| Эти культовые союзы напоминали пифагорейский орден, а в иудаизме их аналогом был Кумранский монастырь. Так, за столетие до своего рождения Церковь уже имела прообраз в сакральных корпорациях античного мира. Одной из характерных особенностей возникающих по всей империи союзов явилось почитание восточных божеств. И это понятно, если вспомнить, насколько были расшатаны основы официальной греко-римской религии. Раз боги отцов отвернулись от нас или бессильны помочь, то надо искать спасения на Востоке, — так рассуждали многие римляне и греки. Их прежнее высокомерное отношение к «варварам» сменилось уважительным. У народов древних культур они стали находить большую духовную глубину, свободную от просветительского рационализма. Этот пиетет перед Востоком выразил Элиан, живший уже в императорскую эпоху. «Кто бы отважился, — спрашивал он, — отказать варварам в мудрости? Ведь никто из них не был безбожником, никогда они не подвергали сомнению того, существуют боги или нет и проявляют ли они попечение о людях; никогда ни жителю Индии, ни кельту, ни египтянину не приходило на ум, что утверждали Эвгемер из Мессены, Диоген из Фригии, Гиппон, Диагор Сосий или Эпикур» [ 11 ]. Люди Запада объединялись вокруг богов, чтимых в Сирии и Египте, Фригии и Персии, наделяя их новыми именами Так, поклонники долихенского Ваала окрестили его Юпитером Долихеном. В текстах того времени фигурируют Гор-Аполлон, Юпитер-Амон, Исида-Деметра, Осирис-Вакх. Религиозный синкретизм перекочевал из греческих городов в Италию. «Римляне, — писал позднее Минуций Феликс, — ищут повсюду чужестранных богов и делают их своими, строят жертвенники даже неизвестным богам» [ 12 ]. Хотя власти продолжали противиться иноземным культам, борьба с ними становилась, однако, все более вялой. Иной раз, когда в Риме издавали эдикт о разрушении храма какого-нибудь восточного божества, было трудно найти людей для исполнения указа. Алтари экзотических богов внушали римлянам большее благоговение, чем собственные национальные святыни. «Почитай Божественное. Жертвуй всем богам. В каждый храм входи с молитвой» — эти слова греческой надписи вполне отражают религиозную атмосферу в годы падения республики. |
| —240— аристотелевой схоластики, а в усвоении эллинского взгляда на мир, в зоркости к природе, в создании искусства на основании вникания в законы природной жизни. Отсюда, у Леонардо искусство основано на механике, химии, анатомии, у Гете – на геологии, ботанике. Оба, Гете и Леонардо, встали в резкую оппозицию к средневековью, с его близорукостью к природе, страхом перед природой и телом и зоркостью к сверхчувственному. Леонардо обнажает природу, разлагает ее числом и мерой. Многие упрекают Гете за «Итальянское путешествие», находят в нем мало отзывов об искусстве, интереса к истории. Как это неверно! Вся сила Гете здесь в том, что, описывая страну древних, он как бы сам становится эллином в отношении к природе и жизни, что он усвояет себе эллинизм в его корнях, становится, как эллин, учеником земли и солнца. При том без всяких риторических украшений, просто, строго и научно. Он – не жрец солнца, а именно – ученик солнца. 20-го октября, в Болонье, Гете записал: «Я кажусь себе настоящим Антеем, который тем более чувствует в себе силы, чем крепче соприкасается с матерью – землей». Те скудные, сухие слова, которыми Гете описывает италианскую природу, действуют сильнее многих поэтических описаний. Здесь Гете как бы схватил самую тайну античного искусства. Как Софокл несколькими бедными, простыми словами описывает красоту своего родного дома Колона, так же поступает и Гете. Он тратит как можно меньше слов. Чарующая тайна его искусства – как тайна искусства Леонардо да Винчи. Скалы на картине «Мадонна в скалах», или даль, на фоне которой изображен юный Вакх, или горы Джиоконды, почему все это несравнимо ни с чем? Потому что Леонардо проник в самую мастерскую, в самую лабораторию Природы, потому что он, постигнув тайны природы, не подражал природе, а творил, как она. Также и Гете. Вот Гете – геолог: «Прежде всего горы собирают вокруг себя огромную массу облаков они плотно и крепко держат их над собою, как бы второй ряд вершин, пока, определенные внутренней борьбой электрических сил, эти облака не упадут в виде грозы, тумана или дождя, тогда эластич- |
