| Воины спустились, часть их скрылась, другие побежали к своему господину и рассказали ему. Между тем монахи приплыли, не заметив скрывшихся воинов и, так как была ночь, то не сошли на берег, а остались на озере до утра, ожидая мула. Тогда главный воин вышел из засады и хотел захватить их; чтобы напугать, он ударил их мечом в ножнах и даже ранил Тазкара-Денгель в ногу. Валата-Петрос ударила его по щеке. Между тем явился сам Малька-Крестос и в гневе сбросил с нее клобук Она упала без чувств, и все усилия посадить ее на мула были безуспешны. Тогда он велел ее вести воинам, взяв за четыре конца одежды. Приходилось пробираться среди колючих растений, и воины, изнемогая от тяжести и боли стали просить ее пощадить их. Она стала на ноги и дала посадить себя на мула. В это время пришли посланцы от аввы Фатла-Селасе и везаро Валатта-Гиоргис и стали упрекать Малька-Крестоса за неисполнение обещания и за то, что он похитил жену, как разбойник. Он покаялся и они его примирили с женой, с которой он в вернулся в Семада. Но она все продолжала тяготиться супружеской жизнью и искала случая уйти. «В это время началась франкская вера. Убит был абуна Симеон митрополит с Иулием, и сделались они мучениками. А сей муж-убийца митрополита отдал одеяние митрополита Малька-Крестосу. Когда мать наша св. Валатта-Петрос узнала это, ужаснулась и возненавидела его и не хотела приближаться к нему... и говорила: „как я могу жить с тобой не христианином – ты убил митрополита и у тебя его одежда“. Она опять стала вести монашескую жизнь: остригла волосы, не употребляла благовоний, не красила ногтей, не мазала глаз, не носила красивых одежд. Наконец муж решился отпустить ее, поклявшись, что не будет преследовать, и отправил ее к родным ее, сказав: „возьмите дочь вашу; она не радовала, а печалила меня; мы не были плотью единой, как подобает мужу и жене; пусть она отселе делает, что хочет и думает“. Все слуги плакали, прощаясь с нею. Ее отвезли к ее брату За-Денгелю. Через несколько времени она опять стала стремиться в монастырь, и ушла под предлогом навестить больного мамхера, „ибо духовный отец выше телесного“. |
| В это время сообщили ей о прибытии нового митрополита Марка в город Вальваджь (Wälwädj), куда стали собираться учителя (mamlierän) церкви. Ей предложили тоже идти на встречу и за благословением, но она не решалась оставить своих больных и была в большой печали, не желая лишиться благословения. Наконец она стала молиться, чтобы Бог указал ей выход, и услышала глас с неба, повелевавший ей приказать всем больным в наступавший праздник Богоявления (дело было в мес. Тёг – январе) погрузиться в озеро. Когда они это исполнили, на них сошел Дух Св., и они выздоровели. Тогда святая с радостью пошла к митрополиту, который уже много слышал еще в Египте о ее жизни, подвигах и твердости, «и благословил ее благословением, которое ей подобало». Она рассказала ему все свои мысли и спросила: «Как мне поступать? Ко мне, против моей воли собираются мужи; прилично ли это мне, или нет»? Он ей ответил: «не бойся ничего, ничего не бывает без воли Божией». Он укрепил ее и вселил свой дух в нее и дал ей больше священников. Потом, простившись, отправился к царю“. Валатта-Петрос, сопровождаемая множеством мужчин и женщин с детьми, пошла в Дамбоза, но видя, что для всех там не найдется места, решилась идти опять в Загэ. На пути она зашла в Бета-Манзо, начала здесь великий пост, и провела его до «Горы Масличной» 225 , и в это время окончила начатую постройку церкви. Пасху встретила уже в Загэ. Здесь однажды, стоя на молитве она заснула и трижды слышала голос „скажи: избави мя от кровей, Боже Боже, спасения моего“ и увидала тень тигра. Действительно появился тигр и унес спящих мальчика и девочку. Даже трупа последней не удалось отыскать. Все в ужасе стали просить Валатта-Петрос уйти с этого места: «уйди, не противься Богу?» Она согласилась. Решили здоровых отправить пешком, а больных – на лодках. С последними отправилась и сама святая. Через Фарэ пришли в Дамбоза, где все встретились. Здесь святая водрузила большой крест и остановилась со своими чадами, число которых опять стаю сильно увеличиваться – „это пятое собрание“. |
