| Конечно, не подлежит сомнению, что всё же были некие (греки), которые являлись либо создателями венков, либо их популяризаторами. 21 Ферекид называет Сатурна первой венценосной особой, а Диодор [рассказывает о том, как] после победы над титанами [был увенчан] Юпитер. Тот же автор награждает лентами Приапа, а Ариадну – золотой гирляндой с индийскими самоцветами, которая была творением Вулкана и подарком Вакха, а позже стала созвездием. На Юнону виноградную лозу [в качестве венка] возложил Каллимах. Таким же образом и в Аргосе её изваяние, обвитое побегами винограда и с львиной шкурой, положенной ей под ноги, выставляет её в образе мачехи, насмехающейся над доспехами обоих её убитых пасынков. Геркулес предпочитает носить [венки то из листьев] тополя, то – дикой маслины, а то – сельдерея. Имеется у тебя и трагедия Цербера, и Пиндар, и Каллимах, который упоминает, что Аполлон, убив Дельфийского дракона, надел лавровый венок, чтобы помолиться, так как у древних был обычай надевать венок для молитвы. Гарпократион старательно приводит доказательства того, что Вакх, называемый египтянами Осирисом, носил венец из плюща, потому что по своей природе плющ защищает головной мозг от сонливости. Но и в другом смысле Вакха, конечно, [следует считать] создателем лаврового венка: в нём он праздновал свою победу над индийцами, что признаёт даже простонародье, когда называет день ежегодных празднеств в его честь [днём] великого венца (Magnam Coronam). Если же ты откроешь труды Льва Египетского, [то узнаешь, что] Исида первой придумала носить колоски на голове, хотя они больше подходят для желудка. Ищущим большего [объёма информации] всё покажет наиболее выдающийся толкователь в том числе и этих вопросов Клавдий Сатурнин. Дело в том, что у него есть книга, посвящённая венкам: в ней он достаточно подробно объясняет и их происхождение, и причины их появления, и их виды, и связанные с ними формальности. Так что ты не найдёшь никаких прелестных цветов, никакой очаровательной зелени, никакого куска дёрна или побега виноградной лозы, который не был бы посвящён чьей-нибудь голове. |
| § XXXVII. О Зевсе Хорош же Зевс Мантик – Прорицатель, Ксений – Защитник чужестранцев, Гикесий Покровитель просящих, Мейлихий – Милостивый к кающимся, Паномфей – Посылающий все знамения, Простропей – Мстящий за преступления! Скорей же Обидчик, Беззаконник, Преступник, Нечестивец, Бесчеловечный, Насильник, Растлитель, Прелюбодей, Сладострастник. Но он существовал и обладал этими качествами только как человек. Ныне же, мне кажется, уже и мифы ваши обветшали. Зевс уже не змей, не лебедь, не орел, не сладострастник. Сей бог больше не летает, не любит мальчиков, не целует, не насилует, хотя и теперь еще есть много красивых женщин, более прекрасных, чем Леда, более цветущих, чем Семела. Много и отроков более миловидных и утонченных, чем фригийский пастух. Где же сейчас тот орел, где лебедь, где сам Зевс? Состарился вместе с перьями: ведь не раскаивается же он в своих любовных похождениях и не учится воздержанию! Миф же ваш разоблачается: умерла Леда, умер лебедь, умер орел; ищи своего Зевса: не небо, но землю исследуй. Тебе расскажет о нем критянин, на чьем острове он похоронен. Каллимах в гимнах сообщает: … гробницу воздвигли, владыка, жители Крита твою… Ибо умер Зевс, не горюй, как умерли Леда, лебедь, орел, сладострастник и змей. § XXXVIII. О недостойных эпитетах богов Кажется, что сами погрязшие в суеверии язычники понимают, хотя и против воли, свое заблуждение, касающееся богов: Ведь не от древнего дуба родились они, не от камня, но от людей ведут род. Немного позже, однако, окажутся и деревом, и камнем. Стафил передает, что в Спарте чтят некоего Зевса Агамемнона, Фанокл же в книге «Эроты, или Красавицы» рассказывает, что Агамемнон, царь эллинов, воздвиг храм Афродите Аргинне в память о возлюбленном Аргинне. Аркадцы же молятся Артемиде, называемой Апанхоменой, т.е. Удавившейся, как говорит Каллимах в книге «Причины». В Метимне почитается другая Артемида, Кондилитида, «Суставчатая». В Лаконике есть капище еще одной Артемиды, Подагры, как говорит Сосибий. Полемону же известна статуя Аполлона Зевающего и другая, почитаемая в Элиде, Аполлона Лакомки. Эти элейцы приносят жертвы также Зевсу Апомийю, Отгоняющему мух; римляне – Гераклу Апомийю, Лихорадке и Ужасу, которых причисляют к его спутникам. Я не говорю уже об аргивянах и лаконцах; они чтут Афродиту Тимбориху, Гробокопательницу, а спартиаты поклоняются Артемиде Хелитиде, так как кашлять у них будет «хелиттейн». |
