| Фото: Дмитрий Кирюхин Антиутопия – жанр странный и страшный. И важный при этом. Особенно важный для юных: они пытаются осмыслить социальное и политическое устройство общества. Не только реальное: фраза «история не знает сослагательного наклонения» не ко всему применима. Иногда нужно проиграть сценарии возможного развития, пусть и в художественном тексте, дойти до точки невозврата, до упора, до дна. Как правило, оказывается, что оттуда кто-то стучит – снова и снова. В XVI веке сэр Томас Мор создал свою знаменитую «Утопию» – книгу об острове с идеальным общественным устройством. Уже пять столетий прошло, а ему всё возражают и возражают. Антиутопии пишутся, тема не исчерпана. И это хорошо, наверное: снова и снова осмыслять, в какую пропасть может завести мечта о земном рае. Хороших антиутопий не много. Много посредственных и вторичных, которые повторяют уже сказанное, беззастенчиво эксплуатируют его ради будоражащей картинки. Зато хорошие антиутопии запоминаются навсегда, режут по живому и отрезвляют. Отрезвляют и с точки зрения христианской: они – о Вавилонской башне, о намерении жить без Бога, об аде, который строится на благих намерениях социального благополучия. Современные подростки любят и активно читают антиутопии. Вместе с инженером Д-503 из романа «Мы» Евгения Замятина проходят путь от отрицания через надежду и протест к полному краху его личности. Думают, где и что сломалось в теории идеального общества, ставшего ужасом и адом для героев романа Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Ужасаются на вранье построенной тоталитарной системе в «1984» Оруэлла. Идут к родителям или ищут в интернете, сколько же лет назад написал Рэй Брэдбери свой роман «451 градус по Фаренгейту» – слишком уж точно он угадал с тем, как люди проваливаются во всевозможные шоу, как легко манипулировать подсаженными на телевизионную иглу. А потом обычно следуют «Механическое пианино» Курта Воннегута, «Улитка на склоне» Стругацких, «Кысь» Татьяны Толстой. Ну, и сериал «Черное зеркало» от Netflix – страшная, но отрезвляющая штука: каждая новелла с разных ракурсов рассказывает о цифровом аде, к которому идет современное общество. И это не красивые слова: я лично знаю людей, которые серьезно пересмотрели свое отношение к гаджетам и соцсетям после просмотра нескольких серий. |
| Закрыть Митрополит Антоний (Паканич): Пытаясь избавить человечество от проблем, новоявленные «мессии» создают новые проблемы Об Илоне Маске, Билле Гейтсе, спасении человечества и Вавилонской башне 09.02.2021 824 Источник: Правосланая жизнь В последние годы мировая пресса все чаще пестрит сенсационными заголовками, связанными с очередной инициативой очередного миллиардера по «осчастливливанию мира». То Илон Маск собирается колонизировать Марс, то он готов чипировать население земли. Или вот Билл Гейтс, который регулярно потрясает всех новыми идеями: то он беспокоится о тотальном вакцинировании населения планеты от всех болезней, то пытается спасти эту самую планету от глобального потепления путем распыления в атмосфере особых веществ, тормозящих солнечное тепло, то надеется избавиться от ураганов путем охлаждения океана, то борется с малярийными комарами при помощи специального излучения… Современные медиа устроены так, что не всегда можно сразу понять, насколько серьезно то, что нам преподносят все эти броские заголовки. Но одно отрицать нельзя: нынешние властители умов и миллиардов порой чувствуют себя всемогущими мессиями, призванными спасти этот гибнущий мир. Однако ещё труднее понять, насколько все эти идеи планетарного масштаба действительно диктуются человеколюбием или же это всего лишь очередной способ получить ещё больше денег. Но один факт всё-таки приходится признать. Это опьянение собственными возможностями и всепоглащающее чувство всемогущества, которым обуреваемы новые «мессии». Кажется, ушли в прошлое те времена, когда люди были уверены в