| Дионисию Великому , с чем не согласен Акопян - Акопян. 1971. Т. 2. С. XLI). После VIII в. «К. к.» неск. раз подвергалась изменениям. К ней добавлялись как новые, так и созданные до Ованнеса Одзнеци каноны, к-рые по неизвестным причинам не были включены в сборник ранее. Так, уже в кон. X в. «К. к.» (рукописное семейство «А») состояла из 40 групп канонов, а в течение XI в. их количество возросло до 57 - именно это число содержит самая древняя рукопись «К. к.», переписанная в 1098 г. в Киликии (Нор-Джуга, хранилище рукописей мон-ря Аменапркич, 131). Рукописное семейство «Б» образовалось в результате перестановки в хронологическом порядке старых и добавления новых текстов в канонических группах рукописной традиции «А». По мнению Акопяна, это семейство создавалось в 90-х гг. X в. на основании 40 канонических групп отредактированной в том же веке группы «А». В дальнейшем к семейству «Б» были добавлены новые каноны и, вероятно, эта версия окончательно оформилась в виде 78 групп канонов в XIII в. в результате редакции, выполненной вардапетом Геворгом Скевраци (Ламбронаци) (ср.: Акинян. 1936. С. 324). Косвенно на это указывает сведение в рукописи (семейство «Б»), скопированной в 1611 г. в К-поле, что эти каноны собрал «Геворг Киликийский, он же Ссеци». Акопян считает, что 41-65 канонические группы были включены в рукописную традицию «Б» до сер. XIV в. неизвестным автором, после чего Геворг Ерзнкаци добавил группы 66-78. Об этом, по мнению Акопяна, может свидетельствовать памятная запись ученика Геворга - Акопа Крымеци (1360-1426), который указывает, что его учитель много работал и дополнил недостающее в тексте. Однако древнейший экземпляр рукописной традиции «Б» уже существовал по крайней мере за неск. десятилетий до этой памятной записи: в рукописи 1352 г. (Матен. 7615) уже есть все 78 канонических групп. Т. о., Геворг Ерзнкаци корректировал и, вероятно, редактировал «К. к.» в рамках этих 78 групп. Сохранились и другие редакции сборника, в частности в рукописях Матен. 651, 659, 778, 8459 и их версиях. |
| Увы, далее мое повествование будет печальным. Ибо урожай был обильный, колосящееся поле – готово к жатве, но работников было мало. Тогда жнецы воззвали к Господу. И вышли работники на жатву – вот серпы опущены и работники готовы [к косьбе]. Но косари не могли продвигаться вперед, так как на пути у них стояли лишь соломинки, поле же едва вырисовывалось [вдали]. Ибо по возвращении из многолетнего странствия духовные купцы наши не нашли пославших их [людей] – святых уже не было в живых, царство было низложено, благолепие [страны] разрушено, прилежания не было, царил беспорядок, померкла истина и укоренилась ложь. [Видя это], они стали скорбеть и рыдать, стенать и, проливая слезы, со стонами причитать; подчас на коленях, в растерянности понурив головы, с мольбой взывали о помощи, плача и рыдая, заламывая руки. Казалось, даже камни прониклись к ним жалостью. «Горе нам, горе»,– скорбя, повторяли они. «Напрасны были наши дерзания, – говорили они, – бесполезны наши труды, тщетны старания, бесплодно стремление к мудрости, бесприбыльны искания. Напрасны были наш долгий путь, величайшие лишения, огромные труды, странствия по бурному морю, приобретения на суше, напрасны накопленные драгоценные грузы. Покупатели готовые стоим, но нет продавцов. Венец близок и венцевозлагатели согласны, но нет венчающихся. Уста полны речей и вестники мудры, но нет нуждающихся в слове. Кормилицы близки и груди полны молока, но нет желающих кормиться. Вот ученые и возвышенное учение, но нет учеников. Почему? За что полонены? За что сметены? За что разбиты? За что опустошены? Отчего они так осиротело странствуют? За что они все это претерпели? За преступления, за приумножение беззакония, за несправедливый суд, взяточничество, безнравственность, прелюбодеяния, за воровство, убийства, за зависть и ненависть, за предательство и клевету, за алчность и сребролюбие, за ложь и вероломство, за кичливость