| Наборщики облепили механического толстяка и капитан дальнего плавания говорил им: – Аэропланы с газом придется посылать. – Не иначе, – отвечали наборщики, – ведь это что ж такое. – Затем страшная матерная ругань перекатывалась в воздухе и чей-то визгливый голос кричал: – Этого Персикова расстрелять надо. – При чем тут Персиков, – отвечали из гущи, – этого сукина сына в совхозе – вот кого надо расстрелять. – Охрану надо было поставить, – выкрикивал кто-то. – Да, может, это вовсе и не яйца. Все здание тряслось и гудело от ротационных колес, и создавалось такое впечатление, что серый неприглядный корпус полыхает электрическим пожаром. Занявшийся день не остановил его. Напротив, только усилил, хоть и электричество погасло. Мотоциклетки одна за другой вкатывались в асфальтовый двор, вперемешку с автомобилями. Вся Москва встала, и белые листья газеты одели ее, как птицы. Листья сыпались и шуршали у всех в руках, и у газетчиков к одиннадцати часам дня не хватало номеров, несмотря на то, что «Известия» выходили в этом месяце с тиражом в полтора миллиона экземпляров. Профессор Персиков выехал с Пречистенки на автобусе и прибыл в институт. Там его ожидала новость. В вестибюле стояли аккуратно обшитые металлическими полосами деревянные ящики, в количестве трех штук, испещренные заграничными наклейками на немецком языке, и над ними царствовала одна русская меловая надпись: «осторожно – яйца». Бурная радость овладела профессором. – Наконец-то, – вскричал он. – Панкрат, взламывай ящики немедленно и осторожно, чтобы не побить. Ко мне в кабинет. Панкрат немедленно исполнил приказание, и через четверть часа в кабинете профессора, усеянном опилками и обрывками бумаги, бушевал его голос. – Да они что же, издеваются надо мною, что ли, – выл профессор, потрясая кулаками и вертя в руках яйца. – Это какая-то скотина, а не Птаха. Я не позволю смеяться надо мной. Это что такое, Панкрат? – Яйцас, – отвечал Панкрат горестно. – Куриные, понимаешь, куриные, черт бы их задрал! На какого дьявола они мне нужны. Пусть посылают их этому негодяю в совхоз! |
| Смоделируем два сценария составления «золотого списка». Первый сценарий – традиционный. Не будем ограничивать объем «золотого списка», опросим 300 авторитетнейших экспертов. Что возьмем в «золотой список» из Пушкина? Точно «Евгения Онегина», конечно «Капитанскую дочку». А из поэм? Ну, «Медный всадник», к примеру. Пусть на этом сойдутся 100 человек. Но в отсутствие ограничений найдется полторы сотни скептиков, которые скажут: а как же без «Полтавы»? А другие воскликнут: а куда подевались «Цыганы»? это же образцовая романтическая поэма! И это только бури внутри экспертного люда, а что начнется меж представителей «культурной общественности» – страшно представить! А конкретные стихотворения – их ведь еще труднее выбирать! Вся эта бурная полемика уже началась – и не утихает несколько лет. Стороны стараются уличить друг друга в страшных преступлениях: вот там-то и там-то Бунин заменен Маканиным, а Куприн – Славниковой! это диверсия! В доказательство – вот вам совершенно непригодные для детского уха и глаза фрагменты из современных авторов. Как их можно рекомендовать школьнику? Куда смотрят карательные органы? Это бесплодный спор, уважаемые сограждане, пора это понять! Что – привести для ясности парочку совершенно неприемлемых для подрастающего поколения фрагментов из Пушкина? Из Лермонтова?? Все это не составило бы большого труда – но надо ли? Теперь позвольте представить себе иной сценарий составления «золотого канона», с заранее положенным пределом в 36 (например) неотменяемых позиций авторов. Что получится? А вот что, например: 1. Слово о полку Игореве. 2. Д.И. Фонвизин. Недоросль. 3. В.А. Жуковский. Светлана. 4. А.С. Грибоедов. Горе от ума. 5. А.С. Пушкин. Лирика. Цыганы. Медный всадник. Евгений Онегин. Дубровский. Капитанская дочка. 6. М.Ю. Лермонтов. Лирика. Песня про купца Калашникова. Демон. Мцыри. Герой нашего времени. 7. Н.В. Гоголь. Ревизор. Мертвые души. 8. И.С. Тургенев. Бежин луг. Ася. Отцы и дети. 9. И.А. Гончаров. Обломов. 10. А.Н. Островский. Гроза. 11. Ф.М. Достоевский. Преступление и наказание. |