| 467 Ср. Varro. De lingua lat. V, 68; Aug. De civ. Dei IV, 8; VII, 20; Isidor. Origin. Vili, 11. 468 Солнце (Sol, λιος) считалось особым божеством, но также отождествлялось с Аполлоном и Либером, или Дионисом (см.: Macrob. Saturn. I, 17, 18; Firm. Matern. De err. 7; Aug. De civ. Dei VII, 16). 469 Семелеец, т. е. сын Семелы, Либер (Дионис, Вакх) считался богом вина и веселости, и культ его сопровождался необузданным весельем. Аполлон, названный здесь Пифийцем, считался охранителем полей от полевых мышей и истребителем последних. Это обстоятельство в связи с тем, что полевая мышь (σμνϑις) была в древности символом предсказания, послужило основанием для особого культа его (сминфий), главным местом которого был троадский город Сминфа. 470 Сервий говорит, что стоики отождествляли Луну с Дианой и Церерой (Сошш. in Virgil. Georg. I, 7). Некоторые из новейших ученых полагают, что Арнобий здесь имеет в виду Корнелия Лабеона (Röhricht. Die Seelenlehre des Arnobius. S. 37). 473 Знаменитый, по мифам, охотник Актеон, который на охоте увидел купающуюся в источнике Диалу, за что был превращен богиней в оленя и растерзан своими собаками. 475 Ученик Эратосфена из города Патр (в Ахайе), живший в III–II вв. до P. X. и написавший большое географическое сочинение. 478 Миртил, или Мирсил, – историк из Мефимны на острове Лесбосе, живший, вероятно, при первых Птолемеях. 479 Кратет из Малла (в Малой Азии), глава пергамских грамматиков, живший во II в. до P. X. и известный своими научными грамматическими работами и комментариями к греческим классикам. 482 Луций Кальпурий Пизон Цензорий Фруги, бывший консулом в 133 г. до P. X. и написавший «Анналы» в семи книгах. 483 Novensiles, или Novensides, – класс римских богов, о значении которых, как видно из дальнейшего изложения, имели смутное понятие и древние, исходившие в объяснительных попытках из сродства этого названия со словами novem (девять) и novus (новый). По-видимому, это чужеземные, новые боги, принятые римлянами в очень древнюю эпоху от других народов и, в частности, от сабинян (см.: Preller. Röm. Mythol. I Bd. 3 Aufl. S. 101–103; Wissowa. Op. cit. S. 15–16). |
| 547 То есть в свадебных увеселениях. Фесценнинами назывались собственно свадебные песни, большей частью неприличного характера. 548 Здесь указывается на известное сказание об Эриде (Eris), богине раздора, которая в отмщение за то, что не была приглашена на свадьбу Пелея и Фетиды, на которой присутствовали все боги и богини, бросила перед Юноной, Минервой и Венерой золотое яблоко и этим вызвала ссору между ними, имевшую пагубные последствия для троянцев. 550 То есть шумящим (от Βρμος – шум). Так называется Либер (Вакх, или Дионис) от шумного веселья его празднеств. 551 Здесь указывается на жезл Меркурия (Гермеса) как глашатая или герольда, обвитый двумя змеями. 552 В Риме муж и отец женщины, виновной в нарушении супружеской верности и пойманной на месте преступления, имели право убить ее; такому же наказанию мог подвергнуться виновный мужчина. Август в значительной степени ограничил это право мести. Константин установил смертную казнь как наказание за прелюбодеяние, допустив лишь в некоторых случаях изгнание. 553 Линкей, сын Афарея, один из аргонавтов, славившийся необычайной остротой зрения, вошедшей в пословицу. 554 Здесь указывается на связь Юпитера (Зевса) в виде быка с Европой, дочерью финикийского царя Агенора, и в виде лебедя – с Ледой, снесшей яйцо, из которого родились близнецы Кастор и Полидевк (Диоскуры); из того же или из другого яйца, происшедшего от такого же рода связи, родилась, по некоторым сказаниям, также Елена. 555 Это название Венеры объясняется тем, что она вышла из морских волн на острове Киферу (при входе в Лаконский залив), который сделался одним из главных мест культа ее. 562 3десь указывается на двусмысленные ответы Дельфийского оракула Крезу о будущих результатах войны его с персами: «Крез, перешедши Галис, ниспровергнет огромную силу войск» (Hdt. I, 65) и Пирру об исходе войны его с римлянами: «Dico te, Pyrrhe, vincere posse romanos» (Aug. De civ. Dei III, 17). 565 По Клименту (Protr. 47), палладий (изображение Афины Паллады, или Минервы) был сделан из костей Пелопа. |
