V в. до Р. Х. Эсхил, Софокл, Еврипид использовали в сюжетах мифологию героизма во всей ее сложности и гибельной безысходности. Традиция насыщать поэмы о героях мифологическими сведениями особенно процветала в эпоху эллинизма, к-рая затем переросла в эллинистическо-рим. период. Познание мира, открывшегося грекам в своей огромности и беспредельности после завоеваний Александра Македонского, способствовало возникновению интересов к экзотике дальних стран, к народам, хранителям древних таинств, чудес и магии, а также к собственному прошлому как к незыблемой основе в быстро меняющемся мире. Поэтому важное значение имеют для изучения мифологии поэма Аполлония Родосского «Аргонавтика» (III в. до Р. Х.) и огромная поэма (48 песней) Нонна Панополитанского о Дионисе (V в. по Р. Х.). Гимническая поэзия (гимн - одна из древнейших лит. форм, коренящаяся в религ. практике), в т. ч. т. н. гомеровские гимны (с VII в. до Р. Х.- вплоть до византийского времени), гимны Каллимаха (III в. до Р. Х.), орфические гимны (VI в. до Р. Х.- II в. по Р. Х.), гимны Прокла (V в. по Р. Х.), обобщает вековую традицию античной мифологии, воспевая подвиги богов, давая им характеристики с помощью множества эпитетов, наделяя их своеобразными божественными биографиями. Большой и разнообразный мифологический материал использовали и лат. поэты I в. до Р. Х., такие как Вергилий («Энеида») и Овидий («Метаморфозы»). |
| Тает, как воск 281 , на огне Эроса сердце твое. 282 Славный твой образ, Плутарх Херонейский 283 воздвигли мы, семя Мощной Авсонии 284 здесь. Подвиг известен твой всем. Жизней ведь ты пятьдесят описал, связав воедино Эллинов лучших и всех римлян, счастливых в войне. Ноты едва ли бы жизнь описал, что твоей «параллельна», – Нет ей подобной нигде, как и тебе самому! Сделал добро ты, старик Лисипп 285 , сикионский ваятель, Образ Эзопа что всем ты мудрецам предпочел. Ибо самосский мудрец был намного семи мудрецов тех 286 Выше. Ведь видели лишь правду нагую они. Не убежденье, как он, в ученье свое положили. В баснях и сказках хотя сущность Эзоп 287 излагал, Но, что нужно сказать разумное, в шутке умел он. Лишь наставлений бежал, басня ж – приманка для всех. 246 Пафия – одно из имен Афродиты. Сравнение красоты героини с красотой Афродиты и даже предпочтение первой – одно из излюбленных общих мест в позднейшей поэзии и прозе – ср. роман Никиты Евгениана (XII в.) «Дросилла и Харикл» (кн. 6, стих 621 и след.), поэму Мусея (V в.) «Геро и Леандр», 68 и др. 247 Агафий использует сходство имен своей героини и дочери мифического царя Миноса, которую, когда ее покинул Тезей, взял в жены Вакх. 248 Одна из античных примет: более сильный нагар светильника предвещает дождь (Вергилий. Георгики, I, 392; Аристофан. Осы, 260). 249 Одна из местных этиологических легенд рассказывает о любви девушки Геро из Сеста и юноши Леандра из Абидоса (эти города расположены друг против друга на противоположных берегах Геллеспонта). Леандр по ночам переплывал пролив, а Геро указывала ему путь, выставляя на городской башне факел. Но однажды ночью поднялась буря, и отважный пловец утонул. Это поэтическое сказание привлекло внимание многих поэтов в позднеантичное время (Овидий. Героиды. Послание 18 и 19); рассказ о Геро и Леандре, возможно, входил в «Причины» Каллимаха; упоминают эту легенду Силий Италик, Лукан, Марциал, Антипатр Македонский и Антипатр Фессалоникский (в эпиграммах). На эту тему в византийскую эпоху составлен центон из Гомера (Павел Силенциарий, Иоанн Цец, Никита Евгениан); в новое время этот сюжет обрабатывался в различных жанрах: Шиллер (баллада «Геро и Леандр»), Грилльпарцер (драма «Волны моря и любви»), Гельдерлин (стихотворение «Геро и Леандр»), Байрон (поэма «Абидосская невеста»). Агафий обращается к нему дважды: в этой эпиграмме и в своей «Истории» (V, 12). |