| В III столетии на греческом языке были написаны сочинения двух ученых жрецов: вавилонского Бероса и египетского Манефона, в которых на материале местных архивов и отечественных преданий они изложили историю своих стран с их древними цивилизациями. Исторические факты перемежаются в них с мифами, легендами и домыслами авторов, которые пытаются критически разобраться с преданиями родной старины. Александрийский музей стал центром гуманитарных научных штудий в области истории, филологии, текстологии. Александрийские ученые занимались собиранием рукописей греческой классики, их сличением, тщательной текстологичекой обработкой и редактированием, в результате чего появлялись канонические тексты классиков, которые в свою очередь копировались, каталогизировались, изучались и использовались в преподавании учащимся подросткам. В Александрии изучали биографии выдающихся писателей, составлялись библиографические своды, ученые стремились к универсальной систематизации всех известных тогда сведений из разных областей знания. Директор музея и воспитатель наследника египетского престола Каллимах (310–240 гг.) составил так называемые «Таблицы » в 129 книгах, в которых помещены биографические сведения о поэтах и писателях античного мира начиная с Гомера с кратким изложением содержания их творений; это была своего рода литературная энциклопедия высокой историко-литературной ценности. Этот ученый-эрудит был также талантливым поэтом. До нас дошли его гимны и написанные ямбом эпиграммы, обнаруживающие в нем прекрасного знатока мифологии и истории, тонкого стилиста. Перегруженные изощренными мифологическими аллюзиями, его поэтические сочинения представляют собой типичный образец александрийского ученого классицизма. Каллимах написал также сохранившиеся во фрагментах поэмы «Гекала» и «Причины», ценность которых главным образом заключается в том, что они содержат малоизвестные мифы, объясняющие происхождение религиозных обрядов, которые совершались в разных городах Эллады, а также самые названия этих городов. |
| Из повествовательных элегий, вошедших в состав сборника, наибольшей известностью пользовалось в античности сказание об Аконтий и Кидиппе. Прекрасный Аконтий, увидев на празднестве Артемиды красавицу Кидиппу, влюбляется в нее. Аконтий и Кидиппа были уроженцами разных общин, и, для того чтобы добиться брака, Аконтий пускается на хитрость. Он вырезывает на яблоке слова «клянусь Артемидой, я выйду за Аконтия» и подбрасывает яблоко так, чтобы Кидиппа подняла его и прочла надпись. Древние читали обычно вслух; Кидиппа произнесла слова, написанные Аконтием, и отныне связана клятвой. Затем наступает разлука, и в это время родители девушки отыскивают для нее жениха. Но накануне брачной церемонии Кидиппа тяжело заболевает, и каждый раз, как повторяются свадебные приготовления, ее постигает какая-нибудь болезнь. Обеспокоенный отец обращается к дельфийскому оракулу и узнает, что болезнь дочери насылается Артемидой, разгневанной за нарушение клятвы. Тогда Кидиппу выдают за Аконтия. Сюжет этот сохранился в пересказах позднейших античных писателей, а в начале нашего века найден большой фрагмент, содержащий конец элегии. Простенький рассказ расцвечен у Каллимаха блестками редчайшей эрудиции, неожиданными отступлениями, лукавыми намеками. Автор старается быть разнообразным; он ежеминутно меняет тон повествования, переходя от наивности к иронии и внезапно ошеломляя читателя грудой ученых справок. Разнообразит Каллимах и самые сюжеты и способ их подачи. «Причины» открывались сновидением, которое уводило поэта на Геликон, гесиодовскую гору Муз; здесь Музы давали любознательному Каллимаху ответы на его ученые недоумения. Другой раз материал вводится непринужденным рассказом о пире, во время которого случайный сосед-чужеземец информирует автора об обычаях своей родины; в конце Кидиппы Каллимах прямо ссылается на свой книжный источник и приводит из него другие предания, более близкие к основной тематике «Причин», чем рассказ о любви Аконтия. Личность поэта все время вводится в повествование – это один из тех моментов, которые, с точки зрения античного литературного сознания, отличают повествовательную элегию от безличного эпического рассказа. |