| 615 Вакх не был сначала богом пьянства, а поэтического одушевления. Приведенная пословица встречается в Платоновом «Федоне». 617 Намек на софистов и софистику, отравившую все древнее общество до самого верху. Сравн. Яр. еп. вед. 1884 г. Л. 48. 620 По Плутарху, оракул сей так прозван был за то, что предпочитал болтливости лучше неясность и обоюдность в ответах. – Автор «Etymologici magni»: «Локсиасом прозван Аполлон за то, что собою означает он солнце, которое через зодиак идет кривым путем». 621 Место наравне с другими важное для уразумения источников, коими пользовался наш писатель. Плутарх, Symposiac. VIII, 7, приводя тот же аргумент, кажется, имел под рукой одного с Климентом автора. 623 Влияние стоическое, потому что стоики гнев также причисляли к видам пожелания. Срав. у Стобея, Лаэрция, Цицерона. 627 Были по Лукиану храмы без идолов и у египтян. По свидетельству Геродота и Страбона, были такие и у Персов. А Евсевий говорит, что были такие и в Греции во времена еще Кекропса. В I-й кн. сих «Стромат» наш автор свидетельствует, что до 170-го года ab urbe condita у римлян не было еще никаких изображений богов. 628 «Небо – престол Божий», – говорит Писание. У египтян божество и изображалось то в виде мира, то судьбы или пяти звезд. 630 Все это иносказательное, таинственное значение скинии и ее утвари писателем изложено в настоящей главе по разным сочинениям Филона. 636 Дело в том, что здесь у Апостола стоит в подлиннике «στολ», одежда, как называет он преображенное тело, а не жилище, «σκην», как в русском переводе. Кажется, именно кроющуюся здесь мысль Климента развил впоследствии Ориген в соч. против Цельса кн. II, § 64-й (Яр. еп. вед. 1879 г. 32 й). 637 И Пиерий Валериан в XXXI кн. «Hyeroglyphica sive de sacris Aegiptiorum», сходясь с Климентом в объяснении частностей сей картины, утверждает только, что не крокодил был на краю ее изображен, а гиппопотам и что это было в другом городе; значение же изображения он передает так: «Родимся, стареем, живем, умираем: враждует против нас природа». |
| Tantum religio potuit suadcro malorum. Лукреций задолго до христианства обвинял религию в жестокости, и в пример приводил заклание Ифигении Агамемноном по приказу Артемиды. Языческие боги не раз побуждали к детоубийству, т. е. к тому, в чем Гете обвиняет христианского Бога. Гомеровские боги часто злы. Елена разражается жалобами на Афродиту, погубившую ее жизнь и жизнь тысяч греков и троян по своей прихоти. Хор «Антигоны» изображает Эроса страшной и темной силой, «влекущей сердца к преступному». В «Вакханках» Еврипида представлены жестокости Диониса и его менад, которые разрывают на части живых быков. Так милосердна и человеколюбива языческая троица богов, которую призывает Гете в «Коринфской невесте» – Венера, Вакх и Эрот – и противопоставляет злому богу христиан. В римской религии жрицы богини Весты, в случае нару- —258— шения своих обетов, живыми закапывались в землю. Восточные религии была еще много жесточе. А что было в христианстве? Если в монастырях бывали жестокости и насилия, то это являлось искажением христианства, реакцией язычества, язычеством под христианскими именами и обрядами. Если мать решилась насильственно постричь свою дочь, то она с точки зрения христианской совершила грех, и Гете прав, говоря, что в небесах нет бога, который принял бы этот обет. Но едва ли вообще подобный случай мог иметь место в Коринфской общине первых христиан, когда еще был жив евангельский дух любви и свободы. Насилия явились в церковной жизни позднее, и были компромиссами с языческими традициями Византии и Рима. Отцы церкви решительно высказывались против насилий в делах веры. Но Гете причиной зла считал религию Распятого. Это религия Голгофы убила коринфскую деву и превратила ее в вампира. Кроткую религию олимпийцев сменила злобная религия Голгофы. Эта религия лицемерно прекратила заклание агнцев, но бесчисленные ее человеческие жертвы. Обвиняются не христиане, обвиняется Распятый. Если бы Гете устранил элемент насилия в истории Коринфской невесты, он был бы прав. Действительно религия Голгофы сделала гордых смиренными, мудрых – простыми, страстных – бесстрастными. Но напрасно Гете обвинил религию Голгофы в убийстве. Христос не только никого не убил, но сам был убит за людей, чтобы спасти их от греха и смерти, чтобы даровать всем блаженство. |