| Мы расстались. Консул дал мне слово еще раз побывать у меня в Пере и поговорить систематически о предстоящих трудах моих. 26, Воскресенье. – Во время обедни в скромной посольской церкви в Буюкдере я изливал свою душу пред Богом и с умилением, смирением и детской простотою умолял Его, да даст мне благодатный дар различения духов, так нужный для меня в настоящем моем служении, и да обратит ко мне сердца всех тех, которые по подозрениям могут чуждаться меня. После обедни посланник пригласил меня к себе в дом. Здесь я увидел князя Ханжерли и князя Долгорукого, советника здешнего посольства. Посланник поговорил со мною кое о чем по-гречески, по-немецки и французки, вероятно, для испытания моего языкознания, и потом просил Ханжерли доставить мне случай видеть патриархов. Князь-драгоман обещался на другой день отправиться в Константинополь и просить архиепископа Фаворского представить меня патриархам вселенскому и иерусалимскому. Я поблагодарил его и посланника за содействие и побрел в келлию о. Амвросия. Весь день проведен был мною частью в прогулке по саду, частью в собеседовании со святыми отцами. 27, Понедельник. В 7 1 / 2 часов утра перед домом посланника ожидала меня и о. Григория осьмивесельная лодка. Мы уселись на самом дне оной. Четыре молодые, здоровые, красивые грека, в красных фесах и в белых тонких рубашках, дружно взмахнули 8 веслами, и лодка помчала нас по рыбьей дороге в Царь-Город. Утренний беловатый туман, как дым, расстилался и поднимался на азиатской стороне; казалось, противоположные холмы курились, как дымящиеся кадила. Воды Босфора как будто еще спали тонким сном утренним, и туман отделялся от них как легкое кисейное покрывало, свертываясь, густея и взвиваясь складками к небесам. Птицы-рыболовки вереницами неслись над самою водою в разных направлениях. Я с восхищением любовался очаровательными видами берегов пролива. Порой о, Григорий обращал мое внимание на подробность местностей. Он указал мне сады в Терапии и срытый дворец князя Каллимахи, обращенный в конюшни во время восстания греков, прекрасные заливы Терапии и Стени, Куру-Чесме, в котором он получил воспитание, и на азиатской стороне, на высокой горе, тот киоск, в котором Махмуд кончил свою жизнь. Древняя крепость Румелии, Гиссар, в которой истреблено было несколько тысяч янычар, заставила меня засмотреться на себя. Диковинны её круглые зубчатые башни, и стены образуют треугольник. Побеленная, как бы одетая в саван, казалось, она спускалась с высокого холма и хотела уйти на другую сторону вслед за тенями янычар. Гробовое молчание царствовало в этом живописном месте: ни людей, ни животных, ни теней, ничего не заметил я тут. На кладбище, осененном вечно зелеными кипарисами, полными жизни, виднелось бесчисленное множество надгробных турецких памятников. «Замечаете, сказал мне о. Григорий, что надгробные столбики не увенчаны чалмами? Покойный султан приказал срубить их, дабы и на самых кладбищах истребить память янычар». – «Безумная ярость!» отвечал я, и задумался. |
| Выделение классов, или категорий, литературных жанров библейских книг – непростая задача. В современной библеистике можно встретить утверждения, что в библейской литературе не существовало строго формализованных, определяемых четкими критериями жанров 9 . Поэтому один и тот же текст может сочетать в себе черты нескольких жанров (например, поэтического и пророческого). Тем не менее, с различным успехом можно попытаться указать формальные критерии для выделения целого ряда библейских жанров: исторического повествования, галахи, агады, апокалиптики, апологии, аретологии, притчи, биографии, благословения и проклятия, богослужебного устава, гимна, деяния, доксологии, Евангелия, закона, летописи, мидраша, песни, письма, послания, пословицы, пророческого речения, указа 10 . Задача данной работы – подробное изучение в новозаветных посланиях св. ап. Павла жанра гимна, т.