| к. Брюс вскоре должен был покинуть Абиссинию, но эта история во всяком случае указывает нам на то, что, по крайней мере, в конце XVIII в. вопросы о канонизации возбуждали в обществе большой интерес и решались не так просто, раз речь могла заходить о соборе. Пилат, Александр, Навуходоносор – лица библейские и при известных условиях могли быть относимы к тому классу, уже самая принадлежность к которому обусловливала внесение в святцы. Надо было только доказать право их на принадлежность к этому классу. В тех же самых условиях находились мученики. В числе святых, жития которых нам известны, нет мучеников в буквальном смысле этого слова 23 ; есть преподобноисповедники (Филипп, Аарон, отчасти Такла-Хайманот и Евстафий) и исповедница (Валатта-Петрос). Хотя они не пострадали до смерти, но много терпели гонений, проливали кровь за свои убеждения и сподоблялись между прочим и мученического венца. По этому и их святость, вероятно, разумелась сама собой. Но было ли это так, мы сказать не можем, так как святость их могла быть признана и помимо мученичества. Филипп был вторым преемником Такла-Хайманота; если верить житию – единственным эфиопом, удостоившимся епископства, отцом и руководителем множества монахов и при всем том – чудотворцем. Аарон основал новые монастыри не только в стране, но и на ее диких южных окраинах, и был притом чудотворцем. Валатта Петрос положила начало множеству обителей, была великой подвижницей, творила чудеса при жизни и источала их по смерти. При всем том эта поборница национальной веры была близко известна и царю и митрополиту; весьма возможно, что не только „глас народа“, а и правительство, как духовное, так и светское, победив иезуитское воинство, от-праздновали свое освобождение прославлением святой. По крайней мере, уже в 30 году по ее преставлении было написано ее житие. Что касается Филиппа, то этот страдалец умер на глазах у митрополита Саламы III, который звал его подвиги и похоронил его; вероятно и прославление его совершилось не без его ведома. По крайней мере житие его писалось еще тогда, когда дабра-либаносский монастырь не вполне оправился от последствий гонения, и агиобиограф считал себя в праве в конце своего труда обратиться к святому: „возврати рассеяние чад твоих, благоволи воссозданию разоренной обители, воздвигни падение ее“.... Память Аарона также начала чтиться его учениками сразу по кончине; вскоре о ней был осведомлен и митрополит, как об этом повествует дважды житие. |
| Во всей длинной история ее страданий и борьбы мы ни разу не встретим даже имени Рима и папы; все дело продолжает вращаться вокруг „православной веры Диоскора“ и „нечистой веры Льва“, как будто оно происходило не в XVII, а в V веке. Уния страшна не папизмом, а тем, что „Христос – два естества после того, как Он соединился, и стал совершенным человеком“ (f. 25). Таким образом борьба Валатта-Петрос против пропаганды, в сущности, есть борьба против православия; она еще раз доказывает самым наглядным образом, каковы могут быть отношения абиссинов к православной церкви, в случае их близкого знакомства с нею. Вместе с тем, все это рисует перед нами отсталость эфиопских грамотеев, все еще в XVII веке продолжавших считаться с условиями эпохи Халкидонского собора и потерявшими из вида церковную историю христианского мира. Страшно подумать, до каких ужасных проявлений может доходить изуверство