| Уехав на съезд мировых судей, Позднышев начинает ревновать жену к Трухачевскому и стремительно уезжает домой. Дома он застает жену одну за обычными занятиями, но от тетки узнает, что в его отсутствие был Трухачевский. Жена откладывает условленный заранее отъезд в деревню, муж укрепляется в своих подозрениях. Между супругами происходит бурная ссора и затем примирение. Жена обещает не встречаться с Трухачевским. Через несколько дней Позднышевы уезжают в деревню. Несмотря на запрещение врачей рожать, жена родит девочку, как догадывается Позднышев, не от него. Жизнь в деревне проходит у Позднышева в «пьянстве» охоты, чтения романов, в «пьянстве» курения, еды, вина, карт, — всё это делается для того, чтобы забыться. Однажды жена под разными предлогами с сестрой уехала в город. У Позднышева закрадывается подозрение, что жена не спроста это сделала. Подозрение это усиливается после того, как приехавший к нему мировой судья сообщает ему о том, что в город приехал Трухачевский, с тем чтобы дать концерт. Позднышев в волнении, с которым он не в силах совладать. Он не спит ночь, и окружающие замечают его возбуждение. Поздно вечером приезжает жена, и по ее счастливому, удовлетворенному виду Позднышев убеждается в том, что она в город ездила для встречи с Трухачевским и там с ним действительно встретилась. Под маской спокойствия он всё же старается окольными вопросами выяснить, могла ли она видеться наедине с Трухачевским, и убеждается, что это могло быть. Остается последний и самый верный способ узнать истину: будет ли она ночью, как жена Урии, искать сближения с мужем, чтобы скрыть свой грех? Так именно и случается, и Позднышев, окончательно убежденный в измене жены, закалывает ее кинжалом. К работе над шестой редакцией «Крейцеровой сонаты» относятся следующие записи и упоминания в дневнике, записной книжке и письмах. 3 июля в записной книжке записано: «Эгоизм матери. В роде того, что хорошо труд, но только для чего? И так как дети были эгоизм, то была одна мука». Это вариация записи дневника от 2 июля. |
| – Батюшка, можно задать вам личный вопрос? Вам как раз 45 лет, поделитесь с читателями, как вы переносите кризис среднего возраста, какие трудности у вас в этом возрасте (или их нет)? Может, подскажете другим что-то? Что вам помогало, если были грустные минутки? – Мне очень повезло, Господь дал мне в 40 лет новое поприще – я стал настоятелем строящегося храма. Дело в том, что, находясь в кризисе среднего возраста, опасно стоять на месте. Нужно развиваться, искать какие-то новые грани своей деятельности и своего бытия. А мне ничего искать не пришлось. Священноначалие поручило мне построить временный храм, создать приход и сделать проект постоянного храма. И у меня началась весьма бурная жизнь. Нужно было собрать людей, в чистом поле построить храм и дом причта, организовать всю приходскую жизнь и инфраструктуру, церковные школы и все приходские службы. Я года четыре был единственным священником нашего прихода. Трудно, но служение в одиночку также дает много плюсов. Ты стоишь у престола, и тебя ничего не отвлекает. В алтаре только ты и алтарник (а иногда даже и его нет). Совершенно по-другому молишься, служишь. Особенно на буднях служба доставляет огромную радость. Правда, потом, признаюсь, от больших нагрузок началось у меня некоторое выгорание. Все-таки непросто сохранять терпение, спокойствие и мир душевный, когда через тебя проходит примерно 5000 человек в год только на Исповеди. Начинает копиться усталость, появляется равнодушие, раздражение, уныние. Но я заметил: кризис среднего возраста идет как некий период. У меня его пик пришелся примерно на мои 43–44 года. Теперь он понемногу отпускает, уже гораздо легче. К тому же жизнь не дает скучать. Когда-то я написал много книг, статей. Теперь пишу значительно меньше, но появилось другое. В молодости мы копим знания и опыт, а потом должны использовать все это в разных практических сферах Меня стали довольно часто приглашать на телеканал «Спас», подмосковное ТВ, на радио. Это тоже все очень интересно и не дает соскучиться. Вообще, в молодости мы копим наш капитал – знания и опыт, а потом должны использовать все это в разных практических сферах. И это не будет давать нам грустить и печалиться. В плане хобби на время среднего возраста у меня тоже получилось все нормально. Лет в 40 я получил права категории «А» (мототранспорт), хотя я водил мотоцикл с детства. И мы с женой начали путешествовать на байке. Также я увлекся ремонтом старых раритетных автомобилей и путешествиями на них. У нас в России старые машины не особо ценятся, и поэтому это увлечение доступно даже человеку с весьма небольшим доходом. |