| — ...Хотя бы ты еще пространнее повторял то же самое, будь уверен, что я и присутствующие очень рады слушать, — с благодарностью ответил ему Трифон. Куда подевался вчерашний веселый насмешник, уверенный в собственном превосходстве и правоте? Да и Иустин теперь обращался к слушателям как к единомышленникам: «друзья мои», «государи мои»... Его речи больше напоминают уже не ученый диспут, а взволнованную христианскую проповедь. — ...Вы лучше оставьте любовь к спорам и покайтесь прежде, нежели придет тот великий день суда, когда, по предсказанию Писания, как я доказал, будут рыдать все из колен ваших, пронзившие этого Христа, — призывал он собравшихся в парке евреев. Слушатели долго не хотели расходиться, желая и дальше «вместе исследовать слова Писания». Но Иустина уже ждал корабль, который должен был отвезти его в Рим. Трифон с товарищами провожали Иустина на пристани как учителя, желая доброго пути и надеясь на новую встречу. Эта беседа в Эфесе описана в знаменитом сочинении Иустина Философа «Разговор с Трифоном Иудеем». Одни исследователи считают, что Иустин во всех подробностях, стараясь не пропустить ни слова, записал важный спор, имевший место в Эфесе, попутно дополнив его новыми аргументами в пользу христианского учения. Другие склоняются к мнению, что в своем произведении философ-христианин просто использовал любимую в эллинском мире литературную форму диалога, и иудей Трифон — вымышленное лицо. Как бы то ни было, благодаря «Разговору с Трифоном Иудеем» теперь мы имеем наглядное представление, как искусно Иустин Философ побеждал в спорах скептиков и идейных противников. Так кто же этот молодой странствующий философ? Известно, что он родился в Самарии, в древнем городе Сихем, который после разорения римлянами стал называться Флавия Неаполис, в честь императора Флавия Веспасиана — того, кто сначала прошелся по городу войной, а затем велел восстановить его по римскому образцу. Дед Иустина носил греческое имя Вакх, или Вак-хий, отец — распространенное латинское имя Приск. Предположительно они принадлежали к римским колонистам, прибывшим поднимать Сирию из руин после первой Иудейской войны 66-71 годов. |
| В зап. историографии при решении этой проблемы исследователи делятся на 2 группы. Представители первой - гл. обр. католич. франц. и бельг. ученые - считают, что после Г. Нерона христианство было запрещено особым общим законом, т. н. institutum Neronianum, о к-ром в III в. упоминает Тертуллиан ( Tertull. Ad martyr. 5; Ad nat. 1. 7), и Г. явились следствием этого акта. Сторонники такой т. зр. отмечали, что христиан вначале обвиняли как поджигателей, на к-рых указал перепуганный Нерон, а после проведения расследования и выяснения их религ. отличия от иудеев объявили вне закона. Христианство перестали рассматривать как ответвление иудаизма, и потому оно лишалось статуса дозволенной религии (religio licita), под «сенью» к-рой существовало в первые десятилетия. Теперь перед его приверженцами стоял выбор: участвовать как гражданам или подданным Римского гос-ва в офиц. политеистических культах империи или подвергнуться преследованиям. Поскольку христ. вера не допускает участия в языческом культе, христианам оставалось находиться вне закона: non licet esse christianos (быть христианами не дозволено) - таков смысл «общего закона» ( Zeiller. 1937. Vol. 1. P. 295). В дальнейшем Ж. Зейе изменил свою позицию, трактуя institutum Neronianum скорее как обычай, чем как писаный закон (lex); противники данной теории признали новую трактовку более близкой к истине ( Frend. 1965. P. 165). Такое отношение к христианам объяснимо, если учесть, что римляне подозрительно относились ко всем иноземным культам (Вакх, Исида, Митра, религия друидов и проч.), распространение к-рых с давних времен рассматривалось как опасное и вредное для общества и гос-ва явление. Колизей. Рим. 72-80 гг. по Р. Х. Колизей. Рим. 72-80 гг. по Р. Х. Др. ученые, подчеркивая адм. и политический характер преследования христиан, отрицали факт существования «общего закона», изданного при Нероне. С их т. зр., к христианам достаточно было применить уже существовавшие законы, направленные против святотатства (sacrilegium) или оскорбления величества (res maiestatis), о чем говорит Тертуллиан ( Tertull. |