невежественных фанатиков даже в том случае, когда дело идет о личности Богочеловека. Наше удивление к стойкости эфиопской церкви против иезуитов, чаше сочувствие ее победе и освобождению от римского ярма невольно получает значительное ограничение, при мысли, что борьба велась не во имя здоровой религиозной идеи, даже не во имя национального чувства, а из-за еретического буквоедства и фанатического изуверства, осудивших несчастную страну на вековые смуты и сопряженные с ними пагубные последствия. Еще более тягостное впечатление производят те места жития, в которых прорывается слишком, к сожалению, известная магическая сторона эфиопского христианства. Завещание монаха Малька-Крестоса о чтении Евангелия от Иоанна (f. 36) объясняет нам обилие списков этой части Нового Завета во всех библиотеках, где есть эфиопские рукописи. Акафист в честь святой (Malk‘a) считается имеющим магическую силу наравне с известной с этой стороны „голгофской молитвой“ – его носят на шее, как талисман и читают ежедневно для избавления от напастей (f. 112 и 113). При всем этом, житие Валатта-Петрос принадлежит к числу интереснейших памятников эфиопской письменности. |
| Оно знакомит нас с теми сторонами церковно-общественной жизни несчастной страны, которые не могли найти себе места в других источниках, оно проливает свет и на такие стороны абиссинской жизни, изображать которые не входило в задачу официальных хроник. Можно долго говорить о его важности для историка и останавливаться на тех или других фактах, которые оно дает; это мы считаем излишним: занимающийся важной эпохой римской пропаганды в Абиссинии, изучая его, сам увидит, какими интересными данными оно его может снабдить и оценить его, как крупное дополнение к пространной хронике царя Сисинния. Упомянем еще о том, что по словам d’Abbadie, память о героине монофиситства до сих пор живет среди приозерного населения. В Куараца, которое он называет наиболее населенным городом страны (12 т. ж.) есть церковь в честь ее; жители считают ее своей покровительницей, называя сокращенно Walatti. D’Abbadie говорит кроме того, что она часто переходила с места на место из-за лихорадок, которые часты в этой сырой местности. В житии указываются и другие причины этих частых переходов; кроме того, моровые поветрия обусловливаются, вероятно, не только климатом, но и пагубными последствиями войн, свирепствовавших в то время именно в этих местах. На сколько данное житие интересно и важно в бытовом отношении, мы уже отчасти имеем случай указывать. Обратим еще внимание на аскетические подвиги Бахр-Сагада, отца святой, который был мирянином и вельможей. Наконец нельзя не отметить высокого положения Валатта-Петрос среди духовного мира ее времени. Очевидно, ее пол не считался препятствием к этому; протесты в этом смысле если и раздавались, то не с авторитетной стороны. Здесь мы имеем наглядное доказательство благотворного влияния церкви на взгляд абиссинов на женщину, которая, как ее служительница н святая представляется, в пределах возможного, вполне равноправной мужчине. В оксфордском синаксаре под 26 магабита (22 марта) помещено на первом месте житие уже известной нам со-подвижницы Валатта-Петрос „матери нашей святой, благословенной и избранной Эхта-Крестос, монахини эфиопской“. |