и чванство, зловредность и насмешливость, за честолюбие и тщеславие. Ибо священник ничем не отличается от толпы – церковнослужители ведут образ жизни мирян и монаха нельзя отличить от мирянина – все мы одинаково сбились с пути и стали бесполезными. И потому мы преданы в руки врагов наших и недруги наши поднялись на нас; неверные стали угнетать нас, противники немилосердно поносят, слева и справа нас истязают, все отвернулись от нас, нас подстерегают всякого рода опасности: «Ужас, яма и петля. Тогда бежавший от ужаса падает в ров; кто выйдет из ямы, попадет в петлю» 96 . Все это стряслось с нами из-за грехов наших: мы не склонили упрямые выи свои и не смирились, мы нарушили заповеди Господа и не раскаялись, а обратились сердцем к Египту. |
| И великий Месроп, после столь огромных трудов по изобретении нашей письменности, данной нам благодатью Божьей, и повсеместного основания школ для юношей, в которых обучение велось с великим усердием, направляет свои стопы в Иверию и там создает также для их языка алфавит, открывает для них школы и ставит учителей. После этого он отправляется в Агванк 99 и создает письменность также для их горлового варварского языка, открывает и там школы, согласно пословице – «От львиной охоты кормится множество лис, и при венчании престолонаследника на царство богатеют многие принцы». Затем он вновь возвращается в Армению и находит св. Саака, всецело поглощенного переводческим делом. Однако в связи со смертью царя Армении Врамшапуха великий Саак отправляется к персидскому царю Йездигерду 100 и просит его отпустить заключенного Хосрова 101 в Армению, дабы он занял место Врамшапуха. Йездигерд исполняет просьбу святого мужа и дает Хосрову армянское царство. Но при вторичном своем воцарении он прожил не более одного года и умер. После же смерти Йездигерда в Персии воцарился Врам V 102 . Он совершил в отношении армян много жестоких злодеяний, подорвав установленный порядок и доведя страну до разрухи. Видя эти злодеяния, св. Саак отправился в греческий удел 103 , ибо Армения была разделена на две [части] между императором и Персией. Великий Феодосий 104 , который вначале не желал принять его, узнав от многих, что он исполнен Божьей благодати и благочестия, с большими почестями принял его, оказав ему такое гостеприимство, как если бы он был посланником самого Христа, и повелел немедленно начать обучение на письменах, дарованных им Богом; расходы же школ он приказал делать за счет царского двора. В то же время св. Саак послал внука своего Вардана 105 к персидскому царю Враму просить у него мира. И он, чтя святого, выполнил его просьбу и посадил на армянский престол Арташира 106 , сына Врамшапуха. Этот предавался гнусному пороку – сластолюбию, что стало причиной злословия нахараров 107 , которые с омерзением отступили от него. Придя к великому Сааку с жалобой , они просили его стать их сообщником и обвинителем перед царем персидским, чтобы тот либо заключил в оковы армянского царя, либо сверг его. Саак же, хотя и не считал их хулу наветом, однако не соглашался предать царя своего в руки царя-язычника, надеясь на то, что катящийся вниз отрезвеет. «Упаси [Боже], – говорил он, – предать [мне] заблудшую овцу [свою] волку. Ибо хоть он и развратен, но отмечен священным крещением; безнравствен, но христианин; осквернен телом, но не безбожник душой; человек без правил, но не огнепоклонник». Словом, он не желал больную овцу свою променять на здорового зверя. |
