| Понтифексы, при совершении священных действий, единственно заботились об юридической точности. Их молитвы состояли из многословных сухих формул. Эта религия ничего не знала о преданности души, о религиозном водушевлении. Напротив того, восточные религии главным образом действовали на чувство индивидуума. Они наполняли душу страхом и надеждою; они возбуждали ее песнями, выражающими томление, и опьяняющей музыкой; они доводили душу до экстаза и смертельного желания освободиться от уз тела. Восточные боги не были похожи на холодных, отдаленных от человека, величественных богов Олимпа, а были более человечны и сострадательны к людям. Как человеческие личности, Озирис, Аттис, Адонис были оплакиваемы своими супругами, или возлюбленными – Изидою, Кибелою, Астартою. С ними вместе скорбели мисты в своих печальных богослужениях об умершем боге, чтобы потом радоваться и ликовать по поводу возвращения их к жизни. Таким образом религии востока приводили в колебание все струны души и давали удовлетворение потребностям в религиозных переживаниях, которых сухой трезвый культ римлян не мог удовлетворить. Не будучи назидательной для сердца, римская религия не просвещала и разума человеческого. Она, в конце концов, обратилась в комплекс непонятных обрядов, которые механически повторялись с мучительною точностью, без всяких изменений. «Никогда еще народ столь высокой культуры,– говорит Кюмон,– не владел столь детской религией“. Наоборот, восточные религии несли с собою просвещение. В храмах не только возносились молитвы, приносились жертвы, но и изучались науки – математика и астрономия, физика, медицина и история. Бероза был Вавилонским жрецом, а Манефон – Гелиопольским. Разумеется, это другой вопрос – выиграла ли наука от такой тесной связи с религией,– но во всяком случае восточная религия-то чрез науку приобретала такую силу, какой никогда не владела ни греческая, ни римская. Указанный союз восточных религий с наукою продолжался и в римский период. Восточная догматика старалась воспользоваться признанными принципами науки, преимущественно астрономии и физики. |
| 499. Суд 17-18. 500. Терафимы употреблялись вплоть до эпохи Давида (1 Цар 19, 13). См.: КВНР, р. 55. 501. См. выше гл. XVI. 502. См.: Амос 9, 6. Филистимляне принадлежали к народам эгейской культуры. Но в Библии мы находим их уже чтущими ханаанских богов. И имена их царей — семитические (см.: Л. Захаров. Филистимляне. Сообщ. Российского палест. общества, т. 29. Л., 1926; КВНР, р. 142-143). 503. Суд 15, 15. 504. Так, мы видим, что в качестве священников выступают эфраимиты (Суд 17, 5); эфраимитом был и пророк Самуил, служивший при Ковчеге, и сам Иошуа, выполнявший аналогичную роль при Моисее. 505. См.: Hastings and Rowley. Dictionary of the Bible, p. 793; R. de Vaux. Ancient Israel. London, 1968, p. 358; A. Cody. A. History of Old Testament Priesthood. Rome, 1969, p. 29 ff. 506. Суд 4. 507. Этимология слова «наби» связана с глаголом «наба» — «вскипать», «литься через край». В вавилонском языке был глагол «набу», означающий «призывать». Таким образом, «Пророк» был не предсказателем, а возвещателем воли Бога (см.: М. Fuglister. Prophet. — HTG, В. II, 1963, S. 356; J. Schlidenberger. Prophet. — BBTW, 2, S. 1135; К. Корниль. Пророки. М., 1915, с. 13). 508. 1 Цар 10, 3; 19, 20 Отметим выражение «хэбел небиим» — вереница пророков. 509. Числ 24, 3. 510. ХДВ, с. 142; Gelin. RFIB, v. I, p. 469. 511. См. выше гл. III. 512. Цит. по: В. Vawter. Introduction to the Prophetical Books, 1965, p. 15. 513. Б. Тураев. История древнего Востока, т. 2, с. 67. «Пускай, — говорит Вл. Соловьев, — древняя религия евреев представляет нам разительные черты сходства с теми или другими натуралистическими культами. Но так как мы достоверно знаем, что не из сих последних, а именно только из одного еврейского богопочитания произошла путем непрерывного развития всемирно-историческая религия человечества, то мы вправе заключить, что и на низших стадиях своего возрасталания религия эта уже отличалась специфически от сходных с нею языческих культов» ( Вл. Соловьев. История теократии. — Соч., т. IV, с. 541). |