е. особой формы богослужебного прославления Бога. Для начала необходимо дать определение этого жанра в целом – как в Священном Писании , так и в древней небиблейской литературе. 1.3. Гимны в древнем мире и в Священном Писании Буквальное значение греческого слова μνος – «хвалебная песнь, хвала и прославление в стихах, музыке или песнопении» 11 . Слово происходит от глагола μνω – «торжественно петь, воспевать» 12 . У древних греков этот термин использовался для обозначения «хвалебной песни в честь богов или героев во время торжеств, жертвоприношений, бракосочетаний, которые сопровождались музыкой и обрядовыми танцами» 13 . Древнейшие из дошедших до нас небиблейских гимнов посвящены Аполлону Делийскому и находятся в сборнике 34-х так наз. гомеровских гимнов 14 . Более поздние гимны, например, Пиндара и Каллимаха имеют уже лирический оттенок, а затем приобретают и дидактический характер. Гимны широко употреблялись в культовой сфере и имели религиозный характер: греко-римский мир широко использовал песенное, гимническое восхваление своих божеств. «Эти гимны часто следуют похожей структуре: обращение (призвание), прославление рождения и дел божества, молитва о его явлении» 15 . Ко времени Христа гимны по способу исполнения представляли собой мелодии без аккомпанемента, что позднее стало называться речитативным скандированием. Эта вокальная музыка могла относиться к одному из трех вариантов: |
| Однако интернет заполнен огромным количеством видеозаписей таких бабочек в дикой природе, где эти бабочки сидят себе и с открытыми крыльями, и с закрытыми. А некоторые вообще, как-будто играются своими крыльями, то открывая их, то закрывая (в том числе, и упомянутые выше бабочки каллимы). И при этом никуда не улетают. То есть, реальные бабочки ведут себя совсем не так, как мы предписали им вести себя в рамках нами же придуманной теории. Я думаю, многие из нас наблюдали такие вот картины в своей жизни неоднократно (Рис. 96): Рисунок 96. Съедобная бабочка углокрыльница (род Polygonia) с широко распахнутыми крыльями, застигнутая фотографами на разных элементах ландшафта. Небольшое изображение в центре – эта же бабочка со сложенными крыльями. Как видим, бабочка углокрыльница, обладающая отличной защитной окраской на нижней стороне своего тела (см. центр рисунка), зачем-то располагает яркой и красивой окраской с верхней стороны, которую она не стесняется показывать. Тем самым сводя к нулю эффект маскировки от нижней стороны своих крыльев. И тем не менее, пока у истинно верующего дарвиниста имеется теоретическая возможность что-нибудь утверждать, он будет продолжать это утверждать, несмотря на все Ваши аргументы, которые Вы будете ему приводить из жизни реальных бабочек или из результатов соответствующих исследований. Поэтому истинно верующего дарвиниста примерами бабочек, ярких с одной стороны, но покровительственно окрашенных с другой, Вы вряд ли проймете. Он всё равно будет продолжать утверждать, что это (наверняка) биологически целесообразно, и повторять (снова и снова) то объяснение, которое я уже приводил выше. Поэтому здесь нужно более мощное оружие. И к счастью, оно у нас есть . Дело в том, что в природе имеются и такие бабочки, которые, будучи съедобными для хищников, тем не менее, окрашены ярко и с верхней стороны, и с нижней . То есть, эти бабочки являются яркими и отлично заметными с любой стороны, с какой бы Вам ни вздумалось на них посмотреть. И вот здесь у верующего дарвиниста почва уходит из-под ног окончательно. Ведь тут уже нельзя сказать, что яркая окраска «спинной» стороны такой бабочки нужна ей для того, чтобы шокировать птицу, внезапно распахнув крылья. Потому что с нижней стороны эта бабочка окрашена примерно так же ярко. Так что никакого неожиданного сюрприза для птицы уже не получится . |
|
|