| Наряду с другими бытовыми чертами следует отметить заботу монахов о скором погребении святого, даже вопреки его предсмертной воле (f. 42 v.), в церкви, из боязни, чтобы его тела не похитили (f. 43) почитатели. «Не отдадим праведника и не отпустим из своей страны» был ответ на поползновения пришедших на погребение. Вспомним о кровопролитиях из-за мощей Анании, житие которого описано недавно Конти-Россини 28 . Интереснейшие повествования о судьбе монашеских общин на озере Цана через 250 лет дают нам и хроники, и особенно разобранное нами в наших «Исследованиях» житие Валатта-Петрос. К нему мы и отсылаем читателя. Заметим здесь только, что память о Яфкерана-Эгзиэ свято чтилась и в те времена. Валатта-Петрос ссылается на его пространное житие относительно недопущения женщин на Мецлэ 29 . Очевидно, у нее под руками была другая редакция жития, т. к. в нашем нет этого запрещения, нет и той цитаты, которая приводится святой. И это тем более существенно, что в житии неоднократно говорится о столкновениях Янферана-Эгзиэ с монахинями и о неприятностях, которые он от них терпел. Таким образом, для автора представлялся случай привести это заклятие, но он не сделал этого ни в связи рассказа, ни в повествовании о предсмертных наставлениях святого. Фаддей Бартарваский «Житие и страдание блаженного и святого, совершенного девственника, звезды пустынной, великого отца нашего Фаддея учителя, окончившего подвиг свой в малой церкви рукою разбойников от огня в день субботы христианской», а также ученика его Филимона, дошло до нас в рукописи 177 коллекции д’Аббади на 57 + 60 листах 30 и для историка дает крайне мало. Написанные расплывчатым, риторическим стилем, изобилуя повторениями и описаниями самых невероятных аскетических подвигов и чудес, оба эти жития не дают прежде всего самого главного и необходимого для возможности пользоваться ими, как историческим источником – определения времени. В них нет никаких указаний на время жизни этих святых, не принимавших участия в событиях эпохи. Единственное место, которое может служить косвенным хронологическим указанием, находится в конце жития Фаддея в назидании (f. 47 v.) «отче наш Фаддей, молись о прощении нас грешных! Если мы будем так говорить, он осенит нас святыми крыльями духа, как это видел авва Самуил из Дабра-Алелуйа Духом Святым; находясь в келье, он видел, что он осенял, как шатер страну Танбен от р. Вара до р. Геб 31 . Увидав это чудо, он удивился весьма и сказал: «кто ты, и как имя твое?» Отец наш ответил: «я – Фаддей Бартарваский 32 . Так возвестил авве Филимону из Дабра-Айсема Самуил из Дабра- Алелуиа, видевший Духом Святым». Отсюда ясно, что Фаддей жил до Самуила из монастыря Аллилуя, современника Ираклида 33 . Весьма вероятно, что постригший его в монахи – Мадханина-Эгзиэ тождествен с основателем Банкуальской обители, учеником Такла-Хайманота (cp. f. 42). |
| Сисинний, услыхав об этом, послал соглядатаев наблюдать за ней. Когда ей об этом сообщили, она ушла в высохший поток (дело было летом), взяв с собой книгу „Häjmanota abau“ („Вера отцов“) и другие книги. Вдруг пошел ливень, наполнивший русло, но не повредивший ни людям, ни книгам – не пострадала ни одна буква. Вернувшись на старое место святая находит лекарственное питье для исцеления от внутреннего червя и поит их других. Когда в Вальдеба появился змей „шалхвильхвит“ (sülhuilhuit), выходивший по ночам, разбивавший головы и выпивавший мозги, монахини в ужасе разбежались. Валатта Петрос, которую они грозили оставить одну, пошла в область Цаламт (Salamt) 222 , где также проповедовала против „нечистой веры Франков“. Сисинний, услышав об этом, „зарычал, как лев, и сказал: „я оставил ее в покое, a она не оставляет меня, я помиловал ее, а она меня не милует. Теперь я решу, что мне делать“. Он велел правителю области Амбарас-Филофею привести к себе святую. Когда тот объявил ей приказ царя, она отдалась в его руки со словами: „я готова умереть и не боюсь ничего“. С нею шли Эхта-Крестос, Марьям-Сена, Марьямавит и Александра. В месяце генботе прибыли к царскому стану и их поместили в доме дадазмача Б’эла-Крестос. К ним приставили трех „мамхеров лжи, вельмож франкских“, чтобы склонять ее оставить „истинную веру Диоскора и перевести ее в нечистую веру Льва, которая говорит, что Христос