науке как в новом «Спасителе», который бы избавил человечество от всех бед. Разумеется, наука решила множество самых острых проблем (победила эпидемии, избавилась от многих болезней, облегчила труд и быт человека), но, решая эти проблемы, она параллельно создавала и новые: чудовищной силы оружие, способное уничтожить весь мир, загрязнение окружающей среды и т. д. И это все при том, что для огромного числа жителей Земли так до сих пор и не решена проблема бедности, болезней, голода. Опять же, на смену, казалось бы, навсегда побежденным бедствиям, как чума или оспа, пришли новые более страшные болезни. |
| В серии работ, выполненных, вероятно, по частному заказу в нач. 60-х гг., нашли отражение политические события в Нидерландах, переживавших последний этап испан. владычества. Фантастические образы чудовищ, к-рыми наполнены картины этого цикла, продолжают традицию Босха («Падение ангелов». 1562, Королевский музей изящных искусств. Брюссель; «Безумная Грета». 1562, Музей Майер ван ден Берг. Антверпен; «Триумф смерти». 1562, Прадо. Мадрид). Эта тема проникла и в работы художника на евангельские сюжеты, где Б. С. передал свое восприятие христ. истории как живой реальности. Библейские персонажи включены в типичный пейзаж нидерланд. деревни времени Б. С., занятиями, одеждой они почти не отличаются от деревенских жителей, как, напр., в картине «Перепись в Вифлееме» (1566, Королевский музей изящных искусств. Брюссель) прав. Иосиф и Богородица. Тревожное настроение создается присутствием солдат (напр., «Избиение младенцев». 1565, Хамптон-Корт. Лондон), неведением или безразличием людей к происходящему на полотне «Несение креста» (1564, Художественно-исторический музей. Вена), где фигура Христа, упавшего под тяжестью ноши, теряется в толпе, безучастной к страданиям Спасителя. В «Вавилонской башне» (1563, Вена и 1564, Роттердам) поражает эффект грандиозности и неосуществимости сооружения, образ к-рого создан художником под впечатлением развалин Колизея. Слепые. 1568 г. (Национальные музей и галерея Каподимонте. Неаполь) Слепые. 1568 г. (Национальные музей и галерея Каподимонте. Неаполь) Цикл «Месяцы» (1565) построен на сочетании непосредственного визуального опыта и стилизации, идеального и реального, где человеческое существование вплетается в вечные циклы бытия. Смена времен года позволяет передать процесс непрерывного становления и обновления природы. Пейзажные работы несут и дидактическое содержание, мн. детали могут быть прочитаны в традиции средневек. моралистического символизма, но в то же время нидерланд. крестьяне узнаваемы по типам лиц и костюмам. Б. С. строит это произведение так, что оно представляет собой бесконечную космическую панораму, как и его пейзажи. Впервые этот принцип был применен в картине «Поклонение волхвов» (1564, Национальная галерея. Лондон) и развит в «Крестьянской свадьбе» (1568, Художественно-исторический музей. Вена), иконографическая программа к-рой восходит к сюжету Тайной вечери или Брака в Кане и предполагает изображение большого количества персонажей, сидящих за столом; по композиции наиболее близка к «Тайной вечери» Я. Тинторетто (1561). Б. С. позволял себе и пародии на итал. стиль, напр., в «Разорителе гнезд» (1568, Художественно-исторический музей. Вена) узнается пластика микеланджеловских фигур, помещенных в подчеркнуто приземленный контекст. |