| В этом учебном году на семестровой контрольной одной из задач была вот какая (я думаю наши восьми-, а может и семиклассники ее бы оценили): «Воздушный шар летит в одном направлении со скоростью 20 км/час в течение 1-го часа и 45-ти минут. Затем направление движения меняется на заданный угол (2#2), и воздушный шар летит еще 1 час и 45 минут с той же скоростью. Найти расстояние от точки старта до точки приземления». Перед контрольной на протяжении двух недель среди преподавателей университета шла бурная дискуссия: не слишком ли сложна эта задача для наших студентов? В конце концов, решили рискнуть выставить ее на контрольную, но с условием, что те, кто ее решит, получат дополнительно несколько премиальных очков. Затем, в помощь преподавателям, которые будут проверять студенческие работы, автор этой задачи распространил для нас ее решение. Решение занимало половину страницы и было неправильным. Когда я это заметил и поднял было визг, несколько моих коллег меня тут же успокоило очень простым аргументом: «Чего ты нервничаешь? Все равно эту задачу никто не решит...». И они оказались правы. Из полутора сотен студентов, писавших контрольную, эту задачу решило только два человека (и это были китайцы). Из моих пятидесяти учеников примерно половина даже не попыталась ее решать. А у тех, кто сделал такую попытку, спектр полученных ответов простирался от 104 метров до 108500 километров. Отдавая работу той студентке, которая умудрилась получить расстояние в 108 тысяч километров, я попытался было воззвать к ее здравому смыслу, дескать, ведь это два с половиной раза облететь вокруг Земного шара! Но она мне достойно ответила: «Да, я уже знаю: это неправильное решение». Такие вот дела... Мне неизвестно, сколько времени здесь продолжается весь этот образовательный «апокалипсис» - может, лет десять, может, чуть меньше, - но то, что в школы уже пришли преподаватели «нового поколения» - выпускники таких вот университетов - это точно. Я это вижу по своим ученикам. Что же касается моих коллег - нынешней университетской профессуры... Нет, с арифметикой у них все в порядке, и вообще, в каком-то смысле, все они довольно грамотные люди - стареющее вымирающее поколение. Но, с другой стороны, когда происходит такой всеобщий бардак в образовании, вольно или невольно, но тупеют все - не только ученики, но и преподаватели. Видимо, это какой-то неизбежный закон природы. Разврат развращает... |
| Works. Vol. 4. P. Насчитывающий в оригинальном издании более 500 страниц трактат был разделен К. на 3 части. В 1-й части К. приводил цитаты из НЗ, распределенные на 4 главы (об Отце, Сыне, Св. Духе и Св. Троице в целом) и организованные внутри глав по доктринальным разделам (всего 1251 пронумерованная цитата); большинство цитат сопровождались комментариями отцов Церкви и церковных писателей, а также пояснениями К. Во 2-й части было представлено в систематической форме триадологическое учение К., сформулированное в 55 положениях, каждое из которых подкреплялось ссылками на Свящ. Писание, выписками из трудов древних церковных писателей и рациональными доводами. Небольшая по объему 3-я часть содержала выписки из «Книги общих молитв» , распределенные по 2 разделам: отрывки, подтверждающие триадологию К., и отрывки, к-рые К. предлагал исправить сообразно предложенной им «истинной» триадологии. Сразу после публикации трактат К. вызвал возмущенную реакцию у мн. англикан. теологов; вскоре завязалась бурная печатная полемика сторонников и противников триадологии К., к-рая продолжалась до кон. 20-х гг. XVIII в. На стороне К. выступали Дж. Джексон, А. Э. Сайкс (1683/84-1756), Д. Уитби (1638-1726), Дж. Лоренс (1668-1732) и др.; его критиками были Уотерланд, Дж. Эдвардс (1637-1716), Э. Уэллс (1667-1727), Дж. Найт (1672-1735), Э. Поттер ( 1715), Э. Уэлшман (1665-1739), Р. Мейо (1690-1727), Э. Хейуарден (1662-1735) и др.; всего в рамках полемики было издано более 20 трактатов и памфлетов (хронологию и обзор содержания см.: Ortner. 1996. S. 117-202; Pfizenmaier. 1997. P. 180-196; ср.: Ferguson. 1976. P. 98-105, 119-149). Участие самого К. в спорах ограничилось неск. трактатами; из них доктринальное значение имеют лишь 2 сочинения, адресованные Уотерланду (переизд.: Clarke. Works. Vol. 4. P. 449-531), в дискуссии с которым К. предложил важные уточнения и разъяснения своих триадологических убеждений. Поскольку К. не только опубликовал триадологический трактат, но и упорно отстаивал свои взгляды публично, под угрозой оказалось его положение в Церкви Англии. |