| Ординарным профессором Алексеем Введенским изложены были студентам I курса: 1 . Введение в философию. 2 . Метафизическое учение о смысле и ценности жизни и бытия (Аксиология). 3 . Введение в Логику, Критериология и учение об основных формах познания в связи с вопросом о категориях. Курсы Метафизики и Логики остались незаконченными, так как в первую половину 1909–10 уч. года проф. Введенский находился в Петербурге, в качестве члена Комиссии по выработке нового академического устава, и лекций, вследствие этого, совсем не читал. —48— Ординарный профессор Сергей Глаголев по введению в круг богословских наук студентам I курса прочитал: О богословии. Понятие о богословии. Система богословских наук (богословие теоретическое, историческое и практическое). История богословия I–IX в.в. Схоластика и мистика. Богословие различных исповеданий. Богословие в России. Богословие в XIX в. Апологетика. Её предмет и задача. Исторический очерк апологетики. Полемические сочинения первохристианских писателей против иудеев и язычников (эпикурейцев, стоиков, неоплатоников). Положительные апологетические доводы у христианских писателей. Апологетика в средние и новые века. Её современное состояние (борьба с механико-атомистическим и эволюционным принципами). Различные направления в апологетике. I. О религии в её существенных элементах. Вера. Богопознание. Бог. Обозрение доказательств бытия Божия. О свободе воли. О бессмертии и вечности. О церкви. II. О религии, как исторической действительности. Ассиро-вавилонская религия. Египетская религия. Религия хеттеев и финикиян. Ведизм и браманизм. Буддизм. III. О религии, как психологической проблеме. Критическое рассмотрение учений о религии Г. Чербери, Ф. Гоббеса, Лейбница. Ординарным профессором Михаилом Тареевым по кафедре нравственного богословия студентам IV курса были прочитаны: I) Историко-систематическое изложение христианского нравоучения: а) историческое изложение нравственного учения библейского и святоотеческого; b) обозрение нравственного учения в католичестве и протестантстве; с) систематическое изложение библейско-святоотеческого учения по вопро- |
| Такими предписаниями буддизм развил некоторые отдельные благоприятные черты: мягкость, сострадательность, отвращение к жестокости и способствовал уничтожению каст; но, по самым своим основным принципам, он не способен был развить правильной общественной жизни. Под гнетущею мыслию уничтожения всякого бытия он развивает в своих последователях апатию, индифферентизм и квиетизм. Буддизм держится на острове Цейлоне, в Сиамском Королевстве, Тибете и других странах Средней и Южной Азии. Религия иудейская. Под этим именем мы разумеем не ту религию, которая была дана евреям через Моисея и других пророков, и которую они исповедовали до пришествия Спасателя, а ту, которую создали сами и держат ныне, по пришествии отвергнутого ими Искупителя. Первая составляет одно с религиею Христианскою, есть начало и основание последней; вторая же явилась, как произведение человеческого ума и, следовательно, принадлежит к числу естественных религий. В первых своих обнаружениях новоиудейская религия возникает со времени Вавилонского плена, когда между иудеями родилось ложное представление о Мессии, как земном Царе-Завоевателе, и когда ненависть к язычникам-поработителям избранного народа вызвала в последнем страстное влечение к своей отечественной вере и закону. Тогда же у евреев явились новые учители, заменившие священников, – раввины, которые взяли на себя обязанность читать и объяснять народу закон Моисея и Пророков. Вместе со временем они приобретали большее и большее влияние на массу, стали, таким образом, ее вождями-толкователями предписаний веры и руководителями в жизни. Увлеченные своим значением в народе и присвоив себе привилегию быть хранителями неписанных, необнародованных прежде преданий будто бы Моисея, а в действительности их собственных измышлений, раввины постепенно нагромоздили на прежнее Св. Писание множество новых требований и предписаний, которые совершенно скрывали от глаз народа древнего иудейского Законодателя. Так произошла религия новоиудейская или раввинская. Впоследствии, именно в 5 в. |
| Каковы бы ни были мнения ученых о времени религии Авесты, все согласны в том, что эта религия совершенно иного характера, чем, напр., египетская или вавилонская, бывшие результатами продолжительного естественного развития. Гаты, считающиеся древнейшей частью Авесты, не только говорят об Аурамазде, как о божестве этическом, стоящем превыше всего и не имеющем ничего общего с божествами природы, но и повествуют о проповеди нового учения со стороны Зороастра и других «пророков спасения» (саошьянтов), которых Аурамазда призвал, которым открыл свою волю, и которые далеко не всегда находили людей восприимчивыми к своей проповеди. Напротив, Гаты не раз говорят о неверии и неправде, господствующих в семи частях света, о противодействиях, о лже-пророках, даже о преследованиях. И этих воплях и жалобах слышится