| 94 Аган Арцруни – сын Васака Арцруни и двоюродный брат Ваана Мамиконяна, участвовал в Арташатском соборе 449 г. С молодых лет вел отшельническую жизнь. Его учеником был историк Лазар Парбеци. 99 Агванк (Албания Кавказская) – страна, лежавшая к северо-востоку от Великой Армении, простиралась от левобережья Куры до Кавказского хребта и Каспийского моря. Время от времени различные области Армении, такие как Парпсос, Хачеп, Гардман, Байлакан, Дизак, административно входили в состав Агванка, границы которого колебались от Куры до Малого Кавказа. Средневековые авторы под Агванским краем подразумевают восточный край Армении. 101 Хосров IV – армянский царь, царствовал в 385–388 гг., затем более 20 лет томился в плену у персов. После смерти Врамшапуха вновь был посажен на армянский престол, но царствовал недолго (414–415). 102 Врам V (420–438/9) – в тексте ошибочно указан Врам II; после смерти Йездигерда I на престол вступил Врам V. 103 В 387 г. Армения была разделена между Персией и Римом. 1/5 часть Армении отошла к Римской империи, 4/5 – к Персии. 105 Вардан – имеется в виду Вардан Мамнконян, армянский спарапет (главнокомандующий), возглавивший освободительную войну армян (450–451) против персидского господства. 106 Арташир III (422–428) – последний армянский царь из династии Аршакуни, с его низложением был положен конец этой династии, воцарившейся в 63 г. н. э. 107 Нахарар – крупный землевладелец, феодал, князь в древней и средневековой Армении. Нахарары занимали высшие государственные должности, которые являлись наследственными. Будучи полновластными хозяевам и в своих владениях, они находились в вассальной зависимости от царя. 108 Сормак, или Сурмак Арцкеци, – стал католикосом вместо Саака в 428 г., но через год был низложен и получил от персидского царя Бзнунийское епископство. После смерти ставленника персов католикоса Самуэла (Шмуэла) второй раз воссел на патриарший престол Армении. Умер в 443 г. 110 Бркишу – стал католикосом после низложения Сормака и занимал патриарший престол в 429–432 гг. |
| И, исполнив сполна свою злую волю, жестокосердные отпустили истерзанного святого, возвысившегося над той дьявольской ложью. Согласно слову, [св.] восполнил на теле недостаток Христовых мучений. Закончился поединок – сквозь страдание души и истязание тела засиял венец ликования. Вскоре он решил покинуть ради учения свою область, как в древности Авраам из-за обещанной [ему] в наследство земли. Он отправился на Восток, к блаженному учителю Вардану, и с усердием восполнил недостающее в своем образовании. За короткое время он овладел наукой толкования не только Ветхого и Нового заветов и удостоился сана священника, но и [постиг учения] внешних философов, а именно: перипатетиков – Аристотеля, пифагорейцев, Платона и их последователей. Собрав все полезные цветы с плодами, он возвратился в свой родной край. Здесь он узнал, что отец его умер, [увидел] постаревшую мать и брата, ставшего отцом семейства. Вернулся с Востока, привезя с собой не вещественное солнце и изменчивую луну или рассеянные звезды, а заполнив непорочную душу немеркнущими лучами сияющего солнца справедливости и мудрости, предшествующими солнцу. Вернулся с Востока не с пустыми руками, а с ценным даром, нагруженный превосходным учением, бесценными каменьями и драгоценными жемчугами, которые он щедро раздавал всем нуждающимся в них. Вернулся с Востока не обыкновенным человеком, а со знамением из сладостного рая – плодом жизни, дарованным человеческому роду. Вернулся с Востока не с телесным богатством, [а духовным], ибо скопил он царские сокровища, а именно: книги пророков, послания апостолов, книги Евангелия, изобилующие наисовершенными сокровищами. Вернулся с Востока с золотом, ладаном, смирной, нужными для погребения [тела] Господнего, и прозорливым и щедрым умом своим раздавал их на пользу [нуждающимся]: дарил золото веры, дабы поставить его на службу единому Богу; ладан, подобный святым добродетельным делам и чистой любви непорочных душ, – дабы вознести Духу святому для нашего бессмертия; и смирну – дабы умереть телом грешных желаний для умершего ради нашего спасения. |