| Неразделенная любовь Аскетика, то есть упражнение, освобождающее душу от тиранической власти страстей, традиционно считается уделом монашества. Но, пожалуй, каждый из нас способен оказаться в ситуации, требующей аскетического ожесточения разума и воли. Это отчаяние неразделенной любви, точно переданное в известной песне конца восьмидесятых годов: Я ломал стекло, как шоколад, в руке, Я резал эти пальцы за то, что они Не могут прикоснуться к тебе. Я смотрел в эти лица и не мог им простить Того, что у них нет тебя – И они могут жить. Пусть тот, кто узнает в себе подобные симптомы, не спешит проклинать день своего рождения: любовная болезнь имеет особый смысл в судьбе человека и, главное, хорошо поддается лечению. Римский поэт Публий Овидий Назон передает рецепт из глубины веков, приветствуя несчастливого влюбленного: Я прихожу возвестить угнетенному сердцу свободу – Вольноотпущенник, встань, волю приветствуй свою! Свод советов, предложенный им в произведении «Лекарство от любви», можно свести к трем аскетическим правилам. Первое широко практикуется в обычной медицине и именуется термином «карантин». Так отправляйся же в путь, какие бы крепкие узы Ни оковали тебя: дальней дорогой ступай. Дней и часов не считай и на Рим не гляди восвояси. В бегстве спасенье твое, как у парфянских стрелков. Логика карантина проста: нужно разорвать связь с источником болезни, удерживая себя от искушения встретиться, позвонить, передать записку. Следует также избегать общения с другими влюбленными, удаляться от мест, способных поэтически напомнить об оставленной подруге, и даже воздерживаться от разговоров о ней. Приступая к исполнению любых аскетических правил, важно помнить, что все они дают желаемый эффект только в союзе со смирением, которое нейтрализует воображение – главного сподвижника страсти. Существует рассказ о монахе и его послушнике, отправленных по поручению настоятеля в отдаленный город. Их путь пересекала бурная горная речка, на берегу которой путники застали молодую и красивую женщину. Она боялась пуститься вброд и ждала того, кто мог бы перенести ее на другой берег. Молодой послушник отказался прикоснуться к женщине. Пожилой же монах молча взвалил ее на плечо, перенес через реку и, опустив на берег, продолжил свой путь. Вскоре его нагнал младший товарищ. Некоторое время они шли молча: послушник несколько раз порывался заговорить, но всякий раз стушевывался. Наконец, не выдержав, он спросил: «Отче! Как смели Вы столь нецеломудренно коснуться женщины?» Старый монах усмехнулся и ответил: «Я перенес девицу через реку и потому давно забыл о ней. А ты до сих пор несешь ее в своем воспаленном воображении». |
| Я в самом деле считаю, что при воспитании ребенка наш худший враг — это бесконтрольные взрывы эмоций, особенно родительского гнева. Как я только что показал, гнев может вынудить нас сказать или сделать то, о чем мы позже сожалеем. Слишком бурное проявление негодования, особенно бесконтрольные взрывы гнева и бешенства, поначалу очень пугают ребенка. Но ребенок растет, и когда родители слишком часто теряют контроль над собой, впадая в гнев и ярость, это исподволь подтачивает его уважение к родителям и наряду с этим постепенно разжигает его собственные дурные наклонности к невоздержанности, гневу и злобе. Если внимательно задуматься, то бесконтрольные взрывы эмоций вызывают неуважение любого человека. Что же вы хотите от наших детей и близких? Вы также прекрасно знаете, как и я, что мы все время от времени теряем хладнокровие. Но важно помнить, что раз уж так случилось, то не надо бояться извиниться перед ребенком, когда вы остыли и пришли в себя. Даже из такой плохой ситуации можно выйти с достоинством. Поразительно, насколько приятным может стать общение, если взрослый проявит достаточно мужества и извинится (а слишком бурная реакция, когда мы теряем власть над своими эмоциями, как раз такой случай). Хотите верьте, хотите нет, но если после ссоры воцаряются мир и покой, душевная близость и сердечное тепло, ребенок (и родитель) никогда не забудет эти драгоценные минуты. Они бесценны! Чрезмерно бурную эмоциональную реакцию в семейной жизни можно вынести, но до какого-то предела, особенно если потом не извиняются. Эти отрицательные всплески эмоций должны быть сведены к минимуму. Как же этого добиться? Контролируйте свой гнев Важно помнить, что при некоторых обстоятельствах гнев трудно сдерживать. Например, 1) когда у человека депрессия; 2) когда человек чего-то боится; 3) когда человек плохо чувствует себя физически; 4) когда человек переутомлен психически или физически; 5) когда духовная жизнь человека не в порядке. Можно написать целую книгу о том, как справиться с каждой из этих проблем. |