| Достоверных сведений о жизни восьмого из двенадцати малых библейских пророков, предсказавшего разрушение Иерусалимского храма и самого Иерусалима халдеями, Вавилонское пленение иудеев, возвращение пленных на родину и приход Мессии, не сохранилось. Согласно иудейской традиции, матерью Аввакума была сонамитянка (уроженка города Сонам. — Прим. ред. ), которой пророк Елисей предсказал, что через год она будет обнимать сына. А в жизнеописании пророка, дошедшем до нас в разных редакциях, говорится, что Аввакум был сыном некоего Асафата из Бетхозера, пережил взятие Иерусалима и умер всего за два года до возвращения евреев из плена. Местом его проповеди считается Иудея, возможно — Иерусалим, в период «крайнего обострения международной обстановки» и социального разложения в самой Иудее. Между двух зол… В то время Вавилон лишь недавно заявил о себе как мировая держава. Но когда халдеи подняли мятеж против завоевательницы-Ассирии, для Иудеи наступила краткая передышка, во время которой царь Иосия успел возобновить забытый было Завет своего народа с Богом — ведь все свои силы ассирийцам пришлось сосредоточить на подавлении вавилонского мятежа. Читайте также: Пророк Аввакум, дозорный на башне Но, сокрушив в конце концов Ассирийскую империю, халдеи нанесли поражение и некогда могучим египтянам — едва родившись, новая могущественная империя стала завоевывать мир. И скоро настал черед Иудеи. Тогда-то, в канун надвигавшейся гибели, во времена неопределенности и страха, и прозвучало пророчество Аввакума. Положение Иудеи становилось все тревожней. Но едва ли не большую тревогу вызывало то, что творилось внутри страны на фоне нараставших беспорядков и волнений. Царствование Иосии было угодным Богу, но недолговечным — он погиб, и на престол сел его сын Иоахаз. А через три месяца в страну вторглась армия фараона Нехао, который низложил Иоахаза, а посадил на трон его брата Иоакима, человека злого, мятежного и нечестивого (4 Цар 23:36–24:7; 2 Пар 36:5–8). Влияние культов Ваала и Астарты оказалось настолько мощным, что мораль, казалось, была навсегда забыта избранным народом, а несправедливость стала нормой. |
| 3. Сказка - ложь, да в ней намек. В предыдущем эпизоде мы позволили себе маленький исторический экскурс с одной целью: показать, что широко обнародованный Борхесом миф имеет богатую историю и географию. Это дает нам основания полагать, что он несет в себе важное архетипическое значение, в котором, возможно, зашифровано и будущее человечества. Ну или его евразийской части. Итак, о чем говорит эта притча? Что раздоры и междоусобица преодолеваются в обществе переходом в качественно новое состояние - в Соборную Личность. Однако, обретение этого состояния требует колоссальных усилий и подвига. Важно подчеркнуть: коллективных усилий! Одна только подготовка к полету требует от будущих паломников изрядного напряжения духовных сил: ради какой-то мифической (утопической - подсказывают читатели-«реалисты») надо отказаться от того, что «реально, грубо, зримо»: от старых привычек, уютного комфортного мирка, от всего «нажитого непосильным трудом». Сам полет говорит не только о трудности и долговременности предприятия - но это также преодоление местечковости, кропотливое обретение навыков общинного соработничества, в процессе которого птичий базар превращается в единую стаю. Важное символическое значение имеет аллюзия с птицей Феникс. Ее грозное участие в легенде символизирует, что ничто не дается навечно. Однажды обретенная соборность может вдруг и нелепо развалиться, рассыпаться подобно Вавилонской башне. И наша история дает тому немало поучительных примеров, последний из которых - разрушение СССР - еще свеж в памяти. Но «всякое приобретение -потеря, всякая потеря - приобретение». Птицы сорвались в отчаянную авантюру только на основании слухов: что, де, где-то в Китае Симург обронил перо... Мы в отличие от наших пернатых собратьев находимся в более выгодном положении: мы хорошо знаем и пока твердо помним, что Симург возможен на 1/6 части суши! Мы даже были ею... к сожалению, не сознавая своей завидной участи. Или... не вполне ею? И тут нам в помощь еще одно указание от притчи. Цель полета была вполне конкретной и даже каким-то образом заранее известной: горы Каф. Возможно, что в последнем нашем полете мы ошиблись лишь в одном - в пункте назначения, промахнулись с горой... Что ж, впредь нам наука, что нельзя полагаться только на себя, но следует почаще доверяться «навигатору» в руце Божией. |
