| Не думайте, что бесы имеют равную силу над всеми нами. Они имеют огромную, безмерную силу над людьми, которые по духу своему, по делам своим подобны свиньям. Этих губят бесы так легко, как погубили стадо свиное в гадаринской стране. Но к святым приблизиться они не смеют: они боятся святых, боятся креста Христова, боятся молитвенных заклинаний их. Был в III веке священномученик Вавила, епископ Антиохийский. Через много лет после его мучениче-ской кончины императором Констанцием святые мощи его были перенесены в небольшой храм, специально построенный вблизи храма языческого бога Аполлона, в котором идол его бесовской силой прорицал будущее чрез жрецов своих. И что же? Вблизи святых мощей Вавилы бесы не смели обитать, и вещания идола прекратились. Так боятся бесы святых, так будут бояться и вас, если будете святы и непорочны пред Богом, если крестом и постоянной молитвой будете ограждать себя от власти их. Вот чему учит нас это событие в стране Гадаринской. «Пасущие же свиней побежали и рассказали в городе и деревнях. И жители вышли посмотреть, что случилось. Приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион, сидит и одет, и в здравом уме; и устрашились. Видевшие рассказали им о том, как это произошло с бесноватым, и о свиньях. И начали просить Его, чтобы отошел от пределов их» (Мк. 5, 14–17). Это кажется странным, почему просили Его: уйди, уйди! Почему не просили напротив: пройди, пройди, чтобы освятить их Своим пришествием? Не думайте, что сделали это потому, что были нечестивы, потому, что были опечалены гибелью свиней. Не так, не так! Они этого осуждения не заслужили, ибо св. Лука, повествуя об этом, говорит: «…потому что они объяты были великим страхом» (Лк. 8,37). Они были потрясены, трепетали от страха, видя необычайное чудо, трепетали пред Тем, Кто бесов изгонял. Трепет их был так велик, что не могли они перенести присутствия Иисуса, и просили Его: уйди, уйди! Мы недостойны, не можем перенести Твое присутствие. А мы не будем так просить, мы будем просить: не уходи от нас, не покидай нас никогда. Не уходи, Господи, Господи! |
| Правда, что прикосновение к телам умерших обыкновенных людей, по санитарным условиям Палестины, у ветхозаветных евреев было признаваемо осквернением; но в 4Цар. 13:21 мы читаем следующее: «И было, что, когда погребали одного человека, то, увидев это полчище, погребавшие бросили того человека в гроб Елисеев; и он при падении своем коснулся костей Елисея, и ожил, и встал на ноги свои». Понятно после этого, почему богодухновенные писатели Ветхого Завета указывали на необходимость благоговейного отношения к останкам святых. «Бог хранит все кости праведного: ни одна из них не сокрушится» ( Пс. 33:21 ). «Процветут кости праведных от места своего» ( Сир. 49:12 ). «И по успении Елисея, пророчествовало тело его» ( Сир. 48:14 ). «Память праведного пребудет благословенна» ( Притч. 10:7 ). Не только мощи праведников, но даже вещи, оставшиеся после них, часто бывали орудием проявления милости Божией, как, напр., милоть Илии ( 4Цар. 2:14 ), одежда Иисуса Христа ( Мк. 5:28–29 ), платки и полотенца ап. Павла ( Деян. 19:20 ). Даже тень ап. Павла служила средством проявления силы Божией ( Деян. 5:15 ). Молокане не замечают того самопротиворечия, в котором они вращаются. Возражая против почитания св. мощой, они с презрением говорят о человеческом теле, не исключая даже и тела Господа нашего Иисуса Христа, а когда они возражали против христианских храмов, они настойчиво указывали на те места Св. Писания, где говорится о теле человеческом, как о храме Божием, как о жилише Св. Духа. Согласно с учением слова Божия, Православная Церковь предает земле даже тело явного угодника Божия после его смерти. Мало этого, не каждое нетленное тело оно прославляет как св. мощи, а только то тело праведника, которое наперед прославлено Самим Богом дером многократных чудотворений. Прекрасное наставление дает Иоанн Златоуст в своей беседе на память св. мученика Вавилы: «Не смотри на то, что лежит пред тобою нагое тело мученика, лишенное душевной деятельности, а смотри на то, что в нем присутствует иная сила, высшая самой души, благодать Св. Духа, которая своими чудотворениями удостоверяет всех в истине воскресения». Исидор Пелусиот говорит сомневающемуся в истине православного учения о почитании св. мощей: «Если соблазняет тебя, что ради любви мучеников к Богу, и за их постоянство, чествуется нами прах мученических тел, то спроси тех, которые получили от них исцеление, и дознай в каких страданиях подают они врачевание. Тогда не только не будешь смеяться над тем, что делается, но, конечно, и сам поревнуешь исполняемому». |