| Каллий (ок. 450–370), пасынок Перикла и шурин Алкивиада, известный богач, персонаж Платона и Ксенофонта II 7 (?), 30 Каллий (V в.), поэт древней комедии. См. Ук. ист. Каллий, отпущенник Феофраста V 55 Калликл, персонаж диалогов Платона, возможно вымышленный, один из первых в истории идеологов концепции сверхчеловека III 52 Калликрат, лицо неустановленное IV 38 Каликратид, брат Эмпедокла VIII 53 Каллидемид, афинский архонт, герой Марафонской битвы I 56 Каллимах, один из душеприказчиков Платона III 43, ср. 42 Каллимах (370–240), крупнейший поэт александрийской школы, возглавлял Александрийскую библиотеку, создал первый каталог греческих писателей. См. Ук. ист. Каллимед, афинский архонт в 360/59 г. II 56 Каллин, перипатетик, ученик и наследник Феофраста V 52, 53, 56 Каллин, перипатетик, друг Ликона, посмертный издатель его сочинений V 70, 71, 73, 74 Каллипп Коринфский, стоик, ученик Зенона Китийского VII 38 Каллипп, афинянин, ученик Платона и соратник Диона, впоследствии предавший его, за что сиракузяне почитали его освободителем от тираннии III 46 Каллипп, свидетель по завещанию Феофраста V 57 Каллисфен Олинфский, историк и философ, родственник и ученик Аристотеля, сопровождал Александра Великого в походе в Азию, казнен за участие в заговоре; ему был приписан знаменитый роман об Александре V 4, 5, 10, 39, 44; VI 45 Каллисфен, перипатетик круга Феофраста V 53, 56 Карион, раб, завещан Феофрастом Демотиму V 55 Каркин, трагический поэт, живший при дворе Дионисия Младшего, написал 160 драм II 63 Карнеад IV 62–66; X 9; соим. IV 66; I 14, 16; IV 60, 67; V 19; ср. Ук. ист. Кассандр, сын Антипатра, в 305–297 гг. царь Македонии, захвативший в 317 г. Афины и установивший там олигархию во главе с Деметрием Фалерским IV 1; V 37, 78 Кассий, скептик I или II в. н. э. VII 32, 34 Кафисий, флейтист. См. Ук. ист. Кебет Фиванский II 125 Кекроп, современник и порицатель Гесиода II 46 Кеней, лицо неустановленное. См. Ук. ист. Керкид Мегалопольский (III в.), законодатель, полководец и кинический философ, автор сатирических ямбов и мимиямбов. См. Ук. ист. |
| Более крупные произведения относятся по преимуществу к категории «ученой» поэзии, в первую очередь поэзии александрийского стиля. Так, Катулл переводит элегию Каллимаха «Локон Береники» (стр. 217). Как показал недавно найденный отрывок подлинника, перевод сделан с совершенно необычной для римской художественной практики точностью. Катулл старается полностью воспроизвести ритмико-синтаксическое движение оригинала, придать латинскому элегическому дистиху ту гибкость, которая свойственна была этому размеру в эллинистической поэзии. На темы Каллимаха написано и интересное стихотворение «А т тис». Оно переносит нас в атмосферу оргий Кибелы, тревоживших в те же годы поэтическое воображение Лукреция (стр.351). Возбужденная патетика и несколько высокопарная, «дифирамбическая» торжественность создают своеобразный «азианский» стиль в поэзии, поддерживаемый взволнованным «галлиамбическим» размером. Контраст между исступленностью малоазийского культа и обычным эллинским жизнеощущением разработан на фоне противопоставления цивилизованной обстановки греческих общин и дикого горного пейзажа Фригии. Можно было бы поставить вопрос: не навеяны ли эти редкие в античной поэзии картины вифинским путешествием автора? Но нет никаких данных о времени составления поэмы. Самым значительным произведением Катулла в стиле высокого пафоса является, однако, эпиллий «Свадьба Пелея и Фетиды», составленный на основе ближе неизвестных нам эллинистических источников. Поэма, разумеется, «ученая», с изысканными мифологическими намеками, большим количеством собственных имен и неоднократными ссылками на мифологическую традицию, но Катулла «ученость» интересовала все же меньше, чем патетика. Повествовательная часть разрабатывается скупо, важнейшие сообщения либо вовсе опускаются, либо сообщаются мимоходом; основное внимание уделено изображению настроений, психологическим мотивировкам, описаниям, патетическим речам. Любопытна композиция поэмы. Начинается она с похода аргонавтов и построения корабля Арго. Оказывается, когда Арго (первый корабль) был опущен на воду, морские нимфы вынырнули на поверхность воды, чтобы посмотреть на чудо, и тогда Пелей влюбился в Фетиду. |