| А еще мы знаем, что слово «массовая» в соединении со словом «культура» означают что угодно, только не культуру. Здесь тоже умножение товарной массы неумолимо связывается с потерей качества и переходом в антикачество, в мир перевертышей. И хоть все слова эти не новость, все-таки для осмысления реальности произносить их нужно. Ведь эпоха наша – эпоха массового потребления. В этой эпохе (как и в любой другой) нельзя просто жить. Ее понять надо. Всего сегодня нужно много: услуг, товаров, развлечений, новостей, телеканалов, одежды в шкафу, дисконтных карт в бумажнике. А раз всего много, то и качество этого разнообразия падает. Товары широкого потребления не зря сокращают в названии и произносят, как «ширпотреб». А вот наконец теперь отметим, что все сказанное касается не только товаров и услуг, властей и банкнот, но и слов. Эпохе товарного изобилия с кажущейся логической неизбежностью соответствует эпоха свободы слова. Вроде бы все хорошо с точки зрения освобождения личности и приближения к счастью. Много хлеба, много масла, много радиостанций в FM диапазоне. Это ли не рай или его подобие? Но эпоха свободы слова есть неизбежно эпоха умножения слов. А эпоха умножения слов есть эпоха их обесценивания (см. выше). А обесценивание слова, это - угроза тотального слома межличностной и внутриобщественной коммуникации. Кто не понял, пусть прочтет эпилог «Преступления и наказания» с видениями Раскольникова. Неумение понимать друг друга приводит к всеобщему пожару и каннибализму. Если все говорят, но никто никого толком не слушает; если все говорят не для того чтобы быть понятыми и не потому, что есть что сказать, а чтобы самовыразиться, то к чему мы придем, как не к новому прочтению текста о Вавилонской башне? На раскладках в газетных киосках – куча печатной продукции, но читать может быть нечего. Как героиня Любови Орловой в фильме «Волга, Волга», плавая посреди реки, просила воды, так и обыватель, погруженный в море слов, может не иметь пищи для ума и сердца. «Все есть, но ничего нет», - вот, как называется наша эпоха. |
| В Палестине постройки были обычно каменными — там много мягкого известняка, который можно использовать для строительства. Практически все известные сегодня постройки в Палестине являются каменными, в отличие от Месопотамии, где камня почти не было, а основным строительным материалом служил сырцовый кирпич, который для прочности постройки скрепляли асфальтовой смолой (Быт 11:3). Такие постройки не были ни прочными, ни долговечными: они требовали постоянных усилий для поддержания. Если соответствующие работы не производились, постройки из сырцового кирпича постепенно оплывали и теряли форму, превращаясь во что-то типа холма. Сегодня для археологов на Ближнем Востоке такие холмы становятся важными ориентирами: нередко они указывают на скрытые под ними древние постройки. Для евреев же, живших в Вавилоне, они стали символом недолговечности и ненадежности: ведь каменные постройки, даже сделанные из мягкого и не очень прочного известняка, были куда долговечнее построек из сырцового кирпича. К тому же из-за необходимости работ по собственному поддержанию кирпичные постройки требовали особой организации общества и мобилизации трудовых ресурсов. Зиккурат нужно было поддерживать в порядке всем городом, иначе он быстро пришел бы в негодность. Работа эта была делом государственной важности: речь ведь шла о гармонии между миром людей и миром богов, которая иначе оказалась бы нарушенной, что повлекло бы за собой множество бед. Как видно, зиккурат был не просто культовым сооружением: он, по сути, оказался символом самой цивилизации. Историки и сейчас спорят о том, какую роль в становлении древних обществ играло строительство и поддержание в порядке таких сооружений, как шумерские и вавилонские зиккураты, египетские пирамиды и др. Но никто не отрицает если не главной, то чрезвычайно важной их роли в жизни великих цивилизаций древности. Сама возможность вести такие работы была признаком сильной и дееспособной государственности, которая могла претендовать на статус великой державы. В тексте рассказа о Вавилонской башне на это указывает упоминание об одном народе и одном языке ее строителей (Быт 11:1). |