| Так и я теперь вижу, что под словами (притчи), как бы под листьями, скрываются еще мысли, которые теперь и соберу тщательно, употребив вместо серпа слово. Виноградник, раз быв обобран, остается без плода, с одними листьями; но не так бывает с духовным виноградником божественных Писаний; но, хотя бы мы взяли все, что видим, в нем остается еще более. Многие конечно и прежде нас говорили об этом предмете; многие, может быть, будут говорить и после нас: но никто не будет в состоянии исчерпать все его богатство. Таково свойство этого богатства: чем более станешь проникать в глубину, тем более будут истекать божественные мысли; это источник неиссякающий. Надлежало бы отдать вам этот долг еще в предшествовавшее собрание; но я признал не безопасным пройти молчанием подвиги блаженного Вавилы и двоицы святых мучеников после него бывших ; поэтому я отсрочил уплату долга, сберегая вам полную уплату до настоящего дня. Теперь же, когда мы и отцам воздали славу, не по достоинству их, а по нашим силам, я преподам и вам остаток повествования о Лазаре. Но вы не утомляйтесь, пока я не дойду до конца, начав слово с того, на чем прежде остановил его. На чем же я остановил его? На пропасти, отделяющей праведных от грешников. Когда богач сказал: « Пошли Лазаря », — Авраам отвечал ему: « Между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят » (Лк. 16:26). Я много уже говорил в доказательство того, что, после человеколюбия Божия, должно полагать надежду спасения в собственных делах, не рассчитывая на отцов, дедов и прадедов, ни на сродников, друзей, домашних и соседей, ибо « человек никак не искупит брата своего » (Пс. 48:8)? Сколько бы ни просили и ни умоляли отшедшие отсюда с грехами, все слова их будут тщетны и напрасны. И пять дев просили елея у своих сверстниц, но не получили (Мф. 25:9); и скрывший в землю талант, хотя много оправдывался, однако был осужден (Мф. 25:28); и не напитавшие Христа алчущего и не напоившие жаждущего, хотя думали защититься неведением, но не получили прощения и оправдания (Мф. |
| Отца Вавилы не было дома: он, по обыкновению, гулял над озером и смотрел на цапель, глотающих покорных лягушек. Новый товарищ отца Вавилы, отец Прохор, обрадовался нам, точно деревенская барышня звону колокольчика. Сам он бросался отпрягать нашу лошадь, сам раздувал самовар и все уверял, что «отец Вавило вот ту минуту вернутся». Мы с Овцебыком вняли этим уверениям, уселись на завалинке лицом к озеру и оба приятно молчали. Никому не хотелось говорить. Солнце уже совсем село за высокие деревья, окружающие густою чащею все монастырское озеро. Гладкая поверхность воды казалась почти черною. В воздухе было тихо, но душно. — Гроза будет ночью, — сказал отец Прохор, таща на себе в сени подушку с моих беговых дрожек. — Зачем вы беспокоитесь? — отвечал я, — может быть, еще и не будет. Отец Прохор застенчиво улыбался и проговорил: — Ничего-с! Какое беспокойство! — Я и лошадку тоже заведу в сени, — начал он, выйдя снова из хатки. — Зачем, отец Прохор? — Гроза большая будет; испужается, оторвется еще. Нет-с, я ее лучше в сени. Ей там хорошо будет. Отец Прохор отвязал лошадь и, войдя в сени, тянул ее за повод, приговаривая: «Иди, матушка! иди, дурашка! Чего боишься?» — Вот так-то лучше, — сказал он, уставив лошадь в уголку сеней и насыпав ей овса в старое решето. — Чтой-то отца Вавилы долго нет, право! — проговорил он, зайдя за угол хатки. — А вот уж и замолаживает, — добавил он, показывая рукою на серовато-красное облачко. На дворе совсем смеркалось. — Я пойду посмотрю отца Вавилу, — сказал Овцебык и, закрутив свои косицы, зашагал в лес. — Не ходите: вы с ним разойдетесь. — Небось! — и с этим словом он ушел. Отец Прохор взял охапку дров и пошел в избу. Скоро в окнах засветилось пламя, которое он развел на загнетке, и в котелке закипела вода. Ни отца Вавилы, ни Овцебыка не было. Между тем вершины деревьев в это время изредка стали поколыхиваться, хотя поверхность озера еще стояла спокойною, как застывающий свинец. Только изредка можно было заметить беленькие плески от какого-нибудь резвящегося карася, да лягушки хором тянули одну монотонно-унылую ноту. |