голос страдающих душ, чувствующих себя призванными к великому служению и принужденных, в силу этого, проходить обычный для проповедников новых религиозных доктрин скорбный путь. «В какую сторону мне обратиться и куда нести мою молитву? Родные и слуги меня покинули, соседи не желают мне добра... О, если бы я знал, когда придет царствие твое... Когда придет час, Мазда, в который все люди примут слова учеников моих?» Итак, религия ищет исповедников, она занята прозелитизмом и полемикой, а потому это религия не выросшая, а основанная или реформированная. Реформа, впрочем, касалась не только чисто религиозной области. Она не только имела целью очищение богопочитания и придания ему ясно подчеркнутой этической стороны, но и стремилась к изменению социальных условий – постепенному переходу от пастушеского быта к земледельческому. Земледелие для последователя Авесты и для песнопевца Гат не только почтенное занятие – это почти добродетель, без которой следование «учению» не вменяется в заслугу. Уже это многими исследователями считается доказательством большой древности Авесты. Эта древность усматривается ими также из ее политического и этнографического горизонта. Авеста знает только арийцев, а не мидян, или персов, или парфян. |
| Обещание редакции обратить свою мысль в сторону: Гоголя, Достоевского и Вл. Соловьева не разрешало вопроса, так как особенно в наши дни принято бесцеремонно эксплуатировать именами великих писателей для прикрытия нередко совершенно чуждых им идей!.. Выходящие же книжки журнала давали мало материала для суждений об его направлений. Приходилось искать ответа в трудах столпов «Нового Пути»… Но здесь-то и царил «хаос»… И не только для читателей был темен «Новый Путь», но и в среде главных сотрудников самого «Нового Пути» вскоре являлось разномыслие, вызвавшее редакционную «необходимую поправку к фельетону г. Розанова ». 12 Тогда «новопутейцы in corpore несколько приподняли завесу и заявили: «вся деятельность главнейших сотрудников «Нового Пути» (напр. изследование Д.С. Мережковского: «Л. Толстой и Достоевский»), свидетельствует в достаточной мере о том, что они никогда не были «последователями Толстого». Точно также и все остальные обвинения (в атеизме, в неверии во Христа, в непризнании христианства за абсолютную истину) могли возникнуть только в следствии совершенного незнакомства с деятельностью главных сотрудников журнала, с его программой, направлением и содержанием». 13 Мы охотно верим этой вынужденной исповеди «Нового Пути». В ней много сказано и для намеченной нами цели. Зная, что «новопутейцы» не – «последователи Толстого» не – «атеисты», а люди, верующие во Христа и признающие христианство за абсолютную истину, мы сосредоточим свое внимание на их учении о Христе и христианстве и на согласии этого учения с воззрениями православной Церкви. В одном из своих сочинений Д.С. Мережковский пишет: «современному европейскому человечеству предстоит неминуемый выбор одного из трех путей: первый – окончательное выздоровление от болезни, которую людям пришлось бы назвать в таком случае «Богом», выздоровление в пошлости большей, чем современная, потому что теперь все-таки они еще страдают; ведь даже и такой лакей, как Смердяков, в конце, концов не выдержал, повысился; окончательное же позитивное выздоровление от «Бога» возможно лишь в совершенной, ныне только смутно предчувствуемой пошлости социальной вавилонской башни, всечеловеческого «муравейника»; второй путь – гибели от этой же болезни в окончательном упадке, вырождений, «декаденстве», в безумий Нитче и Кириллова, проповедник Человекобога, который будто бы уничтожить Богочеловека; и наконец, третий путь – религия последнего великого соединения, великого символа, религия Второго, уже не тайного, скрытого, как Первое, а явного пришествия в силе и славе, – религия Конца». |
| Поэтому, всего естественнее обратиться к обозрению религий исторически сложившихся культурных рас, о которых сохранились более или менее достоверные исторические свидетельства, дающие возможность заглянуть в их доисторическое прошлое. Самые древние естественные религии возникли в бассейнах рек Нила, Тигра и Евфрата. Это религии Ассировавилонян, Египтян, Финикийцев и вообще народов передней Азии и северной Африки, принадлежащих семитической расе. Возникновения этих народов наука не знает. Мы знаем конец этих народов, но не знаем его начала. Неизвестными, поэтому, остаются и первичные религиозные представления этих народов. На смену семитическим расам на историческую сцену выступают расы арийские. Являются религии