во двою естеству по соединении несказанном“. Они были посрамлены. Тогда стали их посещать другие Франки, толкуя ей свои нечистые книги, но Валатта-Петрос не слушала их слов, не принимала их веры, а смеялась и глумилась над ними“. Царь осведомлялся у них об успехе их проповеди, но получив в ответ: „как войдет вода в каменное сердце?», захотел казнить святую, и только оставил это намерение по совету приближенных, выставивших ему на вид, что пример мученической смерти вызовет многочисленные подражания и царю не над кем будет царствовать. Тогда решили ее отправить в страну Жебай (Göbaj) и отдать в узы к одному шанкеланину. |
| Но болезнь появилась и здесь, от нее умерло 87 человек, но многие и выздоровели, благодаря ее молитвам. Валатта-Петрос получила дар прозорливости, знала сокровенное, видела мысли. Поэтому никто не уходил к ней без самоиспытания. Для своей обширной общины она стала составлять устав. Прежде всего она запретила разговоры как в дороге, так и во время сидения или стояния, что согласно с постановлением 318 отцов первого собора. Нарушения этого правила вызывали в ней глубокую скорбь и сильное раздражение («она болела весьма, стонала, каталась по земле, так что шла и капала кровь»...) За это она уподобляется мученикам, «ибо страдала за других, и дала душу свою за избавление душ их». В Дамбоза она жила в куще близ церкви «табота Квесквама», проводя время в молитве и самосовершенствовании. В это время пришел авва Зи-Марьям, мамхер Рёма со многими монахами, и просил ее выстроить им церковь в честь Спасителя на месте погребения ее родителей. Она ответила приглашением предварительно помолиться. Монахи вернулись, а она целую неделю «молилась великим правилом» в церкви. Господь послал ее строить и обещал Свою помощь. «Тогда отправилась мать наша святая Валатта-Петрос в Дамбоза на Рёма, и с нею все монахи и монахини. И понесла она покрытие прежней кущи и начала хорошо постройку, черпая воду в озере и нося ее на спине. И были с нею знатные женщины из дочерей господ (wezäzer) и из царских наложниц ( " eqbemäm), из жен вельмож (makwanenem); они трудились с нею и подражали ей, черпая воду и нося глину и камни. И монахов было много: одни из них оставили отцов и матерей, другие – юность и все хотения плоти; женщины оставили своих мужей, а другие были девы, хранившие девство и обручившие себя жениху – Христу... Были и грешные и блудные, обратившиеся к покаянию, и оставившие прежние дела и сделавшиеся девственными для Христа. Были здесь бедные и убогие, слепые и хромые, которые находили приют и пристанище у нее. И были открыты ее двери для каждого приходящего, как говорит Евангелие: «и грядущего ко Мне не изжену вон», и как сказал Павел: «несть Иудей, ни Еллин, несть раб, ни свобод». |
| И тут Валатта-Петрос не упрекает его в папизме, она только считает его сообщником убийцы иерарха. Участие Малька-Крестоса в этой войне засвидетельствовано хрониками; из этого мы заключаем, что он не был фанатиком и враждовал против пропаганды скорее из-за личной ненависти к Села-Крестосу; это отсутствие фанатизма может быть объяснит нам и сказание жития о том, как он поручил свою жену попечениям „патриарха“ Альфонса. И другие исторические лица, упоминаемые в нашем житии, встречаются в хрониках и записках португальцев, при чем не оказывается противоречий. Только что приведенные нами авва Фатла-Селасе и Валатта-Гиоргис известны из этих источников, как ревностные монофиситы. Первый названный в житии „учителем вселенной“ (f. 86) и занимающий в нем видное место, упомиается в пространной хронике Сисинния по случаю собора, состоявшегося великим постом 13-го года 237 этого царя по роковому вопросу о соединении и помазании. „Собралось много монахов и отшельников с озера и суши и из всех областей, подвластных