| От произведений этих поэтов сохранилось еще меньше, чем от зачинателей александрийского направления, и для нас они интересны главным образом тем воздействием, которое они оказали на развитие римской литературы. Непосредственным продолжателем «ученой» поэзии Каллимаха был его ученик, многосторонний исследователь Эратосфен (около 275 – JJ95 гг.), математик, географ, хронолог, историк литературы и составитель высоко ценившихся современниками эпиллиев на мифологические темы; в его прозаических «Катастеризмах» были собраны мифы о «превращениях» в звезды. Та же тема «превращений», блестяще обработанная впоследствии Овидием в Риме, послужила материалом для ученой поэмы Никандра (II в.), собравшего мифы о превращениях в растения и животных; дидактическая поэма того же автора «О земледелии» явилась образцом для одноименного произведения Вергилия. Оба произведения утеряны, но если судить о Никандре по его сохранившимся «поэмам» на фармакологические темы, этот невероятно сухой и скучный автор мог быть полезен римским поэтам только собранием сырого материала. Монархия Селевкидов нашла своего «Каллимаха», библиотекаря, ученого и поэта, в лице Эвфориона из Халкиды (родился около 276 г.), который также почитался одним из лучших мастеров эпиллия и элегии и оказал большое влияние на римских поэтов. Его произведения отличались богатой мифологической ученостью, темнотой и вместе с тем большой патетичностью, с уклоном в сторону любовной тематики. Как показывают недавно найденные фрагменты, Эвфориону была свойственна манера повествования, при которой основные моменты действия излагались крайне сжато, почти что опускались, а детали и отступления разрабатывались с большой подробностью; эту манеру переняли и его римские поклонники. Большое внимание уделял любовному моменту в эпосе и Риан из Крита (конец III в.), стоявший, однако, еще дальше от основной линии александрийской школы, чем Аполлоний Родосский. Риан – автор больших мифологических и исторических поэм; нам известно содержание его исторического эпоса о Мессенской войне (борьбе мессенян со спартанцами), и эпос этот очень похож на исторический роман с приключениями, с разбойниками и любовными эпизодами. |
| Римскому поэту нельзя было сделать более приятного комплимента, как уподобить его греческому классику. Ситуация «подражания» – «состязания» имела место не просто между деятелями римской литературы и их греческими предшественниками, но между римской литературой в целом и греческой литературой в целом. Этот момент системности, по сути дела, отражен и в только что приведенной иронической зарисовке Горация; если сам Горации – римский Алкей (что совсем недалеко от его же собственных слов, высказанных вполне всерьез, о сведении эолийской песни на италийские лады), это значит, что место Алкея внутри системы уже не вакантно, клеточка шахматного поля занята, так что его собеседнику, надо полагать, поэту из компании неотериков, только и остается, что мечтать о месте римского Каллимаха, или – на выбор – римского Мимнерма. Ирония не должна вводить нас в заблуждение; она относится исключительно к литераторскому тщеславию, к обычаю взаимных похвал – но в самой идее «римского Алкея» и «римского Каллимаха», т. е. в идее римской литературы как заданной системы соответствий важнейшим фактам литературы греческой, для него, как для любого римлянина, нет ничего смешного или хотя бы сомнительного. Характерный пример – обзор римской литературы по жанрам в X книге Квинтилиана: Вергилий есть римское соответствие Гомера (по формуле: «Как у них Гомер, так у нас Вергилий…», lit apud illos Homerus, sic apud nos Vergilius» 32 ); Саллюстий – римское соответствие Фукидида 33 , Тит Ливий – Геродота 34 ; Цицерон как политический и судебный оратор состязается с Демосфеном 35 , как мастер философской прозы – с Платоном 36 . Едва ли нужно особо отмечать, что система греческой литературы берется не в том виде, в котором она существует в наших головах, а в том, в котором она была канонизирована эллинизмом. Поэтому, например, не возникает вопроса о «римском Аристофане». Древняя аттическая комедия не котируется позднеантичной литературной критикой, как это можно видеть у Плутарха 37 и Элия Аристида 38 , безусловное предпочтение отдается Новой. Если бы позднее византийская школа не оказалась заинтересованной в редком лексическом материале, представленном у Аристофана, ни одно произведение последнего не дошло бы до нас. Только благодаря характерному для византийских эрудитов перевесу ученых интересов над собственно литературными Аристофан одержал, наконец, победу над Менандром. В те века, когда римляне учились у греков понимать греческую литературу, такой возможностью и не пахло. И все же, когда Квинтилиан походя делает не очень выразительный комплимент Древней комедии, он выделяет чистоту ее языка, так что его подход тоже – лексический 39 . |