Зороастра, Конфуция, браманизм и буддизм, греческая и римская религия. В это время возникает христианство и побеждает религии тех народов, в которых обнаруживается тяготение к сверхъестественному откровению. Там же, где такое тяготение слабо, там окончательно сформировываются и надолго застывают языческие системы Китая и Индии. В VII веке христианской эры в тех же исторических местах наиболее напряженного религиозного сознания возникает еще религия смешанного характера. Ислам , представляющая собою компромисс между сверхъестественной и естественной религией. Кратким историческим очерком указанных религий мы и ограничимся в настоящем исследовании. Ассиро-Вавилонская религия Самые древние обитатели бассейна рек Тигра и Евфрата, история которых теряется во тьме минувших веков, были несомненно семитического происхождения Они назывались Ассириянами, Вавилонянами, Халдеями. О религии этих племен до последнего времени ученые пользовались тем, что сообщает Библия, и теми немногими сведениями, которые сохранились у языческих писателей. Впрочем, известен один из халдейских историков, Бероз, который оставил на греческом языке несколько книг, заключающих в себе сказания о небе и земле на основании древнейших Вавилонских преданий. Но книги его дошли до нас только в отрывках Иосифа Флавия и в хронике Евсевия. |
| Если мы допустим, что весь закон, вся религия, теократический строй еврейского народа были установлены Моисеем еще в пустыне, до поселения евреев в Палестину, а дальнейшая тысячелетняя история Израиля есть летопись его падений и уклонений от культа единого Бога, то при сплошном чтении Библии получается следующее впечатление. «Как только мы выходим из пределов Пятикнижия, то попадаем в совершенно иную сферу. Вместо церковной истории здесь сразу начинается история светская, религия исчезает, и на сцену выступает природа». «От иерократии не остается никакого следа во всей Книге Судей (за исключением глав XIX–XXI). Как неожиданно она упала с неба в пустыне при Моисее, так же неожиданно она снова исчезла в земле Ханаанской. Исчезли многочисленные священники и левиты, исчезла и «община детей Израиля», которая собиралась около них и скннии. Народ состоит из отдельных родов, которые ни разу не собираются вместе, хотя бы в случае крайней необходимости. О первосвященнике нет никаких упоминаний; действительно, влиятельными вождями народа являются судьи, люди совсем не духовного звания» (Вельгаузен, стр. 6 – 7). Книги Царей также написаны в таком духе, как будто никогда не существовало Моисеева закона. Так, например, самые благочестивые люди, Самуил, Давид, Соломон, Илия в своих религиозных действиях иногда нарушают постановления книги Левит и Второзакония и нигде не обнаруживают сознания, что нарушают закон. Обращаясь снова к закону, мы находим там многие черты, которые обнаруживают его более позднее происхождение, чем время странствований в пустыне. Выход из этих противоречий один – признание, что Моисеев закон написан после книг Судей и Царств, что религия евреев развивалась, и закон и культ слагался постепенно, получив свои окончательные формы централизации и иерократии около времени вавилонского плена. Таким образом, мы получаем право рассматривать еврейскую религию генетически. Но задача все же остается очень трудной. Трудность построения исторического развития еврейской религии состоит в следующем: с одной стороны, мы не можем буквально и без критики принимать все то, что говорится о начальной религии евреев в Пятикнижии, так как такое буквальное понимание приводите к тем противоречиям, о которых мы говорили выше; но с другой стороны, у нас совершенно нет твердых и безошибочных оснований отвергать то или иное свидетельство, как древнее, и переносить его в позднейшия времена. Библия , например, разсказывает о еврейской религии, как имеющей универсальный характер с первого же шага (обещание Божие Аврааму: «благословятся о тебе все племена земные»). Критика не считает это возможным, и единственным основанием против приводит то соображение, что это было бы неестественно, необычно, непохоже на развитие других религий. Благодаря этому, современное научное построение истории израильской религии вовсе не имеет абсолютной достоверности, и это надо иметь в виду при нижеследующем. |