царю, и составили собор перед ним и перед всеми вельможами царства, и рассуждали между собой по вопросу, поставленному раньше, пока царь возвратился с похода. Одни из них говорили, подобно азажу За-Денгелю и авве Кефла-Крестосу, сообразно их прежнему мнению: „соединение Божества Господа и Спаса нашего Иисуса Христа было вместо помазания плоти Его“. Другие, подобно авве Фатла-Селасе, авве Аскалу из Аткани, авве Лебсо из Гуанджа, авве Батро, авве Стефану и другим многим монахам с озера и суши, говорнли: „Отец – Помазуяй, Сын – Помазанный и Дух святой – Помазание“. „И было великое пререкание между ними“... Царь произнес длинную речь и привел тексты, склоняясь ко второй партии: За-Денгель и Кефла-Креетос были отлучены; последний даже получил прозвище „Кафалэ-Крестос“ – „разделитель Христа“. Таким образом здесь мы присутствуем при знаменитом христологическом споре еще в первой стадии, когда крайние монофиситы довольствовались одним указанием на „помазание“, не соединяя в одном лице Иисуса Христа всех „Действующих в помазании“ 238 . Кроме того это известие открывает нам более ранний период спора, до его мнимых первоначальников Акала-Крестоса и Николая, и делает предположение об его прямой зависимости от франкской пропаганды менее несомненным. Внутреннее развитие абиссинских монашеских толков и „учений“, я думаю, могло и самостоятельно привести к столкновениям на почве Христологии; франки могли только ускорить процесс. Следует заметить, что в данном случае как будто нет строгого различия монашеских партий: за помазание высказываются „многие монахи с озера и суши“, и в числе их Фатла-Селасе; монахи островов были, как мы знаем, дабра-либаносского устава. |
| Христианский Восток. Т.4 (X) (2002): Новая серия. — Москва, «Индрик», 2006 — 608 с. 15 декабря 2005 г. 14:38 СОДЕРЖАНИЕ Статьи D. Afinogenov (Moscow). The Source of Theophanes " Chronography and Nikephoros " Breviarium for the Years 685—717 [Источники Хронографии Феофана к Летописца вкратце Никифора за 685—717 годы] V. Baranov (Novosibirsk). The Theology of Early Iconoclasm as found in St. John of Damascus " Apologies [Богословие раннего иконоборчества в Словах св. Иоанна Дамаскина] S. В. Chernetsov (St. Petersburg). A transgressor of the norms of female behaviour in the seventeenth century Ethiopia — the heroine of the «Life of our mother Walatta Petros» [Нарушительница норм женского поведения в Эфиопии XVII в. — героиня «Жития матери нашей Валатта Петрос»] A. Г. Дунаев (Москва). О границах поэтической аллегории при толковании Священного Писания (на примере образа горы у Оригена и в святоотеческой экзегезе) B. А. Гаибов, Г. А. Кошеленко (Москва). Христианские археологические памятники на Востоке (первое тысячелетие н.э.) А. Я. Каковкин (С.-Петербург). О замысле росписи «Часовни Мира» в Эль-Багавате Ю. А. Казачков (Москва). Гомилия «In Annuntiationem Beatae Virginis» (BHGa 1128f): художественные особенности и проблема датировки 191 A. И. колесников (С.-Петербург). Кресты на сасанидских драхмах (нумизматические свидетельства о распространении христианства в Иране в VI веке) Ю. Н. Литвиненко (Москва). Два мальчика и нилометр, похожий на башню (Об одной изобразительной сцене на серебряном ковше из Эрмитажа) Р. Л. Манасерян (Ереван). Приск Панийский и Павстос Бузанд о походе гуннов в Мидию М. Е. Shirinian (Erevan). A Comparative Analysis of some technical terms in Armenian Sources [Сравнительный анализ некоторых технических терминов в армянской литературе] Сообщения и заметки V. A. Baranov (Novosibirsk). Homily on the Cross (CPG 8084): An Unedited Treatise by John of Damascus? B. М. Платонов, С. Б. Чернецов (С.-Петербург). «Различия в вере между эфиопами и русскими» — краткий меморандум неизвестного эфиопского католика конца XIX века |
|
|