| Близ Антиохии было знаменитое предместие, называвшееся Дафною. Это место чрезвычайно славилось кипарисовыми рощами, плодородными и весьма красивыми окрестностями, которые были орошаемы живительными источниками, великолепными фонтанами, а в особенности знаменитым и древним храмом, посвященным Аполлону. Сюда множество собиралось молодых людей, которые без стыда предавались всем плотским удовольствиям; так что люди, сколько-нибудь благонравные, стыдились сюда приходить. Брат Юлиана, Галл, возведенный Констанцием в достоинство кесаря, жил в Антиохии и, так как был христианин, особенно чтивший память мужей, пострадавших за веру, упомянутое место захотел очистить от языческих суеверий и скверн людей развратных. Поняв, что легко достигнет этого, если устроит там молитвенный дом, он в Дафну перенес гроб мученика Вавилы, славно управлявшего антиохийскою церковью и увенчавшегося мученичеством. С того времени демон, провещавший в Аполлоновом храме, замолк, и место мало по малу стало очищаться от бесчинных сборищ и увеселений. Но когда Юлиан сделался независимым правителем всей империи, вздумал посетить Дафну и вопросить давно уже замолкшего идола. По этому случаю принесено было множество жертв, и идол, после долгого молчания, наконец, проговорил, что он не делает прорицаний по близости гробницы мученика Вавилы и других мертвецов. Царь, услышав такой ответ, понял, что главною причиною молчания идола служит гробница мученика Вавилы, и потому приказал вынести ее. Собравшиеся во множестве христиане всякого пола, и возраста, мужчины и женщины, юноши и девы, старцы и дети взяли гробницу, и несли ее на своих раменах на расстоянии сорока стадий, во всю дорогу воспевая псалмы, в которых по преимуществу выражалось величие Божие и бессилие и ничтожность истуканных. При псалмопении часто делали припев: посрамились все, кланяющиеся истуканным, хвалящиеся о идолех своих ( Пс. 96, 7 ) 148 . Юлиан, оскорбленный таким почтением к остаткам мученика, в котором выражалось неуважение к нему, многих христиан подверг тяжким скорбям. Но это нечестие не осталось без наказания; с неба спал огнь и истребил весь храм и статую, стоявшую в храме. Остались одни голые стены и колонны печальными памятниками праведного гнева Божия на нечестие язычников 149 . |
| Когда Юлиан спросил, что за причина такого молчания, жрецы ему отвечали, что высказывать прорицания препятствует оракулу близость мертвецов, тела которых нужно перенести в другое место. Юлиан истолковал этот ответ о близости мощей священно-мученика Вавилы; потому что частые молитвы христиан, совершавшиеся при гробе его, вблизи храма и оракула Аполлона, думал он, были особенно большим оскорблением этому богу. Посему Юлиан приказал вынести из Дафны мощи св. Вавилы. Тогда христианские жители Антиохии мужчины, женщины, юноши и девы, старцы и даже дети с необыкновенною торжественностью понесли в Антиохию мощи священномученика и в продолжение всего пути (около 40 стадий), пели псалмы, в которых говорится о ничтожестве идолов. Весь народ единогласно повторял стих: да постыдятся все, кланяющиеся истуканам и хвалящиеся о идолах своих. Разгневанный властитель повелел схватить и наказать наиболее выказавших свою ревность в защиту христианства; но, узнав, что преследования возбуждают в христианах еще большую твердость в исповедании веры, и доставляют им случаи показать свое презрение к язычеству, Юлиан скоро отменил это повеление. – По крайней мере он надеялся, что восстановленный им праздник Аполлона в Дафне возбудит внимание жителей Антиохии и расположит их к богатым жертвоприношениям в честь божества. Но, по его собственному признанию, и к великой досаде его, никто из них не принес ни куска ладона для курений, ни капли масла для светильника пред истуканом: один жрец явился на празднество, и одна скудная жертва (гусь) принесена была Аполлону. Но Юлиана и всех его единомышленников ожидало еще новое поражение. Демон, и по перенесении мощей мученика, «не мог избавиться от карающей руки его». Вскоре после перенесения останков св. Вавилы в Антиохию, кровля Дафнийского храма и находившаяся в нем статуя были истреблены огнем. Язычники с негодованием и горестью приняли это событие. Изъявили подозрение на христиан, будто они подожгли капище; но при всех строгих разысканиях не нашли виновного. |