| Несомненное сходство религиозных представлений и ритуальной практики у многих горских народов, говорит в пользу существования в древности на Кавказе некоей восходящей к малоазийской религиозной основе формы конфессиональной общности, общей религии, которую исповедали далекие предки разных народов кавказского региона. Исходя из теории прамонотеизма, Л.Л. Регельсон и И.И. Хварцкия утверждают о том, что начальный монотеизм – это древнейшая религия человечества, которая зародилась в едином центре (185, с.69-70) и отождествляют ее с традиционной религией современных абхазов. Можно ли найти какие-либо подтверждения подобной точки зрения в истории Древнего мира? Не случайно, что хрестоматийная книга С.Н. Крамера называлась " История начинается в Шумере " : Малая Азия и Месопотамия в V-II тыс. до н.э. представляли собой центр древнейшего цивилизованного мира. Именно этот регион считался в преданиях многих народов " колыбелью рода человеческого " , он был одним из центров зарождения на Земле цивилизаций и местом тесных контактов между хаттами, семитами и индоевропейцами. Бытовавшие здесь в древности религиозные представления несомненно оказали глубокое воздействие на развитие мировых религий. О существовании в древности некоей малоазийской конфессиональной общности, когда одну религию исповедовали разные народы обширного географического региона (это, естественно не означает, что одновременно с нею не могло существовать других религий) может, в частности, свидетельствовать широкий географический ареал распространения дольменов по побережью Средиземного и Черного морей, свидетельствующий о наличии общего погребального культа. Основу этой конфессиональной общности могла составлять некогда распространенная в Малой Азии религия, которую, наряду с другими народами исповедывали и древние хатты. В пользу этого предположения говорят выдвигаемые рядом ученых гипотезы о том, каким образом мог происходить процесс распространения подобной религии. Специалисты по дешифровке древних письменностей А.М. Кондратов и В.В. Шеворошкин, например, считают, что подобно тому, как шумерский язык вытеснялся языком вавилонян, пока наконец не превратился в язык жрецов, в священный язык вавилонской религии, и " носители анатолийских языков проникли на территорию хаттов не как варвары, сметавшие на своем пути все традиции, всю местную культуру, а постепенно просачиваясь в гущу местного, более цивилизованного населения, смешиваясь и скрещиваясь с ним ... Шумерские культурные, религиозные и хозяйственные термины, названия богов и другие слова вошли в язык вавилонян. Точно так же и в хеттском, лувийском, палайском языках имеется большое число хаттских слов " (122, с.135-136). |
| ДВА ИСЛАМА Страшно, что все мы были так слепы — слепы, как щенки новорожденные. За день, за час, за миг ничего не предвидели. Как во дни Ноя, перед потопом, ели, пили, посягали. И когда увидели, то все еще не верили. «Конец мipa идет», — кричали нам пророки, до последнего дня, до последнего часа, до последнего мига. Но мы не верили, не видели, не слышали. Закрывали глаза, чтобы не видеть, затыкали уши, чтобы не слышать. «Конец мipa»? Нет, еще не конец, но начало конца или, вернее, начало всех концов. Что именно конечные судьбы Божьи на наших глазах совершаются, — надо быть слепым, чтоб этого не видеть. Война России с Турцией и, может быть, всего христианского Запада со всем мусульманским Востоком — тоже одно из начал одного из концов. Эта война началась еще в дохристианской древности, в борьбе иудейского и потом эллино-римского Запада с ассиро-вавилонским и персо-мидийским Востоком; продолжалась в Средние века, в войнах крестоносцев; и вот, на наших глазах, кончается. Если бы мы не были так слепы, то предвидели бы не только всемирно-историческую, но и метафизическую неизбежность того, что сейчас происходит в союзе Германии с Турцией. От исторического христианства получили мы в наследие почти неодолимое предубеждение — род суеверия — против ислама как «ложной религии». Но понятия лжи и религии несовместимы. Нет ложных религий, есть только более или менее истинные. Зерно истины заключается в каждой из них. Поскольку религия есть религия, т. е. утверждение божественных ценностей, она не может не быть истинной. В этом смысле ислам — истинная религия. «Allach akbar — Бог велик» — таково единственное откровение ислама. Бог велик и един. Нет Бога, кроме Бога. «„Ислам“ значит покорность Богу. Мы должны покоряться Богу. Вся наша сила заключается в покорном подчинении Богу, во всем, что Он ниспослал бы нам, как в этом, так и в другом мире. Все, что Он посылает нам, будет ли это смерть, или что-либо еще хуже, чем смерть, мы должны принимать за благо; мы предаем себя на волю Божью» — так определяет Карлейль сущность ислама. «Если это ислам, то не живем ли мы все в исламе», — спрашивает Гёте. |
|
|