| Михайловский, резко критикуя в статье «Письма о разных разностях» позицию «Недели» и защищая «идеалы отцов и дедов», принял, однако, и термин «пантеизм» в связи со «Степью», и ту оценку, которую Дистерло дал творчеству Чехова в целом. Михайловский писал: «Г. Чехов пока единственный действительно талантливый беллетрист из того литературного поколения, которое может сказать о себе, что для него „существует только действительность, в которой ему суждено жить“, и что „идеалы отцов и дедов над ними бессильны“. И я не знаю зрелища печальнее, чем этот даром пропадающий талант» (Михайловский, стр. 598–599). Столь же категорично высказался Ладожский: «„Степь“ – вещь скорее этнографическая, нежели беллетристическая, и носит чисто описательный характер». Отметив, что на повести «лежит печать истинно эпического спокойствия всё вообще покрыто мягким, ровным светом какого-то широкого, именно светлого миросозерцания», Ладожский пришел к неразрешимому для себя противоречию: в «Степи», писал он, «даже меньше содержания, чем в иных рассказах того же автора; но независимо от этого вышла вещь хорошая». Своеобразие чеховской повести побудило критику 80-х годов задуматься о том, к какому лагерю современной литературы примыкал Чехов, кому из старых русских писателей был близок, какие традиции продолжал. В связи со «Степью» в газетах и журналах 80-90-х годов развернулась бурная полемика о характере современной литературы, об отношении к классическому наследию, об особенностях чеховского мировоззрения и творчества. В спорах о «Степи» скрещивались самые разнородные течения и взгляды, сводились старые журнальные счеты; в то время как одни зачисляли Чехова под свои знамена, другие, напротив, отвергали его как писателя без всякого направления, «индифферентного к общественным вопросам». Старая русская критика представила сложную и противоречивую картину борьбы оценок, мнений, вкусов, идей, подтверждая предвидение Чехова: «Давно уж в толстых журналах не было таких повестей; выступаю я оригинально, но за оригинальность мне достанется так же, как за „Иванова“. Разговоров будет много» (письмо к М. В. Киселевой, 3 февраля 1888 г.). |
| В эту короткую цитату полностью укладывается вся трагикомическая история Остапа Бендера. История человека, который в погоне за деньгами растратил свои многочисленные способности и энергию молодости, не создал семьи, не приобрел друзей... И даже деньги, которые он, в конце концов, сумел получить, не согрели его душу и не принесли счастья. Потому что не может стать счастливым тот, кто не способен любить. Конечно, все эти герои не более, чем плод писательской фантазии. Но ведь в том и притягательность настоящей литературы, что в рассказе о вымышленных героях она показывает нам такие состояния человеческой души, на которые уже вполне реально отзывается наше сердце, наша совесть, наш жизненный опыт. И если быть с собой до конца честным, то многое из того, что лишило любви Онегина, Печорина и Остапа Бендера мы в той или иной мере найдем и в своей жизни. Как животное, или — как Бог? Нет попутного ветра кораблю, который не знает, в какую гавань он хочет приплыть», — писал Монтень. К сожалению, этот тезис как нельзя более уместен в разговоре о любви, когда под этим словом подразумевается все, что угодно: бурная страсть, физическое влечение, мимолетная симпатия или просто какое-то неопределенное томление в душе. Учиться любви, имея о ней столь смутные представления, такой же неблагодарный труд, как — разгадывать кроссворд, в котором отсутствуют не только ответы, но и вопросы. В целом, слово «любовь» ассоциируется у современного человека с некими бурными переживаниями, радостью или слезами, трепетом и замиранием сердца, одним словом — с сильным эмоциональным волнением. И действительно, тот, кто хоть однажды был влюблен, знает это состояние, когда в любимом человеке вдруг сосредотачивается весь смысл твоего существования. Но куда же девается это волнение страсти спустя некоторое время, иногда совсем непродолжительное? Почему так часто со скандалом делят имущество муж и жена, которые еще совсем недавно жить не могли друг без друга? Жизнь очень сложная штука, но все же, наверное, не последнюю роль в таких разочарованиях и семейных драмах играет как раз неправильное понимание людьми важнейшего вопроса: что такое любовь? |
|
|