| Извиняясь баснословным рассказом, они сильно разжигались, бесстыдно отваживались на дела срамные и, быв чужды скромности сами, не любили встречать там и скромных людей. Впрочем язычники весьма уважали описанное место; ибо там стояла прекрасная статуя аполлоновой Дафны, там же выстроен ей великолепный и богатый храм. Строителем его был, говорят, Селевк, отец Антиоха, от которого город получил свое имя. Чтители того урочища верили, что в нем течет и пророчественная вода Кастальского источника, вместе с названием, имевшего силу источника дельфийского. Хвастаются, будто там и Адриану, когда он был еще частным человеком, предсказан жребий царствования; ибо как скоро ветвь Дафны погрузил он в источник, тотчас получил, говорят, знание будущего, прочитав свою судьбу на листьях погруженной ветви. Когда же он восшел на престол, то приказал засыпать источник, чтобы нельзя было и другим предузнавать будущее. Но входить в подробности сей басни предоставим тем, которые этим занимаются. Брат Юлиана, Галл, возведенный Констанцием в достоинство кесаря, жил в Антиохии и, так как был Христианин, особенно чтивший память мужей, пострадавших за веру, то упомянутое место умел очистить от языческих поверий и скверн людей развратных. Поняв, что легко достигнет этого, если устроит там молитвенный дом, он в Дафну перенес гроб мученика Вавилы, славно управлявшего антиохийскою Церковью и увенчавшегося мученичеством. С того времени демон перестал, говорят, произносить обычные свои провещания. Причиною же того, что он замолчал, сперва полагали прекращение жертвоприношений и служения, которых прежде удостаивали его: но после открылось, что ему не дозволяло делать это соседство мученика; ибо когда римскою империею правил один Юлиан, то и возлияний, и курений, и жертв было в изобилии, но демон тем не менее молчал, давши же наконец ответ, сам объявил о причине прежнего своего молчания. Царю вздумалось испытать относительно к чему-то тамошнего оракула. Прибыв в храм, он усердно почтил демона дарами и жертвами и просил не пренебрегать того, что лежало у него на сердце: но демон ясно не объявил по прошению, говоря, что не может делать провещаний по близкому соседству гробницы мученика Вавилы. |
| На вопрос: почему Бог не совершает более таких чудес, какие совершались при первом распространении христианской Церкви, он отвечает, что чудесами могла бы ослабляться вера, направленная к предметам невидимым. Между тем, кто хочет видеть чудеса, тот может их видеть каждый день, только в другой форме. Златоуст указывает на постепенное исполнение обетований Христовых ( Мф.28:20,16:18,26:13 ), – на продолжающееся обращение народов, на нравственно преобразующую и обновляющую силу христианства, стремящегося утвердить истинное ведение и добродетель «вместо грубости и варварства» и не затрудняется даже сказать, что нравственные перемены, производимые в сердцах людей христианской религией, которые он называет «духовными чудесами», имеют даже большую важность, чем чудеса в обыкновенном их значении. Чтобы иметь силу творить чудеса, нужно быть свободным от греха; грех есть самый сильный демон, и кто окреп в противоборстве греху, тот сделал более, чем те, которые изгоняли тысячи демонов. Если Павел, – замечает Златоуст, – говорит о «пути по превосхождению» ( 1Кор.12:31 ), то он разумеет не воскрешение мертвых, не исцеление расслабленных, но любовь. И сам Господь пред Своею смертью как на признак своих последователей указал не на силу изгонять демонов, а на взаимную братскую любовь. Сделаться из жестокого человека милосердым, – значит исцелить сухую руку, прекратить посещение безнравственных зрелищ театра и цирка и начать ревностно посещать храм, – значит воздвигнуть расслабленного; остерегаться от нескромных взоров и непозволенных наслаждений, – значит открыть глаза слепому; вместо сатанинских песен петь духовные песни, – значит открыть уста немому 196 . От этой характеристики всей вообще апологетической деятельности Златоуста обращаемся к рассмотрению «слова в память Священномученика Вавилы». Время, в которое написано Златоустом «слово в память Священномученика Вавилы» определяется указанием в сем слове на то, что идет уже двадцатый год с тех пор, как Юлиан Отступник пытался восстановить иерусалимский храм 197 . |