| И поэтому следует обратить взор к Божьему человеколюбию, на которое мы и уповаем, ибо он умеет извлекать из злых дел добро. Так через Валаама 523 возвестил он о своем рождении и через Каиафу 524 – о своих мучениях и смерти. И не достойно ли изумления, что он щедро одарил своей милостью никогда не признававших [его]? Однако они по природе своей люди и [существа] разумные. Но тем удивительнее, что языком заговорившей ослицы, лишенной разумной души, наставлял он разумного Валаама. И я, размышляя обо всем этом, неужто забыл, кто я и за что берусь? Но если оправдателем является Бог , то кто может осудить обратившегося к нему? Взявшись за это дело, я выказываю не дерзость свою, а покорность моему повелителю и горю огнем любви [к Богу]. Посему я буду говорить, ибо любовь изгоняет страх и умеет покрывать многие прегрешения. Но, возможно, иные и скажут: если ты сошел с пути истинного из-за столь тяжких грехов, то кто ты и чем является твоя речь о святом, как не наглостью, как ты [сам] выражаешься, или, повествуя о святом, ты наживаешь себе славу? Почему ты не уклонился [от этого]? Ведь история такого мужа [достойна] быть написанной праведными и благочестивыми [людьми]! И это совершенно справедливо. Однако я смиренно должен сказать, что хотя я много раз избегал [сего], но глубокое уважение к человеку, который просил об этом, полонило меня, и я не смог отказаться. И вот, приступая к делу, я обнаружил, что имеется лишь написанное Мовсесом 525 , учеником святого, небольшое похвальное слово, весьма краткое и ничего не сообщающее о его чудесах. Однако, мне кажется, святой сей, будучи [мужем] великомудрым, больше всего любил смирение, ибо никогда не хотел быть на виду у сильных, а возлюбил неизвестность, простоту и бедность и не требовал служения даже со стороны малых людей, но сам прислуживал [другим] и, подобно своему Господу, отдавал себя на услужение им. Поэтому мне удалось простыми и незатейливыми словами, которые по воле Божьей были милы и любимы святым, составить посвященную ему речь. Таким образом, не из-за дерзкого и наглого нрава [взялся я за это дело], а побуждаемый страхом, и не потому, что не знаю места своего и лишен совести, я, пострадавший и потерпевший от этих двух вещей, а потому, что взял себе опорой и посохом человеколюбие Божье и незлобивый, нищелюбивый нрав сего святого, которому посвящено мое повествование, имея его самого [своим] заступником перед Богом, дабы придал он мыслям моим рассудительность, языку – [искусную речь], перу [моему] – сообразность, а также [ниспослал] очистительную молнию, чтобы испепеляющим огнем сжечь [все грешное во мне], и, направив по чистому и ясному пути, избавить от еретических мыслей, дабы я, погрязший в грехах, не был бы погружен в море испытаний ереси и истерзан ими, спасения от которых для всех верующих надеемся получить от Бога. Но для меня откройте уши ваши и очами души воззрите на житие святого, дабы по воле повелителя приступить [мне] к сочинению своему. |
| После грамматики и риторики важными предметами, входящими в программу обучения, были математика и философия. Особое место, согласно житию, занимали труды Филона и Аристотеля. В Саркаваге счастливо сочетались крупный ученый и мыслитель с прирожденным педагогом. За свою многолетнюю педагогическую деятельность он подготовил множество учителей. «Из корней и побегов его произросли ветви с обилием плодов: учителя со светлой душой, как неподвижные звезды и светила, излучающие свет». М. Абегян самым важным из его дел считает воспитание целой плеяды людей, преданных науке и литературе 312 . Его педагогическая деятельность не ограничивалась рамками школы. Он с готовностью отвечал на вопросы письменно: «Речи его, наводнившие всю страну Армянскую», утоляли «нужды и потребности каждого». Педагогическая деятельность Саркавага была неразрывно связана с научно-литературной. По его многочисленным и многообразным трудам (космографическим, философским, математическим, по теории календаря, панегирикам, стихам, шараканам, поучениям) можно составить представление о системе обучения, принятой в Анийской высшей школе. Перед нами предстает ученый, мыслитель и поэт, следовавший лучшим традициям классической философии и литературы. Саркаваг двумя веками ранее европейских ученых провозгласил источником знания