| В своих умениях люди очень преуспели! Прекрасные строения, поднимавшиеся ступенька за ступенькой к небу, изумляли драгоценной отделкой и причудливыми росписями, внутри стояли удивительные скульптуры, зодчие состязались — чей дворец, чья башня будет выше, богаче, удивительнее других. Читайте также: Зачем людям нужны были эти здания? Может быть, жители города за их стенами просили Единого Бога о помощи и благодарили за блага, которые Он им давал? Нет. Люди строили их для себя и похвалялись друг перед другом: вот какие мы великие и талантливые строители! Мы могучи и сильны! Наших сокровищ хватит ещё и на такой дворец, и на такую башню! Город, выросший на берегах Евфрата, процветал, развивалась торговля, росло благосостояние жителей. А вместе с ним укреплялась и уверенность людей в том, что общее процветание — исключительно их заслуга. «Мы — как боги!» Язык у людей тогда был общий — все понимали друг друга. Однажды люди собрались и решили: мы уже доказали себе, что мы — самые-самые. Пришла пора доказать это Богу! Как же это сделать? А давайте… построим громадную башню! До самого неба! И весь мир будет нами восхищаться! Идея так всем понравилась, что каждый хотел высказаться. Один перекрикивал другого: — Да! Мы построим башню, и станем управлять с неё всеми остальными людьми! — Этим строительством мы восславим своё имя в веках! — Да, мы сами будем как боги! — На такой башне никакой потоп нам уже будет не страшен! — Человек может всё! Кирпичики И закипела работа. Инженеры начертили проект. Тысячи землекопов принялись копать глину и грузить её на телеги. Тысячи кирпичников замешивали глину, закладывали её в формы, а потом вынимали сырой кирпич и складывали его в штабеля. Тысячи кочегаров топили и раскаляли докрасна печи, в которых обжигали кирпичи. Ещё тысячи рабочих варили земляную смолу. Потом кирпичи грузили на тележки, а смолу — в бочки и везли к месту строительства. Там каменщики складывали из кирпичей стены и арки. Стены поднимались всё выше, изгибались, и вот уже на них самих появилась широкая дорога, по которой могли ехать сразу две телеги: одни рабочие везли кирпичи вверх, другие спускались с пустыми телегами вниз за новой порцией, и эти две вереницы — вверх и вниз — двигались, казалось, бесконечно. Кирпичей требовалось много — миллионы! А может быть, сотни миллионов! Кто их считал?.. |
| Стратегический просчет Иллюстрация к роману Ф.М. Достоевского «Бесы». Худ. М.А. Гавричков Генералы, говорят, вечно готовятся к прошлой войне. Опыт прежних сражений заставляет смотреть на войны будущего под углом зрения истории. Первая мировая, например, была окопной, изнуряющей войной, по окончании которой Европа покрылась сеткой долговременных укреплений. На случай повторения ситуации прошлого возникли линии Зигфрида, Мажино, Маннергейма, чтобы больше не месить грязь и не гибнуть под дождями и пулями. Возникли и наши укрепрайоны, призванные стать непреодолимыми препятствиями для армий врага в будущем. Но новая война, Вторая мировая, стала войной моторов, войной новой убийственной и стремительной техники с ее глубокими прорывами вглубь противника, при которых зарытые в землю батареи и залитые бетоном оборонительные города никого толком не сдерживали, а уже спустя малое время оказывались в глубоком тылу у далеко ушедшего противника. Как-то так идет и духовная война. Воевали мы, скажем, веками с католическим прозелитизмом. И надолго теперь «происки папистов», как фантомная боль, заставляют объяснять духовные наши неудачи «латинской хитростью». Или вот сектантство. Привозное, в виде «штундизма», или родное, в виде бесчисленных