| Вакх у римлян, Дионис у греков — покровителем веселой и разгульной жизни. Между собой боги и богини, по представлению язычников, тоже вступали в самые недолжные и греховные отношения; очевидно, свое развращение люди переносили и на высший мир. По слову ап. Павла, язычники, «называя себя мудрыми, обезумели и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку и птицам, и четвероногим, и гадам» (Рим.1:21—23). Идолопоклонство в самых разнообразных формах, иногда весьма утонченных, продолжается и до наших дней, невзирая на распространение просвещения и культуры. О добродетели и нравственности человек также составляет иногда самые противоположные и подчас нелепые понятия. У многих народов некоторые пороки считались добродетелью, низкое — высоким, постыдное — благородным и наоборот. Чего только теперь не оправдывает ум человеческий в угоду какой-либо страсти? Нет, кажется, такого порока и преступления, которое отдельные нравственно развращенные люди не считали бы делом дозволенным и хорошим. Очевидно, ум наш плохо справляется со своей задачей и тускло светит грешному человеку на его пути к вечной жизни. Можно с уверенностью сказать: насколько успешно действует ум при познании видимого мира, настолько же безуспешно — при познании высшей действительности; насколько ясны и ценны его первые понятия, настолько же туманны и сбивчивы — вторые. Не будь греховного повреждения в человеческой природе, разум наш, может быть, и меньше бы погрешал в своих исканиях; теперь же многого человеку дать он не может. Поэтому и явилась нужда Самому Богу открыть людям высшую правду — правду о Себе Самом, о мире и человеке, с тем чтобы и «во тьме и сени смертней» воссиял свет истины и люди с точностью узнали тот путь, который ведет к небу и блаженной жизни. Человеку остается только с глубоким послушанием и благодарностью принять эту высшую правду и сделать ее основой своей жизни, основа эта будет незыблема, ибо слово Божие творит жизнь и, как вечная истина, пребывает во век (Пс.118:90). |
| Главными объектами ритуального поклонения в Риме были Юпитер (Юпатер, Иовис), Юнона, Минерва, Веста, Церера, Диана, Венера, Марс (Мамерс, Маморс, Мармар, Март), Меркурий, Нептун, Вулкан, Янус, Либер (Вакх), Сатурн, Аполлон (Феб) и нек-рые др. божества. Все они делились на богов небесных, земных и подземных, однако сфера их действия не всегда была четко разделена (напр., Диана была богиней и небесной, и земной, и подземной, откуда ее эпитет «Тривия» и отождествление с Гекатой Тривией; подземным богом мог быть и Меркурий). Наиболее чтимых богов, как и сенаторов, именовали «отцами» (patres), а богинь - «матерями» (matres). Первым в этом ряду по праву стоял бог-громовержец, бог неба, дневного света и царь богов Юпитер Наилучший и Величайший (Iuppiter Optimus Maximus), чей храм еще при последнем царе Тарквинии II Гордом (Superbus, ок. 534-510 гг. до Р. Х.) был выстроен на Капитолии (отсюда берет начало культ Юпитера Капитолийского - Iuppiter Capitolinus). Образ Юпитера сложен: в основе это, вероятно, олицетворенное сияющее небо - Небо-отец (Ious-pater, Iuppiter). В то же время Юпитер - бог грома и молнии, а также бог-покровитель виноградной лозы, отождествленный с Либером (Юпитеру-Либеру был посвящен праздник виналий). Кроме того, Юпитер считался (очевидно, в подражание греч. Зевсу ) богом-защитником гостеприимства, нравственности и семейной жизни, гарантом верности клятве (Dius Fidius), богом войны и подателем победы (Юпитер Феретрий, Статор, Непобедимый, Победитель, Мститель, поэтому с ним был связан обычай триумфа), хранителем границ (Юпитер Термин), богом плодородия (Frugifer - плодоносный) и защитником свободы (Юпитер Либертас и Юпитер Либер). Вероятно, римляне вначале признавали неопределенное множество юпитеров, видя в них проявления некой безличной силы. Юпитер совмещал много функций и эпитетов (Юпитер Пистор, Луцетий, Элиций и т. д.). Так, Юпитер Луцетий (от lux - свет) носил имена др. богов: Анксур, Пенин, Клитумн, Сумман и т. д. Со временем Юпитер Капитолийский стал считаться покровителем Рима и верховным богом многотысячного рим. пантеона. |
|
|