опыт. Он явился основоположником «нового армянского культурного течения» 313 , провозгласив источником искусства природу, в противоположность традиционной точке зрения, согласно которой искусство считалось «боговдохновенным» даром, результатом «откровения». С Саркавага начинается отход армянской поэзии от религиозной темы, место которой занимает патриотическая. Он заново переписывает древние переводы и пробуждает новый интерес к сочинениям Аристотеля, Порфирия, Давида Анахта (Непобедимого), пишет труды по математике и календароведению, реформирует армянский календарь. Умер Саркаваг в 1129 году, достигнув «счастливой старости». Могила его находится в Ахпатском монастыре, где он провел большую часть своей жизни. |
| С отроческих лет и до последнего вздоха он никогда не отвлекал внимания души своей от занятий, от чтения – учебы и обучения, неустанных бдений и молитв, отвратясь от всех [мирских] и суетных дел. И был он человеком благонравным, любезным и улыбчивым, с мягкой поступью и приятной речью, милосердным к грешникам и мудрым лекарем для страждущих. Слава о его благости была так велика, что к нему стекались люди из дальних краев для исцеления своих ран. Покупатели и страстные любители сокровищ мудрости, придя, располагались у ног сладкоречивого философа и заполняли коробы мыслей соответственно своим возможностям. И с ликованием возвращались, имея [при себе] добрые плоды и излучавшие свет каменья и сокровища. И все померкшие и угасшие науки предков, сокрытые и преданные забвению по невежеству, отсталости и лености умов, благодаря его трудоемким сочинениям и остроте мысли вновь украсили и возрадовали души любомудрых и любознательных мужей. Во всех видах слова и дела – в исследовании и доказательствах, в письме и чтении, в историографии и толковании учений пророков и апостолов – он был так совершенен и славен, как никто другой хотя бы в одной из этих областей. И реки, вытекающие из него, напоили дом Господний и юных отроков чертога Божьего. Но имеет ли смысл растягивать строки моего повествования, когда ярким свидетельством этого могут служить его речи, наводнившие всю страну Армянскую и утоляющие нужды и потребности каждого? Из корней и побегов его произросли ветви с обилием плодов – учителя со светлой душой, как неподвижные звезды и светила, излучающие свет, заполнившие землю животворным и многомудрым словом, исполненным глубокого смысла, как в древности [книга] Иеремии, первая из духовных сочинений – порождение святости. Подобно мудрой пчеле, собирающей нектар и аромат с цветов всевозможных оттенков, он напитывал свою мысль [всевозможными знаниями] и нес в место, где был вскормлен – в престольный город Ани, и переполнял дом сей изобилием. Щедро, не скупясь, накрывал он дарованным ему талантом стол, и воздавалось ему десятерицею. И расцвел он, распустив ростки, и взрастил полезные растения. |
| Татеваци подвизался на поприще армянской науки в период, когда Армения уже более ста лет находилась под татаро-монгольским игом, которое вместе с бесконечными войнами между различными татаро-монгольскими ханами, а затем и опустошительным нашествием Тамерлана привело страну к полной разрухе экономики, упадку больших городов и уменьшению населения. Лишь одна область Армении – Сюник – в период татаро-монгольского владычества находилась в относительном благополучии. Владельцам Сюника князьям Орбелянам удалось добиться от великого хана права на инджу, благодаря которому Сюник некоторое время был огражден от поборов и грабежей монгольских военачальников и сборщиков налогов, что оказало благотворное влияние на экономику области. Относительно мирное положение и благополучие Сюника в это бедственное для всей Армении время послужило стимулом для превращения его в центр и средоточие развития армянской культуры и науки. С конца XIII и до начала XV века здесь действуют два крупнейших образовательных центра средневековой Армении – Гладзорский и Татевский университеты. Благодаря их