ответвлений старообрядчества, заставляло столетиями лучших наших проповедников писать, говорить, спорить и отстаивать истину апостольского христианства перед лицом разнообразных отступлений от истины. Но главный-то враг, повторяю, был не там. Молокане не хранили постов, беспоповцы отвергали Таинства, бегуны не брали паспорта. Скопцы увечили себя в попытках «убелиться». Хлысты пугали вакхическим экстазом во время тайных радений. Паписты твердили свое о «Христовом наместнике». Кто-то отказывался от военной службы. Доморощенные мистики желали прорваться в невидимый мир при помощи тайных практик. Чего только не было! Одни сектанты действовали среди образованных и праздных. Другие – среди простого люда, ставшего далеким и непонятным со времен Петра. И со всем этим можно и должно было бороться (больше силой слова, нежели полицейским запретом). Но все же у всех религиозных баламутов и оригиналов, как и у всех исторических врагов, было ясное понятие о реальности духовного мира. Было у них признание заповедей, было понятие о религиозном подвиге и была духовная цель, какой бы странной она по временам ни являлась. Имя Христа Спасителя никого не раздражало. А у подлинного и главного врага был радикальный отрыв от всей духовной проблематики. Была личная ненависть к «Боженьке», как у Ленина. Решительно всё, начиная великой ектеньей и заканчивая протодиаконским басом или лампадкой в красном углу, планировалось выскоблить под ноль. Было яростное стремление «задушить последнего царя кишками последнего попа», а потом залезть на небо по какой-то новой Вавилонской башне и расправиться с Царем Небесным. И этот враг, как показала история, был самым опасным и самым действенным в своих замыслах. |
| Надо сказать еще, что предлагаемое сочинение Раулинсона заключает в себе ученые комментарии и к книгам Эздры, Неемии и Эсфирь, облегчающие понимание этого важного исторического периода, к которому до сих пор относились небрежно. В заключение скажем словами переводчика Раулинсона на французский язык: „Без сомнения, археология в голове – еще не вера в сердце; но она приведет к последней вернее, чем невежество или религиозный индифферентизм». Первая глава. Книга Бытия Отсутствие строго исторических доказательств для Библейских событий самой отдаленной эпохи. – Предание, отчасти восполняющее эту пустоту. – Очень распространенное предание о рае. – Предание о падении. – Змей. – Предание о потопе у главных народов. – Предание о Вавилонской башне и рассеянии народов. – Первоначальный язык Вавилонян доказывает разнообразие языков страны. – Существование Кушитского царства, доказанное памятниками. – Отношения Ассирии к Вавилонии. – Гражданская история освещает некоторые черты из жизни Авраама. – Состояние Египта во время Авраама. – Могущество Элама и имя Хедор-Лагомер. – Молчание гражданской истории о дальнейших Библейских событиях до времени Иосифа. – Подробное описание Египта в послед них главах Бытия. – Полное подтверждение описания, основанное на светских источниках. – Возражения. – Разбор возражений. Начало истории не совпадает с началом человеческого рода. Само собою понятно, что люди не могли быть свидетелями действий Божественного творчества, предшествовавших сотворению человека, и поэтому первая глава Бытия остается без исторических подтверждений. Эти доказательства могли начаться не ранее сотворения человеческого рода, да и после сотворения, в продолжение значительного времени, не было и не могло быть истории в собственном смысле слова, так как человек мог изобрести письменность только с течением времени, проживши на земле несколько веков. Итак, история человечества, в продолжение целых веков, совсем не имеет летописей: она передавалась словесно из рода в род, и, как всегда бывает в подобных случаях, претерпевала изменения, то слегка смягчаемая, то почти совсем искажаемая, а в некоторых случаях даже заменяемая вымыслом, плодом воображения. |
|
|