| Если же тот, кто хочет лечить тело, имеет нужду в таком спокойствии, то врачующему душу нужно быть в высшем и превосходнейшем состоянии спокойствия и любомудрия» 171 . Индивидуальный факт духовного врачевания, в силу свойств своей природы, должен, однако, достигать и достигает общих целей. «Хотя отлученный был один, но пользу от этого получили многие, все неверующие были поражены и удивились, узнав, какое дерзновение сообщает Христос рабам своим» 172 . Частный факт сам по себе, как бы он ни был блестящ и удивителен, не имеет, однако, цены, если он не служит средством для общей цели, поэтому хороший человек должен делать все для общей пользы и для исправления жизни других 173 . Святой Вавила был подвергнут мучительной смерти за свою пастырскую ревность, но «эта смерть была для него радостью, потому что святые, любя Господа, с великим усердием принимают страдания за Него и становятся 6олее радостными» 174 . «Одно только может доставлять печаль истинному пастырю, – это погибель грешника и его упорное пребывание во зле» 175 . Подробно исследовав обстоятельства смерти Вавилы, Златоуст делает следующие выводы пастырского характера. «Блаженный своим поступком обуздал неверных, а верных сделал более благочестивыми, не только частных людей, но и воинов, и военачальников, и градоначальников, показав, что и царь, и последний из всех, у христиан суть одни только имена, что и носящий диадему не лучше самого последнего, когда он должен быть обличен и наказан. Он принес пользу имеющим впоследствии священствовать и царствовать. У первых возвысил ум, показав, что получивший священство есть более властный блюститель над землею и над совершающимся на земле, нежели носящий багряницу и что надобно не уменьшать величие этой власти, но скорее отказываться от жизни (точнее – от души), нежели от прав, который Бог свыше дал этой власти» 176 . Если не безопасно лицемерить тогда, когда обижают человека, то какого наказания ни будет достоин тот, кто молчал и не обращал внимания, когда оскорбляемы были законы божественные? 177 Пастырский подвиг блаженного Вавилы был делом свободного произволения, а не необходимости, в знак этого святой завещал погрести вместе с его прахом и знаки его подвигов, выражая, что ему весьма приятны и любезны эти узы по сильной любви, привязывающей его ко Христу. |
| Глава 18 О том, что царю, когда он хотел слышать предсказание, оракул не отвечал, боясь мученика Вавилы Приказав открыть языческие капища в Антиохии, Юлиан поспешил получить предсказание от дафнийского Апполона. Но живший в том капище дух не дал ответа, потому что страшился соседа, мученика Вавилы, тело которого лежало в недалекой от того места гробнице. Осведомившись о причине, царь тотчас приказал перенести гробницу — и антиохийские христиане, как только узнали об этом, вместе с женами и детьми, радуясь и воспевая псалмы, перенесли ее из Дафны в город. А песни их касались языческих богов и тех, которые веруют им и идолам их. Глава 19 О гневе царя и об исповеднике Феодоре Тогда обнаружился скрываемый дотоле нрав царя. Обещав прежде быть философом, теперь он не мог обуздать себя, но, разгневавшись на оскорбительные песнопения, готов был поступить с христианами так же, как поступали с ними некогда при Диоклетиане. Однако же поход против персов не позволял ему выполнить свое намерение, и он ограничился только тем, что повелел префекту Саллюстию схватить и наказать некоторых песнопевцев, оказавших в этом больше усердия. Префект, будучи по вере язычником, принял это приказание не с удовольствием, но, не смея противоречить, задержал многих христиан и некоторых заключил в темницу, а одного юношу, по имени Феодора, приведенного к нему язычниками, подвергнув пытке и различным мучениям, приказал жечь и освободил от мучений только тогда, когда уже думал, что он не оживет более. Однако Бог сохранил этого человека, так что после исповедания он жил еще долго. Руфин, написавший церковную историю на латинском языке, рассказывает, что, спустя много времени после того, он встретил этого Феодора и спросил, не чувствовал ли он величайшей боли, когда его били и мучили, а Феодор отвечал, что от мучений чувствовал он боль весьма легкую и что ему предстоял какой-то юноша, который отирал с него пот, выступавший от подвига, укреплял душу его и время мучений соделывал для него временем более удовольствия, чем страдания. Но довольно о дивном Феодоре. В то же время к Юлиану явились персидские послы, прося его прекратить войну мирными переговорами, но он отослал их назад со следующим ответом: «Скоро вы увидите меня самого, и тогда не будет нужды ни в каком посольстве». |
|
|