| 2051 Алцебиадес. – Алкивиад (ок. 450–404 до н. э.), афинский политический деятель и пол- ководец, ученик Сократа. 2054 Каролус, перьвый от фряг римский кесарь... – Вероятно, речь идет об императоре Священной Римской империи Карле V (1500–1558), который одновременно (как Карл I) был королем Испании. 2063 «Слушайте Закхея, слушайте!» – В Евангелии рассказывается, что начальник мытарей в Иерихоне Закхей был мал ростом, поэтому он влез на смоковницу, чтобы увидеть проходившего Иисуса Христа (см.: Лк. 19:1–10 ). 2098 Сцыпион Африкан... – Сципион Африканский Старший (235–183 до н. э.), крупный римский полководец. 2099 ...ко Енниушу поэте, – Квинт Энний (239–169 до н. э.), римский поэт и драматург, был близок со Сципионом Африканским Старшим, которому посвятил поэму «Сципион». 2101 Аристипп философ... – Аристип из Кирены (ок. 435–360 до н. э.), древнегреческий философ, основатель гедонической философской школы. 2104 Диоген... – Диоген Синопский (404–323 до н. э.), древнегреческий философ, ученик основателя школы киников Антисфена. 2115 Михаил по реклу Ангел. – Микеланджело Буонарроти (1475–1564), итальянский скульптор, живописей, поэт позднего Возрождения. 2149 Коллимах именем рецептор кролевский... – Итальянский гуманист, поэт и прозаик Филипп Буонакорси Каллимах (1437–1496), в 1468 г., спасаясь от папских преследований, бежал из Италии, в 1470 г. укрылся в Польше, где стал воспитателем сыновей польского короля Казимира Ягеллончика. 2168 …Антиох... – Антиох III Великий (242–187 до н. э.), царь эллинистического государства Селевкидов. Потерпел поражение в войне с римлянами (192–188 до н. э.). 2169 Вопроси же Антиох Аннибала... – Ганнибал (247/246–183 до н. э.), полководец и карфагенский государственный деятель. В 195 г. до н. э. бежал к Антиоху III и стал его военным советником. 2179 ...пред краля Алфонса... – Альфонс V Великодушный, король Арагонии и Сицилии (1416–1458), он же Альфонс I – король обеих Сицилий (1442–1458). Окружил себя учеными, поэтами и художниками. 2180 ...Алфонс Соломону судом сим подража... |
| Дионисийство было свойственно всей Греции, культ Диониса был распространен в очень многих разных местах, не было его единого центра. И получилось так, что Платон, явно симпатизировавший орфизму вообще и Пифагору в частности, ухватил в своём учении вот это Греческое как таковое, - да и и учеников у него было много, и сам он был вполне себе любвеобильным человеком. А Аристотелю, сыну врача, все упомянутые мысли орфиков и Пифагора были не по душе; очень может быть, что на этой почве у них с Платоном были и какте-то идеологические разногласия. Да и сам Аристотель был другим: довольно одиноким, заикался, нервный был, вспыльчивый, видимо, бегал из угла в угол, когда пытался на пальцах что-то объяснить ученикам, когда те его совершенно не понимали. Так вышло, что человек, который построил свою систему европейского знания, имел многих последователей, но практически не имел продолжателей; разве что Феофраст, да и тот в масштабе взглядов и личной харизматичности явно уступал своему учителю. И лишь какие-то косвенные связи приводят нас через Праксифана к Каллимаху, к Александрийской школе, там пересекаются со стоицизмом и постепенно, словно ручейками, питают озеро нашей Европейской культуры, в то время, как учение Платона можно сравнить с устремляющейся туда рекой. Цит. по: Чумакова Т.В. Рецепции Аристотеля в древнерусской культуре - http://drevn.narod.ru/_edn22 религиозный праздник в Аттике (Древняя Греция) в честь богинь Деметры и её дочери Персефоны (Коры), культ которых относится к числу древнейших аграрных культов. Совершавшиеся издревле в Элевсине, после присоединения Элевсина к союзу аттических общин (к. VII в. до Р.Х.) стали общегосударственным афинским празднеством. Справлялись в конце сентября - начале октября; в их ритуал входили среди прочего и собственно мистерии, т. е. представления, в которых изображались горести Деметры, потерявшей дочь, поиски её и радость по поводу возвращения Персефоны. Детали Э. м., включающих, по-видимому, пантомиму и декламацию священных текстов, неизвестны (по тексту БСЭ). |
|
|