деятельности армянский народ сумел «в этой маленькой части исторической Армении поддержать высокий уровень, на который поднялась армянская культура с X по XIII век при Багратидах и Захаридах» 591 . И не только поддержать, но и в некоторых областях – в философии, грамматике, книжной живописи и др. – подняться на более высокую ступень. В стенах этих университетов наряду с богословскими предметами преподавали риторику, изучали сочинения древнегреческих философов, в основном труды Аристотеля, Платона, Порфирия, Филона Александрийского и других. Велики были заслуги Григора Татеваци – выдающегося педагога, крупного ученого и философа, представителя передового для средневековья номиналистического направления в философии, имевшего прогрессивные, научные тенденции 592 . Григор Татеваци оставил огромное научное наследие 593 . Помимо толкований различных книг Ветхого и Нового заветов, он написал «Краткий анализ учения Давида (Анахта)», «Анализ сочинения «О мире», «Краткий анализ «Добродетели» Аристотеля», «Краткий анализ книги Порфирия», «Краткий анализ малопонятных мест книги ритора Аристакеса об искусстве письма». Перечень этих произведений дает представление также о том, какие сочинения изучались в Татевском университете. О том, насколько велика была заслуга Григора Татеваци как ректора Татевского университета и педагога, свидетельствует эпитет «Трижды великий», данный ему современниками. О том же свидетельствует наличие нескольких надгробных похвальных слов и стихотворных панегириков, написанных сразу после смерти Григора Татеваци его учениками и современниками. Одновременно было написано и пространное житие Григора Татеваци, которое, однако, до нас не дошло или по сей день не найдено. |
| Таким крупным очагом за пределами Армении в это время стала, например, Кафа (г. Феодосия). Одновременно с этим происходило движение переселенцев из «периферии», какой в составе государств Ак-Коюнлу и Кара-Коюнлу были юго-восточные и юго-западные районы Армении, в центры, в столичные города, такие как Тавриз и Амид, где население было в большей безопасности, а для предприимчивых людей открывалось широкое поле деятельности, так как к этому времени, особенно после захвата турками Константинополя и проливов (1453 г.), основная торговля с Западом (Римом и Венецианской республикой) шла через государства Ак-Коюнлу и Кара-Коюнлу. В крупнейшие центры международной торговли превратились Амид, Тавриз и др. 746 В XIV-XV вв. в этих, а также в других крупных городах Месопотамии и Атрпатакана довольно заметную роль в экономической и духовной жизни играло армянское население со своими епархиями и епископствами. Здесь армяне жили обособленной жизнью, приспосабливаясь к господствовавшему иноверующему большинству и ища защиты и поддержки от произвола и самосуда у крупных армянских купцов, церковных деятелей и прочих влиятельных лиц. Таким «защитником армян при дворе мусульманских царей» был сын крупного армянского купца Мирак Тавризеци, игравший видную роль при дворе Узун-Гасана (1468–1478) и Ягуба (1478–1490) и выступавший в качестве посла Узун-Гасана в переговорах с Венецианской республикой и римским папой 747 , а также Мкртич Нагаш, проживший большую часть своей жизни в Амиде и бывший «архиепископом всей Месопотамии». Памятная запись – житие Мкртича Нагаша является основным источником о его жизни и деятельности. В то же время она приоткрывает завесу над жизнью одного из армянских городов, находившихся под властью иноземных правителей. Быт, обычаи, нравы, условия жизни армянского населения Амида были характерны для армян многих городов Армении этого периода. «Житие Мкртича Нагаша» представляет большую историко-художественную ценность. Оно является ярким примером сочетания и взаимовлияния двух средневековых жанров – житийного и памятных записей. Здесь традиционная житийная манера изложения переплетается с изображением некоторых сторон реальной жизни, с довольно-таки полной обрисовкой быта и пр. |
|
|
